Сделай Сам Свою Работу на 5

I уровень. Теоретические сведения





Методы научного познания

В формировании

информационной компетентности студента

Учебно-методическое пособие

Уфа 2012

Пособие предназначено для студентов всех форм обучения всех специальностей, изучающих курс «Философия». Пособие включает конспекты лекций, раскрывающих основные теоретические положения темы и примеры использования основных научных методов при изучении дисциплины физика.

 

Составитель Исхакова Г.И., канд.филос.наук

Мукаева Г.Р., канд. физ.наук

 

Рецензент Авдонин А.Н., проф., д. филос.наук

 

©Уфимский государственный нефтяной технический университет, 2012

 

Содержание

Конспект лекций

 

Теория познания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Чувственный и рациональный уровни познания . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Спор эмпириков и рационалистов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Субъект и объект познания . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Проблема истины. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Внерациональные формы познания. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

 

Научное познание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . .14



Наука современного типа. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Наука как предмет философского исследования. . . . . . . . . . . . . . . .

Эмпирический и теоретический уровни научного познания. . . . . . .

Прогресс научного знания. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Дисциплина «физика» как инструмент освоения научных методов познания. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 26

 

 

Конспект лекций.

 

Теория познания

 

Цели гносеологии. Чувственный и рациональный уровни познания. Спор эмпириков и рационалистов. Внерациональные формы познания. Спор рационалистов и иррационалистов. Активность познающего субъекта и проблема объективности. Проблема истины.

 

Цели гносеологии. Философская теория познания или гносеология представляет собой одну из старейших и фундаментальных философских дисциплин. Гносеология изучает виды, уровни, механизмы познания. Познанием же мы называем процесс приобретения человеком достоверных знаний о бытии, природе, самом себе, обществе.



Чувственный и рациональный уровни познания.Чувственное познание, как явствует из самого его названия – это познание при помощи органов чувств. Под чувствами в философии понимаются не любовь, ненависть, зависть и т.п., а зрение, слух, обоняние, осязание и вкус. Чувственное познание имеет следующие формы: ощущение, восприятие, представление.

Всякое познание начинается с живого созерцания. Предметы воздействуют на наши органы чувств и вызывают в них ощущения, которые воспринимаются мозгом. Чувственное познание обеспечивает непосредственнный контакт с объектом познания и является каналом связи нашего сознания с внешним миром. Занимает очень важное место, даёт много информации, но она поверхностна, неглубока. Рациональное познание базируется на анализе того материала, что даёт чувственное познание.

Формы чувственного познания:

· Ощущение – психически идеальный образ одной из сторон объекта познания. Фиксирует отдельные качества предметов. Ощущения субъективны по форме и способу осуществления, но объективны по своему источнику и содержанию.

· Восприятие создаёт целостный образ предстоящего в данный момент перед сознанием объекта. Зависит не только от свойств и отношений предмета, но и от накопленного человеком опыта.

· Представление – это образ ранее воспринятого предмета или явления (представление памяти, воспоминание), а также образ, созданный продуктивным воображением; форма чувственного отражения в виде наглядно-образного знания.

Рациональное познание – это познание при помощи рассудка (латинское слово «рацио» и значит: ум, рассудок). Оно имеет следующие формы: понятие, суждение и умозаключение.



Благодаря выработке способности к свободным представлениям, связанным со словом, а также способности к сопоставлению представлений, их анализу, выделению общих признаков предметов и их объединению (синтезу) в определённые классы, стало возможным формирование особого рода представлений – понятий, фиксирующих общие признаки вещей.

Формы рационального познания (абстрактного мышления):

· Понятие фиксирует существенные признаки отдельного предмета или класса однородных предметов. По степени общности понятия могут быть: предельно общими, более общими, менее общими. Понятия в языке выражаются отдельными словами («город», «ромб») или словосочетаниями («студент университета», «симфонический оркестр»).

· Суждение посредством связи понятий утверждает или отрицает что-либо о предметах, их свойствах или отношениях. Суждение выражается в форме повествовательного предложения: «Речка подо льдом блестит», «Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях»(Б.Паскаль).

· Умозаключение посредством связи одного или нескольких суждений (посылки) по определённым правилам выводит заключение. Все углероды горючи.

Алмаз – углерод.

Алмаз горюч.

Опосредованно, с помощью многообразных видов умозаключения, опираясь на истинность посылок и соблюдая правила вывода, мы можем получать новые знания.

Спор эмпириков и рационалистов. Еще с древних времен между философами завязался спор: какой вид познания выше – чувственный или рациональный? Философы, которые утверждали – чувственное познание первично, а рациональное – вторично получили название эмпириков (от латинского слова «эмпирио» - опыт). Эта точка зрения была известна еще в античности (например, ее высказывал греческий философ V века до н.э. Протагор – глава школы софистов или философ IV века до н.э. Эпикур), но наиболее последовательное развитие она получила в Новое время у английский философов Френсиса Бэкона, Томаса Гоббса, Джона Локка, Джорджа Беркли и Дэвида Юма (британская эмпирическая школа). Ее суть Д. Локк выразил посредством лозунга: «нет ничего в наших чувствах, чего бы прежде не было в ощущениях». Выходит, согласно эмпиризму человеческое сознание – «чистая доска». Пока органы чувств не получили никаких ощущений от предметов внешнего мира, сознание пусто. Затем, по мере получения опыта, оно наполняется ощущениями, которые организуются в восприятия и представления, а затем, на основе их ум строит понятия, суждения и умозаключения. Получается, что каждое, даже самое абстрактное понятие (например, «бытие»), так или иначе восходит к каким-нибудь данным чувственного опыта. В этом и смысл высказывания: «нет ничего в уме (среди понятий), чего бы прежде не было в ощущениях (в опыте)».

Эта позиция кажется естественной многим людям, не особо искушенным в философии, но на самом деле она очень уязвима. Если все рациональное знание, а значит, и все научное знание, опирается лишь на опыт, но оно тогда, увы, малодостоверно. Ведь сама логика говорит, что суждения, выведенные из опыта или индуктивные суждения, не могут быть полностью достоверными, если только мы не имеем полную индукцию (то есть если не охвачены все предметы опыта; так, рассуждение: «Иван – студент, Петр – студент, Павел студент, все трое названных людей – студенты» - пример полной индукции). А так как в большинстве случаев индукция неполная – опыт ведь может повторяться и повторяться, то индуктивное знание, как правило, лишь вероятностно. Скажем, все значения физических величин являются приблизительными, полученными в ходе обобщения ограниченного множества экспериментальных данных.

Итак, философия эмпиризма не может обосновать точное знание (а оно объективно существует, например, таково математическое или логическое знание). Эмпиризм обречен на вечный уклон в сторону скептицизма, неуверенности в существование объективной, общезначимой истины. Это показало и историческое развитие эмпиризма. Еще в древности эмпирики или сенсуалисты (от латинского «сенсус»- чувства), развивая свои взгляды, приходили к отрицанию истины. Видимо, первыми европейскими сенсуалистами были древнегреческие софисты (Протагор, Горгий и другие). Они совершенно правильно замечали, что чувства изменчивы, противоречивы и субъективны – значит, делали они вывод, истины не существует, есть лишь мнения. Такая позиция называется в философии релятивизм (от латинского «релатив» - относительный). Скажем, для простуженного летний ветерок - холодный, для здорового – теплый, нельзя утверждать, что простуженный не прав, а здоровый прав. Источником познания являются ощущения, у каждого они свои (человек есть мера всех вещей – говорит об этом Протагор). Мы не имеем права предпочитать ощущения одного человека, ощущениям другого человека – ведь в самих ощущениях нет ничего совершенно неизменного, что бы послужило критерием при сравнении. Более того, один и тот же предмет одному и тому же человеку кажется и маленьким, если он вдали, и большим, если он вблизи. Примечательно, что не только античный, но и любой последовательный сенсуализм приходит к отрицанию познаваемости внешнего мира: английские эмпирики Нового времени тоже начали с утверждения, что лишь чувства – источник достоверного знания, а разум играет второстепенную роль (Бэкон, Гоббс, Локк), но, развивая эту мысль, пришли к выводу, что чувства принадлежат человеку, то есть субъективны, и значит – любое наше знание субъективно и мы ничего не можем узнать относительно объективной реальности (Юм), а то, что мы привыкли таковой считать – видимый мир есть не что иное как порождение человеческого сознания. Эта позиция получила название субъективный идеализм.

Как видим, эмпиризм исходит из внешне вполне убедительного тезиса, что всякое знание должно опираться на опыт. Развивая этот тезис, он приходит к вполне абсурдному выводу: мы не можем знать: есть ли мир вне нашего сознания, мы можем в это только верить. Таков тупик эмпиризма.

Другое разрешение проблемы предлагает рационализм (от латинского «рацио» -ум) – направление в гносеологии, которое умственное познание считает первичным, а чувственное вторичным. Основы его были заложены еще в античности – великими Платоном и Аристотелем (хоть, они, конечно, не были рационалистами в новоевропейском смысле слова, потому что ставили превыше чувств не индивидуальный, человеческий, а космический Ум, лишь частью которого, по их мнению, является разум каждого из нас). Наивысшего развития рационализм получил в Новое время в трудах философов Рене Декарта, Бенедикта Спинозы и Готфрида Вильгельма Лейбница (континентальная рационалистическая школа). Не случайно почти все они были математиками. Рационализм своеобразно разрешает проблему, перед которой остановился эмпиризм. Источник точного (например, математического) знания, согласно рационализму - сам наш ум. Он не пуст, в нем изначально, еще до того, как мы получим ощущения, есть некоторые идеи и принципы. Это называется доопытное знание (или «врожденные идеи» по Декарту). Феномен доопытного знания открыл еще Платон. В диалоге «Федон» он предлагал такое примерно рассуждение. Перед нами два бревна. Мы говорим, что они равны. Но на самом деле, они, конечно, отличаются от идеального равенства. Если быть совсем точными, они напоминают собой идеальное равенство, глядя на них, мы вспоминаем идеальное равенство. Но вспоминать можно только то, что уже известно (например, глядя на прохожего, я вспоминаю своего друга, на которого прохожий похож, но ведь для этого нужно знать друга до встречи с прохожим). Воспринимать же мир мы начали с рождения. Значит, еще до рождения в нашей душе было понятие абсолютного равенства.

Рене Декарт доказывал тоже самое несколько иначе. К примеру, он предлагал рассмотреть вопрос: можно ли вывести из опыта законы логики? Очевидно, чтоб выводить их из опыта, нужно уже правильно мыслить, а правильное мышление – это мышление, опирающееся на законы логики. Значит, эти законы доопытны. Декарт считал, что они даны нам с рождения самим Богом. Английский философ Локк критиковал Декарта и замечал: если у каждого из нас с рождения есть знание о законах логики, то никого не нужно учить логике в школе, все и так ее знают, а это не так. А это немецкий философ Лейбниц остроумно отвечал, что подобные идеи есть у нас как бы в свернутом состоянии, для того, чтоб их раскрыть и нужно обучение и образование.

Пред нами не некие отвлеченные и интересные лишь теологам рассуждения, а актуальная философская проблема. Доопытное знание реально существует и его необходимо постулировать даже в рамках материализма. Об этом писал советский философ-материалист Э.В. Ильенков. Правда, он указывал, что с точки зрения материализма оно – никакие не врожденные, Божьи идеи, более того оно не доопытно вообще, а таково лишь для каждого человека в отдельности. Для общества же оно вполне опытно, так как связано с накопленными прежними поколениями знаниями, выраженными например, в языке. И правда, каждый из нас не выводит ведь самостоятельно понятие пространства, мы получаем его при воспитании из языка и культуры, в недрах которых формируемся и уже от этого зависит наше индивидуально восприятие. Пример тому – непонимание аборигенами Африки фотографий, нужно вырасти в условиях европейской культуры, чтобы соотносить эти фигурки с реальными людьми – соответственно нам статуэтки аборигенов кажутся непропорциональными. (обычно, сенсуалисты возражают рационалистам таким образом: если не будет ананасов, данных нам в восприятии, то не будет и понятия «ананас», но им можно и вернуть их возражение: если бы не было понятия «фрукт», то мы не могли бы и в полной мере воспринимать ананас, мы бы не понимали, что он такое, а ведь фрукт как таковой не дан в непосредственном опыте. И если понятие «фрукт» еще каким-либо образом и можно вывести из индивидуального опыта, то, скажем, понятия «пространство», «тождество», как мы уже замечали – нет, а ведь без них невозможно сравнивать те же фрукты).

Но абсолютизация роли рассудка тоже приводит к тупику, ведь тогда получается, что мы не нуждаемся ни в каких контактах с реальностью (как бы ее не понимать – как материальную, или как идеальную). Тут рационализм подверг жесткой критике Кант, который замечал, что из того факта, что не все можно вывести из индивидуального опыта человека (например, это нельзя сделать с понятием пространства, потому что для оно – не факт, а условие опыта, мы не можем видеть предметы иначе как в пространстве), еще не следует, что познание вообще может обойтись без материала ощущений.

Как видим, позиция крайнего, абсолютного сенсуализма является столь же безвыигрышной и бесплодной, как и позиция крайнего, абсолютного рационализма. Выход из этого кризиса предлагает диалектическая теория познания, которая в новоевропейской традиции была высказана Гегелем и которая развивается в марксизме. Согласно ей следует говорить о единстве чувственного и рационального уровней познания. Мы воспринимаем предмет целостно – сразу чувствами и умом, но свойства нашего рассудка таково, что он, для того, чтобы познать должен мысленно разделить целое на части (такая операция называется анализ). Единство же нашего видения обеспечивается тем, что чувственное восприятие и мышление не являются абсолютными противоположностями, как считали эмпирики и рационалисты. В основе своей они едины: восприятие неотделимо от мышления, мы ведь не просто воспринимаем предметы, но и понимаем: что они такое. Восприятие человека отличается от восприятия животных именно тем, что оно человечно, то есть осмыслено и осознано, интеллектуально.

Внерациональные формы познания. Еще в древности философы обнаружили, что познание при помощи ума также ограничено. Причем, речь идет не об уме каждого конкретного человека, который очевидно, несовершенен и способен ошибаться. Речь об умственном познании вообще. Существуют объекты, которые в принципе непознаваемы посредством мышления. Например, такова актуальная, то есть реальная, уже существующая бесконечность. Особенность рационального познания состоит в том, что оно постигает предметы, определяя их, то есть ставя им предел, обнаруживая границу, за которой кончается этот предмет и начинается другой. Но бесконечность по природе своей не имеет границ, следовательно неопределима. С другой стороны при рациональном познании вещей мы обязательно сравниваем их с другими вещами, указываем на их сходства и отличия. Но бесконечность всего одна, двух бесконечностей быть не может, потому что тогда они бы друг друга ограничивали и не были бы бесконечностями. А если бесконечность одна, ее не с чем сравнивать и она непознаваема для ума.

Поэтому древние философы-мистики (Платон, Плотин, Прокл) и вслед за ними мистики христианские (Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник, Иоанн Скот Эриугена) и мусульманские (аль-Газали, аль-Араби, Руми) утверждали, что бесконечность, которую они понимали как Божество, постигается лишь при помощи срверхрациональных средств, прежде всего мистического экстаза. Как правило, мистики утверждают, что полученный ими таким образом опыт либо совсем невозможно выразить словами, либо можно описать лишь условно, метафорически.

Но древних и средневековых философов мистиков следовало бы назвать, скорее, сверхрационалистами, так как они вообще-то не отрицали действенности рационального познания. Мир, который раскрывается нам через рациональное познание, мир идеальный, для этих философов – истинный мир, он обладает даже большей реальностью, чем мир, данным нам в чувствах, природа (это мир эйдосов по Платону, Космического Ума по Аристотелю, замыслов Божьих о вещах согласно христианской средневековой философии). В XIX же веке появились философы-иррационалисты, или антирационалисты, которые отвергали разум, утверждали, что он обращен к неистинному, иллюзорному миру, и что истину дают нам лишь иррациональные средства – интуиция, эстетическое созерцание. Французский философ Анри Бергсон – создатель философии интуитивизма. Он учил, что ум способен постигать лишь неподвижные, неизменные вещи, подобно фотоаппарату, который выхватывает и «останавливает» отдельные «срезы» жизненных процессов. А в настоящей реальности наличествует движение, которое непостижимо для ума (вспомним, что еще греческий философ Зенон в своих апориях, к примеру, в апории о летящей стреле, доказал, что попытка помыслить движение приводит к логическим противоречиям: с одной стороны стрела вроде должна лететь, с другой стороны, она каждое мгновение занимает в пространстве место, равное своим размерам, в котором покоится, значит лететь не может). Движение и основывающуюся на нем настоящую жизнь Бергсон предлагает познавать при помощи иррационального средства – интуиции. Интуицией называют мгновенное проникновение в суть вещи, без рассуждений. Наука же, опирающаяся на разум, по Бергсону, обречена исследовать не настоящий, живой мир, а мертвые логические схемы, которыми она подменяет мир.

Другие философы-иррационалисты (Ницше, Сартр, Камю) ставят выше разума искусство, то есть эстетическое созерцание. Эстетическое созерцание – это раскрытие в предмете его истинной сущности через красоту, полученное не при помощи рассудочного анализа, а в мгновенном акте восприятия. Их аргументы схожи с аргументами Бергсона: искусство «схватывает» жизнь в ее многогранности, противоречивости и движении, тогда как разум якобы упрощает ее, втискивает в схемы и модели.

Позиции иррационалистов противостоит позиция современных рационалистов, которые считают, что напротив, разум якобы может познать все. Яркий представитель таковых – немецкий философ Г.-В.-Ф. Гегель, в заочной полемике с которым первые иррационалисты – Шопенгауэр, Ницше, Кьеркегор и оттачивали свою аргументацию. Гегель утверждал, что разум якобы способен даже постичь бесконечное или само Божество. Поэтому Гегель называл мистику лишь формой мышления, определяя ее как позитивно-разумное мышление. Однако важно помнить, что Гегель различал рассудок и разум. Рассудок – это мышление, строящееся на законах формальной логики, прежде всего на запрете противоречия. Такое мышление, по Гегелю, действительно, не может постичь бесконечность, осознать движение и т.д. Например, для рассудочного мышления жизнь и смерть – это полные противоположности: если человек жив, то он не мертв, если мертв – в нем нет жизни.

Но есть и высшая форма мышления; Гегель называет ее разумным мышлением, а современные философы именуют диалектическим (хотя у самого Гегеля диалектика – это лишь часть разумного мышления, так называемое негативно-разумное мышление, которое указывает на ограниченность вещи ее противоположностью, но не показывает синтез этих противоположностей). Это высшее диалектическое мышление позволяет мыслить противоположности, которые реально существуют в бытии, а значит мылить само бытие в его многообразии и подвижности. Так, жизнь и смерть с точки зрения диалектики не существуют друг без друга (иначе они не могли бы переходить друг в друга, например, жизнь в смерть). Жизнь предполагает смерть (мы живем, потому что в нашем организме ткани постоянно отмирают и заменяются новыми). Точно также и бесконечность мы мыслим через конечные категории, скажем, через категорию границы, которая постоянно отодвигается и отодвигается.

Рационалистами являются и марксисты, они тоже не согласны с иррационалистами в том, что разум бессилен. Аргументы марксизма также сводятся к утверждению диалектики как метода постижения противоречивой подвижной реальности (это неудивительно, ведь Маркс во многом был последователем Гегеля, хоть и отказался от его идеализма). Только реальность эта – не Абсолютный Дух, как у Гегеля, а бесконечная материальная природа.

Высокое достоинство разума и силу диалектического мышления отстаивают и классические религиозные философы, например русские христианские платоники (Соловьев, Булгаков, Флоренский, Лосев). Но они, как мы уже указывали, все же признают ограниченность разума сверхразумным, сверхбытийным началом, что не мешает им утверждать, что все остальное – бытие, то есть умопостигаемый мир и природу, то есть мир чувственный разуму вполне доступны.

Субъект и объект познания. Не менее важной для гносеологии является проблема соотношения объекта и субъекта познания. Объект познания – это предмет или группа предметов, на которые направлено познание. Субъект познания – тот, кто познает (как правило, под таковым понимается человек, хотя иногда в религиозной философии речь может идти и об ангелах или о Боге). С первого взгляда тут тоже нет никакой особой проблемы – человек познает мир, отображая в своем сознании реально существующие предметы (порождая в сознании их идеальные аналоги – ощущения, представления, понятия). Но это выглядит так, если только мы не будем глубоко задумываться над процессом познания, если же задумаемся, то окажется, что и здесь подтверждается древняя истина, известная еще Сократу – труднее всего понять и определить то, что большинство считает элементарным. Ведь сразу же возникает вопрос: если познание есть процесс, участники которого – субъект (например, человек) и объект (например, вещь), то как же они не могут влиять друг на друга? Мы ударяем по стене молотком и деформируется не только стена, но и молоток. А тогда, как же мы можем утверждать, что вещь, образ которой есть в нашем сознании, была совершенно такова же до того, как мы ее начали познавать. Скорее, дело должно обстоять также, как если бы кому-нибудь завязали бы глаза, дали в руки пластилиновую фигурку и сказали: определи на ощупь ее форму! Эта мысль приходила философам в голову издавна, еще древние, например, Платон, учили, что мы воспринимаем не вещи, а «идолы» - образы, которые получаются от взаимодействия «тонких истечений» из самих вещей, и лучей, льющихся из наших глаз (все древние считали, что наш глаз не только воспринимает, но и излучает свет и как бы ощупывает им предметы – мнение, которое нашим современникам кажется наивным, но в котором есть глубокая догадка – об активности познающего субъекта, на что указывал Гете). И тот же Платон, кроме того, связывал познание с наличием доопытного знания или знания неизменных и совершенных идей, без которого невозможно как-либо разобраться в мире изменчивых, материальных вещей, не имеющих в самих себе критерия своего познания. Тут мы с ним должны по существу согласиться – признание активности познающего субъекта невозможно без доопытного знания и это ничуть не умаляет творческого характера процесса познания, творить из ничего, во всяком случае человеку, невозможно, должны быть какие-нибудь образцы (это, как мы уже говорили самые фундаментальные категории, организующие восприятие – пространство, время, тождество, различие, причина, следствие и т.д.). Другое дело, как их понимать – либо как потусторонние идеи, либо как регулятивы нашего разума, либо как формы культуры. Если же мы отрицаем доопытное знание как таковое, то получается - сознание человека пусто и лишь при восприятии оно наполняется материалом ощущений, а поскольку этот материал сам по себе не организован, как мы это уже показывали, непонятно: как получается наличное видение мира.

Но обычно все же эту позицию, отстаивающую активность и творческую силу человека при познании мира связывают с именем Иммануила Канта. Он говорил про себя, что совершил коперниканский переворот в философии, если раньше философы и все остальные люди считали, что мир совершенно таков, каким мы его видим и мыслим (Кант называет такую точку зрения догматизм, подчеркивая, что тут мы имеем некритическое отношение к средству познания – разуму и результатам познания), то он показал, что в действительности, видимый мир есть мир сугубо человеческий, организованный и созданный общечеловеческими принципами разума, а какой мир на самом деле мы знать не можем, для этого нужно перестать быть людьми (такую позицию Кант называл критицизм, подчеркивая, что здесь имеет место попытка критически отнестись к разуму и определить границы его возможностей). Канта много и справедливо критиковали за полный разрыв объективной реальности (вещь сама по себе) и феноменов нашего сознания (явление), то есть за уклон в субъективизм, но сама подобная постановка вопроса, нельзя не признать, очень глубока. Итак, подобно тому как в первом случае мы видели противостояние эмпиризма и рационализма, во втором перед нами другая дихотомия – объективизм и субъективизм. Объективизм объявляет, что мир совершенно таков, каким мы его видим, эту точку зрения вслед за Кантом можно определить как крайний догматизм, критиковать который излишне (даже при поверхностных рассуждениях понятно, что возможности человеческого познания ограничены). Субъективизм, напротив заявляет, что мир вне нашего сознания вообще непознаваем, и мы должны удовольствоваться лишь феноменами сознания, эту точку зрения назовем крайний скептицизм и агностицизм, и она также не нуждается в опровержении (ведь тогда совершено непонятно, откуда взялись сами феномены). Решение этой проблемы гносеологии связано с прохождением мимо Сциллы объективизма и Харибды субъективизма, то есть нахождением некоего третьего пути. Такую попытку мы находим опять- таки у философов диалектической традиции - у Гегеля и Маркса в новоевропейской традиции и у русских философов всеединства (Соловьев, Флоренский, Лосев) в отечественной. Согласно диалектике субъект не может существовать без объекта, а объект без субъекта, они друг друга определяют, делают возможным существование другого. Допустим, нет никакого объекта, а есть один субъект. Поскольку субъект по определению – тот, кто мыслит, то он должен мыслить, а поскольку кроме него ничего нет, то он мыслит сам себя. А то, на что направлена мысль и есть объект. Значит, он и субъект, и объект. И наоборот: предположим, что есть только объект, и нет субъекта. Значит, объект вместил в себя все качества, а среди них обязательно есть и сознание, способность мыслить. Значит, объект уже и субъект. То есть действительно, объект и субъект е существуют друг без друга. Отсюда следует, что субъективистская философия ошибается, пытаясь представить, что есть один только субъект – творческий человеческий дух, а мира вне него нет, если бы мира не было, не было бы и духа. А объективистская философия ошибается, считая, что есть лишь материальные объекты, а сознания и самосознания как таковых нет. Должно существовать и сознание, и материальное, объективное бытие. Гегель истолковывает это так, что мир и есть порождение, «инобытие» мыслящего духа, только не человеческого, а Божественного. Марксизм предлагает другое истолкование – что мир дан нам через призму нашей, человеческой общественно-производственной деятельности, практики, в которой и проявляется сознание человека, в этом смысли бытие и сознание едины или как говорили Маркс и Энгельс бытие существует как осознанное бытие.

Проблема истины. Истина есть цель любого познания, поэтому проблема истины - также одна из важнейших проблем гносеологии. Классическое определение истины гласит, что истина есть соответствие нашего знания реальности. Об этом же говорит само русское слово «истина», которое происходит от слова «есть»: истина – это то, что есть на самом деле. Примером истинных утверждений являются, например, утверждения: «снег белый», «солнце встает на востоке», «февраль – зимний месяц».

Точка зрения «наивной метафизики» (греческие философы-досократики, Декарт, Гоббс и т.д.) состоит в том, что все эти истины - абсолютные и неопровержимые, остающиеся истинами везде и всегда. Данная точка зрения часто приводит к впадению в догматизм, некритическое, стереотипное мышление. Это происходит тогда, когда берутся положения или принципы, порожденные конкретной обстановкой и воспринимаются как общезначимые. Например, некоторые европейцы надсмехались над традиционными монголами за то, что те не умывались водой, а для того, чтоб собрать грязь с кожи, мазали себя животным жиром. Эти насмешки строились на убеждении, что только европейский способ избавления от грязи правильный и что он должен быть универсальным, действовать у всех. При этом не учитывалось, что он пригоден только там, где есть много воды и ее можно тратить бесконтрольно, не опасаясь, что ее не хватит для питья. Монголы же жили в степи, где воды как раз хватает лишь на то, что напоить животных и утолить жажду самим.

Наивной метафизической теории истины противостоит скептическая или релятивистская теория (Протагор, Пиррон, Юм). Она представляет собой шаг вперед в понимании природы истины, так как она указывает на относительность всех истин нашего познания. Это значит, что все истины, которыми мы располагаем, не абсолютны, не общезначимы, они зависят от конкретных обстоятельств, и в одних обстоятельствах они остаются истинными, в других нет. Так, в одних случаях нужно умываться водой, в других – соскабливать грязь животным жиром. Или возьмем пример с высказыванием «снег белый». На самом деле ведь снег не белый, каждый раз он имеет множество оттенков, он может быть, синеватым, розоватым. Художники, которые, как правило, обладают более острым цветовосприятием, чем обычные люди, это подтвердят. Снег предстает нам как белый, потому то мы – жители каменного города, где основной цвет пейзажа – серый. Северные народы же живут в белой пустыни, ничего кроме нее не видят, поэтому в их языке около 200 слов для обозначения цвета снега.

Однако, скептики и релятивисты правильно указывая на относительность истин нашего опыта, при этом отрицали вообще существование абсолютной, общезначимой, верной всегда и везде, исчерпывающе объясняющей сущность вещей истины.Это было шагом назад по отношению к наивной метафизике, которая истину все-таки признавала. Ведь если такой истины нет, то всякое познание само по себе лишается смысла, тогда можно говорить, и доказывать что угодно и не будет никакого объективного научного знания. Более того, тогда сам релятивизм будет бессмысленным. Еще раннесредневековый философ Августин Аврелий обратил внимание на следующий факт: скептик, отрицающий существование истины, сам при этом считает, что все-таки одна неопровержимая истина существует – это истина о том, что истины нет. Если он отвергнет и эту истину, тогда он не сможет ничего высказать.

Выход из этого тупика предоставляет традиция диалектической философии (Гегель, Маркс, Соловьев). Согласно ей абсолютная истина и относительные истины не есть полные противоположности, к абсолютной истине только и можно прийти через истины относительные. Нет абсолютно ошибочного или ложного знания, всякая ошибка и ложь несет в себе искаженный и односторонний момент истины. Например, фраза: «в этой комнате есть слон» ложная, но в ей содержатся истинные утверждения: что есть эта комната и что существуют на свете слоны. Реальный процесс познания и представляет собой восхождение через ряд относительных истин к истине абсолютной, путем преодоления односторонности, искаженность относительных истин. Абсолютная истина есть не конечный пункт, или одна из ряда истин, но самая последняя, а сам этот процесс. Познание, вся история мировой философии и науки и есть самораскрытие абсолютной истины.

 

 

Научное познание

Наука современного типа. Наука как предмет философского исследования. Эмпирический и теоретический уровни научного познания. Проблема соотношения эмпирического и теоретического познания. Проблема прогресса в науке

 

Наука современного типа. В древности наукой называли любое рациональное знание о природе, человеке, обществе, а также сверхъестественных явлениях (об этом говорит и само русское слово «наука», означающее «то, чему можно научить, что можно объяснить»). Система наук тех далеких времен не вполне совпадала с современной. Наряду с существующими до сих пор науками – астрономией, арифметикой, геометрией, философией, в ней были и те, которые многие современные люди относят не к науке, а к религии, например, богословие и его частные дисциплины, а также те, которые многие сейчас вообще считают лженауками – астрология, алхимия, хиромантия, сакральная география и т.д. (противники этих дисциплин не могут отрицать за ними определенное положительное историческое значение).

Главные особенности древней или как еще говорят традиционной науки (ведь она существовала в традиционном обществе) были связь с религией, умозрительный характер, отрыв от практики и восприятие познания истины как самоцели.

Соответственно, долгое время учение о науке и совпадало с учением о разуме, и было прерогативой философского учения о познании. Однако в Новое время произошла гносеологическая революция и возникла наука нового типа – экспериментальное, математическое естествознание. Оно было не просто одной из научных дисциплин среди множества других, оно несло в себе определенные идеалы рациональности и научности. Благодаря очевидным успехам этого естествознания в объяснении явлений природы, а также значительным практическим последствиям научного прогресса, выразившимся в возникновении технической цивилизации, это естествознание стало пользоваться огромным авторитетом в обществе и превратилось в образец для всех остальных наук. Так, уже в 19 веке появляется особая наука об обществе – социология, которая, в отличие от традиционной социальной философии, стремится подражать естественным и точным наукам и использует экспериментальный метод, математический аппарат и т.д. Подобные попытки предпринимались в языкознании, литературоведении и в других гуманитарных дисциплинах. Таким образом, изменяется сам облик науки, появляется наука нового, нетрадиционного или современного типа. Для нее стали характерны:

- освобождение от религии и философии, стремление опираться только на опыт и на разум (хотя, естественно, гипотезы философского порядка проникали и проникают даже в модернистские научные теории);

- стремление к получению новог

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.