Ф. Ницше и его концепция о сверх человеке

Персоналии

Ницше Фридрих Вильгельм (1844-1900) – известный немецкий философ, который однажды назвал себя «философом неприятных истин». Отличался сугубо индивидуальным подходом к рассмотрению политико-правовых проблем. Один из основателей психологического направления, в котором исходной категорией является категория воли. Воля господствует во всем мире, но особенно проявляется в обществе и политике, где неразрывно связана с властью. Ницше считал, что власть – это высшая ценность. Воля и власть свободны от морали. Вся история есть борьба за власть: борьба воли сильных и воли слабых. Он различает два типа государства: аристократическое(олицетворяет волю к жизни) и демократическое (упадочная форма, в которой господствует чернь). В борьбе за власть появляются великие личности, гении, «сверхчеловеки». Политическая философия Ницше антидемократична. Он резко враждебно настроен к социализму, отвергал идеи свободы и равенства, проповедовал культ силы, презрение к толпе, признавал только элитарное государство, все другие называл учреждением для лишних людей. Основные труды: «Греческое государство», «Воля к власти», «Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов», «Так говорил Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «Происхождение морали».

1. Взгляды Ф.Ницше на историю и природу человека

Основным содержанием эссе «О пользе и вреде истории для жизни» является спор Ницше с позитивистами о праве истории называться наукой. Являясь одним из ее основоположников философии жизни, он противопоставляет позитивистам собственную концепцию.

Философия жизни возникла как оппозиция классическому рационализму. По мнению философов жизни (Ницше, Дильтей, Шпенглер, Бергсон и др.), процесс жизни является целостным процессом непрерывного становления, развития, неподвластным аналитической деятельности рассудка. Рассудочно-механистическое познание и опирающаяся на него наука могут постичь лишь отношения между вещами, но не сами вещи. Поэтому научному познанию философы жизни противопоставляли интуицию, образно-символические способы постижения иррациональной в своей основе жизненной реальности[5].

Служить жизни является основным требованием Ницше к истории. Он цитирует слова Гете: «мне… ненавистно все, что только поучает меня, не расширяя и непосредственно не оживляя моей деятельности». А дальше добавляет уже от себя: «… она (история) нужна нам для жизни и деятельности, а не для удобного уклонения от жизни и деятельности или тем менее для оправдания себялюбивой жизни и трусливой и дурной деятельности. Лишь постольку история служит жизни, поскольку мы согласны ей служить…»[6]. В разрез с этим требованием, по мнению философа, находится стремление позитивистов превратить историю в точную науку. В своем эссе он по пунктам доказывает, почему история с моральной и научной точек зрения не может быть наукой.

Основным отличием истории от точных наук является ее происхождение. Ницше связывает появление истории с психологической способностью человека помнить то, что уже произошло. В результате, история зависит от психологических особенностей людей и должна соответствовать их определенным психологическим запросам. Для философа, «история принадлежит живущему в трояком отношении: как существу деятельному и стремящемуся, как существу охраняющему и почитающему и, наконец, как существу страждущему и нуждающемуся в освобождении»[7]. На основе этого деления людей на психологические типы он выделяет три «рода» истории: монументальный, антикварный и критический.

Монументальная история нужна деятельному человеку, который ведет борьбу и нуждается в образцах для подражания, учителях, которых не может найти среди современников. Польза этого рода истории заключается в том, что человек учится понимать, «что, то великое, что некогда существовало, было, во всяком случае, хоть раз возможно», и это дает ему силы пройти свой путь с большим мужеством. Этот род истории наполняет прекрасным содержанием само понятие «человек», великие моменты в борьбе единиц образуют единую цепь и знаменуют подъем человечества на вершины развития. Монументальная история содержит в себе требование, что великое должно быть вечным и должно быть сохранено для всего человечества. Единственно, отмечает Ницше, она содержит в себе опасность превратиться в «собрание эффектов в себе», то есть таких событий, которые будут производить эффект, но возможно не иметь ничего общего с реальностью.

Антикварная история необходима для воспитания уважения к прошлому своего народа, с детства прививает человеку любовь к Родине, предкам, чувство общности судьбы со своим народом. Благодаря этому виду истории люди хранят и берегут свидетельства истории, памятники прошлых лет. Но и в переизбытке антикварной истории есть свои опасности. Но, нужно иметь в виду, что антикварии не ощущают разницы между великим и маленьким, все для них равноценно, все прошлое признается равно достойным уважения. Антикварная история вырождается, когда живая современная жизнь перестает ее одухотворять, умирает благоговейное отношение к истории, остается только известный ученый навык, который представляет «отвратительное зрелище слепой страсти к собиранию фактов». Поэтому антикварная история всегда должна сохранять связи с жизнью и подвергаться периодическим ревизиям. Именно для этого существует такой род истории как - критическая.

Ницше так характеризует критическую историю: «человек должен обладать и от времени до времени пользоваться силой разбивать и разрушать прошлое, чтобы иметь возможность жить дальше; этой цели достигает он тем, что привлекает прошлое на суд истории, подвергает последнее самому тщательному допросу и, наконец, выносит ему приговор…». Причем, приговор не обязательно будет справедливым, так как его выносит не справедливость, а сама жизнь, не имеющая ничего общего с чистотой познания. Это еще один в довод в пользу того, что история не может быть чистой наукой. Движущей силой истории, по мнению Ницше, является сама жизнь как «некая темная, влекущая, ненасытно и страстно сама себя ищущая сила», которой нет дела до субъективно понимаемой справедливости, «ибо все, что возникает достойно гибели» и «нужно очень много силы, чтобы быть в состоянии жить и забывать, в какой мере жить и быть несправедливым есть одно и то же»[8]. Историю же пишет победитель, следовательно, требование объективности к ней неприменимо.

Все виды истории равно необходимы для здорового развития народа. Предпочтения зависят от личности человека.

Таким образом, то, что история должны приспосабливаться под нужды человека, отвечать его психологическим потребностям, является, по мнению Ницше, основным препятствием для превращения истории в науку.

Следующим аргументом против позитивистов является, по мнению Ницше, то, что история является одним из решающих факторов формирования человека как личности. Она определяет его видение мира, систему ценностей, взгляды, помогает человеку понять свое место в мире. По словам Ницше, мы являемся «продуктами прежних поколений», продуктами не только их достижений, но и их заблуждений, страстей, ошибок и даже преступлений. Поэтому отсутствие системы в понимании истории своего народа, места его во всемирной истории грозит отсутствием четких ориентиров и в жизни отдельного человека. Позитивисты же делят историю на отдельные, самодостаточные факты, чем разбивают на фрагменты общую картину мира человека.

Также Ницше добавляет, что требование к истории стать независимой от жизни ведет к загруженности человека фактами, которые никогда не будут им использоваться в жизни. Результатом этого является, по мнению Ницше, разрыв между формой и содержанием или, иначе говоря, между обыденной жизнью человека и его внутренним миром, который делает человека уязвимым, слабым, неуверенным в себе. Этому также сопутствует внутренняя неупорядоченность, полученной информации. Как отмечает Ницше, «внутренний мир может отличаться в высокой степени восприимчивостью, серьезностью, глубиной, искренностью… но как целое он остается слабым, ибо эти прекрасные отдельные волокна не сплетаются в один мощный узел; поэтому видимое внешнее действие не может считаться проявлением и откровением целого внутреннего мира, а только слабой или грубой попыткой одного такого отдельного волокна выдать себя за целое»[9].

В этом для Ницше заключалась основная опасность превращения истории в науку. Он писал: «знание прошлого во все времена признавалось желательным только в интересах будущего и настоящего, а не для ослабления современности, не для подрывания устоев жизнеспособности будущности»[10]. Философ одним из первых указал на кризис исторического сознания, связанный с девальвацией традиционных ценностей. По словам американского историка ХХ века Кристофера Коукера, ««современным» современный мир сделало признание важности исторического времени. В современную эпоху все ценности стали условными. Особая проницательность позволили Ницше понять яснее, чем большинству его современников, что общество долго не просуществует, если будет и дальше придерживаться ценностей, переставших быть созидательными»[11].

Из этого исходит утверждение философа о пользе иллюзий, мифа для людей. По мнению Ницше, без мифа всякая культура теряет свой здоровый, творческий характер; лишь обставленный мифами горизонт замыкает культурное движение в некоторое законченное целое. Для пользы человечества история должна быть искусством, а не наукой. Философ доказывает необходимость иллюзий в жизни человека. «Историческое чувство, - пишет он, - когда оно властвует безудержно и доходит до своих крайних выводов, подрывает будущее, разрушая иллюзии и отнимая у окружающих нас вещей их атмосферу, в которой они только и могут жить»[12]. Для Ницше историческая справедливость, даже тогда, когда она неподдельна - ужасная добродетель, которая подкапывается под живое и приводит к его гибели. Только в любви, осененный иллюзиями, с верой в совершенство и правду может творить человек. История должна пробуждать в человеке благородные порывы, жажду свершений, уважение к своему прошлому.

К этому он добавляет еще один аргумент против позитивистов -неприменимость к истории такого научного требования как объективность. Философ подробно рассматривает, что значит такое понятие как «объективность» по отношению к истории. Он пишет, что под словом «объективность», как правило, понимают «такое душевное состояние историка, при котором он созерцает известное событие со всеми его мотивами и следствиями в такой чистоте, что оно не оказывает никакого влияния на его личность; при этом имеют в виду тот эстетический феномен, ту свободу от личного интереса, которую обнаруживает художник, созерцающий среди бурного ландшафта, под гром и молнию, или на море во время шторма свои внутренние образы и забывающий при этом о своей личности. На этом же основании к историку предъявляются требования художественной созерцательности и полнейшего погружения в событие; тем не менее, было бы предрассудком полагать, что образ, который принимают вещи в душе настроенного таким образом человека, воспроизводит эмпирическую сущность вещей… это, конечно, было бы мифологией и притом весьма неудачной; кроме того, здесь упускалось бы из виду, что именно этот момент и есть момент наиболее энергичной и наиболее самостоятельной созидательной работы в душе художника, - момент наивысшего напряжения его творческой способности, результатом которого может быть только художественно правдивое, а не исторически верное изображение. Объективно мыслить историю – значит, с этой точки зрения проделывать работу драматурга, именно, мыслить все в известной связи, разрозненное сплетать в целое, исходя всегда из предположения, что в вещи должно вложить некое единство плана, если его даже раньше в них не было. Так человек покрывает прошлое как бы сетью и подчиняет его себе, так выражается его художественный инстинкт, но не инстинкт правды и справедливости»[13].

Ницше не возражает против «конструирования» истории, но считает это работой драматурга, а не ученого. Это существенный аргумент, по его мнению, в пользу того, что история по своему характеру, задачам ближе к искусству, чем к науке. С этой точки зрения он определяет и значение истории – «не в общих идеях, выдаваемых за некоего рода цвет и плод, но что ценность ее в том и заключается, чтобы, взяв знакомую, может быть, обыкновенную тему, будничную мелодию, придать ей остроумную форму, поднять ее, повысить на степень всеохватывающего символа и таким образом дать почувствовать присутствие в первоначальной теме целого мира глубокомыслия, мощи и красоты»[14].

Современные ученые-историки, хотя и не согласны признать историю искусством, все-таки отмечают вклад «психологизирующих философов жизни» (Ницше и Дильтея) в теорию и методологию истории. Профессор И.А. Василенко отмечает, что «в противовес позитивистам, они не видели в разуме и рациональности движущей силы и цели прогрессивного исторического развития, а страстно стремились превратить дух в иррациональную духовность, чтобы духовные ценности сделать более личными, свободными и суверенными. Целью научного исследования при этом становится целостное обозрение всего исторического полотна в его великих линиях развития. Подобная целостность достигается путем освобождения от логических конструкций диалектики и позитивизма, превращаясь в интуитивную, понимающую психологию истории»[15]. По мнению А.И. Василенко, философы жизни совершили настоящий переворот в исторической науке, утвердив шкалу иррационально-чувственных ценностей, а Ницше вошел в историю с дерзкой идеей – «взглянуть на науку под углом зрения художника».

Таким образом, для Ницше настоящий историк должен быть, прежде всего, художником. Причем, так как равное познается равным, иначе всегда есть опасность принизить прошлое до своего уровня, история должна писаться испытанными и выдающимися умами. Для философа тот, кто не пережил некоторых вещей шире и глубже всех, не сумеет растолковать чего-либо из великого и возвышенного в прошлом. В результате, он делит историков на две категории: мастеров, которые обладают способностью широкого обобщения, могут «перечеканивать общеизвестное в нечто неслыханное и провозглашать общее положение в такой простой и глубокой форме, что при этом простота не замечается из-за глубины и глубина из-за простоты», и работников, которые подвозят материал, складывают его в кучи и сортируют его.

Из всего этого можно сделать вывод, что основным аргументом Фридриха Ницше против превращения истории в науку, является то, что она должна служить жизни, удовлетворять моральные и психологические потребности человека, а, следовательно, изменяться, приспосабливаясь к нуждам современности. К тому же, история по сути своей субъективна, так как зависит от взглядов историка, степени его владения материалом и других факторов. Также философ доказывает необходимость иллюзий в жизни человека, которые придадут завершенность его картине мира. Фактически, по мнению Ницше, историк является художником, который, доверяясь своему таланту и интуиции, создает не научную работу, а произведение искусства.

Но доводы Ницше все-таки не являются достаточным основанием для того, чтобы считать историю искусством. История действительно не может существовать в отрыве от жизни и должна соответствовать потребностям людей, но это не отменяет необходимости научного подхода к подбору материала, анализа источников, синтеза, которые позволяют проверить достоверность имеющихся данных о событиях и установить связь между отдельными фактами. Как отмечает В.Ф. Коломийцев: «Осуществляемая исследователем «историческая реконструкция» требует от него известного воображения, что сближает его труд с писательским, но в любом случае история допускает лишь домысел, а не вымысел. Необходимым компонентом исторического метода является правильно понятая интуиция, - не идеалистически трактуемая врожденная способность познания, а приобретенное чутье исследователя, угадывающего истину на основе большого собственного опыта и фактических знаний»[16].

Подобные же соображения высказывает известный русский теоретик методологии истории А.С. Лаппо-Данилевский. Признавая необходимость творческого воображения, он считал все-таки необходимым соблюдение в истории всех требований научного подхода: «В связи с интуитивным творчеством и его факторами, некоторые охотно ссылаются на еще более сложное состояние сознания, а именно на «чутье» ученого, будто бы заменяющее ему методологическое мышление; но чутье исследователя, кроме того, основано на известной «сноровке», которая, в свою очередь, уже опирается на методологическое правильное мышление; то же можно сказать и про «чутье» историка: он приобретает его благодаря известной «сноровке» в понимании более или менее значительной части доступного ему материала, лишь предварительно методически изучивши остальную его часть, и таким образом получает возможность построить гипотезу, которая, разумеется, сама нуждается в методологическом контроле»[17].

Иллюзии, мифы могут приносить как пользу человеку, так и вред. Причем, вред часто превышает пользу. Прогрессу в истории человечества мы обязаны, прежде всего, людям, которые стремились преодолеть иллюзии, докопаться до подлинной сути вещей. Конечно, нельзя отрицать, ограниченность физических, психологических способностей людей, но это не является достаточным поводом для того, чтобы прекратить попытки преодолеть субъективность знания, консервировать и ограничивать развитие мысли рамками мифов.

Фридриху Ницше принадлежит заслуга в том, что он обратил внимание на моральную сторону истории, на то, как она влияет на мировоззрение человека. Но, признавая значение истории в жизни людей, он делает из этого свои выводы. Исходя из того, что объективной истины не существует, Ницше предлагает использовать историю в «позитивных» целях, предлагая людям не научную, а «полезную» для жизни картину мира. Причем, он не учитывает того, что понятие «пользы» также очень субъективно и относительно.

В своих рассуждениях Фридрих Ницше руководствуется страхом перед непредсказуемым будущим, страхом, что в море информации человек потеряет себя. Действительно, современный человек сможет получить целостную картину мира, только замкнувшись в рамках определенной идеологии или концепции, которая, скорей всего, не сможет вместить в себя всего разнообразия мира. Сейчас в науке это получило отражение в процессе самоограничения ученых рамками определенной проблемы, исходя из философии постмодернизма, которая ставит под сомнение способность человеческого разума систематизировать все явления мира в рамках какой-либо теоретической схемы. Но, и это не является поводом для прекращения попыток создать единую систему, которая позволит получить максимально объективное представление об окружающем. Наоборот это должно служить импульсом для продолжения познания мира.

Таким образом, интуиция не отменяет научный подход, а иллюзии не должны служить защитой от реальности.

2. Аристократическая концепция Ф.Ницше: иерархия господ и подчиненных

Государство, право, законодательство, политика представляют собой, по концепции Ницше, служебные орудия, средства, инструментарий культуры, которая, в свою очередь, есть проявление, обнаружение и образование космической по своим масштабам борьбы сил и воль. “Восторжествовавшее понятие “сила”, с помощью которого наши физики создали Бога и мир,-- писал он,-- требует, однако, дополнения: в него должна быть внесена некоторая внутренняя воля, которую я называю “волей к власти”, т. е. ненасытное стремление к проявлению власти или применение власти, пользование властью как творческий инстинкт и т. д.”.

Воля к накоплению силы и увеличению власти трактуется им как специфическое свойство всех явлений, в том числе социальных и политико-правовых. Причем воля к власти -- это повсеместно самая примитивная форма аффекта, а именно -- “аффект команды”. В свете этого все учение Ницше предстает как морфология воли к власти.

Перечисляя свои “принципиальные нововведения”, Ницше, в частности, отмечал: “На место “моральных ценностей” -- исключительно натуралистические ценности. Натурализация морали. Вместо “социологии” -- учение о формах и образцах господства. Вместо “общества” -- культурный комплекс -- как предмет моего главного интереса (как бы некоторое целое, соотносительное в своих частях). Вместо “теории познания” -- перспективное учение об аффектах (для чего необходима иерархия аффектов...). Вместо “метафизики” и религии -- учение о вечном возвращении (в качестве средства воспитания и отбора)”.

Представления о прогрессивном характере развития он считал ошибочными.

Ценность, согласно Ницше,-- это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии себе усвоить. Человечество же лишь средство, но не цель. Именно немногочисленные великие личности (типа Цезаря, Наполеона), несмотря на кратковременность их существования и непередаваемость их качеств по наследству, и являются, по Ницше, единственным смыслом, целью и оправданием происходящего и всей борьбы различных воль за власть.

Всю социально-политическую историю Ницше характеризует как борьбу двух воль к власти -- воли сильных (высших видов, аристократических господ) и воли слабых (массы, рабов, толпы, стада).

Аристократическая воля к власти, по Ницше, это инстинкт подъема, воля к жизни; рабская воля к власти -- инстинкт упадка, воля к смерти, к ничему. Высокая культура аристократична, господство же “толпы” ведет к вырождению культуры, к декадансу. Мораль -- орудие рабов против господ, нравственные суждения и установления слабых против сильных, оправдание господства стада над высшими видами. История человечества нескольких последних тысячелетий (от господства древней аристократии до современности) расценивается Ницше как процесс постепенного вырождения здоровых жизненных начал, как в конечном счете победа многочисленной массы слабых и угнетенных над немногочисленной аристократией сильных.

Но то, что уже раз было в прошлом, возможно и в будущем -- такова идея вечного возвращения. И в поисках образца для строя новой аристократии Ницше обращается к истории господства древней аристократии (в Индии* Греции и т. д.), превращая свою трактовку прошлого в социально-политическую программу планируемого им вечного возвращения.

Цель человечества, по Ницше, состоит в его совершеннейших экземплярах, возникновение которых возможно в обстановке высокой культуры, но никак не в совершенном государстве и поглощенности политикой -- последние ослабляют человечество и препятствуют появлению гения. Гений, борясь за сохранение своего типа, должен препятствовать учреждению совершенного государства, которое могло бы обеспечить всеобщее благополучие лишь ценой потери насильственного характера жизни и продуцирования вялых личностей. “Государство,-- писал Ницше,-- есть мудрая организация для взаимной защиты личностей; если чрезмерно усовершенствовать его, то под конец личность будет им ослаблена и даже уничтожена,-- т. е. будет в корне разрушена первоначальная цель государства”.

Антагонизму между культурой и государством Ницше придает принципиальное значение. Именно в таком контексте аристократического эстетизма и следует воспринимать довольно частые у Ницше критические выпады против государства и политики, против их ущербных для высокой культуры чрезмерностей и пагубных крайностей.

Восхваляя аристократический кастовый строй времен законов Ману, Ницше стремился к биологическому обоснованию кастовых идеалов. В каждом “здоровом” обществе, полагал он, имеются три различных, но взаимотяготеющих физиологических типа со своей собственной “гигиеной” и сферой приложения:

1) гениальные люди -- немногие;

2) исполнители идей гениев, их правая рука и лучшие ученики -- стражи права, порядка и безопасности (царь, воины, судьи и другие блюстители закона);

3) прочая масса посредственных людей. “Порядок каст, ранговый порядок, -- утверждал он,-- лишь формулирует высший закон самой жизни; разобщение трех типов нужно для поддержания общества, для того, чтобы сделать возможными высшие и наивысшие типы”.

Устойчивость высокой культуры и содействующего ей типа государства, по утверждению Ницше, ценнее свободы.

Ницше различает два основных типа государственности -- аристократический и демократический. Аристократические государства он называет теплицами для высокой культуры и сильной породы людей. Демократия характеризуется им как упадочная форма государства. В качестве “самой величественной формы организации” характеризует Ницше Римскую империю. Высоко оценивает он и императорскую Россию. Лишь при наличии антилиберальных, антидемократических инстинктов и императивов, аристократической воли к авторитету, к традиции, к ответственности на столетия вперед, к солидарности цепи поколений возможно существование подлинных государственных образований типа Римской империи или России -- “единственной державы, которая ныне является прочной, которая может ждать, которая еще может нечто обещать,-- России, противопонятию жалкому европейскому мелковладельчеству и нервозности, вступившим в критический период с основанием германской империи”.

Отмечая тенденцию падения роли государства и допуская в принципе исчезновение государства в отдаленной исторической перспективе, Ницше считал, что “менее всего наступит хаос, а скорее еще более целесообразное учреждение, чем государство, одержит победу над государством”. Вместе с тем Ницше отвергал активное содействие падению государства и надеялся, что государство устоит еще на долгое время.

Проповедь ницшевского Заратустры о сверхчеловеке, внешне порою имеющая анархическое звучание. До существу направлена против либеральных и демократических концепций морали, культуры, общества и государства. Современность, по представлениям Ницше, принадлежит черни, поэтому всесторонняя критика современности (в том числе -- современного ему государства и права, власти и политики), пересмотр всех существовавших ценностей, новое воспитание человечества рассматривались им в качестве необходимого момента движения к грядущему строю новой аристократии. Критика Ницше, таким образом, велась с радикально аристократических позиций.

Все неаристократическое в политической жизни современности оказывается в оценке Ницше упадочным, либерально- демократическим. Даже германскую империю Бисмарковой конструкции он расценивал в качестве либерально-демократической государственности. Устами Заратустры Ницше отвергал современное ему государство -- этот “новый кумир” толпы. “Государством,-- поучал он,-- называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Оно холодно лжет, и ложь ползет из уст его. Смешение добра и зла на всех языках -- это знамение даю я вам как знамение государства. Поистине волю к смерти означает его знамение!”

Образцом совершенной политики, по его оценкам, является макиавеллизм. Переворачивая наизнанку все ценности в сфере культуры, государства, политики и морали, Ницше стремился к тому, чтобы стандарты макиавеллистской политики, уже освобожденной от морали, вновь внедрить в сферу моральных оценок и ориентаций -- в виде принципов “великой политики добродетели”.

Ницше развивает аристократическую концепцию права- Право, по Ницше, нечто вторичное, производное от воли к власти, ее рефлекс. С этих позиций он атакует различные версии исторически прогрессивной интерпретации естественно- правовой доктрины, отвергает идеи свободы и равенства в человеческих отношениях, обосновывает правомерность привилегий, преимуществ и неравенства.

Неравенство прав Ницше рассматривал как условие того, что права вообще существуют. Право есть преимущество. Каждый вид бытия имеет свое преимущество. “Неправота,-- утверждал он,-- никогда не заключается в неравных правах, она заключается в притязании на “равные” права”. Справедливость, по Ницше, состоит в том, что люди не равны, и правовая справедливость, таким образом, исходит из принципа неравенства правовых притязаний различных индивидов -- в зависимости от того, относятся ли они к сильным, аристократическим верхам или представляют собой ординарные “нули”, толпы, смысл и предназначение которой-- в служении “вождям” и “пастырям” стада. Человек сам по себе, взятый вне контекста его служения верхам, не обладает ни правами, ни достоинствами, ни обязанностями.

Право, по Ницше, результат войны и победы. Он солидаризируется с “правовым инстинктом” древних: “Победителю принадлежит побежденный с женой, детьми, всем имуществом. Сила дает первое право, и нет права, которое в своей основе не являлось бы присвоением, узурпацией, насилием”.

Отвергая прочие трактовки естественного права, Ницше вместе с тем стремится выдать именно свои представления о праве войны и победителя, аристократически-кастовом правопорядке и т. д. за подлинное естественное право.

Ницше воспевает аристократические правовые институты греков героического времени, восхищается “арийской гуман- костью” законоположений Ману, авторитетом закона кастового строя. "Кастовый порядок, высший доминирующий закон,-- писал он,-- есть лишь санкция естественного порядка, естественной законности первого ранга, над которой не имеет власти никакой произвол, никакая "современная идея"”.

Время мелкой политики, пророчествовал Ницше, прошло: следующее, двадцатое столетие будет временем большой политики -- борьбы за мировое господство, невиданных ранее войн. Вокруг понятия политики будет развязана духовная война, и все покоящиеся на лжи политические образования старого общества будут взорваны. Открыто связывая такую судьбу грядущего со своим именем, Ницше считал, что именно с него начинается большая политика.

Ф. Ницше и его концепция о сверх человеке

Фридрих Ницше (1844-1900) - один из самых блестящих и спорных мыслителей европейской философии. Умерший на рубеже ХХ века он, по замечанию К. Ясперса, наряду с С. Кьеркегором и К. Марксом стал современником нового века. Время, в которое жил Фридрих Ницше, было очень сложным: Германия переживала болезненный процесс объединения, проводимый жесткой рукой Бисмарка, ломались столетиями накопленные стереотипы, нормы, правила, которые были так привычны, приятны и ценны немецкой душе и которые так хотелось сохранить. Немецкая интеллигенция, прекрасно образованная, воспитанная цветом европейской культуры - сонмом великих поэтов, философов и музыкантов, больше всего желала плодотворного развития идей и традиций самой передовой в то время в Европе немецкой культуры и лишь очень немногие видели необходимость радикальных перемен. Одним из них был Фридрих Ницше.

Фридрих Ницше родился 15 октября 1844 года в Реккене, Саксония. Отец и дед его были пасторами. Рано проявивший необычайную одаренность в поэзии и музыке, филолог по образованию, в двадцать пять лет он получил место профессора филологии в университете Базеля. Его считали надеждой немецкой филологии. Великий Рихард Вагнер был его другом, хотя между ними было тридцать лет разницы. Его книги великолепны с точки зрения языка, увлекательны для чтения и полны потрясающих по новизне идей. И тем не менее, практически все они были встречены в штыки как критикой, так и читающей публикой, прижизненная слава Ницше носила скандальный характер. Очевидно, дело было именно в его идеях.

Поворотным моментом в становлении концепций Ницше стало прочтение им книги малоизвестного в те годы Артура Шопенгауэра "Мир как Воля и Представление". "Я понял его, как если бы он писал для меня", так скажет Ницше о своем учителе. Несомненно, в Шопенгауэре его привлекла идея Воли, которая, по определению автора, есть внутренняя сущность субъекта, для которого мир есть объект созерцания - Представление. Воля также оказывается у Шопенгауэра внутренней сущностью всех сил, созидающих мир. Все есть в своей сущности воля, она лишь объективируется временем и пространством, становясь волей к жизни (термин, мимо которого Ницше пройти не мог) . Нисходя по ступеням объективации (пространство и время, платоновские идеи, силы природы, всякая деятельность человека) , Воля предстает объективному познанию лишь в виде объектов, определенных этими ступенями объективации. Именно их рассматривает мышление и потому в своей сущности Воля остается для него непознаваемой.

И лишь гений искусства - благодаря чистому созерцанию и неординарной силе фантазии способен познать и выразить в поэзии, живописи и музыке вечную идею Воли. Высочайшее положение среди искусств занимает музыка, свободная от оков языка и потому не только отражающая идеи, но и непосредственно отражающая Мировую волю.

Метафизика Шопенгауэра захватила мятежный дух Ницше, в его Воле он увидел вечную пламенную волю к свободе, а творческого гения, которым руководит сама Мировая Воля, он увидел в Рихарде Вагнере.

Вагнеру посвящена первая книга Ницше "Рождение трагедии из духа музыки", сразу же вызвавшая скандал. Поступательное движение в искусстве, по Ницше, "связано с двойственностью аполлонического и дионисического начал". Мистерии дионисического культа символизируют жизнь человека в таинственном и великолепном мире, его инстинктивное единение с природой. "Дионисическое искусство хочет убедить нас в вечной радостности существования, но только искать эту радостность мы должны не в явлениях, а за явлениями". Аполлоническое же, напротив, это "полное чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов". В досократической Греции эти начала, борясь и соединяясь, создали великое искусство трагедии, которая "возникла из трагического хора" (а хор - это отголосок дионисийских праздников) , который "разряжается аполлоническим миром образов". Трагедия, таким образом, отразила противоречия в человеческом мироощущении, борьбу с природой и с самим собой, как с ее частью. Именно в этом качестве греческая трагедия стала одной из основ всей европейской культуры.

Однако уже "огромное циклопическое око Сократа, в котором никогда не сверкало безумие художнического вдохновения", разбило это единство двух начал, уничтожив трагедию. Ницше обвиняет Сократа в насаждении неслыханной тирании разума и морали, вытеснившей дионисическую свободу духа в бессознательное и заменившей ее инструкциями по эксплуатации жизни. Таким образом в истории культуры и человеческого сознания происходит "вечная борьба между теоретическим и трагическим миропониманиями", между, с одной стороны, ханжеством и скукой и, с другой стороны, свободой и весельем. Причем последнее всячески подавляется общественными нормами, моралью и всяким идеализмом, объявленным Ницше "мошенничеством высшего порядка".

С исчезновением дионисического духа связывается "бросающееся в глаза... вырождение греческого человека" и современное плачевное состояние человеческого духа. Однако "несомненные предзнаменования дают нам ручательство в том, что в современном нам мире происходит обратный процесс постепенного пробуждения дионисического духа! " "Новым Эсхиллом" объявляет Ницше Рихарда Вагнера, в музыке которого он видит свидетельство возрождения трагического мифа в немецком духе, а с ним и новой жизни немецкого гения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: