Сделай Сам Свою Работу на 5

Тема 7.6. Становление жанра романа-антиутопии в 20-е годы. Альтернативная публицистика 20-х годов.





Цель занятия:ознакомить студентов с альтернативной публицистикой означенного периода, становлением жанра романа-утопии.

Место проведения:аудитория по расписанию.

Вопросы к изучению:

1. Становление жанра романа-антиутопии в 20-е годы – становление нарастающей тревоги за будущее («Мы» Е. Замятина, «Чевенгур» А. Платонова).

2. Альтернативная публицистика 20-х годов («Грядущие перспективы» М. Булгакова, «Несвоевременные мысли» М. Горького, «Письма Луначарскому» В. Короленко, «Окаянные дни» И Бунина и др.).

Наряду с героико-романтической жанровой тенденцией в русской литературе 20-х годов, породившей утопические представления о революции как воплощение мечты об идеальном устройстве общества, появляется негативная утопия или антиутопия

Утопия – это просто идеализированная выдумка, неоправданные мечты их авторов. Да и каждое такое общество имеет массу недостатков, которые скрыты под более весомыми «положительными» особенностями.

Антиутопия же демонстрирует негативные стороны общества, порой гиперболизируя их, выставляя напоказ, чтобы показать, что именно не правильно, что стоит изменить, чего нужно избегать. Возможно, если делать все наоборот, чем как описано в каком-либо тексте антиутопии, то тогда и получится настоящая утопия. Но это нереально, поскольку идеального государства не существует как такового. Так что это – замкнутый круг, состоящий из двух противоположностей. Писатели-утописты чаще всего оставляют без внимания те пути, которыми достигается изображенный ими миропорядок Авторы антиутопии обращают особое внимание именно на пути построения «идеального общества», ибо убеждены, что мир антиутопии - результат попыток реализовать утопию



В процессе превращения утопии в антиутопию заключен своеобразный закон, согласно которому утопия с ее идеей свободы с фатальной неизбежностью оборачивается антиутопией, и конечным результатом становится абсолютная несвобода, прямо противоположная провозглашенным идеальным целям

Разоблачая мифы об идеальном социальном устройстве общества, антиутопии сатирически заостряют недостатки и заблуждения утопистов. В книгах-предупреждениях Е Замятина «Мы», М Булгакова «Роковые яйца», «Собачье сердце» А Платонова «Чевенгур», «Котлован» показаны перспективы развития тоталитарной модели государства, губительно воздействующей на человеческую личность Авторы антиутопий используют в произведениях элементы сатиры, фантастики, философской притчи.



В антиутопии всегда изображено насилие над историей, которую упрощают, стараясь выправить ради безжизненного идеала. Герою антиутопии суждено пережить это насилие как собственную жизненную драму, и человека она ставит перед нравственным выбором

Одной из важнейших задач антиутопии в отличие от утопии, как показывает анализ произведений Е.И. Замятина, М.А. Булгакова, АА Платонова, является предупреждение о том, что может привести к стагнации, к потере духовного начала

Столкновение утопических представлений о коммунизме с реальной практикой строительства социализма приводит писателей к жанру антиутопии.

Утопия не может замыкаться только в современности, однако ее претензии окажутся ложными и в том случае, когда историю и земную реальность игнорируют, безоглядно воспаряя к высотам идеала, каким бы он ни был. Весь опыт антиутопии XX в служит этому подтверждением Проблематика, которая в ней преобладает, была действительно в высшей степени актуальной на протяжении всего столетия, представлявшего собой непрерывный поиск утопии, способной устоять в испытаниях движущейся истории, а оттого хроника этого времени содержит так много ложных озарений, сменявшихся метафизическим разочарованием, так много конвульсий, заблуждений и катастроф



Авторы антиутопий для выражения ведущей проблематики, уклоняются от традиционного психологического письма в сторону гротеска, сатиры, фантастики, философской притчи, антиробинзонады. Отказываясь от привычных беллетристических сюжетов и героев, те от всего того, что обладало проверенным эстетическим качеством, литература перешла к освоению «мифологического письма» Коренным свойством антиутопии является то, что она всегда оспаривает миф, создаваемый утопистами.

Антиутопия – это тип художественного социально-философского синтеза, особый тип художественности. По своему существу антиутопия является опытом социальной диагностики, а литературные приемы, свойственные всякому утопическому повествованию (условные острова, планеты, эпохи) - способ, помогающий сделать диагноз более точным.

Футурологическая проблематика романа Е Замятина «Мы» пронизана чувством трагически ошибочного выбора, тревогой за человека, предостережением для тех, кто волей или неволей на себе испытал последствия социальных экспериментов Описание будущего Единого Государства ни в чем не отступает от канонов классической утопии «стеклянные купола аудиториумов», «божественные параллелепипеды прозрачных жилищ» Однако автора интересует не столько техническое великолепие нового общества, сколько его духовное состояние Главное в сюжете романа - превращение человека в винтик, трагедия преодоления человека в человеке. Причем «Великая Операция» расчеловечивания встает как вполне реальная альтернатива истории И тем более реальная и опасная, что осуществляется под лозунгом гарантированного блага, если человек откажется от себя, перестанет быть человеком, растворится в воле и функциях «Единого Государства»

Всевозможные варианты «светлого будущего» создавались в то время с революционным азартом и пафосом претворения мечты в жизнь Революция переживала свой, утопический период пока в сравнительно безобидной форме Особого внимания заслуживают утопии «пролетарской культуры», выраженные в творчестве А Гастева, В Кирилова, В Маяковского, В Александровского и др «Мы несметные, грозные легионы труда Мы победили пространства морей, океанов и суши», — упоенно декламирует талантливый поэт Владимир Кириллов Футуристы в своих манифестах трактуют тотальное разрушение как созидание «Бейте в площади бунтов топот, / Выше гордых голов града' /Мы разливом второго потопа / Перемоем миров города' (В Маяковский «Наш марш») В другом марше «Мы идем» В Маяковский популярно разъясняет «Мы разносчики новой веры, / Красоте задающей железный тон, / Чтоб природами хилыми не сквернили скверы, / В небеса шарахаем железобетон»

Едва ли не полвека эти настроения были господствующими в пропагандистских установках, способствуя превращению утопической мечты в трагическое бытие личности в рамках тоталитарной системы

«Мы» - роман о будущем, но это не мечта, не утопия - это антиутопия. В нем проверяется состоятельность мечты

Идеальный общественный уклад достигнут насильственным упразднением свободы Всеобщее счастье каждого человека - его подавление, нивелировка, а то и физическое уничтожение Но почему же насилие над личностью вызывает у людей восторг.Дело в том, что у Единого Государства есть верное оружие - это слово. Именно слово может не только подчинить человека чужой воле, но и оправдать насилие и рабство, заставить поверить, что несвобода и есть счастье Этот аспект романа особенно важен, так как проблема манипулирования сознанием особенно актуальна в современной действительности. Идеология Единого Государства выражается в стилистике произведения С первых же страниц романа бросается в глаза обилие оксюморонов «благодетельное иго разума», «дикое состояние свободы», «наш долг - заставить их быть счастливыми», «самая трудная и высокая любовь - это жестокость» Это не просто особый язык - это особый тип сознания Здесь несвобода -счастье, жестокость - проявление любви, а человеческая индивидуальность - преступление

Е Замятин не только изобразил в условно-фантастической форме победу техники над человеком, но и сумел показать сущность тоталитарного социально - политического режима. Мир в романе Е Замятина дан через восприятие человека с пробуждающейся душой нравственные ценности, которые исповедует сам автор, становятся все более дороги герою Главный вопрос, который поставил Е Замятин в своем романе выстоит ли человек перед все усиливающимся насилием над его совестью, душой, волей.

Герой антиутопии должен испытать сомнение в логических посылках системы, которая норовит, как мечталось конструкторам Единого Государства, сделать человека вполне «машиноравным». Он должен пережить это сомнение как кульминацию своей жизни, пусть даже развязка окажется трагической, как у Е Замятина Такой конфликт с неизбежностью появится в антиутопии, если она принадлежит искусству Потребность в нем идет от художественного постижения мира Описывая социальные структуры, притязающие на совершенство и ограничиваясь их сатирическим ниспровержением, антиутопия в лучшем случае осталась бы полезной иллюстрацией теорий, доказывающих несостоятельность технократических и тоталитарных режимов как способа разрешить стоящие перед человечеством проблемы Истинно художественное произведение подобным назначением удовлетвориться не может Его область - человек, впрямую столкнувшийся с силами, старательно разрушающими естественный цикл бытия, чтобы придать ему законченную рациональную стройность Никакая обличительность, никакой гротеск не дадут необходимого художественного результата, пока эти силы остаются у писателя как бы посторонними, не вторгающимися в реальную человеческую судьбу самым непосредственным образом

Обманчиво впечатление, будто картина нежелательного будущего составляет для антиутопии единственную и главную заботу . В антиутопии всегда изображено насилие над историей, которую упрощают, стараясь выправить ради безжизненного идеала Герою антиутопии суждено пережить это насилие как собственную жизненную драму, и человека она ставит перед нравственным выбором Автор предупреждает об опасности слепого следования догматической социальной идее Е Замятин не скрывает ситуация трагична, ибо одурманенные идеологической обработкой, потерявшие бдительность люди могут по своей воле сделать необратимый шаг, следствием которого будет ампутация души Но пока уникальность души остается, человек сохраняет право на свободу В романе «Мы» нет отчаяния Единое Государство может покорить человека, лишь уничтожив его

Социальная история XX века обусловила распространение антиутопий.

Роман «Чевенгур» А. Платоновасостоит из двух частей повести-притчи «Происхождение мастера» и собственно романа «Чевенгур», который по своему жанру относится к антиутопии, но антиутопии особенной. Там главенствует знание о том, что могло бы статься с жизнью, если не предотвратить опасностей уже зародившихся и пришедших в рост А Платоновподразумевает реальное состояние мира, и его гротеск принадлежит «незавершенному настоящему» Всегда присутствующая в утопическом повествовании область «дальнего идеала» у А Платонова приближена к настоящему на кратчайшее расстояние Общество, где работать будет только солнце, назначенное «всемирным пролетарием» приказным порядком, объявляет не на фантастических пространствах, а в российском захолустье, которое еще недавно опаляли всполохи догорающей гражданской войны. Это сразу сказывается и на характере коллизий, и на выборе персонажей Роман весь растет из перевернутой действительности первых революционных лет, когда вовсе не фантомом, а очень распространенным побуждением было, расчистив жизнь от всего «гнетущего элемента», одним махом проложить дорогу в коммунизм, отделаться от «тайны времени», стать, как потом выразился Кондров из хроники «Впрок» (бедняцкая хроника «Впрок», 1931), «умнее разума» Чепурный, Копенкин и другие чевенгурские большевики заключают в себе слишком многое от этой стихии обновленческого нетерпения и неистовства, чтобы они поладили с притчей, которой свойственна обобщенность типажей, не нуждающихся в узнаваемости прототипа В каждом из них несложно различить отпечаток социальной психологии времени, о котором написан роман А Платонов знал, какой опустошительной в своих последствиях бывает гипертрофированная революционная страсть, но за чевенгурскими экспериментами он разглядел и угрозы куда более зловещие

«Чевенгур» – роман-предупреждение Он предсказывал новый взрыв утопических иллюзий Иллюзий, опасных освобождением энергии насилия для возведения здания коммунизма А Платонов предупреждал о возможных последствиях равенства в бедности В этом предупреждении была и мысль о новых человеческих жертвах, о разрушении экономических связей, об ожесточении сердец, о понижении общего интеллектуального уровня, все больше низводимого к однозначным решениям, приказу и исполнению, о потере родственных связей, духовных запросов и личной, независимой мысли.

С высоты сегодняшних дней трагический финал романа приобретает особое звучание, ибо приходится констатировать, что А. Платонов был прав в своих прогнозах

(«Грядущие перспективы» М. Булгакова Фельетон. Опубликован: Грозный, 1919,13/26 ноября. Это — первая публикация Булгакова. Историюсоздания Г. п. писатель изложил в автобиографии 1924 г.: «Как-то ночью в 1919 году, глухой осенью, едучи врасхлябанном поезде, при свете свечечки, вставленной в бутылку из-под керосина, написал первый маленький рассказ. В городе, в который затащил меня поезд, отнес рассказ в редакцию газеты. Там его напечатали». Поскольку Г. п. отличались резко антисоветским содержанием, газетную вырезку с фрагментом фельетона Булгаков наклеил в свой альбом лицевою стороной вниз, как она и сохранилась в архиве писателя.

В Г. п. Булгаков подчеркивал, что «наша несчастная родина находится на самом дне ямы позора ибедствия, в которую ее загнала «великая социальная революция»«, что «настоящее перед нашими глазами.Оно таково, что глаза эти хочется закрыть. Не видеть!» В пример России автор ставит Запад, находясь подвпечатлением только что просмотренного английского иллюстрированного журнала:

«На Западе кончилась великая война великих народов. Теперь они зализывают свои раны. Конечно, они поправятся, очень скоро поправятся! И всем, у кого, наконец, прояснился ум, всем, кто не верит жалкому бреду, что наша злостная болезнь перекинется на Запад и поразит его, станет ясен тот мощный подъем титанической работы мира, которыйвознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества».

Перспективы будущего своей страны Булгаков видит здесь весьма мрачно:

«Мы опоздаем...

Мы так сильно опоздаем, что никто из современных пророков, пожалуй, не скажет, когда же, наконец, мы догоним их и догоним ли вообще.

В Г. п. утверждается: «Безумство двух последних лет толкнуло нас на страшный путь, и нам нетостановки, нет передышки. Мы начали пить чашу наказания и выпьем ее до конца». Не исключено, что с этимсвязана в романе «Мастер и Маргарита» на Великом балу у сатаны чаша Воланда, в которую превратиласьотрезанная голова председателя МАССОЛИТа Михаила Александровича Берлиоза. Из нее Маргарита пьеткровь предателя Барона Майгеля. Данная сцена может символизировать чашу наказания, которую пьетРоссия, попавшая под власть большевиков. Характерно, что в чаше — кровь сотрудника НКВД, а сама чаша — это голова руководителя послушной идеологизированной литературы.

Автор Г. п. провозглашает: «Расплата началась... Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и впереносном, и в буквальном смысле слова. Платить за безумство мартовских дней, за безумство дней октябрьских, за самостийных изменников, заразвращение рабочих, за Брест, за безумное пользование станком для печатания денег... за все! И мы выплатим.

И только тогда, когда будет уже очень поздно, мы вновь начнем кой-что созидать, чтобы стать полноправными, чтобы нас впустили опять в версальские залы (речь идет о Версальской мирной конференции 1919 г. — Б. С.).

Кто увидит эти светлые дни?

Мы?

О нет! Наши дети, быть может, а быть может, и внуки, ибо размах истории широк и десятилетия она также легко «читает», как и отдельные годы.

И мы, представители неудачливого поколения, умирая еще в чине жалких банкротов, вынуждены будемсказать нашим детям:

— Платите, платите честно и вечно помните социальную революцию!»

Г. п. — единственное произведение, где Булгаков смог открыто высказать свои взгляды на дальнейшуюсудьбу России и на большевизм. Фельетон поднимает «вечные» проблемы русской истории исовременности. Булгаковский текст обладает удивительным свойством. Если бы дата создания и публикацииГ. п. и авторство Булгакова не были известны, фельетон можно было бы датировать и концом 1917 г., и 1919г., и 30-ми годами (если допустить его публикацию в русской эмигрантской печати), и концом 80-х, и 1991 или1996 г., а его автором назвать многих известных публицистов — от С.Н.Булгакова до В. В. Кожинова (последнего, оговоримся, только если выбросить кусок про Запад).

Булгаков в Г. п. заявляет себя решительным западником и в западных демократиях видит для Россииобразец развития. Однако содержание и тон написанного не оставляют сомнения, что автор Г. п. уже неверил в победу белого движения и осознал, что коммунистическая власть в стране установилась надолго, нанесколько последующих поколений. Правда, Булгаков чересчур оптимистически надеялся, что счастливаяжизнь, может быть, наступит у внуков того поколения, которое он в «Киев-городе» (1923) назвал позднее«беспечальным» и чьи надежды на тихую и светлую жизнь были разрушены в 1917 г. Писатель разделял совсей русской интеллигенцией (а может, и со всем человечеством?) веру в светлое будущее — его неизбежнодолжно породить мрачное настоящее.

Причины бедственного состояния России и незавидного в тот момент состояния белых Вооруженныхсил Юга России во главе с генералом А. И. Деникиным (1872-1947) названы автором Г. п. иногда абсолютноверно, а иногда — совершенно ошибочно. Действительно, активное использование денежного станка послефевраля 1917 г., породившее страшную инфляцию, равно как и полный паралич Временного правительства,способствовали победе большевиков. Булгаков был сторонником «единой и неделимой России», но именноотсутствие какой-либо национальной политики, равно как и неспособность удовлетворительно разрешитьаграрный вопрос, уже в момент публикации Г. п., в ноябре 1919 г., поставило белые армии на Юге Россииперед катастрофой. Упорное нежелание А. И. Деникина на деле уважать широкую автономию Дона и Кубанипривело к резкому падению боеспособности донских и кубанских частей, росту в них дезертирства. Отказ жеот признания руководителями белого движения независимости Польши и Украины привел к тому, что осенью1919 г. польская армия на время прекратила боевые действия против красных, а украинские войска завязалибои с деникинскими частями. Тыл ВСЮР сотрясали массовые крестьянские повстанческие движения.Булгаков в этом убедился, когда добирался из Киева на Северный Кавказ через Екатеринославскуюгубернию, где действовали отряды Н. И. Махно (1889-1934). Ему самому пришлось сражаться против чеченских горцев (как раз после похода на Чечен-аул, запечатленного в «Необыкновенных приключениях доктора» (1922), были созданы Г. п.). Осведомлен был Булгаков и о борьбе с белыми отрядов «зеленых» наКубани. Все это позволило Красной Армии собраться с силами и нанести войскам Деникина решающеепоражение. В конце октября — начале ноября 1919 г. части Добровольческой армии и казачьи корпусагенералов А. Г. Шкуро (Шкуры) (1887-1947) и К. К. Мамонтова (Мамантова) (1869-1920) были разгромлены вгенеральном сражении в районе Воронеж — Орел — Курск. Катастрофа стала совершенно очевидной здесьуже к 9 ноября. Войска Деникина начали стремительный бег к морю, завершившийся в марте 1920 г.провальной новороссийской эвакуацией. Поэтому та часть Г. п., которая выражала казенный оптимизм,выглядела в конце ноября 1919 г. просто издевательством над читателями:

«Герои-добровольцы рвут из рук Троцкого пядь за пядью русскую землю.

И все, все — и они, бестрепетно совершающие свой долг, и те, кто жмется сейчас по тыловым городамюга, в горьком заблуждении полагающие, что дело спасения страны обойдется без них, все ждут страстноосвобождения страны. И ее освободят.

Ибо нет страны, которая не имела бы героев, и преступно думать, что родина умерла..

Мы будем завоевывать собственные столицы.

И мы завоюем их. Англичане, помня, как мы покрывали поля кровавой росой, били Германию,оттаскивая ее от Парижа, дадут нам в долг еще шинелей и ботинок, чтобы мы могли скорее добраться доМосквы. И мы доберемся.

Негодяи и безумцы будут изгнаны, рассеяны, уничтожены. И война кончится». В это время «герои-добровольцы» вместе с донцами и кубанцами со все нарастающей скоростью катились на юг. Подобныйпассаж Г. п. был явной уступкой цензуре, военной и редакторской. Укажем, что в романе Юрия Слезкина(1885-1947) «Девушка с гор» (1925) главный герой, бывший врач, а потом журналист Алексей Васильевич,прототипом которого послужил Булгаков, вспоминает редактора деникинской газеты, облаченного ванглийский френч и утверждавшего:

«Мы должны пробуждать мужество в тяжелую минуту, говорить о доблести, о напряжении сил». Эта редакторская установка по духу вполне совпадает с «оптимистической» частью Г. п. Однако Булгаковнеслучайно упомянул англичан, давая тем самым понять неискренность собственных бодрых утешений. Ведь Англия, в отличие от Франции, уже фактически прекратила помощь белому движению, и надеяться на британскую подмогу было бесполезно. То, что будущая борьба не сулит успеха, косвенно признавалось и в следующем месте Г. п.: «Но придется много драться, много пролить крови, потому что пока за зловещей фигурой Троцкого еще топчутся с оружием в руках одураченные им безумцы, жизни не будет, а будет смертная борьба». Булгаков давал понять, что с «безумцами» справиться не удастся.

Оптимизм некоторых, явно вымученных строк булгаковского фельетона читателей не обманул. Единственный известный пока отклик на Г. п. — статья П. Голодолинского «На развалинах социальнойреволюции», опубликованная в той же газете «Грозный» 15/28 ноября 1919 г., явно принадлежит ревнителюподдержания «боевого духа» любой ценой. Он обвиняет Булгакова в пораженческих настроениях и, вернопочувствовав, что автор Г. п. стремится предупредить своих читателей о неизбежном торжестве большевиковв России на длительный срок, возражает ему: «...Никогда большевизму не суждено укрепиться в России,потому что это было бы равносильно гибели культуры и возвращению к временам первобытной эпохи. Нашепреимущество в том, что ужасная болезнь — большевизм посетил нашу страну первой. Конец придет скоро инеожиданно. нев народа обрушится на тех, кто толкнул его на международную бойню. Не завоевываниеМосквы и не рядом выигрышных сражений возьмет верх добровольческая армия, а лишь перевесомнравственных качеств». Однако Булгаков явно полагал, что одного перевеса нравственных качеств для победы недостаточно, да и не верил в наличие такого перевеса у добровольцев. Позднее, в «Краснойкороне» (1922) и «Беге» (1928), автор Г. п. покажет деградацию белого движения, выродившегося в «фонарную деятельность» генералов в тылу. Разложение же белого тыла автор Г. п. еще болеепессимистично запечатлел в следующем фельетоне «В кафэ» (1920).

«Несвоевременные мысли» М. Горького - это серия из 58 статей, которые были опубликованы в газете «Новая жизнь», органе группы социал-демократов. Газета просуществовала чуть больше года - с апреля 1917-го по июль 1918-го, когда она была закрыта властями как оппозиционный орган печати. Изучая произведения Горького 1890-1910-х годов, можно отметить наличие в них высоких надежд, которые он связывал с революцией. О них Горький говорит и в «Несвоевременных мыслях»: революция станет тем деянием, благодаря которому народ примет «сознательное участие в творчестве своей истории», обретёт «чувство родины», революция была призвана «возродить духовность» в народе. Но вскоре после октябрьских событий (в статье от 7 декабря 1917 года), уже предчувствуя иной, чем он предполагал, ход революции, Горький с тревогой вопрошает: «Что же нового даст революция, как изменит она звериный русский быт, много ли света вносит она во тьму народной жизни?». Эти вопросы были адресованы победившему пролетариату, который официально встал у власти и «получил возможность свободного творчества». Вся «интрига» произведения состоит в том, что мы можем увидеть столкновение идеалов, во имя которых Горький призывал к революции, с реалиями революционной действительности. Из их несовпадения вытекает один из главных вопросов, возникающих в процессе изучения статей: в чём состоит, говоря словами Горького, его «линия расхождения с безумной деятельностью народных комиссаров»? Главная цель революции, по Горькому, нравственная - превратить в личность вчерашнего раба. А в действительности, как с горечью констатирует автор «Несвоевременных мыслей», октябрьские события и начавшаяся гражданская война не только не несли «в себе признаков духовного возрождения человека», но, напротив, спровоцировали «выброс» самых тёмных, самых низменных - «зоологических» - инстинктов. «Атмосфера безнаказанных преступлений», снимающая различия «между звериной психологией монархии» и психологией «взбунтовавшихся» масс, не способствует воспитанию гражданина, утверждает писатель. Принципиальное расхождение между Горьким и большевиками кроется во взглядах на народ и в отношении к нему. Вопрос этот имеет несколько граней. Прежде всего Горький отказывается «полуобожать народ», он спорит с теми, кто, исходя из самых благих, демократических побуждений, истово верил «в исключительные качества наших Каратаевых». Вглядываясь в свой народ, Горький отмечает, «что он пассивен, но - жесток, когда в его руки попадает власть, что прославленная доброта его души - карамазовский сентиментализм, что он ужасающе невосприимчив к внушениям гуманизма и культуры».

«Русский народ обвенчался со Свободой». Но этот народ должен скинуть многовековой гнёт полицейского режима. Автор отмечает, что политическая победа — только начало. Только всенародное и демократизированное знание как орудие межклассовой борьбы и развитие культуры поможет россиянам одержать полную победу. Многомиллионный обыватель же, политически безграмотный и социально невоспитанный, опасен. «Организация творческих сил страны необходима для нас, как хлеб и воздух». Творческая сила — человек, его оружие — духовность и культурность.

Угасание духа обнаружила война: Россия немощна перед лицом культурного и организованного врага. Люди, кричавшие о спасении Европы от ложных оков цивилизации духом истинной культуры, быстро смолкли:

«Дух истинной культуры» оказался смрадом всяческого невежества, отвратительного эгоизма, гнилой лени и беззаботности.

«Если русский народ не способен отказаться от грубейших насилий над человеком — у него нет свободы». Коренными врагами россиян автор считает глупость и жестокость. Нужно воспитать в себе чувство брезгливости к убийству:

Убийство и насилие — аргументы деспотизма, ... убить человека не значит... убить идею.

Говорить правду — искусство труднейшее из всех. Она неудобна для обывателя и неприемлема для него. Горький рассуждает о зверствах войны. Война — бессмысленное истребление людей и плодородных земель. Искусство и наука изнасилованы милитаризмом. Несмотря на разговоры о братстве и единстве интересов человечества, мир погрузился в кровавый хаос. Автор отмечает, что в этом виновны все и каждый. Сколько полезного для развития государства смогли бы сделать убитые на войне, работая на благо страны.

Но мы истребляем миллионы жизней и огромные запасы трудовой энергии на убийство и разрушение.

Только культура, по мнению Горького, спасёт россиян от их главного врага — глупости. После революции пролетариат получил возможность творчества, но пока оно ограничивается «водяными» фельетонами декретных комиссаров. Именно в пролетариате автор видит мечту о торжестве справедливости, разума, красоты, «о победе человека над зверем и скотом».

Главнейшим проводником культуры является книга. Однако ценнейшие библиотеки уничтожаются, книгопечатание почти прекращено.

От одного из поборников монархизма автор узнаёт, что и после революции царит бесправие: аресты совершаются по щучьему велению, к заключённым относятся жестоко. Чиновник старого режима, кадет или октябрист, становится для нынешнего режима врагом, и отношение «по человечеству» к нему самое гнусное.

После революции стало много мародёрства: толпы опустошают целые погреба, вино из которых можно было продать в Швецию и обеспечить страну необходимым — мануфактурой, машинами, лекарствами. «Это русский бунт без социалистов по духу, без участия социалистической психологии».

По мнению автора, большевизм не осуществит чаяний некультурных масс, пролетариат не победил. Захват банков не даёт людям хлеба — лютует голод. В тюрьмах вновь сидят невиновные, «революция не несёт признаков духовного возрождения человека». Говорят, что сначала надо взять в свои руки власть. Но автор возражает:

Нет яда более подлого, чем власть над людьми, мы должны помнить это, дабы власть не отравила нас...

Культура, в первую очередь европейская, может помочь ошалевшему россиянину сделаться человечнее, научить мыслить, ведь даже для многих грамотных людей не видно разницы между критикой и клеветой.

Свобода слова, дорогу которой проложила революция, пока что становится свободой клеветы. В прессе поднят вопрос: «Кто виноват в разрухе России?» Каждый из спорщиков искренне убеждён, что виноваты его противники. Именно теперь, в эти трагически дни, следует помнить о том, как слабо развито в русском народе чувство личной ответственности и как «привыкли мы карать за свои грехи наших соседей».

В крови русского народа до сих пор жива рабская кровь татаро-монгольского ига и крепостничества. Но теперь «болезнь вышла наружу», и россияне будут расплачиваться за свою пассивность и азиатскую косность. Только культура и духовное очищение помогут им излечиться.

Самый грешный и грязный народ на земле, бестолковый в добре и зле, опоённый водкой, изуродованный цинизмом насилия... и, в то же время, непонятно добродушный, — в конце всего — это талантливый народ.

Нужно научить людей любить Родину, пробудить в мужике желание учиться. Истинная суть культуры — в отвращении ко всему грязному, лживому, что «унижает человека и заставляет его страдать».

Горький осуждает деспотизм Ленина и Троцкого: они прогнили от власти. При них нет свободы слова, как и при Столыпине. Народ для Ленина как руда, из которой есть шанс «отлить социализм». Он узнал по книжкам, чем можно поднять народ, хотя и не знал народа никогда. Вождь вёл к гибели и революцию, и рабочих. Революция же должна открыть для России демократию, должно уйти насилие — дух и приём касты.

Для раба наибольшая радость видеть своего владыку поверженным, т.к. он не знает радости, более достойной человека — радости «быть свободным от чувства вражды к ближнему». Она будет познана — не стоит жить, если нет веры в братство людей и уверенности в победе любви. В качестве примера автор приводит Христа — бессмертную идею милосердия и человечности.

Правительство может поставить себе в заслугу то, что самооценка русского человека повышается: моряки кричат, что за каждую их голову они будут снимать не сотни, а тысячи голов богачей. Для Горького это крик трусливых и разнузданных зверей:

Разумеется, убить проще, чем убедить.

О том, чтобы русский народ стал лучше, заботились мало. Горло печати зажато «новой властью», но пресса в состоянии сделать озлобление не столь отвратительным, ведь «народ учится у нас злобе и ненависти».

Будьте человечнее в эти дни всеобщего озверения.

В мире оценка человеку даётся просто: любит ли, умеет ли он работать? «Если так — вы человек, необходимый миру». А так как россияне работать не любят и не умеют, и западноевропейский мир это знает, «то — нам будет очень худо, хуже, чем мы ожидаем...» Революция дала простор дурным инстинктам, и, в то же время, отбросила от себя «все интеллектуальные силы демократии, всю моральную энергию страны».

Автор считает, что женщина обаянием любви может превратить мужчин в людей, в детей. Для Горького дикость, что женщина-мать, источник всего хорошего вопреки разрушению, требует перевешать всех большевиков и мужиков. Женщина — мать Христа и Иуды, Ивана Грозного и Макиавелли, гениев и преступников. Русь не погибнет, если женщина вольёт свет в этот кровавый хаос этих дней.

Сажают людей, принёсших много пользы обществу. Сажают кадетов, а ведь их партия представляет интересы значительной части людей. Комиссарам из Смольного нет дела до судьбы русского народа: «В глазах своих вождей ты всё ещё не человек». Фраза «Мы выражаем волю народа» — украшение речи правительства, которое всегда стремится овладеть волею масс хоть штыком.

Равноправие евреев — одно из лучших достижений революции: наконец дали возможность работать людям, которые умеют это делать лучше. Евреи, к изумлению автора, обнаруживают больше любви к России, чем многие русские. И нападки на евреев из-за того, что единицы из них оказались большевиками, автор считает неразумными. Честному русскому человеку приходиться чувствовать стыд «за русского головотяпа, который в трудный день жизни непременно ищет врага своего где-то вне себя, а не в бездне своей глупости».

Горький возмущён долей солдат на войне: они гибнут, а офицеры получают ордена. Солдат — подстилка. Известны случаи братания русских и немецких солдат на фронте: видимо, здравый смысл подтолкнул их к этому.

Автор пишет, что в Обуховской больнице находятся более ста голодающих, 59 из них — моложе 30-ти лет. От голода умирают и выдающиеся люди России, которые много сделали для родины.

Для социально-эстетического воспитания масс Горький в сравнении с русской литературой считает более полезной европейскую — Ростана, Диккенса, Шекспира, а также греческих трагиков и французские комедии: «Я стою за этот репертуар потому, что — смею сказать — я знаю запросы духа рабочей массы».

Автор говорит о необходимости объединения интеллектуальных сил опытной интеллигенции с силами молодой рабоче-крестьянской интеллигенции. Тогда возможно возродить духовные силы страны и оздоровить её. Это путь к культуре и свободе, которые должны встать над политикой:

Политика, кто бы её ни делал, всегда отвратительна. Ей всегда сопутствует ложь, клевета и насилие.

В своем дневнике, озаглавленном «Окаянные дни», Иван Алексеевич Бунин выразил свое резко отрицательное отношение к революции, свершившейся в России в октябре 1917 г. Это даже не дневник в строгом смысле слова, поскольку писатель восстанавливал записи по памяти, художественно их обрабатывая. Он воспринимал большевистский переворот как разрыв исторического времени. Сам Бунин ощущал себя последним, кто может чувствовать «это прошлое время наших отцов и дедов». Он хотел в «Окаянных днях» столкнуть осеннюю, увядающую красоту прежнего и трагическую бесформенность нынешнего времени. Писатель видит, как «горестно и низко клонит голову Пушкин под облачным с просветами небом, точно опять говорит: «Боже, как грустна моя Россия!» И ни души крутом, только изредка солдаты и бляди». Этому малопривлекательному новому миру, как образец уходящей красоты, представлен новый мир: «Опять несет мокрым снегом. Гимназистки идут облепленные им — красота и радость... синие глаза из-под поднятой к лицу меховой муфты... Что ждет эту молодость?» Бунин боялся, что судьба красоты и молодости в советской России будет незавидной.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.