Художественное решение романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина»

Антитееза, антитеезис—риторическое противопоставление, стилистическая фигура контраста в художественной или ораторской речи, заключающаяся в резком противопоставлении понятий, положений, образов, состояний, связанных между собой общей конструкцией или внутренним смыслом.

Антитеза(antithesis). Фигура, состоящая в сопоставлении логически противоположных понятий, подчиненных одной общей идее или единой точке зрения.

Фигура антитезы может служить принципом построения для целых поэтических пьес или отдельных частей художественных произведений в стихах и прозе.Антитеза бывает словесная или стилистическая, образная, композиционная, фактически содержательная. Она всегда усиливает эмоциональную окраску поэтической речи, подчеркивает высказываемую с ее помощью мысль. [11]

В литературе под антитезой подразумевают художественный прием, предполагающий резко выраженное противопоставление каких-либо понятий или явлений.

Роман — не летопись, не хроника, не история. Он имеет свои художественные цели. А в смысле полноты материала ни один роман не может быть исчерпывающим. В «Анне Карениной», в отличие от «Войны и мира», Толстой пользовался материалом обыденной жизни. Здесь нет ни одного мирового события, ни одной исторической личности. Недаром новый роман Толстого после исторической эпопеи поразил читателей «вседневностью содержания». Но вседневность — это тоже история.

В «Войне и мире» и в «Анне Карениной» Толстой принимает на себя роль строго правдивого летописца, который следит за тем, как «работает судьба», как совершаются события, открывая постепенно внутреннюю «связь вещей».

В «Анне Карениной» Толстой «не судил», а скорбел над судьбой своей героини, жалел и любил ее. Его чувства скорее можно назвать отеческими. Он и сердился, и досадовал на нее, как можно сердиться и досадовать на близкого человека. В одном из своих писем он говорил об Анне Карениной: «Я с ней вожусь, как с воспитанницей, которая оказалась дурного характера. Но не говорите мне о ней дурного, или, если хотите, с m`enagement, она все-таки усыновлена».[12]

В романе «Анна Каренина» отразились и духовные искания Толстого, и его стремление понять через частные, семейные обстоятельства общие закономерности современной жизни.

Толстой работал над романом о жизни современного ему общества, построив композицию на противопоставлении двух сюжетных линий: семейная драма Анны Карениной рисуется по контрасту с жизнью и домашней идиллией молодого помещика Константина Левина, близкого самому писателю и по образу жизни, и по убеждениям, и по психологическому рисунку.

Полемика, спор, диалог, неизменно присущие философскому роману, выносятся Толстым в сферу композиции произведения. Его интересует духовный опыт героев: путь утраты или обретения ими истины. Писатель создает сложную конструкцию романа, в основание которой положены две равноправные сюжетные линии. Сюжетная линия Анна–Вронский демонстрирует образ губительной и гибнущей красоты с трагической финальной развязкой в седьмой части романа. В сюжетной линии Кити–Левин прослеживается история обретения персонажами истинного знания в заключительной части произведения. Внутренне объединяет эти сюжетные линии исследование конфликта между физической и духовной сторонами любви, между рациональной и иррациональной сторонами личности. Причем, компромисс в сознании автора принципиально недопустим. Эта неразрешимая дилемма образует плоскость соприкосновения двух внешне независимых романов. Концепция двух видов любви излагается в 11 главе первой части романа в споре Облонского и Левина и определяет философско-этическую проблематику романа, а сам спор становится философским прологом произведения.

В композиции романа возникают уникальные смысловые сближения (противопоставления, сопоставления, семантические отражения), которые компенсируют ослабление внешних фабульных связей. Контраст фабульно самостоятельных сюжетных линий подчеркивает их композиционная однотипность.

Конструкцию романа «Анна Каренина» определяет движение двух полемически соотнесенных сюжетных линий, каждая из которых поддержана системой мотивов и выдержана в своей эмоциональной тональности. Художественное изображение страсти и философское постижение истины соотнесены Толстым с разработкой мотивов мрака и света. Их соотношение как обозначение света – символа жизни и темноты (мрака) – символа смерти, становится сквозным поэтическим образом, организующим повествование в романе «Анна Каренина». Л. И. Еремина рассматривала роль символа в поэтике Толстого на примере двух контрастных образов: света как символа жизни, служения, горения, любви и темноты как символа смерти, умирания, увядания, бездуховности. По ее мнению, символ возникает на границе пересечения нескольких метафорических сопоставлений-уподоблений. Анализ обозначенных мотивов предпринят преимущественно в связи с разработкой образа Анны Карениной.

Мотив темноты, мрака, разгула стихии является важнейшим в развитии сюжетной линии. Анна – Вронский. Свет в глазах Анны – «дрожащий вспыхивающий блеск» – перерождается по мере развития сюжета в «страшный блеск пожара среди темной ночи». Возвращению героини из Москвы сопутствует разгул природной стихии. Мотив темноты, переходящей во мрак, вновь возникает в преддверии гибели Анны. При этом Толстой фиксирует усиление интенсивности темноты, сопрягая в единый художественный образ гаснущую свечу и ощущение приближающейся смерти: «Вдруг тень ширмы заколебалась, захватила весь карниз, весь потолок, другие тени с другой стороны рванулись ей навстречу; на мгновение тени сбежали, но потом с новой быстротой надвинулись, поколебались, слились, и все стало темно. «Смерть!» подумала она».[13]

Трагическая развязка рассматриваемой сюжетной линии – «нехристианская» смерть Анны – все же освещена мгновенным светом, дарованным грешнице всезнающим автором.

Подобный трагический финал представляется одной из возможностей для Константина Левина.

Авторский анализ психического состояния персонажа после встречи с братом Николаем свидетельствует о преобладании в его душе пессимистических настроений. Левин «во всем видел только смерть или приближение к ней.

Темнота покрывала для него все; но именно вследствие этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью в этой темноте было его дело, и он из последних сил ухватился и держался за него». Обращает внимание практически полное совпадение ключевых фраз, относящихся к разным персонажам: «мрак, покрывавший для нее все» и «темнота покрывала для него все». Эта семантическая рифма сопрягает в единый образ контрастные сюжетные линии: роман, раскрывающий «тайну зла», и роман, утверждающий силу света.

Доминирующий мотив в изображении отношений Левина и Кити – обретенный свет, истина.

Используя сравнения, Толстой психологически и этически обосновывает сближения сопоставляемых явлений или ситуаций. Наиболее часто к этому приему он обращается при разработке сюжетной линии Анна–Вронский. Сравнения становятся средством характеристики персонажей и способом авторской оценки. Так, Анна во время скачек после падения Вронского сравнивается Толстым с пойманной птицей: «Она совершенно потерялась. Она стала биться, как пойманная птица: то хотела встать и идти куда-то, то обращалась к Бетси». По контрасту с этой сценой писатель сравнивает Кити с птицей, которая вьет свое гнездо: «Она, инстинктивно чувствуя приближение весны и зная, что будут и ненастные дни, вила, как умела, свое гнездо и торопилась в одно время и вить его и учиться, как это делать».[14]

Сравнения и аналогии, используемые Толстым, выражают авторское видение описываемых ситуаций и имеют преимущественно морально-практический характер. Размышляя об особенностях письма писателя, В. В. Набоков отмечал следующую особенность индивидуального стиля этого художника: «Самое удивительное в стиле Толстого то, что какие бы сравнения, уподобления или метафоры он ни употреблял, большинство из них служит этическим, а не эстетическим целям. Иными словами, его сравнения утилитарны, функциональны, автор воспользовался ими не для усиления образности, не для открытия нового угла зрения на ту или иную сцену, но для того, чтобы подчеркнуть свою нравственную позицию». Толстого.

Так, говоря о «непростительном» счастье, переполнявшем все существо Анны в первое время жизни в Италии, Толстой использует следующее сравнение: «Воспоминание о зле, причиненном мужу, возбуждало в ней чувство, похожее на отвращение и подобное тому, какое испытывал бы тонувший человек, оторвавший от себя вцепившегося в него человека. Человек этот утонул. Разумеется, это было дурно, но это было единственное спасение, и лучше не вспоминать об этих страшных подробностях».

Очень часто подобные сравнения становятся способом этической характеристики персонажей, при этом поясняющая, корректирующая и оценивающая точка зрения автора в них очевидна.

Прием семантических отражений, работающий на уровне сюжетно-композиционной организации романа, используется Толстым при создании рядов сопоставительных параллелей. Автор обращается к повторяющимся сравнениям, в частности, к сравнениям, фиксирующим физиологическую природу чувств Анны и Вронского, что позволяет ему прояснить и прокомментировать ситуацию. Самохарактеристика Анны «…Я – как голодный человек, которому дали есть. Может быть, ему холодно, и платье у него разорвано, и стыдно ему, но он не несчастлив. Я несчастлива? Нет, вот мое счастье…» дополняется авторским комментарием внутреннего состояния Вронского: «Вронский между тем, несмотря на полное осуществление того, чего он желал так долго, не был вполне счастлив.

Он скоро почувствовал, что осуществление его желания доставило ему только песчинку из той горы счастья, которой он ожидал. Это осуществление показало ему ту вечную ошибку, которую делают люди, представляя себе счастье осуществлением желания. И как голодное животное хватает всякий попадающийся предмет, надеясь найти в нем пищу, так и Вронский совершенно бессознательно хватался то за политику, то за новые книги, то за картины». Повторяющиеся сравнения отражают различные точки зрения персонажей и акцентируют позицию автора, разводящего их на противоположные полюса: «как голодный человек» – «как голодное животное». Сравнение, используемое Толстым для объяснения положения Левина, ищущего ответа на вопросы, поставленные жизнью, составляет общее семантическое поле с рассмотренными выше, но выводит образ в качественно иную плоскость, плоскость поиска духовной пищи: «Он был в положении человека, отыскивающего пищу в игрушечных и оружейных лавках». Итак, исследуя варианты решения философской проблемы, автор сосредоточивает внимание на процессе постижения героем истины. Во многом это достигается за счет использования возможностей сравнений при объяснении сложных явлений окружающего мира, а порой и для уяснения происходящего автором.

Наряду с изложением авторской точки зрения с помощью сопоставлений и аналогий морально-практического характера в романе «Анна Каренина» обнаруживаются характерно толстовские способы выражения авторского взгляда на мир.

Повторяя опыт историко-философских отступлений романа «Война и мир», Толстой в редуцированном виде вводит в повествование прямые авторские оценки происходящего. Таково, например, его рассуждение о семье: «Для того чтобы предпринять что-нибудь в семейной жизни, необходимы или совершенный раздор между супругами или любовное согласие. Когда же отношения супругов неопределенны и нет ни того, ни другого, никакое дело не может быть предпринято. Многие семьи по годам остаются на старых местах, постылых обоим супругам, только потому, что нет ни полного раздора, ни согласия». В VII и VIII частях романа публицистические интонации, свидетельствующие о смене художественных установок Толстого, начинают звучать все более и более отчетливо. С другой стороны, предваряя опыт будущих народных рассказов и повестей 1880-х гг., Толстой передоверяет оценку происходящего эпизодическим персонажам, выражающим народный взгляд на жизнь. Об этой тенденции свидетельствует, например, описание идеальной, с точки зрения Толстого, крестьянской семьи мужика Ивана Парменова, любящего свою жену «стыдливой» любовью. Безыскусная крестьянская речь не нарушает однородности текста и не становится чуждой стилистической струей, но звучит как моральный вывод, как итог, как универсальная истина: «– О своей душе, известное дело, пуще всего думать надо. Вон Парфен Денисыч, даром что неграмотный был, а так помер, что дай Бог всякому, – сказала она (Агафья Михайловна) про недавно умершего дворового. – Причастили, особоровали».[15] В этой предельной простоте ответов на сложнейшие вопросы жизни открыта Толстым искомая истина.

Философская заданность романа раскрывается в том, как автор строит свое произведение, как группирует и соотносит различные образы, какие логические и эмоциональные акценты ставит в повествовании.

Художественное изображение страсти, постижение ее законов сопрягается писателем с философским осмыслением мира, поиском ответов на основные вопросы бытия. Автор совмещает в пределах художественного целого различные, антитетичные по сути, образы, явления, понятия: логическое сопрягается с художественным, прозаическое – с поэтическим, логика причинно-следственных отношений дополняется ассоциативностью образного мышления. Точность, конкретность, фактурная осязаемость и убедительность картин сопряжены с абстракциями размышляющего автора, создающего в романе художественный образ антиномии.

В романе «Анна Каренина» автор обнаруживает себя в способе организации материала, когда соединение и расположение художественных идей играет определяющую роль в выявлении авторской позиции. Философско-этические взгляды переданы в романе Толстого не в форме системного изложения, как это будет осуществлено в публицистических произведениях, и не в форме логически сконструированной философской идеи, как это явлено в философских романах Достоевского, но включены в художественную ткань произведения, вследствие чего возникает особый синтез философского и художественного начал.

Толстой внес в роман злободневные вопросы, не нарушив поэтической структуры своего произведения. В этом и состоял один из важнейших законов русского романа в его отношении к действительности. Напрасно было бы искать в «Анне Карениной» подробную «летопись» 70-х годов или «хронику текущих событий». Цель Толстого состояла в обобщении в большей степени, чем в фиксировании тех или иных фактов действительности.

В свое время известный ученый, историк литературы Д. Н. Овсянико-Куликовский доказывал, что Толстой хотел дать в «Анне Карениной» картину современной России или по крайней мере современного общества, но будто бы не мог решить эту задачу. Основанием для такого вывода была «ограниченность исторического материала», то есть недостаточная иллюстративность романа по отношению к конкретным событиям общественной и культурной жизни России.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: