Христоподобная жизнь Лахири Махасайя

«... Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду»[[284]]. – Этими словами к Иоанну крестителю с просьбой крестить Его Иисус признал божественные права своего гуру.

Из благоговейного изучения библии с восточной позиции[[285]], а также посредством интуитивного восприятия я убедился, что Иоанн креститель в прошлых жизнях был великим гуру Христа. Многие эпизоды Библии подразумевают, что Иоанн и Иисус в своем последнем воплощении были Элиах и его ученик Элиша[[286]].

В самом конце Ветхого Завета имеется предсказание нового воплощения Илии и Елисея: «Вот, Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного»[[287]]. Таким образом, Иоанн (Илия), посланный «пред... днем Господним», был рожден немного раньше, чтобы служить вестником Христу. Отцу Захарию является ангел засвидетельствовать, что сын, родившийся у него, будет не кто иной, как Илия. Ангел же сказал ему: "Не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн... И многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их; И предъидет пред Ним (то есть пред Господом) в духе и силе Илии , чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокорливым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный"[[288]].

Иисус дважды недвусмысленно отождествляет Илию с Иоанном: «...Илия уже пришел, и не узнали его... Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе»[[289]]. И еще Христос сказал: «Ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно придти»[[290]].

Когда Иоанн отрицает, что он пророк Илия[[291]], то имеет в виду, что в скромном одеянии Иоанна он более не имеет отношения к Илии, к его высокому внешнему положению великого гуру. В своем предшествующем воплощении он отдал милость славы и духовное богатство ученику своему Елисею. "...И сказал Елисей: дух, который в тебе, пусть будет на мне вдвойне. И сказал он: трудного ты просишь. Если увидишь, как я буду взят от тебя, то будет тебе так... И взял милость Илии, упавшую с него..."[[292]].

Роли переменились, так как Илие-Иоанну больше не надо быть очевидным гуру Елисея-Иисуса, ныне божественно совершенного.

Когда Иисус пережил преображение на горе[[293]], Он вновь видел своего гуру Илию с Моисеем. И снова в последний свой час на кресте Иисус восклицал божественное имя: «Или, Или! лама савахфани? ...Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он... посмотрим, придет ли Илия спасти Его»[[294]].

Вневременная связь гуру и ученика, существовавшая между Иоанном и Иисусом, была также налицо и у Бабаджи и Лахири Махасая. С нежной заботливостью переплыл бессмертный гуру бездонные воды, кружащиеся между двумя последними жизнями своего чела, и направлял стопы ребенка, а затем мужчины – Лахири Махасая. Не ранее чем по достижении учеником тридцати трех лет Бабаджи счел, что настало время открыто восстановить никогда не прерывающуюся связь.

Затем, после их краткой встречи близ Раникхета, бескорыстный учитель отослал любимого ученика из небольшой группы в горах для миссии во внешнем мире. «Сын мой, я явлюсь, когда бы тебе ни понадобился». Какой смертный любящий может даровать такое безграничное обещание?

Незаметно для общества великое духовное возрождение начало восхождение в 1861 году из отдаленного уголка Бенареса. Как нельзя скрыть аромат цветов, так не мог скрыть своего прирожденного величия и Лахири Махасая, тихо живущий идеальным домохозяином. Потихоньку со всех сторон Индии пчелы благоговения отыскивали божественный нектар освободившегося учителя.

Англичанин-управляющий был одним из первых, заметивших странную трансцендентную перемену в служащем, которого он ласково называл «экстатический Бабу».

– Вы как будто печальны, сэр. Что с вами? – с участием спросил однажды утром Лахири Махасая начальника.

– Жена моя в Англии опасно больна. И я очень беспокоюсь.

– Я попытаюсь вам что-нибудь сообщить о ней. – Лахири Махасая вышел из комнаты и посидел немного в уединении. Вернувшись, он утешительно улыбнулся:

– Вашей жене лучше, сейчас она пишет вам письмо. – Всеведущий йог процитировал один из эпизодов послания.

– Экстатический Бабу, я уже знаю, что вы необыкновенный человек. И все же я не в состоянии поверить, что вы по своей воле можете рассеять время и пространство.

Обещанное письмо наконец пришло. Изумленный управляющий обнаружил, что в нем не только были хорошие вести о выздоровлении жены, но и те же самые фразы, которые неделями раньше воспроизвел великий гуру.

Жена приехала в Индию через несколько месяцев. Встретив Лахири Махасая, она с почтением пристально всмотрелась в него.

– Господин, – сказала она, – это ваш образ, окруженный чудесным сиянием, видела я несколько месяцев назад в Лондоне у своей постели во время болезни. В тот же миг я совершенно исцелилась! Вскоре после этого я была в состоянии предпринять долгое путешествие в Индию через океан.

Каждый день один-два жаждущих просили высокого гуру о посвящении в крия-йогу . В дополнение к этим духовным обязанностям и обязанностям деловой и семейной жизни великий гуру проявлял живой интерес к воспитанию. Он организовал много учебных групп и играл активную роль в создании большой средней школы в Бенгалитольском районе Бенареса. Его еженедельные беседы по поводу Священных Писаний, называемые «Собрания Гиты», посещались многими искателями истины.

Этой разносторонней деятельностью Лахири Махасая стремился ответить на общий вызов: «Где найти время для благочестивых медитаций после выполнения деловых и общественных обязанностей?» Гармонично уравновешенная жизнь великого гуру-домохозяина стала безмолвным вдохновением для тысяч вопрошающих сердец. Зарабатывая лишь скромное жалование, бережливый без показухи, доступный для всех, учитель естественно и счастливо проводил жизнь в миру.

Несмотря на то, что Лахири Махасая уютно устроился в гнезде Всевышнего, он оказывал почтение всем, независимо от их достоинства. Когда его приветствовали последователи, он в свою очередь кланялся им. С детским смирением учитель часто касался стоп других, но редко позволял им воздавать себе ту же честь.

Примечательной чертой жизни Лахири Махасая было его дарование посвящения в крия-йогу людям любой веры. Не только индусы, но и мусульмане, и христиане были среди его любимых учеников. Монистов и дуалистов, людей всякой веры или безо всякой определенной веры – всех беспристрастно принимал и обучал универсальный гуру. Одним из высокоразвитых его учеников был мусульманин Абдул Гафер Хан. Со стороны Лахири Махасая было большой смелостью то, что он, невзирая на свою высокородную касту брахмана , всеми возможными силами стремился разбить суровый кастовый фанатизм своего времени. Люди с любым положением в жизни находили укрытие под вездесущими крылами мудрости учителя. Как и все боговдохновенные пророки, Лахири Махасая давал новую надежду отверженным и угнетенным.

Лахири Махасая.

Ученик Бабаджи и гуру Шри Юктешвара

– Помните всегда, что вы никому не принадлежите и вам не принадлежит никто. Подумайте, что когда-нибудь вам придется внезапно оставить все в этом мире, так что заводите теперь знакомство с Богом, – говорил великий гуру ученикам. – Готовьте себя к астральному путешествию смерти ежедневным катаньем на воздушном шаре боговосприятия. Вследствие заблуждения вы воспринимаете себя как котомку из мяса и костей, которая в лучшем случае является гнездом бед[[295]]. Медитируйте непрестанно, чтобы скорее увидеть себя бесконечной сущностью, свободной от всякого горя. Перестаньте быть пленниками тела; пользуйтесь тайным ключом крия, учитесь уходить в Дух.

Великий гуру поощрял своих разнородных учеников к строгому придерживанию добрых традиций их веры. Подчеркивая всеобъемлющую природу крия-йоги как практического метода освобождения, Лахири Махасая предоставлял затем чела свободу выражения в жизни в соответствии с их средой и воспитанием.

– Мусульманин должен совершать намаз[[296]] пять раз в день, – указывал учитель, – индус – несколько раз в день садиться для медитации, христианин – несколько раз в день преклонять колена, молясь Богу, а потом читать Библию.

С мудрой проницательностью гуру направлял последователей по пути бхакти (преданности), карма (деятельности), джняна (мудрости) и раджа (царственной, совершенной) йоги в соответствии с естественной склонностью каждого. Учитель долго не давал разрешения набожным людям вставать на формальную тропу монашества. Он всегда советовал им прежде всего хорошо подумать о суровости монашеской жизни.

Великий гуру учил своих учеников избегать теоретических дискуссий по поводу Писаний.

– Лишь тот мудр, кто посвящает себя реализации, а не одному лишь чтению древних откровений, – говорил он. – Разрешайте все проблемы через медитацию[[297]]. Замените бесполезные религиозные размышления подлинной связью с Богом.

Очищайте ум от догматических теологических дебрей; погружайтесь в свежие, целящие воды прямого восприятия. Приводите себя в созвучие с подлинным внутренним руководством; у голоса Божьего есть ответ на всякую дилемму в жизни. Несмотря на то, что человеческое искусство способности ввергания себя в беду кажется бесконечным, безграничная помощь Бога оказывается не менее находчивой.

Вездесущность учителя однажды была проявлена перед множеством учеников, слушавших его толкование Бхагавадгиты . Объясняя смысл Кутастха Чайтанья или Сознания Христа во всех вибрациях творения, Лахири Махасая вдруг задыхаясь воскликнул:

– Я утопаю недалеко от берегов Японии в телах многих душ!

На следующее утро чела из газет узнали о гибели множества людей, плывших на судне, которое потерпело крушение вчера близ Японии.

Ученики Лахири Махасая, жившие далеко, часто сознавали его оберегающее присутствие. "Я всегда с теми, кто занимается крией , – утешал он тех чела, которые не могли находиться рядом с ним. – Я буду направлять вас в Космический Дом через ваше ширящееся восприятие".

Шри Бхупендра Нат Саньял[[298]], выдающийся ученик великого гуру, рассказывал, что в молодости в 1892 году, не имея возможности поехать в Бенарес, он молился, чтобы учитель дал ему духовное руководство. Лахири Махасая явился перед Бхупендрой во сне и дал ему дикша (посвящение). Позже юноша поехал в Бенарес и попросил у гуру посвящения. «Я уже посвятил тебя во сне», – ответил Лахири Махасая.

Если какой-нибудь ученик пренебрегал какой-либо из мирских обязанностей, учитель мягко поправлял и дисциплинировал его.

– Слова Лахири Махасая были мягки и целительны, даже если он был вынужден открыто указать на недостатки чела, – сказал мне однажды Шри Юктешвар. И печально добавил: – Ни один ученик не смог избежать колкостей нашего учителя.

Я не мог удержаться от смеха, но честно заверил Шри Юктешвара, что всякое его слово, резкое или нет, было музыкой для моих ушей.

Лахири Махасая тщательно разделил крию на четыре последовательных посвящения[[299]]. Он даровал три высших технических приема лишь после того, как приверженец проявлял определенный духовный прогресс. Однажды один чела, убежденный, что его не оценили по достоинству, стал высказывать свое недовольство.

– Учитель, – сказал он, – несомненно, я уже готов для второго посвящения.

В это мгновение дверь открылась, чтобы впустить одного скромного ученика Бринду Бхагата, работавшего почтальоном в Бенаресе.

– Бринда, присядь-ка рядом. – Великий гуру тепло улыбнулся ему. – Скажи мне, ты готов ко второму методу крия?

Маленький почтальон умоляюще сложил руки.

– Гурудев, – сказал он тревожно, – больше не надо посвящений, прошу вас! Как я могу усвоить более высокие учения? Ныне я пришел просить вашего благословения, ибо первая божественная крия исполнила меня таким опьянением, что я не в состоянии разносить письма!

– Бринда уже плавает в море духа.

При этих словах Лахири Махасая другой его ученик поник головой.

– Учитель, – сказал он, – я вижу, что я жалкий работник, жалующийся на свои инструменты.

Необразованный почтальон впоследствии благодаря крие развил проницательность до такой степени, что некоторые ученые время от времени интересовались его толкованием запутанных вопросов Писания. Невинный младенец по части игреков и синтаксиса, маленький Бринда завоевал славу в среде ученых пандитов.

Помимо многочисленных бенаресских учеников к Лахири Махасая приезжали сотни людей из дальних концов Индии. Сам он совершал путешествия в Бенгалию несколько раз, посещая дома отцов жен двух своих сыновей. Таким образом, благословенная его присутствием Бенгалия стала медовым ульем с сотами крия. В особенности в Кришнанагарском и Бишнупурском округах многие безмолвные последователи и по сей день удерживают незримый поток духовного течения медитации.

Среди множества святых, получивших крию от Лахири Махасая, можно упомянуть знаменитого свами Бхаскарананду Сарасвати из Бенареса и деогарского высокочтимого аскета Балананду Брахмачари. Некоторое время Лахири Махасая служил частным репетитором у сына магараджи Ишвари Нараяна Сингха Бахудра из Бенареса. Поняв духовное величие учителя, магараджа, его сын и магараджа Джотиндра Мохан Тхакур искали посвящения в крию .

Многие из учеников Лахири Махасая с влиятельным мирским положением очень желали расширить круг крии гласностью. Гуру не разрешал. Один чела, придворный врач у властителя Бенареса, стал распространять имя учителя как Каши Баба (Вдохновенный из Бенареса)[[300]]. И опять гуру не позволил этого.

– Пусть аромат цветка крия разносится естественно, – говорил он. – Семена ее, попав на почву духовно плодородных сердец, пустят крепкие корни.

Хотя великий учитель не разделял методов проповедования посредством образования обществ или через печать, он знал, что сила его провозвестия будет возрастать как непреодолимый поток, затопляющий собственной силой берега человеческих умов. Переменившаяся и очищенная жизнь последователей была простой гарантией бессмертия крии .

В 1886 году, спустя двадцать лет после Раникхетского посвящение, Лахири Махасая ушел на пенсию[[301]]. Когда его день оказался свободным, ученики устремились к нему во все возрастающем количестве (Лахири Махасая посвятил в крия-йогу около пяти тысяч учеников. В это число входят несколько человек – англичан, европейцев и американцев). Теперь великий гуру большую часть времени сидел в молчании, скрестив ноги, в спокойной позе лотоса. Он редко выходил из своей комнаты даже затем, чтобы погулять или пройти в другие части дома. Тихий поток учеников почти непрестанно прибывал на даршан к гуру.

К изумлению всех очевидцев, обычное физиологическое состояние Лахири Махасая приобрело сверхчеловеческие черты: бездыханности, бессонности, прекращения сердцебиения, часами немигающие глаза и глубокая атмосфера покоя. Никто из посетителей не уходил, не возвысившись духовно, все сознавали, что получили безмолвное благословение истинного человека Божия.

Только теперь учитель позволил ученику Панчанону Бхаттачарье открыть в Калькутте общество «Миссия ариев». Бенгальский центр распределял йоговские растительные лекарства[[302]] и публиковал первые недорогие издания Бхагавадгиты. Ария Миссия Гита на хинди и бенгали нашла путь в тысячи домов.

В соответствии с древней традицией с целью лечения самых разных болезненных состояний учитель в основном применял масло дерева ним [[303]]. Когда гуру просил кого-нибудь очистить масло, тот легко справлялся с задачей, однако если это пытался сделать кто-либо иной, он сталкивался со странными необъяснимыми трудностями, обнаруживая, что после прохождения через требуемые процессы дистилляции лечебное масло почти совсем испарялось. Очевидно, благословение учителя было необходимым ингредиентом.

Выше приводится факсимиле и подпись Лахири Махасая на бенгали. Эти строки из письма к одному чела. Великий учитель следующим образом трактует один санскритский стих: "Кто достиг состояния покоя, когда веки у него не мигают, тот достиг самбхави мудра "[[304]]. Подпись внизу слева «Шри Шьяма Чаран Дэва Шарман».

Общество «Миссия ариев» опубликовало многие из комментариев гуру к Священным Писаниям. Подобно Иисусу и многим другим пророкам, Лахири Махасая сам не писал книг, но его проницательные интерпретации записывались и обрабатывались разными учениками. Мой дорогой друг Шри Ананда Мохан Лахири, внук учителя, составил интересную брошюру о крие.

"Текст Бхагавадгиты является частью величайшего индийского эпоса Махабхараты , в которой есть определенные узловые моменты (вьяс-кутас ). Оставим эти узловые моменты без объяснения, и мы не найдем ничего, кроме мифических историй странного и сбивающего с толку характера. Оставьте эти узловые моменты без объяснения, и мы утратим учение, которое Индия сохраняла со сверхчеловеческим терпением после поиска и тысячелетних опытов[[305]].

Эти комментарии Лахири Махасая выявили свободное от аллегорий истинное учение религии, которое было столь искусно спрятано за загадкой букв и образов Писаний. Более нет изощренного жонглирования словами и многих других бессмысленных культовых формул Вед , которые, как доказал учитель, исполнены глубокого научного значения.

Мы знаем, что человек обычно беспомощен против мятежных вибраций страстей, но они становятся бессильными, и человек не нуждается в потакании им, когда на него сходит сознание возвышенного и неизменного блаженства через крия-йогу . Тут отказ, отрицание низших страстей происходит одновременно с принятием, утверждением блаженства. Без такого оборота сотни моральных систем, связанных с одними отрицаниями, для нас бесполезны.

За всеми феноменальными проявлениями лежит Бесконечность, океан энергии. Наша потребность активности в миру убивает в нас чувство духовного благоговения. Вследствие того что наука рассказывает нам, как применять и формами понять Великую Жизнь. Чем ближе знаешь природу, тем меньше чтишь ее конечные секреты, наши отношения с ней имеют характер практичного бизнеса. Мы, так сказать, пристаем к ней, для того чтобы принудить служить нашим целям, используя ее энергию, источник которой пока остается неизвестным. В науке наши отношения с природой подобны отношению между самонадеянным человеком и его слугой или, в философском смысле, природа подобна пленнику в зале суда. Мы подвергаем ее перекрестному допросу, бросаем вызов и ежеминутно взвешиваем показания, полученные от нее, на человеческих весах, не способных измерить ее скрытых ценностей.

С другой стороны, когда собственное я находится в общении с высшей силой, природа без напряжений или надрывов автоматически послушна воле человека. Эту не требующую усилий власть над природой непонимающий материалист называет чудом .

Жизнь Лахири Махасая явилась примером, изменившим ошибочное мнение, что йога – это таинственная практика. Несмотря на прозаичность физической науки, каждый человек может найти способ понять через крия-йогу его истинные отношения с природой и почувствовать духовное благоговение перед всеми явлениями[[306]], мистическими или повседневными. Нам следует помнить, что многие вещи, необъяснимые тысячу лет тому назад, больше таковыми не являются, и то, что кажется таинственным сейчас, может стать понятным через несколько лет.

Закон крия-йоги вечен. Она верна, как математика, как простые правила сложения и вычитания, закон крия никогда не может быть уничтожен. Сожгите все имеющиеся в мире книги по математике – расположенные к логике всегда откроют вновь эти истины, уничтожьте все священные книги о йоге – ее основные законы будут открыты в любом случае, когда появится настоящий йог, который носит в себе чистое благословение, а следовательно, и чистое знание".

Как Бабаджи средь величайших из аватар – Махааватара , а Шри Юктешвар – Джнянаватара – воплощение мудрости, так Лахири Махасая справедливо можно назвать Йогаватарой – воплощением йоги[[307]].

Примерами добра он повышал духовность общества в количественном и качественном отношениях. Будучи способным поднимать непосредственных учеников до уровня подобного Христу и широко распространять истину среди людей, Лахири Махасая занимает видное место среди спасителей человечества.

Уникальность его как пророка кроется в практическом акцентировании конкретного метода крии, впервые открывающего двери йоговской свободы для всех людей. Не говоря уж о чуде его жизни, Йогаватара поистине достиг самого верха чудес, сведя древнюю путаность йоги к действительной простоте, не лежащей за пределами обычного понимания.

Относительно же чудес Лахири Махасая часто говорил: «Действие тонких, неизвестных людям законов вообще не следует публично обсуждать или публиковать без должного объяснения». Если на этих страницах я как будто пренебрег этими предостережениями, то это потому, что он дал мне в этом отношении внутреннюю уверенность. Однако я опускаю описания множества чудесных случаев из жизни Бабаджи, Лахири Махасая и Шри Юктешвара. К тому же я едва бы смог включить эти необыкновенные истории, не написав и целого тома труднодоступных для понимания философских пояснений.

Как йог-домохозяин, Лахири Махасая принес практическое провозвестие, соответствующее нуждам современной Индии. Отличных экономических и религиозных условий древней Индии больше не существует. Поэтому великий йог не поддерживал старого идеала йога – бродячего аскета с чашей нищего. Он скорее подчеркивал преимущество для современного йога самому зарабатывать на жизнь, не завися от жесткого давления общества в делах жизни, и заниматься йогой в уединении своего дома. Этот совет Лахири Махасая подкрепил собственным ободряющим примером. Он был современным образцом йога. Его образ жизни, как он был задуман Бабаджи, должен был стать ориентиром для устремившихся йогов всех частей света.

Новая надежда для новых людей! "Божественное единение, – провозгласил Йогаватара , – возможно благодаря собственным усилиям и не зависит ни от теоретических убеждений, ни от деспотической воли Космического Диктатора". Пользуясь ключом крия, люди, не способные заставить себя поверить в божественность всякого человека, в конце концов узрят всю божественность самих себя.

Глава 36

Интерес Бабаджи к Западу

– Учитель, вы когда-нибудь встречали Бабаджи?

Была тихая летняя серампурская ночь, я и Шри Юктешвар сидели рядом на балконе второго этажа его дома, огромные звезды тропиков мерцали у нас над головой.

– Да, – учитель улыбнулся моему прямому вопросу, глаза его выразили почтение. – Три раза я был благословен лицезрением бессмертного гуру. Наша первая встреча произошла в Аллахабаде на кумбха мела .

Религиозные праздники, устраиваемые в Индии с незапамятных времен, известны как кумбха мела , они постоянно сохраняли духовные цели в поле зрения масс. Миллионы набожных индусов собираются раз в двенадцать лет для того, чтобы встретиться с садху, йогами, свами и аскетами всякого рода. Есть много отшельников, которые никогда не покидают своих уединенных убежищ, исключая лишь посещение мела (ярмарки), чтобы даровать свое благословение мирским мужчинам и женщинам.

"Во время первой встречи с Бабаджи я еще не был свами, – продолжал Шри Юктешвар, – но уже получил посвящение в крию от Лахири Махасая. Он надоумил меня посетить мела, собиравшуюся в январе 1894 года в Аллахабаде. Я впервые видел кумбха и был немного ошеломлен шумом и гомоном толпы. Ищущим взглядом озираясь по сторонам, я не заметил ни одного лика озаренного учителя. Перейдя через мост, на берегу Ганга я заметил одного знакомого, стоящего поблизости и протягивающего чашу нищего.

«О, этот базар не что иное, как хаос шума и нищих, – разочарованно подумал я. – Я не удивлюсь, если западные ученые, терпеливо расширяющие границы своего познания для практического блага человечества, милее Богу, чем эти бездельники, исповедующие религию, но больше всего думающие о подаянии».

Мои размышления по поводу социальных реформ были прерваны голосом саньясина , остановившегося предо мной.

– Господин, – сказал он, – вас зовет один святой.

– Кто он?

– Подойдите и посмотрите сами.

Не без колебания последовав этому лаконичному совету, я вскоре оказался около дерева, ветви которого укрывали гуру с небольшой группой учеников. Необычный с виду учитель, светлый, с темными, но яркими глазами, поднялся при моем приближении и обнял меня.

– Добро пожаловать, свамиджи, – нежно сказал он.

– Господин, – настойчиво возразил я, – я не свами .

– Те, которым я божественно указал даровать титул свами , никогда не отвергают его.

Святой обратился ко мне просто, но в словах его звучала глубокая уверенность истины, и я был тут же охвачен волной духовного блаженства. Улыбнувшись внезапному возвышению в древний монашеский орден[[308]], я склонился у стоп явно великой и ангельской сущности в образе человека, воздавшего мне такую честь.

Бабаджи – а это был именно он – жестом показал мне на место под деревом рядом с собой. Он был крепок и молод и походил на Лахири Махасая. Хотя я часто слышал о необычайном сходстве внешности двух учителей, оно не поразило меня. Бабаджи способен воспрепятствовать возникновению любой конкретной мысли в уме человека. Видимо, великий гуру хотел, чтобы я чувствовал себя непринужденно в его присутствии и не был одержим благоговейным страхом, узнав, кто он.

– Что ты думаешь о кумбха мела ?

– Я весьма разочарован увиденным, господин, – сказал я и поспешно добавил: – Пока не встретился с вами. Святые и эта суета как-то не подходят друг другу.

– Дитя мое, – сказал учитель, хотя на вид я был в два раза старше его, – за ошибки многих не осуждай всего. Все на земле смешанной природы, как смесь сахара с песком. Будь как мудрый муравей, который отбирает лишь сахар, а песок оставляет нетронутым. Хотя многие садху, находящиеся здесь, еще блуждают в иллюзии, тем не менее мела благословлена немногими осознавшими Бога.

Ввиду своей собственной встречи с этим возвышенным учителем я охотно с ним согласился.

– Господин, – заметил я, – мне думалось о людях науки Запада, намного превосходящих разумом большинство из собравшихся здесь, они живут в далекой Европе и Америке, исповедуя разные веры и не ведая о подлинном значении такого мела , как теперешний. Это люди, которые могли бы извлечь огромную пользу из встреч с учителями Индии. Но, несмотря на высокие интеллектуальные достижения, многие представители Запада преданы неприкрытому материализму. А другие, знаменитые в науке и философии, не признают единую основу разных религий. Вера их служит непреодолимым барьером, грозящим отделить их от нас навсегда.

– Я видел, что Запад тебя интересует так же, как и Восток. – На лице Бабаджи отразилось одобрение, – Я чувствовал, как сердце твое болит за всех людей, восточных или западных. Именно поэтому я и призвал тебя сюда. Восток и Запад должны найти золотую середину – путь активности в соединении с духовностью, – продолжал он. – Индии есть чему поучиться у Запада в отношении материального прогресса, в свою очередь, Индия может научить Запад универсальным методам, благодаря которым он будет в состоянии упрочить религиозные убеждения на неколебимых основах йоговской науки. Ты, свамиджи, должен сыграть определенную роль в наступлении гармоничного взаимообмена между Востоком и Западом. Через несколько лет я пошлю тебе одного ученика, которого ты сможешь обучать для распространения йоги на Западе. Вибрации множества духовно ищущих душ оттуда текут ко мне. Я чувствую потенциальных святых в Америке и Европе, ожидающих пробуждения".

В этом месте рассказа Шри Юктешвар обратился ко мне и, посмотрев в глаза, сказал улыбаясь в свете луны:

– Сын мой, ты и есть тот самый ученик, которого несколько лет назад Бабаджи обещал мне послать.

Я был счастлив узнать, что Бабаджи направил мои стопы к Шри Юктешвару, но мне все-таки было трудно представить себя на далеком Западе, вдали от любимого гуру и простого мира его уединенного жилища.

"Потом Бабаджи заговорил о Бхагавадгите , – продолжал Шри Юктешвар, – к моему удивлению, несколькими словами похвалы он показал, что ему был известен факт написания мною толкования Гиты .

– По моей просьбе, свамиджи, сделай, пожалуйста, еще одно дело, – сказал великий учитель, – Не напишешь ли ты небольшую книгу о единой основе Христианского и Индусского Писания? Покажи параллельными ссылками, что вдохновенные сыны Божии говорили одни и те же истины, не затуманенные сектантскими разногласиями людей.

– Магарадж[[309]], – неуверенно возразил я, – в состоянии ли я буду выполнить это указание?

Бабаджи тихо засмеялся.

– Сын мой, к чему сомнение? – уверенно сказал он. – Чьих рук все это дело и кто свершитель всех действий? Что бы Господь ни побудил меня сказать, это обязательно претворится в жизнь как Истина.

Я счел себя уполномоченным на это благословением святого и согласился написать книгу. Чувствуя, что пора уходить, я неохотно поднялся со своего сиденья из листьев.

– Ты знаешь Лахири? – спросил учитель, – Он великая душа, не правда ли? Расскажи ему о нашей встрече. – Затем он передал мне весть для Лахири Махасая.

Когда я скромно преклонил колени, прощаясь, святой по-доброму улыбнулся.

– После того как книга будет закончена, я навещу тебя, – пообещал он. – А пока до свидания.

На следующий день я оставил Аллахабад и сел на поезд в Бенарес. Придя домой к моему гуру, я без промедления рассказал историю о чудесном святом на кумбха мела .

– О, неужели ты не узнал его? – В глазах Лахири Махасая играли смешинки. – Я вижу, что ты не мог узнать, так как он воспрепятствовал тебе. Он и есть мой несравненный гуру, небесный Бабаджи!

– Бабаджи! – повторил я, охваченный благоговейным трепетом. – Йоговский Христос Бабаджи! Видимый невидимый спаситель Бабаджи! О, если бы я мог вернуть прошлое и еще раз побыть в его присутствии, чтобы ощутить блаженство у его лотосных стоп!

– Ничего, – утешительно сказал Лахири Махасая. – Он же обещал повидать тебя вновь.

– Гурудев, божественный гуру просил передать вам весточку: «Скажи Лахири, что запас силы на эту жизнь истощается, он почти кончился».

Едва я произнес эти загадочные слова, тело Лахири Махасая затрепетало, как от электрического разряда. В один миг все в нем стихло, улыбающееся лицо стало невероятно суровым. Тело побледнело и стало как деревянная статуя, сидящая мрачно и недвижно. Я был смущен и встревожен. Никогда в жизни я не видел, чтобы это радостная душа являла такую суровость. Другие присутствующие ученики со страхом впились в него глазами.

Три часа прошло в молчании. Потом Лахири Махасая вернулся к своей естественной бодрой манере поведения и тепло обратился к каждому из чела. Все облегченно вздохнули.

По реакции учителя я понял, что весть Бабаджи, несомненно, была сигналом, по которому Лахири Махасая узнал, что тело его скоро умрет. Внушавшее ужас молчание доказывало, что мой гуру, контролируя свою сущность, отсек последнюю ниточку привязанности к материальному миру и ушел в вечно живое тождество в Духе. Замечание Бабаджи выражалось иными словами: «Я всегда буду с тобой».

Хотя Бабаджи и Лахири Махасая были всеведущи и не имели необходимости общаться друг с другом через меня или кого-либо иного, но великие часто снисходят до исполнения той или иной роли в человеческой драме. Время от времени они передают пророчества через посланцев обычным путем, для того чтобы впоследствии у широкого круга людей, узнавших об этом, осуществление этих слов могло вызвать большую веру в Бога.

Вскоре я оставил Бенарес и в Серампуре взялся за работу над книгой о Писаниях, о которой просил Бабаджи, – продолжал Шри Юктешвар. – Не успел я приняться за дело, как уже был в состоянии сочинить стих, посвященный бессмертному гуру. Мелодичные строки без усилий текли из-под пера , хотя никогда ранее я не брался за санскритскую поэзию. В ночной тиши я занялся сравнением Библии и Писаний Санатана дхармы [[310]]. Приводя слова благословенного Господа Иисуса, я показывал, что учения Его по существу едины с откровениями Вед . К моему утешению, книга Святая наука была закончена в короткое время, это привело меня к пониманию, что такая скорость была следствием милостивого благословения моего парамгуру[[311]] магараджа.

Утром, после своих литературных усилий, – продолжал учитель, – я отправился сюда на Рай гхат , чтобы искупаться в Ганге. Гхат был пуст, и я немного постоял, наслаждаясь живительным покоем. После погружения в искрящиеся воды я собрался домой. Единственным звуком в тишине было шуршание и шлепанье в ритм каждому шагу омытой в Ганге ткани. Когда я прошел мимо большого баньянового дерева у реки, какой-то сильный импульс заставил меня оглянуться. Там, в тени баньяна, в окружении нескольких учеников сидел великий Бабаджи!

– Приветствую тебя, свамиджи! – прозвучал чарующий голос учителя, убедив меня, что я не сплю. – Я вижу, ты успешно завершил работу над книгой. Как я и обещал, я здесь, чтобы поблагодарить тебя.

С бьющимся сердцем простерся я у его стоп.

– Парам-гуруджи, – умоляюще сказал я, – не почтите ли вы и ваши чела своим присутствием мой находящийся поблизости дом?

Высочайший гуру, улыбаясь, отказался.

– Нет, дитя, – сказал он, – мы люди, которым нравится тень деревьев, это место для нас вполне удобно.

Подождите пожалуйста, немного, учитель, – я умоляюще взглянул на него, – Я мигом вернусь с кое-какими сладостями[[312]].

Когда через несколько минут я вернулся с блюдом различных лакомств, увы, баньян более не укрывал своей тенью небесную группу. Я все обыскал вокруг гхата , но сердцем знал, что маленькая группа уже улетела на крыльях эфира.

Я обиделся до глубины души. «Если даже мы снова встретимся, то не стану с ним разговаривать, – уверял я себя. – С его стороны нехорошо было оставить меня так внезапно». Это была, конечно, обида любви, и ничто иное. Несколько месяцев спустя я посетил Лахири Махасая в Бенаресе. Когда я вошел в его маленькую гостиную, гуру, улыбаясь, сказал:

– Заходи, Юктешвар. Не встретил ли ты только что на пороге моей комнаты Бабаджи?

– Да неужели? Нет, не встретил, – удивленно ответил я.

– Иди сюда, – Лахири Махасая мягко коснулся моего лба, и я тут же увидел у двери фигуру Бабаджи, подобную цветущему лотосу.

Я вспомнил прежнюю обиду и не поклонился. Божественный гуру смотрел на меня непроницаемым взглядом:

– Я тебе неприятен? – Господин, как же мне будет приятно? – ответил я. – Из воздуха вы появились с вашей магической группой и в воздухе рассеялись.

– Я сказал тебе, что увижусь с тобой, но не говорил, сколь долго я с тобой пробуду, – тихо рассмеялся Бабаджи. – Уверяю, ты был так возбужден, что от взрыва твоего неистовства я совсем растворился в эфире.

Меня сразу удовлетворило это нелестное разъяснение. Я склонился к его стопам, всевышний гуру доброжелательно похлопал меня по плечу.

– Дитя мое, ты должен больше медитировать, – сказал он. – Взгляд твой еще небезошибочен – ты не можешь видеть меня за солнечным светом. – С этими словами, сказанными голосом небесной флейты, Бабаджи исчез в скрытом сиянии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: