И для чего ему нужна невеста? 16 глава

Остатки воли Мидаса угасли. Голова царя вздернулась вверх, как бы подставляя шею для растерзания хищнику. На горле пульсировала жилка.

ЕГО ПАЛЬЦЫ МЯГКО КОСНУЛИСЬ ЩЕКИ – ВСЕ ПЯТЬ.

Он не сжал, а погладил кожу – осторожно, ласково. Аваддон ждал крика, но Мидас не кричал. Липкая, ярко-оранжевая паутина расцветала на лице царя причудливым растением, он не мог издать ни звука – высунутый наружу язык превратился в золото. Агаресу показалось, что вся голова Мидаса залилась металлом: тусклым отблеском сверкнули ушные раковины, звякнули друг о друга волосы, обращаясь в золотую проволоку. Туловище хрустнуло, мучительно изгибаясь, – по жилам уже текла не кровь, а жидкое золото, стремительно густея с каждой секундой. На лбу выступили капли застывшего золотого пота. Зрачки страшно расширились: их заволокло желтым, и глаза Мидаса остекленели, утратив последние признаки жизни.

Перед Агаресом стояла статуя из чистого золота. Ее пальцы в нелепом изгибе держались за лицо, а карманы золотых джинсов сразу же покрыл налет белой пыли: рукав рубашки отслоился, словно полоскаясь на ветру.

– Welcome, king Midas, – ласковым голосом произнес демон.

Не расцепляя скрещенных на груди рук, он ударом ноги столкнул статую в кратер. Она проделала короткий путь, без всплеска погрузившись в «воды» огненного озера. Жидкий огонь мгновенно расплавил мягкость металла, заставив его закипеть. Застывшее лицо Мидаса, прощально булькнув, тонкой золотой пленкой расплылось по поверхности лавы. Надувшись пузырем, оно лопнуло, разлетевшись блестящими на солнце мелкими золотыми брызгами.

– Наконец-то, – отряхнул ладони Агарес. – Ох, как же он мне надоел!

Светлана встала на ноги. Она сбросила вторую кроссовку, оставшись босиком. Невесту шатало, тряхнув волосами, девушка засмеялась.

– Ты только умом не тронься, – испугался демон. – Этого еще не хватало.

– Молодец, – заплакала Светлана. – Боже мой, какой же ты молодец!

– Да ну? – демон скривился от удара током. – Спасибо тебе, родная…

Аваддон стряхнул с плеча ладонь вцепившегося в него Малха.

– Отпусти, – строго сказал он.

– Ой… – замороженно ответил тот, слабо осознавая происходящее.

Оказавшись рядом с Агаресом, ангел, согнув руку, постучал по часам.

– Не взыщи, брателло, – смущенно оправдался демон. – Я немного задержался. Как принято в боевиках говорить: «О, эти чертовы пробки…».

– Да, но хули так долго-то? – с недовольством прервал его ангел.

Агарес на миг потерял дар речи.

– Ты… – заикаясь, произнес он. – Вам же нельзя ругаться матом…

– Почему? – пожал плечами Аваддон. – Вполне можно.

– Так что ж ты раньше-то молчал? – выдавил из себя демон.

– А раньше повода не было, – деликатно сообщил ангел.

Подойдя к невесте, он поклонился ей – церемонно, как королеве.

– Светланка, прости меня, – произнес ангел. – Понимаю, что напугал тебя до смерти – насколько можно до этой степени испугать мертвую. Но требовалось потянуть время, пока кто-тодействовал, как черепаха.

– Прощаю, – сквозь слезы улыбнулась Светлана. – А я и верно блондинка – поверила в твою измену. Ты – супер, Аваддон. Ты классный мужик.

– Ага, – отвернулся Агарес. – Демон сделал свое дело, демон может уходить. Палаточку вам не поставить, ребята? Вы не стесняйтесь, я на стреме постою.

Невеста приблизилась к демону, положив ему руки на плечи.

– Я ошиблась, – прошептала она. – Ты лучше мертвого бегемота.

На вкус губы демона оказались как яблоко. Светлана впилась в них, не в силах оторваться: в голове бушевал смерч из желаний. Даже сам Дьявол – и тот залился бы краской мальчишеского смущения, если бы мог их увидеть.

Покосившись в сторону целующейся парочки, ангел поднял маску. Отряхнув ее, он вернулся к тройке, застывшей на манер скульптурной композиции. Дойдя до Малха, ангел без лишних слов врезал тому в солнечное сплетение. Стражник ожидаемо сложился пополам, его соратники не дрогнули.

– Меня просто бесят такие люди, как ты, – заметил Аваддон. – Неужели было так сложно дослушать все, что я говорил? Так вот, мои дорогие. При условии, что вы НЕ раскаялись в содеянном, ваше наказание не имеет срока давности. Да-да. Даже после второго пришествия вкупе с Апокалипсисом, вас отправят в новый мир: может, параллельную Землю или другое измерение, а то и вовсе на планету вне солнечной системы. И там вы будете чудно существовать снова. Все повторится бесконечно, поэтому ваш хитроумный план с Мидасом обречен с самого начала. Вы забыли – шанс прощения дается только один раз. ВЫ НИКОГДА НЕ БУДЕТЕ ПРОЩЕНЫ.

Агасфер зарыдал навзрыд, без подготовки, как женщина. Малх, заглатывая воздух, корчился на каменных обломках. Не обращая внимания на плач и стоны, Картафил отвернулся, подставляя равнодушное лицо солнцу. Да, это так. Надеяться больше не на что. Они пошли ва-банк – и проиграли все…

– Смерти! – Агасфер, обливаясь слезами, обхватил колени ангела. – Умоляю… смерти! Вы тоже живете вечно – ты-то должен знать, как же это херово! Пусть прислонится к стене хоть сто раз… я слова Ему не скажу!

Аваддон отстранил бородача более жестко, чем следовало.

– Ты должен просить не меня, – равнодушно ответил он. – Прощайте.

…Он вернулся к Агаресу: очумевший от страсти демон, забыв, что они находятся в публичном месте, обеими руками тискал Светлану за грудь.

– При живом-то муже, – укоризненно сказал ангел, кривясь от смеха. – Ну что, брателло? Может, это мне теперь на стреме у шалаша постоять?

Светлана оторвалась от губ демона. Обернувшись к Аваддону, она уже знала, что ответит, и у нее захватывало дух от собственной смелости. «Хотя, ну какая же это смелость? – мысленно признавалась себе невеста. – Скорее, элементарное блядство. Но кто меня осудит? Я сделаю это. Да, сделаю».

– Я хочу вас, – охрипшим, прерывающимся голосом произнесла она. – Обоих сразу. Прямо сейчас. Умираю, как хочу. В гробу я видела все последствия.

К ее удивлению, первым на предложение отреагировал ангел.

– Какой «хочу»? – скептически хмыкнул он. – Ты же на ногах еле стоишь.

– Да, – достойно парировала Светлана. – Но лежать-то еще могу!

– Отлично, – легко, без колебаний согласился ангел. – А я-то извелся – как мне к тебе на предмет свидания подкатить? Плохо, конечно, что романтика пройдет в обществе сводного брата, коего я с детских лет терпеть не могу. Да и он меня тоже… но это лучше, чем ничего. Апокалипсис все спишет.

Демон хмуро молчал – кажется, он испугался порыва Светланы. Весь цинизм Агареса куда-то выветрился: он смотрел на невесту робко, как школьник, внезапно попавший в женскую баню. Светлану смутило его поведение. Уж от кого-кого, но от посланника Ада она не ожидала девичьей скромности.

– Я не настаиваю, – буркнула она, обвиняя себя во всех грехах.

– Нет-нет, – поспешно ответил Агарес. – Ты не так поняла. Скажи мне честно – ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, НА САМОМ ДЕЛЕ хочешь нас обоих?

– Ну, так еще бы! – взвилась Светлана. – Ты где работаешь – в Аду или в институте благородных девиц? Нет, вот почему все мужики такие – что в нашем мире, что в загробном? Вы снимаете порно: типа любая женщина только и мечтает, чтобы дать по первому предложению. Но если это происходит в реале, так сразу начинаете краснеть, бледнеть и заикаться!

– Причем это касается исключительно демонов, – ехидно вставил Аваддон.

– Стоп-стоп-стоп, – протянул руку Агарес. – Невеста, попридержи коней. Базару нет, я согласен. И более того, снимается основная проблема – я даже знаю, ГДЕ. У меня имеется карточка гостиницы «Балчуг» – спецдоступ, там с доапокалиптических времен расположена секретная ставка Ада. Наши люди (или нелюди – не знаю, кто там сейчас на дежурстве) запросто устроят нам люкс с кроватью для молодоженов. Брателло, а тебе-то это нужно? Это же страшный грех – любострастие. Как бы потом от начальства не огрести. Может, в барчик спустишься, там покушаешь? Не стесняйся, я оплачу.

– Иди ты на хер, – весело ответил ему Аваддон. – Нет, я тоже хочу греховной любви. Нет такого ангела, который хоть на минуту не мечтал бы стать падшим. Кстати, ты будешь смеяться. У нас в «Балчуге» тоже пункт.

– Ага, только люкс вам хрен кто выделит, – цинично ухмыльнулся демон. – Для этого связи блатные нужно иметь – все ж Россия-матушка, как-никак.

Он по-хозяйски обнял Светлану за плечи.

Ангел решил, что ему тоже хорошо бы обнять невесту за что-нибудь, но свободные места были заняты. «Ну, ничего, – подумал Аваддон. – До „Балчуга“ идти совсем недалеко. Искренне надеюсь, он уцелел под градом». Нагнувшись, ангел поднял розовую кроссовку, отряхнув его от пыли. Как и следовало бывалому серафиму, прошедшему огонь, воду и Апокалипсис, он не устыдился своих грешных мыслей. Может, разве что совсем чуть-чуть.

Малх тоскливо посмотрел вслед бывшей супруге, удаляющейся вместе с ангелом и бесом, – они совсем не думали о тех, кто остается здесь навсегда. Удивительно, но его мучил психологический факт: он лопухнулся, поступил в традиции Картафила, не дослушав до конца очень важную информацию.

Правда, что изменилось бы, поступи он иначе?

– Блядь, – неопределенно заметил Малх, имея в виду то ли в целом ужасно сложившуюся для них неделю, то ли аморальное поведение Светланы.

Агасфер откашлялся, достав гаванскую сигару. Ему уже было стыдно за свое поведение. Душа провалилась в пустоту. Совсем как в ту минуту, когда он пожалел побеленную стену дома, чтобы к ней прислонился забрызганный кровью бродяга – с деревянным крестом на истерзанной бичами спине.

– Пива? – спросил он, бесцельно созерцая развалины Кремля.

– Лучше водки, – тускло ответил Картафил. В его мозгу ярко всплыла сцена, как царь Фригии, сидя за столиком в кафе Стамбула, превращает в золото солонку и сахарницу. – Мидас, я полагаю, на нашу пьянку уже не придет.

Они ушли в один из трактиров: уцелевший потому, что тот находился в подвале. Сев за столик в углу, спросили графин водки. Потом последовал второй, и третий, и шестой. Они пили всю ночь, без перерыва, потому что хотели быть пьяными – в стельку, вдребезги, в ноль, до поросячьего визга.

Но никак не могли напиться…

Отступление № 13 – Иисус/Иоанн

Апостол робко присел на облако – оно показалось ему неожиданно жестким, как старая кушетка. Разговора он ждал с прошлого воскресенья. Наконец-то Бог, отложив дела, принял его, причем обещал поговорить с ним от имени сына. С отцом Иоанн всегда смущался: седая борода, грозный голос, сверкающий нимб кого хочешь заставят глотать слова, забывая смысл визита. Иисус проявился на соседнем облаке – так естественно, будто его фигуру сформировал туман. Ноздри Иоанна обоняли легкий, кружащий голову запах карамели. Заложив ногу на ногу, Бог хитро улыбнулся Иоанну, сделав гостеприимный жест.

– Ты чего в углу жмешься? Садись ближе, а то прямо не узнаю тебя.

Иоанн покорно последовал совету. С благодарностью приняв из рук Иисуса чашку чая, он возлег на облако, принявшее форму дивана.

– Итак, все почти закончено, – подытожил Иисус, щелкая молнией между пальцев. – Спасибо, что не проговорился о моих планах. Впрочем, я в тебе никогда не сомневался – еще со времен грота у Гефсиманского сада. Пришлось, конечно, немного поиграть в шпионов. Но думаю, тебе и самому понятно: при условии обычного обличья за мной непременно увязался бы кто-то из праведников за автографами, с философской беседой и так далее. Ты знаешь, как утомляет эта популярность.

Апостол молча согласился – ибо он действительно это знал.

– А вот в голубом покрывале меня никто не застукал. – Иисус сбросил молнию обратно в облако. – Мало ли тут женщин ходит? Закутался, мелкая походочка, паранджа – ну чем не Афганистан? Слава мне, даже Ной ничего не заподозрил: а у него опыт в интригах будь здоров.

– Господи, – прошептал Иоанн. – Допустим, мы сохранили это в тайне. Но что будет дальше? Мне, честно говоря, неудобно от нашей затеи.

– И мне неудобно, – охотно согласился Иисус. – Мы с тобой заварили такую кашу, что нас вряд ли кто поймет. Но, по-моему, оно того стоит. Мнений на совете было множество, и мне все объясняли, что так делать не следует, в том числе и ты сам. Однако теперь ты видишь результаты. Это бардак какой-то, а не Апокалипсис. Признай – я ведь был прав.

– Ты всегда прав, Господи, – поспешно сказал Иоанн.

Иисус поморщился.

– Слушай, – ответил он. – Мне такая логика не нравится. Мы ведь не в спецназе, а я не генерал. Я хочу, чтобы человек сам понял, что ошибался. Приказать я и раньше мог, все бы толпой побежали выполнять. Но разве это хорошо? Неужели я умер за то, чтобы мир представлял собой вотчину солдафонов? Ты помнишь, сколько раз мы беседовали, ты сомневался, а я тебя убеждал – там, в Иерусалиме? Время для Апокалипсиса пришло, ждать больше не было сил. Но все идет по плану. «Балчуг» я сохранил целехоньким. Там даже электричество есть и горячая вода – все честь по чести. Скоро произойдет то, что нужно.

– А оно нужно тебе, Господи? – аккуратно спросил Иоанн.

– Еще бы, – не задумываясь, произнес Иисус. – Разве тебе понравился этот Апокалипсис? Нет. А ведь месяцем раньше тебя разрывали противоречия. С одной стороны, ты хотел соответствия плану. А с другой – избежать при этом мучений невинных людей. Знаешь, я ценю твои старания. Меня пугают некоторые праведники, которые, как на счетах, беспристрастно кидают души – миллион туда, миллион сюда с такой техничностью земных политиков, что просто диву даешься. Поэтому я много лет избегал Апокалипсиса, но, увы, – получается в стиле: «Вам шашечки, или ехать?» Мне-то – как раз ехать. Попробуй внести в «Откровение» лишь одну правку, одно изменение – и их потом придется вносить тысячами. И главное – оправдано ли это? Мы действовали косметическими методами, но никого не напугали. Милосердие показалось человечеству доказательством нашего бессилия.

Апостол нервно потер в руках чашку с остывшим чаем. Запах карамели, витающий в воздухе, позволял пить его без сахара. «Неплохая идея, – оценил Иоанн. – Все думают – какой аромат должен исходить от Бога? Не „Гуччи“ же. А тут по полочкам разложено – высшая степень: карамель, пониже – ваниль, а взять херувимов – какао-бобы».

– Но что будет с тем ангелом, Господи? – спросил он. – Ты ведь знал, что он может предотвратить Апокалипсис, и все равно направил его к невесте? Скоро бедняга впадет в плотский грех. Ты накажешь его?

– Слушай, – улыбнулся Иисус. – Не я придумал, но правила на то и существуют, чтобы их нарушать. Ангелы уже и раньше были замешаны в связях с земными девицами. Конечно, просто так Аваддону грех с рук не сойдет, ибо тогда остальные ангелы полезут в бутылку: почему ему можно, а нам нельзя? Возможно, я отправлю его на сто лет в Арктику.

– Так лучше всего, – кивнул Иоанн. – Однако все же появление Малха, Картафила и Агасфера стало для меня откровенным сюрпризом. Я, если честно, и думать о них уже забыл – про Агасфера читал в последний раз у Ильфа и Петрова^[98]. И вдруг они возникают из забвения и пытаются вести свою игру. Несчастные люди, по сути. Ты бы простил их, Господи.

– Ну ты даешь, – удивился Иисус. – Неужели ты думаешь, что я корсиканец какой, чтобы две тысячи лет вынашивать планы кровной мести? Причина в другом – они сами себя не могут простить. Это живет в них. Разве дело исключительно во мне? Картафил методично бил всех подряд: зная, что он начальник и ему не ответят, – упивался своей властью над солдатами. Агасфер – просто гоголевский Плюшкин, считал каждую копейку, иной раз семья у него голодная сидела, чтобы денег сэкономить. Стену для моего отдыха пожалел, потому что кровь лень замывать… Малху же я хотел показать – кто я такой и что я могу. Он даже не воспользовался этим. Мне их жаль, по большому-то счету. Это ведь я привел их в Москву, а впоследствии откровенно внушил Агасферу, чтобы он разыскал и собрал всех троих в одну компанию. Думал, втроем им будет легче осознать – групповой психологический тренинг, как в США: «Здравствуйте, меня зовут Кар, и я ударил Христа». «Вау, приветствуем тебя, Кар». А видишь, что в результате получилось? Воистину, благими намерениями вымощена дорога в Ад.

– Но в этом случае – как насчет кузнеца и Каина? – осторожно поинтересовался Иоанн. – С Иудой ты помирился, а что делать с ними?

– Кузнец даже не знал, что наступил Апокалипсис, – вздохнул Иисус. – Он живет в подземелье, куда заключил себя добровольно, и слишком занят производством гвоздей. Окончательно вошел во вкус, отдыхает только, когда спит, – гвозди заменяют ему и жену, и еду, и прочие развлечения.

– А как гвозди могут заменить жену? – удивился Иоанн.

– Есть варианты, – туманно заметил Иисус. – Но не в этом дело. Я послал к нему ангела, тот уделил гостю три минуты: не желал отвлечься от гвоздей. Что ж, пусть кует и дальше, если ему так нравится. С Каином все в порядке – неделю назад он встретился с Авелем, они заперлись в комнате для переговоров и о чем-то спорят: я не хочу вмешиваться. Братья не виделись семь тысяч лет, пусть как следует наговорятся.

– Я вот над чем голову ломаю…– промямлил Иоанн. – Как Кар-то добрался до финальных строк «Апокалипсиса», где сказано про невесту? Я же их вычеркнул, согласно твоей просьбе, а черновик потом выкинул. Понятия не имею – как он вообще оказался в монастыре на Афоне?!

– Сжигать надо, – наставительно сказал Иисус. – А не выкидывать. Бросил бумагу на улице и думаешь, дело в шляпе? Любого прохожего заинтересует, стоит ему развернуть и увидеть после слова «Аминь»: «Но знайте: все развернется вспять – если до воскресенья последняя невеста, восставшая из мертвых на первом кладбище, по доброй воле разделит ложе с ангелом и демоном». Из-за этого, милый друг, я с детства не любил сказки. Вроде такой чудный сюжет, а везде кроются засады: «Но помни, ровно в полночь карета превратится в тыкву»… и ведь понимаешь, что обязательно именно так все с каретой и случится! Скажу тебе больше: я не рискнул бы реализовать наш план, если бы не зацепка из черновика с отменой Апокалипсиса. Не спорю, могло бы и сорваться. Но у меня в сердце с первой минуты крепко сидело занозой предчувствие, что сюжет пойдет наперекосяк. И оно оправдалось.

– Ты Бог, Господи, – пожав плечами, ответил Иоанн. – Твои предчувствия всегда оправдываются, иначе-то и быть не может.

– Может, – махнул рукой Иисус. – Например, я часто ошибаюсь в подборе кадров. Но славно, что никто не прознал о нашем н а с т о я щ е м плане. Как только все закончится, ты спокойно сможешь открыть его старцам. Вообще, удивительно – ни один праведник не испытал сомнения при виде серьезных правок, изменений и сокращений, внесенных в «Апокалипсис». Ни один! А ведь текст твоего откровения, лежащий в свободном доступе, содержит фразу, способную открыть ТАЙНУ. Ангелы также ленивы, как и люди. Они никогда не читают служебные инструкции до конца. Иначе раскололи бы наши замыслы, как орех.

– Но это принесет радость Диаволу, – предупредил Иоанн.

– И пусть, – отмахнулся Иисус. – У него же так мало радостей.

…Он поднялся с облака, и апостол последовал его примеру. Рассмеявшись, Иисус обнял старого друга, поцеловав в щеку.

– Спасибо за помощь. Я тебя люблю, апостол.

– Anytime^[99], Господи, – улыбнулся Иоанн. – Ты развеял не только мои сомнения – думаю, это преподаст урок многим. Со времени пророчества прошло слишком много лет, и ты знаешь – половина праведников, включая меня, колебалась: как именно поступить с Апокалипсисом. Ты вселил в меня уверенность. За это, собственно, я тебя и люблю.

– Приятно слышать, – расцвел Иисус. – Давно не виделись вообще, надо сесть, попить красного винца – как тогда, в гроте. Правда, где сейчас найдешь хорошего вина? Оно уже далеко, не то что раньше. Я недавно прикинулся странником, зашел в один супермаркет в Москве – поверишь ли, фалернского не было НИГДЕ. Мне стало грустно.

– Господи, а что тебе стоит? – нашелся Иоанн. – Воды-то кругом – сколько хочешь. Возьми да преврати ее в фалернское. Делов-то!

– Ох, – хлопнул себя Иисус по лбу. – Забыл. Как на ум не пришло? Совсем заработался с этим Апокалипсисом. Пора в отпуск.

– А вот любопытно, – с нескромным интересом заметил Иоанн. – Ангел, демон и невеста… они как в данный момент… все-таки УЖЕ?

Иисус мельком посмотрел на светящиеся голубые цифры в облаках.

– Да, – подтвердил он. – Уже.

Глава XIII. Улица мертвых
(Минута до дня № 7, суббота)

Я даже не знаю, какими словами описать все то, что со мной происходило… Нет, я не то чтобы стесняюсь. Хотя ладно, черт с ним – стесняюсь как школьница. «Это было ваще» или «просто охренеть» – как-то слишком скудно, а слогом Петрарки я не владею, разве что пресс-релизы умею печатать. Хорошо, попробую выбрать стиль сентиментальных женских романов. Типа «бедра страстно затрепетали, когда он вошел в мою мягкую тьму»? Нет, не подходит. Тогда – «испытав пятнадцать оргазмов, я оседлала его, будто бешеного жеребца, – и мы понеслись по прериям наслаждения»? Полнейшая лажа. Тьфу ты… в общем, не судите строго. Расскажу, как умею.

Демону пришлось ввести в сердечную мышцу три инъекции серы подряд для полной нечувствительности ангельского присутствия. Средство вроде ннфернальной «виагры». Что же было дальше? Да было все. Они брали меня и вместе, и по очереди, и в одиночку – как только финишировал один, в дело сразу же вступал другой. В ванной, обливаясь горячими струями воды. На постели. В прихожей. На подоконнике. Странно, почему не добрались до люстры? Я курила одну сигарету на двоих с демоном, свернувшись на взбитых ногами, пропитанных любовным соком черных простынях – совершенно голая, уставившись в потолок очумевшими от блядства глазами. Я пила терпкое красное вино с ангелом на брудершафт, безжалостно проливая его на постель. Швыряя бокалы на пол, наслаждаясь их жалобным звоном, я снова и снова отдавалась им, не чувствуя ни усталости, ни раздражения. Каждый новый раз подбрасывал меня вверх: я летала сумасшедшей бабочкой, видя саму себя на полу и на растерзанной кровати люкса, до тех пор, пока между ног не взрывался очередной режущий микс: из острого наслаждения, томления и бешеного восторга. Смогу ли я вообще после т а к о г о трахаться с обычными людьми? Оооооо… да уж поверьте – не факт, далеко не факт. Ощущения от дуального секса одновременно с добром и злом не сравнимы ни с чем – das ist fantastisch: когда внизу живота тебя обрабатывает горячим языком демон, а ангел в судороге экстаза прижимает твою голову к пахнущим ванилью чреслам… Я не променяю ЭТО ни на что, даже на секс с Казановой. Понятия не имею, сколько часов мы провели за неустанными упражнениями в греховной плотской любви. Время натянулось между постелью и телами мужчин из загробного мира, ублажавших меня так, как хотела я, и делавших со мной все, что хотели они. Разве раньше я могла себе это представить? Ну, в мечтах, мастурбируя в ванной, наверное… Я вела себя как последняя блядь и наслаждалась этим. Скажу даже больше. Если бы было можно, я выставила бы нашу кровать перед телекамерами – пусть все видят, пусть все чувствуют, пусть завидуют, суки: как же мне хорошо! Губы искусаны, живот покрыт пятнами засосов, на груди, вероятно, скоро проявятся отпечатки пальцев… Боже, Боже, Боже (я говорю это про себя, чтобы не травмировать демона) – какой же СУПЕР…

За окном потемнело. Простыни разорваны в клочья. У кровати сломали пополам одну ножку – мы снова переместились на пол, а позже – в ванную. Надо же, как просто решаются проблемы бурных чувств. Я помню, моя лучшая подруга мучилась: кого же ей выбрать из двух ухажеров – оба нравились ей практически одинаково. Наивная. Надо было переспать одновременно с обоими – точно получила бы незабываемый кайф. Тьма отвоевывает небо над разрушенной Москвой – близится п о с л е д н я я ночь Апокалипсиса. После нее наступит Страшный Суд: если сегодня я не позволю осуществиться своим желаниям, когда еще я смогу это сделать? Я умерла, хули. О чем мне жалеть, чего стыдиться? Соседей? Друзей? Маму? Пофиг. Слишком долго за свою короткую жизнь я изображала хорошую девочку, подчинялась правилам общества. Но теперь я мертва. К черту. Я хочу это делать – и я делаю это. Я – женщина, я люблю секс, я выбрала себе мужиков и пошла с ними в постель. Не нравится? Тогда идите все в жопу.

Мы лежим на полу люкса «сандвичем», я втиснулась между ними: руки и ноги переплелись в стиле морского узла, мы смахиваем на смешного порнографического спрута. Демон, похоже, снова готов к любви – улыбаясь, он касается губами левого соска, вспухшего от беспрестанных поцелуев.

– Слушай, – говорю я ему, потягиваясь, как кошка. – Я спрашивала тебя о загробном мире. Ответь, почему я не помню ничего – ни Рая, ни Ада?

Он с неохотой освобождает рот, уступая грудь ангелу и кидая на него неприязненный взгляд. Облизывает губы. Надо же – видимо, ревнует…

– Не все так просто, – бормочет он и снова тянется за сигаретой. – Вы сами напридумывали себе всяческих мифов… Черти, котлы, грешники, райские яблочки… нет, выглядит красочно, не спорю. Но видишь ли, в сущности Рай и Ад – это сугубо о ф и с ы, и ничто другое. Там живем и работаем мы. У мертвых же – свои пути, проспекты и магистрали. Мы незримо управляем вами. Говоря вашим языком, мертвые души – это наш бизнес, наша валюта и акции, ценности Рая и Ада. Для вас построены призрачные города, селения из привидений, разлиты невидимые реки, моря и океаны, проведены дороги, и мертвецы думают, что они живы… но это не так. Мир, куда попадают после смерти, – параллельный мир, и он никоим образом не пересекается с планетой живых. Ты где жила в Москве, на улице Декабристов? Так вот, учти – там же расположена еще одна – мертвая улица Декабристов, вдоль которой стоят дома призраков прошлых эпох… но ты не можешь ее увидеть. Меня как-то посещала мысль, что есть в концепции мира мертвых толика буддизма: умирая, ты получаешь другую жизнь. И ее качество зависит от того, насколько правильно ты прожила прошлую. Гитлер превращен в проститутку в дешевом отеле Стамбула: ему порезали рот, подсадили на героин и трахают по сорок человек в день. Билла Гейтса отправят в Узбекистан, и там он станет возделывать поля с хлопком – двадцать часов подряд за полтора доллара в сутки. За безгрешную жизнь тоже положена награда: мать Тереза держит гостиницу на Бали, а летчик Чкалов переродился во владельца призрачного «Диснейленда». Миры никогда не должны смешиваться – если они пересекутся, наступит конец света. Что, собственно, и произошло.

– В Раю полно реальных людей, – отвлекается от ласк ангел. – Но это всегда особые личности. Если человек получает статус святого и факт согласован с Небесами – он автоматически попадает в Рай и в качестве начальника занимается конкретным отделом. Определения церкви, кто святой, а кто нет, нас не шибко-то волнуют. Ваши иерархи даже царя Николая Второго возвели в ранг великомученика, забыв, что этот парень на телеграмме из Питера о голодных бунтах написал красными чернилами: «А тогда надо стрелять!» Обычных же, безгрешных людских душ в Раю, собственно, нет.

Я вздыхаю. Вот так всегда. Даже оргия в России переходит в политику.

– В Аду тоже нет, – прерывает брата Агарес. – Существует определенная практика, когда новоприбывших VIP-грешников с недельку варят в котлах или жарят на сковородках – с профилактическими целями. Но потом их все равно возвращают в призрачный мир, созданный специально для мертвых. Ты была в Лондоне? Британцы очень консервативны. У них до сих пор по улицам ездят такси, стилизованные под машины сороковых годов, полиция носит головные уборы образца девятнадцатого века, а королева вместо «мерседеса» путешествует в карете с форейторами на запятках. У нас тоже так. Для начала мы мучаем элитных грешников, делаем цифровые фото, фильм, репортаж для масс-медиа. А потом стираем им память и отправляем к мертвым. Чем больше грешных душ – тем больше растут на бирже акции Ада. Чем больше праведных душ – в фаворе акции Рая. Апокалипсис, правда, нам всю биржу обрушил – рынок на всю неделю упал, торги не проводятся.

Демон мимолетно смотрит на часы: его рот приоткрылся. Не говоря ни слова, он вскакивает и начинает быстро одеваться. С сожалением (по крайней мере, как это кажется мне) он разглядывает мое обнаженное тело, особенно задержавшись на лобке, выбритом в честь несостоявшейся брачной ночи. Он так расстроился, вспомнив про пакет упавших акций на адской бирже? Ангел тоже слегка взволнован – он садится, обняв руками колени.

– В чем дело, – спрашиваю я с максимально блядской улыбкой. – Ты утомился? О, а я-то была о демонах лучшего мнения. У нас вся ночь впереди.

Он печально усмехается, натягивая майку Demonlord через голову.

– Нет, – ласково и грустно говорит демон. – Наше время уже кончилось…

Он приседает рядом, касаясь меня рукой, – напомнив момент, когда стирал с моего лица белую пыль, делавшую нас похожими на двух грустных клоунов.

– Прощай, Света…– говорит он и больше не улыбается.

– Прощай… – эхом отзывается ангел и целует меня в губы.

Видимо, я трахнула им последние мозги. Надо спросить, какого хрена…

ЧАСЫ БЬЮТ ПОЛНОЧЬ.

Комната сначала съеживается, потом распрямляется. Неожиданно став эластичной, она начинает скручиваться в жгут, словно вода в воронке, мигая смесями разноцветных фонарей. Меня мягко и влажно втягивает в этот водоворот – я послушно растворяюсь в нем, как соль в супе. Воронка расширяется: теперь демон и ангел зависают в пространстве – кровать, кресла, стол, простыни плетутся в витые линии, изливаясь друг в друга, напоминая варящийся шоколад. Стрелка настенных часов принимается вращаться назад – я вижу в окне, как медленно поднимаются из праха здания, на купол храма Христа Спасителя вновь возвращается крест, а Красная площадь встает из руин вокруг девственно чистого собора Василия Блаженного. Вертолет, взлетев в облака, задом наперед улетает обратно, стрельцы, поляки и Брежнев лезут обратно в могилы, торговые ряды купцов и стойбища неандертальцев тают в воздухе. Меня уносит – я плыву над городом, а ангел и демон машут мне вслед. Я не успеваю удивиться: краски сгущаются, меня все сильнее крутит в бешеном, неправдоподобном барабане, разворачивая так, что я ощущаю тошноту, в ушах бьет жестяным языком непрерывный звон, который сменяется умиротворяющей и тихой музыкой…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: