Альбер Камю (Albert Camus) 1913-1960

Встреча читателя с рассказчиком происходит в амстердамском баре под названием «Мехико-Сити». Рассказчик, бывший адвокат, имев­ший в Париже обширную практику, после переломного периода в своей жизни переселился туда, где его никто не знает и где он стара­ется отрешиться от своих подчас тяжелых воспоминаний. Он очень общителен и использует бар в некотором роде в качестве храма, где знакомится с понравившимися ему людьми, рассказывает им о своей жизни, о своих прегрешениях и почти всегда добивается того, что его собеседники отвечают ему откровенностью на откровенность и испо­ведуются так, как исповедались бы своему духовнику.

Жан-Батист Клеманс, так зовут бывшего адвоката, раскрывается перед читателем, как перед одним из своих ежедневных собеседни­ков. Работая в Париже, он специализировался на «благородных делах», на защите вдов и сирот, как говорится. Он презирал судей и испытывал чувство удовлетворения оттого, что брался за правое дело. Он зарабатывал себе на жизнь благодаря словопрениям с людьми, ко­торых презирал. Клеманс пребывал в лагере справедливости, и этого было достаточно для его душевного спокойствия. В своей профессио­нальной деятельности он был безупречен: никогда не принимал взя­ток, не унижался до каких-нибудь махинаций, не льстил тем, от кого зависело его благополучие. Наконец, никогда не брал платы с бедня­ков, слыл человеком щедрым и действительно был таковым, извлекая из своей филантропии определенные радости, не последнее место среди которых занимала мысль о бесплодности его даров и весьма ве­роятной неблагодарности, которая за ними последует. Он называл это «вершиной благородства», даже в житейских мелочах ему всегда хо­телось быть выше других, поскольку, лишь возвышаясь над другими, возможно добиться «восторженных взглядов и приветственных криков толпы».

Однажды вечером Клеманс, очень довольный истекшим днем, шел по мосту Искусств, совсем пустынному в тот час. Он остановился, чтобы посмотреть на реку, в нем росло ощущение собственной силы и завершенности. Вдруг он услышал позади себя тихий смех, однако, оглянувшись, никого поблизости не увидел. Смех шел ниоткуда, Сердце его колотилось. Придя домой, он увидел в зеркале свое лицо, оно улыбалось, но улыбка показалась Жану-Батисту какой-то фальши-

вой. С тех пор ему чудилось, что время от времени он слышит этот смех в себе. Тогда-то все и началось.

Клемансу стало казаться, что какая-то струна в нем разладилась, что он разучился жить. Он начал явственно ощущать в себе комеди­анта и понимать, что изо дня в день лишь одно волновало его: его «я». Женщины, живые люди, пытались ухватиться за него, но у них ничего не получалось. Он быстро их забывал и помнил всегда только о себе. В своих отношениях с ними он руководствовался лишь чувст­венностью. Их привязанность его пугала, но в то же время он ни одну из женщин не хотел отпускать от себя, одновременно поддер­живая по нескольку связей и многих делая несчастными. Как Клеманс осознал позже, в тот период жизни он требовал от людей всего и ничего не давал взамен: он заставлял многих и многих людей слу­жить ему, а их самих как будто прятал в холодильник, чтобы они всегда были под рукой и он мог ими воспользоваться по мере надоб­ности. При воспоминании о прошлом стыд жжет его душу.

Однажды в ноябрьскую ночь Клеманс возвращался от своей лю­бовницы и проходил по Королевскому мосту. На мосту стояла моло­дая женщина. Он прошел мимо нее. Спустившись же с моста, он услышал шум рухнувшего в воду человеческого тела. Затем раздался крик. Он хотел побежать на помощь, но не смог пошевелиться, а потом подумал, что уже слишком поздно, и медленно двинулся даль­ше. И никому ни о чем не рассказал.

Его отношения с друзьями и знакомыми внешне оставались преж­ними, но понемножку расстраивались. Те все так же восхваляли его чувство гармонии, однако сам он ощущал в своей душе лишь сумяти­цу, казался себе уязвимым, отданным во власть общественного мне­ния. Люди казались ему уже не почтительной аудиторией, к которой он привык, а его судьями. Внимание Клеманса обострилось, и он от­крыл, что у него есть враги, а особенно среди людей малознакомых, ибо их бесило его поведение счастливого и довольного собой челове­ка. В тот день, когда он прозрел, он почувствовал все нанесенные ему раны и сразу лишился сил. Ему казалось, что весь мир принялся сме­яться над ним.

С того момента он стал пытаться найти ответ на эти насмешки, которые на самом деле звучали внутри него. Он стал эпатировать слу­шателей своих публичных лекций по юриспруденции и вести себя так, как никогда бы не позволил вести себя прежде. Он распугал всю свою клиентуру.

С женщинами ему стало скучно, поскольку он больше с ними не играл. Тогда, устав и от любви, и от целомудрия, он решил, что ему остается предаться разврату — он прекрасно заменяет любовь, пре­кращает насмешки людей и водворяет молчание, а главное, не налага­ет никаких обязательств. Алкоголь и женщины легкого поведения давали ему единственное достойное его облегчение. Затем на него на­пала безмерная усталость, которая и до сих пор его не оставляет. Так прошло несколько лет. Он уже думал, что кризис миновал, однако вскоре понял, что это не так, крик, раздавшийся на Сене в ту ночь за его спиной, не умолк и при любом удобном случае напоминал о себе даже после переезда Клеманса в Амстердам.

Однажды в баре «Мехико-Сити» он увидел на стене картину «Не­подкупные судьи» Ван Эйка, украденную из собора св. Бавона. Хозяи­ну обменялее на бутылку джина один из завсегдатаев его заведения. Эту картину разыскивала полиция трех стран. Клеманс убедил запу­ганного хозяина отдатьее ему на хранение. С тех пор картина нахо­дится в его квартире, он рассказывает о ней всем своим собе­седникам, и каждый из них может донести на него. Подсознательно к этому он и стремится, чувствуя свою неискупимую вину перед той девушкой, которую он не спас, понимая, что теперь уже никогда не представится возможность вытащитьее из воды. А тяжесть на сердце останется с ним навсегда.

Е. В. Семина

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: