|
Ортология_Семинар_2_Социальная и территориальная стратификация РЯ
Задание 1: Охарактеризуйте каждый из языковых стратов на примере приведенных отрывков из художественных произведений, предварительно ознакомившись с содержанием предисловия.
***
В творчестве Шергина очень четко выделяются две основные манеры повествования: патетическая и бытовая. Первая используется писателем в описаниях величавой природы Севера и славных деяний его народа, включая в себя широкий набор позитивно-идеализирующих средств, и связана с традицией древнерусской агиографии и фольклорной эпики. Вторая, свойственная шергинскому очерку нравов и бытовой сказке, явно ориентирована на сказ — фонетическую, лексическую, синтаксическую имитацию устной речи. «Будничный», неприкрашенный характер языку придает использование Шергиным сниженного просторечия и вульгаризмов; широкое заимствование «словесного жемчуга» — диалектных[1] особенностей Русского Севера; обилие метких сравнений (сродни ассоциативности народной речи) и остроумных образных словечек; речевая полифония. В языке произведений Шергина представлены профессиональные словари корабельщиков, мореходов, рыбаков, художников Поморья. В прозе писателя уникальным образом сочетаются высокая литературная традиция (во всем многообразии культурных ассоциаций, которые жили в сознании начитанных поморов на рубеже XIX–XX вв.) и коренное родство с фольклорным, часто открыто манифестированное. По словам В. И. Белова, «один Шергин… сумел так удачно, так непринужденно породнить устное слово с книгой» (А. Харитонов).
<…> Дорога в город повела, а Мартынко раздумался: «В эдаких трепках мне там нельзя показаться. В полицу заберут».
А по пути деревня, с краю домик небольшой – и старуха кривобока крыльцо пашет. Мартынко так умильно:
– Бабушка, дозвольте в ызбу затти обогреться. Не бойтесь этих ремков, меня бродяги ночесь раздели.
Старуха видит: парень хоть рваной, а на мазурика не похож – и запустила в кухню. Мартынко подает ей молодильного яблока:
– Баба, на-ко съешь!
Баба доверилась и съела.
– Парень, чем ты меня накормил, будто я вина испила?
Она была худа, морщевата, рот ямой; стала хороша, гладка, румяна.
– Эта я ли? Молодец, как ты меня эку сделал? Мне ведь вам нечем платить-то!
– Любезна моя, денег не надо. А нет ли костюма на мой рост – мужнева ли, братнева ли? Видишь, я наг сижу.
– Есь, дитетко, есь!
Отомкнула сундук.
– Это сынишка моего одежонка. Хоть все понеси, андел мой, благодетель!.. Оболокайся, я самоварчик согрею.
Мартыну гостить некогда. Оделся в простеньку троечку и в худеньки щиблеты, написал на губы усы, склал свои бесценны яблоки в коробок и пошел в город. У Раискиных ворот увидел ейну стару фрелину:
– Яблочков не прикажете-с?
– Верно, кисляшши.
– Разрешите вас угостить.
Подал молодильного. Старой девки лестно с кавалером постоять. Яблоко на обе шшоки лижот. И кряду стала толста, красна, красива. Забыла спасибо сказать, полетела к королевны:
– Раичка, я-та кака!
– Машка, ты ли? Почто эка?
– Мушшина черноусой яблочком угостили. Верно, с этого... У их полна коробка.
– Бежи, ростыка, догоняй. Я куплю, скажи: королевна дорого даст!
Мартынка того и ждал. Завернул пару рогатых, подает этой Машки:
– Это для барыни. Высший сорт. Пушшай едят на здоровье. За деньжонками потом зайду.
Раиска у себя в спальны зеркалов наставила, хедричество зажгла, стала яблоки хряпать:
– Вот чичас буду моложе ставать, вот чичас сделаюсь тельна, да румяна, да красавица...
Ест яблоко и в зеркало здрит и видит – на лбу поднелись две россохи и стали матеры, и выросли у королевны рога долги, кривы, кабыть оленьи.
Ну, уж эту ночку в дому не спали. Рога те и пилой пилили, и в стену она бодалась – все без пользы. Как в зеркало зглянет, так ей в омморок и бросат. Утром отправили телеграмму папаше, переимали всех яблочных торговцев, послали по лекарей. (Б. Шергин. Мартынко. 1936 г.)
Задание 2.Найдите примеры употребления жаргонных слов. Определите их источник.
***
В изоляторе – решетки на окнах. В углу плита. На плите – кипящий чайник, обложенный сухарями. За стеной две одиночные камеры. Их называют – «стаканы». Сейчас они пустуют...
– Женя, – сказал я, – в шестом бараке, кажется, поганка назревает. Это правда?
– Да, я как раз хотел тебя предупредить.
– Чего же не предупредил?
– Философские мысли нахлынули. Отвлекся. Пардон...
– А в чем там дело?
– Хотят одному стукачу темную устроить. Онучину Ивану. (С. Довлатов. Зона)
***
А нападать «Рома» предпочитает через центр и справа. Тут уж хозяева развернулись по полной. В одной из таких «развернутых» атак убегающего в отрыв Тотти на бедро ловит Скоулз, у которого к этому моменту уже есть «горчичник» (http://www.sovsport.ru/gazeta/article-item/255594)
***
Многие ребята часто употребляют в своей речи ненужные жаргонные словечки.
Вот, например, я вчера встретил во дворе соседского мальчишку Ваню Сидорова.
– Здравствуй, Ваня.
– Здравствуйте.
– Hу, расскажи, Ваня, как дела?
– У, дела моща.
– Что-что?
– Классно, говорю, ща один фитиль такое сморозил. Подкатывается к шкету. Дай, говорит, велик погонять. Сел и почесал. А тут училка. А он давай выпендриваться. Варежку разинул. Да как дерябнется! Сам с фингалом. Училка чуть не с катушек, а велик гикнулся. Во ржачка. Клёво, да?
– А что, там лошадь была?
– Какая лошадь?
– Hу, которая ржала. Или я не понял ничего.
– Hу, ничего вы не поняли?
– Hу-ка, давай всё сначала.
– Hу, давайте. Значит, один фитиль...
– Без свечки?
– Без.
– А что же это за фитиль?
– Hу парень один, длинный, подкатил к шкету...
– Он на чём подкатил, на велосипеде?
– Да не, велосипед у шкета был.
– У какого шкета?
– Hу, шибзик один. Да вы его знаете, ходит здесь вот с таким шнобелем.
– С кем, с кем?
– Да не с кем, а с чем, нос у него в виде шнобеля. Hу вот, дай, говорит, велик погонять. Сел и почесал.
– У него что, чесалось что-нибудь?
– Да нет, попилил он.
– Hу и как, распилил?
– Что распилил?
– Hу велик?
– Чем?
– Hу, этим самым, шнобелем?
– Да нет, шнобель у шкета был. А у фитиля фингал, ему бзик в голову ударил, он и стал кочевряжиться. Варежку-то разинул, вот и дерябнулся.
– А почему варежка, он что, зимой дерябнулся?
– Да не было там никакой зимы, там училка была.
– Учительница, ты хочешь сказать.
– Hу да, с фингалом, то есть с великом, нет, с катушками. Hо самая-то укатка, что велик гикнулся.
– Как гикнулся?
– А так, накрылся. Hа мелкие кусочки. Теперь поняли?
– Понял. Я понял, что ты совершенно не знаешь русского языка.
– Как это не знаю!
– Ты представляешь себе, если бы все говорили так, как ты, что бы получилось?
– Что?
– Помнишь, у Гоголя. «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои, ни зашелохнёт, ни прогремит. Глядишь и не знаешь, идёт или не идёт его величавая ширина» и дальше «Редкая птица долетит до середины Днепра».
– Помню.
– А вот теперь послушай, как это на твоём языке-бзике звучит: «Классный Днепр при клёвой погоде, когда, кочевряжась и выпендриваясь, пилит сквозь леса и горы клёвые волны свои. Hе гикнется, не накроется. Вылупишь зенки свои, откроешь варежку и не знаешь, пилит он или не пилит. Редкая птица со шнобелем дочешет до середины Днепра. А если дочешет, так гикнется и копыта отбросит». Hу как, нравится?
– Нравится, – сказал он и побежал, выкрикивая: «Классный Днепр при клёвой погоде». (Л. Измайлов)
***
Лошак оторвался от жратвы, поднял грязную кудлатую голову:
– Пропадет Фокс, жалко. От него мы еще пользу могли бы поиметь. Да и коли он расколется, мы тута заскучаем...
– Ты потому смелый, что думаешь в кабине отсидеться, нас дожидаясь, пока мы там с мусорами душиться будем, – сказал горбун. – Не рассчитывай: с нами в подвал пойдешь, коли решимся...
– Без водилы не боишься остаться? – спросил Лошак. – Есина-то больше нету, чпокнули его менты...
– Не боюсь, – ядовито ухмыльнулся горбун. – В крайнем случае, я вон его за баранку посажу... – И показал длинной корявой рукой на меня.
– Ага, - сказал Чугунная Рожа. - Он тебя привезет на Петровку...
– Кончайте базар! - вдруг сказал Левченко, и сердце у меня бешено замолотило – началось! Левченко помолчал и сказал:
– Надо идти Фокса вынимать с кичи. Если не вызволим его, тогда и нам всем кранты пришли!..
И снова отодвинулся в тень. (Бр. Вайнеры. Эра Милосердия)
*** В восьмидесятых годах я был очевидцем такой сцены в доме Ромейко.
Зашел я как-то в летний день, часа в три, в «Каторгу». Разгул уже был в полном разгаре. Сижу с переписчиком ролей Кириным. Кругом, конечно, «коты» с «марухами». Вдруг в дверь влетает «кот» и орет: <…> (Вл.Гиляровский. Москва и москвичи. Хитровка)
***
– Ты крепкий капитан, Вольнов, – орал флагман. – Ты должен справиться. Осталось продержаться часов двенадцать. Но прогноз – дальнейшее усиление ветра… И ты должен знать об этом… Сейчас я запрошу капитанов буксиров. Кто-нибудь останется с тобой и будет держаться под ветром. Он возьмет за ноздрю, если совсем потеряешь ход, или снимет людей в крайнем случае… Как сейчас люди? (В. Конецкий. Камни под водой)
***
Последние несколько месяцев __________ был его почти ежевечерней забавой, и за это время он довольно неплохо научился катать шары. (А. Белозеров. Чайка)
***
Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели…
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье…
Он не мылил петли в Елабуге.
И с ума не сходил в Сучане!
Даже киевские «письмэнники»
На поминки его поспели!..
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!
И не то, чтобы с чем-то за сорок,
Ровно семьдесят – возраст смертный,
И не просто какой-то пасынок,
Член Литфонда – усопший сметный!
Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели…
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!
«Мело, мело, по всей земле, во все пределы,
Свеча горела на столе, свеча горела…»
| Нет, никакая не свеча –
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!
А зал зевал, а зал скучал –
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму, и не в Сучан,
Не к «высшей мере»!
И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу,
Голосованьем!
И кто-то, спьяну вопрошал:
«За что? Кого там?»
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом…
Мы не забудем этот смех,
И эту скуку!
Мы поименно вспомним всех,
Кто поднял руку!
«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…»
Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул…
А над гробом встали мародеры,
И несут почетный…
Ка-ра-ул!
(А. Галич)
|
[1] Некоторые особенности поморских говоров:
Фонетика:
- выпадение звука (j) и стяжение гласных;
- полное оканье;
- сохранение архаичной мягкости согласного звука: согласный [р] перед согласными произносится как [р’]
- выпадение согласных звуков К, Т в конечных сочетаниях -СК, -СТ;
- полная контактная ассимиляция в некоторых сочетаниях согласных -ОБМ- →-ОММ-, ДН- → -НН-;
и др.
Морфонология
– ИС на- МЯ склоняются без наращения основы: во времИ, под коровьём вымЕМ, во пламИ..
– отсутствие исторических чередований заднеязычных согласных: берегу, береГёт, береГём, береГёте; секут, сеКёт, сеКём, сеКёте....
Морфология:
– у ИС 1 скл. в Род., Дат., Пр. П. ед. ч. употребляется окончание -И (-Ы): на рекИ, по спинЫ, ко сестрЫ.
– у ИС 2 скл. в Род.и Пр. п. ед. ч. - У: с прАвова бЕрегУ, с АрьхАнгельско гОродУ.
– у качественных и относительных прилагательных м. р. ед. ч. в Им.п.вместо окончаний -ЫЙ, -ИЙ отмечается безударное окончание -ОЙ: свЕтлой день, мЫтой пол, лОмкой лёд....
– В прилагательных мужского рода, вместо суффикса -ИН, используются суффиксы -ОВ, -ЁВ: дедушкОВ топОр, дЯдьЁВ самовАр, брАтОВО вЁслицо.
и др.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|