Прогулка или скачки с препятствиями?

Спустя два года после насыщенной событиями осени 1989 г. во многих посткоммунистических обществах преобладает на­строение разочарования и фрустрации. Возможно, это настроение наиболее выражено в таких странах, как Польша и Чехословакия, где надежды, чаяния и массовый энтузиазм достигали своего пика. Переход от коммунизма к капитализму оказался более сложным

и проблематичным, чем ожидалось... Следовательно, причин для недовольства несметное количество.

Во-первых, сохраняются старые привычки. Так как переход не стал таким радикальным, как предполагалось, полного разрыва с прошлым не произошло. Вместо этого посткоммунистические общества продолжают сохранять институты, нормы, ценности и ментальные привычки «реального социализма». Неэффективность на рабочих местах, бюрократические препоны, практики непотизма и фаворитизма наряду с сохранением привилегий старой «номен­клатуры» — вот лишь некоторые примеры этого.

Парадоксальным образом даже некоторые новые институты похожи на зеркальное отражение институтов старых, которым они пришли на смену. В то время как СМИ вещают о «новой номенклату­ре», в администрации президента Валенсы появляются профильные подразделения, напоминающие отделы ЦК ПОРП.«Декоммуниза-ция» иногда походит на тактику изматывания и запугивания, при­менявшуюся к старой антикоммунистической оппозиции.

Во-вторых, темп изменений оказался весьма медленным. Уровень жизни большинства не повысился, демократическое участие не стало устойчивым, предпринимательская активность невысока (по крайней мере, в наиболее развитых, производительных отраслях в отличие от краткосрочной спекулятивной деятельности). Однако, несмотря на то что изменения осуществляются медленнее, чем ожидалось, новое общество тем не менее рождается.

В-третьих, происходят неожиданные откаты в прошлое. То, что, казалось бы, уже окончательно достигнуто, вдруг теряется вновь. Считалось, что коммунисты определенно выдавлены из власти в Польше, однако они получают значительную электоральную под­держку на выборах 1991 г. Исключительный уровень массовой мобилизации (как это было в золотые времена «Солидарности») снижается до того, что 60% населения даже не утруждают себя уча­стием в голосовании. Инфляция, которая, казалось бы, надежно блокирована, вновь начинает расти.

В-четвертых, выявляются серьезные, непреднамеренные побоч­ные эффекты перехода. Подчас кажется, что побочные эффекты перевешивают выигрыш от перехода, и это вызывает сильную но­стальгию по прошлому (Призывы типа: «Коммуняки, возвращай­тесь!» можно изредка встретить на уличных стенах). Примеры этих непредвиденных побочных эффектов многочисленны: появление безработицы, заниженные пенсии, ограниченный доступ к бесплат­ной медицинской помощи, рост преступности, включая появление

организованной преступности, коммерциализация и деградация культуры, взлетевшие в поднебесье цены. В ходе общенациональ­ного опроса 80 % населения заявляют о снижении своего уровня жизни («Газета Выборча», 22 ноября 1991 года).

В-пятых, присутствует также эффект бумеранга, когда, в силу иронических гримас истории, результаты деятельности совершенно противоположны намерениям. Попытка ускорить политическую плюрализацию и демократизацию подрывает национальное един­ство и консенсус, символом чего была «Солидарность». Это, в свою очередь, приводит к социальной поляризации, фракционной борьбе и делает тщетными попытки сформировать устойчивое правительство. Разрушение единства вкупе с растущим массовым недовольством и популистскими акциями некоторых политических элит вызывает расширение спектра недемократических, диктаторских тенденций. Попытка сверх меры эксплуатировать неоспоримую харизму ре­волюционного лидера в каждодневной правительственной рутине приводит к крушению этой самой харизмы и потере поддержки по мере того, как «король» постоянно выставляется голым.

Весь этот опыт свидетельствует о том, что процесс перехода сталкивается с сопротивлением... Осмысление природы этих «пре­пятствий» становится одной из главных задач изучения общества.

Препятствия — многообразные и разномасштабные

Необходимо, наконец, поставить вопрос: почему? В чем причи­ны разочарований и откатов? Допустимо ли винить исключительно человеческий фактор — некомпетентность, невежество, самонадеян­ность и завышенную самооценку? Или причины коренятся в личных амбициях новых правящих элит, соединяющихся с беспечностью, пассивностью и апатией простых людей? Или, наряду с неизбежными личностными слабостями, имеет место более глубокое, структурное противодействие, определяемое объективной ситуацией, в которой неминуемо оказались посткоммунистические общества после анти­коммунистического переворота?

Существуют три вида структурных препятствий перехода, ко­торые различаются по своему источнику и местоположению. Одни из них коренятся в самой логике переходной ситуации — в погра­ничном положении между одной, сложной, медленно уходящей в прошлое социальной системой, и другой, принципиально отлич­ной от первой социальной системой, которая еще не утвердилась. Это — вызов перехода. Другие препятствия связаны с уникальными историческими обстоятельствами, прежде всего с длительным

существованием системы реального социализма, навязанной из­вне... Польский социолог Е. Жедлицкий назвал это невыносимым бременем истории... И, наконец, существуют препятствия, которые опираются на остатки революционного опыта 80-х гг. Его можно назвать постреволюционным недомоганием.

Каждый из этих вариантов или видов препятствий может выступать в различных формах. Некоторые из этих препятствий являются источником особого риска, поскольку их в принципе нельзя преодолеть сколько-нибудь удовлетворительным образом. Они являются АНТИНОМИЯМИ, т.е. взаимно противоречивыми аспектами ситуации. Это значит, что когда одно препятствие благо­получно преодолевается или его влияние ограничивается, то воз­никает и усиливается другое препятствие. Есть другие препятствия, заключающиеся в АСИНХРОННОСТИ. Дело в том, что невозможно обеспечить реализацию определенных процессов и достичь опреде­ленных целей одновременно. Эти процессы должны протекать по­следовательно; чтобы какие-то из них завершились успехом, другие должны быть приостановлены. В качестве третьей формы выступает ИНЕРЦИЯ — общая тенденция к поддержанию старых, привычных стандартов и способов, исключающих новшество. Наконец, послед­няя, четвертая форма включает в себя НЕХВАТКИ — недостаток необходимых ресурсов для успешного перехода.

Именно эту типологию я буду использовать при рассмотрении многочисленных препятствий, встречающихся на путях к рынку, демократии и гражданскому обществу.

Вызовы перехода

1. Дилемма импровизации.Совершающийся переход является процессом, у которого не было исторических прецедентов. Следо­вательно, для обеспечения его определенной гибкости необходимо прибегнуть к методу проб и ошибок. В то же время эксперименталь­ный, пробный и гибкий характер этого перехода вызывает к жизни установки и поведение, вредные с точки зрения конечных целей. Чем больше люди слышат оборонительную риторику политиков, которые ссылаются на новизну задач, на отсутствие необходимого знания принципов перехода, на экспериментальный характер ре­форм, тем больше они склонны прибегнуть к защитным стратегиям типа: «хватай и беги», «сиди и жди», «ешь ананасы и рябчиков жуй», «живи здесь и сейчас»...

Следовательно, имеет место широко распространенное не­желание связываться с любыми долгосрочными проектами из-за

неопределенности условий торговли, инвестиционного страха, по­гони за быстрой выгодой и политического оппортунизма. Все это, по определению, не способствует возникновению ни рыночной эко­номики, ни демократического общества, для которых необходимы определенность, длительность перспективы и постоянство правил... ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ситуации находится в противоречии с требованием ПОСТОЯНСТВА.

2. Дилемма изобретения новых правил по ходу игры. Переход
подразумевает закладку фундамента экономического и политиче­
ского порядка, рассчитанного на десятилетия, если не на столетия.
Но этот порядок создается сверху, элитами, которые еще не вполне
конституировались политически и не легитимизировались соци­
ально и тем не менее успели включиться в политическую игру...
Это значит, что гарантии соблюдения политических и экономиче­
ских договоренностей полностью отсутствуют, и значит, они будут
соблюдаться лишь постольку, поскольку они зависят от меняющейся
конфигурации политических коалиций. На этой стадии просле­
живается также сильный соблазн выработать такую конституцию,
которая отвечала бы особым групповым интересам, облегчая задачу
кристаллизации и легитимации определенных, обладающих пре­
имуществом в данный момент политических партий...

ОППОРТУНИЗМ противоречит требованию ПОСТОЯН­СТВА.

3. Дилемма самоограничения. Для того чтобы создать рынок и демократию в очевидном вакууме, унаследованном от «реального социализма», требуются огромные усилия сверху. Я. Станишкас называет это «политическим капитализмом», а К. Оффе — «ка­питализмом по чертежу» (capitalism by design). Однако, будучи до­стигнутыми, и рынок, и демократия подразумевают лишь минимум государственного регулирования. Поражение коммунизма означает, что прежние методы управления ушли в прошлое.. Но будут ли новые власти обладать достаточной силой, чтобы не использовать властные методы руководства и не прибегать к прямому при­нуждению?.. Возникнет противоречие между соблазном впасть в АВТОРИТАРИЗМ, что определяется переходной ситуацией, и не­обходимостью ЛИБЕРАЛИЗАЦИИ экономической и политической жизни по мере успешного завершения перехода.

4. Дилемма средств, противоречащих целям. В полной мере преимуществами рынка и демократии можно воспользоваться только тогда, когда они прочно утвердились. К сожалению, про-

цесс их утверждения (маркетизация, приватизация и демократи­зация) обычно протекает с трудом и болезненно. При этом может произойти экономическая разбалансировка, ухудшение качества жизни, политическая дестабилизация, что сопровождается воз­никновением массовых ощущений хаоса, аномии. Как выразился Р. Дарендорф, такие процессы ведут через «долину слез». Следо­вательно, репутация рынка и демократии может быть подорвана, а их привлекательность в глазах масс — обесценена. Скажем прямо, цена ПРОЦЕССА ПРИОБРЕТЕНИЯ может затмить ценность ПРИОБРЕТЕННОГО.

5. Дилемма трех рубежей. Для успешной трансформации различных уровней постреволюционного общества требуются не совпадающие по времени интервалы. Чем глубже должно быть изменение, тем больше времени для него необходимо. На самом высоком уровне происходят реформы законодательства и полити­ческих институтов, что завершается принятием новой конституции. «Час юриста», как называет это Р. Дарендорф, может завершиться в течение полугода. Затем на несколько более глубоком уровне про­исходит реформирование экономической системы. Эти реформы могут потребовать много больше времени. По оценке Дарендорфа, «час экономиста» может длиться, по меньшей мере, шесть лет. И, наконец, на самом глубоком и наиболее важном уровне проис­ходит воссоздание культурных кодов — дискурсов, которые лежат в основе социальной жизни. Это, по существу, строительство заново гражданского общества. Задача подобного рода требует больше всего времени, и ее выполнение встречает сильнейшее, если вообще пре­одолимое, сопротивление. «Час гражданина» может растянуться на шестьдесят лет. Главный вызов заключается не в том, что требуется долгое ожидание, а скорее в том, что изменения будут не совпадать по времени относительно друг друга. Политические реформы бу­дут идти с огромной скоростью, за ними в более медленном темпе будут идти экономические реформы, а становление гражданского общества займет десятилетия и потребует усилий нескольких поко­лений. Только в отдаленной перспективе наступит тот вожделенный момент, когда реформы на всех трех уровнях сольются воедино, и, значит, революция успешно завершится. Похожую идею, правда, выраженную с помощью других понятий, выдвинул К. Оффе. С его точки зрения, должна существовать естественно-историческая последовательность изменений. Они начинаются с установления конституциональной идентичности населения, затем, после при-

нятия конституции, осуществляется переход к каждодневной поли­тической рутине распределения функций («кто, что, когда и как?»). Эта эволюционная последовательность, установление которой во многих обществах происходило на протяжении веков и в течение жизни нескольких поколений, не может быть воспроизведена в условиях посткоммунистического перехода. Восстановление на­циональной идентичности, проведение конституционной реформы и административное распределение функций — «триединый пере­ход» — происходит в различном ритме или с различной скоростью в ПОЛИТИЧЕСКОЙ, ЭКОНОМИЧЕСКОЙ и СОЦИАЛЬНОЙ сферах.

6. Дилемма отложенного согласия. В особых условиях пост­
коммунистического общества процессы демократизации и мар-
кетизации не обязательно взаимодополняют друг друга. Скорее,
образуется нечто вроде порочного круга, когда энергичная по­
литическая демократизация замедляет экономические реформы, а
упор на маркетизацию может оставить в подвешенном состоянии
проблему демократических свобод. Перестройка экономики связана
с тяготами и лишениями для огромной массы населения. Некоторое
время плоды реформ пожинает меньшинство (новые предпри­
нимательские элиты, поднимающийся «политический класс»).
Если демократизация идет быстро, то слои, выброшенные на со­
циальную обочину, или, по крайней мере, большинство, которое не
ощущает немедленной выгоды от реформ, получают возможность
затормозить или даже блокировать идущие реформы до того, как
они докажут свою жизнеспособность. К. Оффе отмечает, что де­
мократическая политика может блокировать или искривить дорогу
к приватизации и далее к маркетизации. Для блага экономической
трансформации может понадобиться ограничение демократии.

Накопленные разочарования и фрустрация ...могут породить требования демократии такого типа, которая зиждется на институци­ональной структуре, а не на гражданских свободах и представитель­ном правлении. Это будет популистская, президентская диктатура.

Таким образом, существует противоречие между ПРАВОМ ВЕТО большинства и временными ОГРАНИЧЕННЫМИ ВЫ­ИГРЫШАМИ меньшинства.

7. Дилемма ограниченных личных ресурсов. Экономическая
деятельность, равно как и политическая, «жадны до» человеческой
энергии, если воспользоваться выражением Л. Козера, прожорливы.
И та, и другая требуют значительных личных ресурсов: энергии, пол­
ной самоотдачи, времени. Чем больше люди заняты разведкой вновь

открывшихся экономических возможностей или борьбой за привыч­ный уровень жизни, тем меньше их волнует проблема политического участия. Д. Елстер сформулировал своего рода закономерность, суть которой в том, что у многих людей экономическая деятельность ско­рее снижает, чем повышает их политическую активность, а свободное же время им хочется тратить на что-то более интересное. Таким обра­зом, если темп маркетизации и приватизации высок, последует неиз­бежная политическая демобилизация, появятся безразличие и апатия как у тех, кто выиграл, так и у тех, кто проиграл в результате перемен. Данное обстоятельство может отчасти раскрыть секрет чрезвычайно низкой избирательной активности (42% принявших участие) во вре­мя недавних парламентских выборов в Польше. С другой стороны, если люди чрезмерно озабочены политикой, отличаются высокой степенью политической мобилизации, активностью, то тем самым они приносят в жертву свои предпринимательские, управленческие возможности, нанося ущерб экономическому прогрессу. Таким об­разом, ПРИЗЕМЛЕННЫЕ МИРСКИЕ ЗАБОТЫ создают преграду на пути возвышенных ОБЩЕСТВЕННЫХ УСТРЕМЛЕНИЙ. Это является еще одним примером трений между экономической и политической либерализацией.

8. Дилемма свободного ездока. Эта дилемма связана с за­кономерностями массового поведения, которые уже подробно изучались. Исследования социальных движений Олсоном и Джес­си показывают, что цели всякого перехода очевидно являются «общественными, публичными», а не «частными». Если переход завершается успехом, то выигрывает каждый. Рынок открывает экономические возможности, демократия расширяет рамки сво­боды и политического участия для всех. Поэтому (у определенной части общества) возникают веские основания «сидеть и ждать», пока другие борются за эти цели, воздерживаясь от личного участие в борьбе, и дожидаться награды, не рискуя и не платя за риски. Если эта рациональная с личной точки зрения установка приобретет массовый характер, последствия могут быть разрушительными. Ни маркетизация, ни демократизация не увенчаются успехом, если не будет обеспечено непосредственное участие масс. Для того, чтобы переход был успешным, необходимы предпринимательская актив­ность, новаторство, инициатива, равно как политическое участие, мобилизация простых людей, широко распространенный интерес к общественно значимым проблемам. Таким образом, существует противоречие между ОБЩЕСТВЕННО ЗНАЧИМЫМИ ЦЕЛЯМИ и ЛИЧНОЙ ВОВЛЕЧЕННОСТЬЮ.

Бремя истории

Следующий ряд дилемм — это дилеммы отнюдь не неизбеж­ные; они коренятся в особом историческом опыте, который яв­ляется уникальным для стран Восточной и Центральной Европы. Этот уникальный опыт накапливался в течение десятилетий, когда эти страны были не защищены перед системой навязанного им «реального социализма».

9. Дилемма «пудинг — не доказательство». Если капитали­
стические и демократические традиции прочно не укоренились,
то к рынку и демократии люди относятся лишь как к инструмен­
там для достижения процветания, которые применяются лишь там
и тогда, где и когда они обеспечивают это процветание. Другими
словами, они не рассматриваются в качестве самодостаточных
ценностей, которые требуется принимать безусловно. Когда пре­
имущества этих инструментов не обнаруживаются или, по крайней
мере, не проявляются здесь и сейчас, разумные доводы в пользу
рынка и демократии отклика не получают. Если воспользоваться
терминологией К. Оффе — «демократия как продукт» в отличие от
«демократии как процесса», — то первая предполагает для своего
оправдания осязаемых результатов. Прагматический сдвиг и деиде­
ологизация, характерные для происходящих изменений, представ­
ляют собой угрозу для судеб рынка и демократии, поскольку они
делают упор на сиюминутные, а не на перспективные выигрыши.
Исключительно ПРАГМАТИЧЕСКАЯ ЛЕГИТИМАЦИЯ является
дисфункциональной, когда речь идет о неизбежно ОТДАЛЕННЫХ
РЕЗУЛЬТАТАХ.

10. Дилемма социального вакуума. Как показало исследование,
проведенное С.Новаком, реальный социализм разрушает структуру
спонтанных, непосредственных межличностных связей (ассоциации,
группы, корпоративные образования). Это касается также тех струк­
тур, которые находятся между микроуровнем семьи и макроуровнем
государства. В результате этого разрушения возникает «социальный
вакуум», который характеризуется отсутствием сильных коллектив­
ных акторов... Оффе видит в этом самую характерную черту пост­
коммунистических обществ. Антикоммунистические революции
были, наряду с прочим, направлены на восстановление гражданского
общества... Эта задача продолжает решаться в ходе приватизации и
демократизации, однако при этом начинается медленная социальная
реставрация. По мере того как «социальный вакуум» постепенно за­
полняется, начинает воссоздаваться гражданское общество. В то же
время, однако, необходимым условием функционирования рынка и

демократии является наличие сети развитых и дифференцированных групп, ассоциаций, различных интересов и плюралистических цен­ностей. До тех пор пока эти условия не появятся, демократические и рыночные механизмы не заработают в полную силу...

11. Дилемма будущего совершенного времени. История «реаль­ного социализма» полна повторяющихся, навязчивых и неудачных попыток реформирования. Этот опыт мог способствовать станов­лению «культуры поражения», являющейся психологическим и даже культурным синдромом, который описывается в терминах скептицизма, пессимизма, перестраховки, боязни риска и привер­женности к чему-либо и т.д. Эта история повторяется в послерево­люционный период: правительства приходят и уходят, программы реформ сыплются как из рога изобилия и тут же выбрасываются на помойку. Люди начинают сомневаться в необратимости реформ. Такая установка является дисфункциональной с точки зрения раз­вития рынка и демократии, которые требуют максимума доверия, самоотдачи, энтузиазма и оптимизма. Если сомнение охватывает широкие слои населения и продолжает накапливаться, тогда мы можем столкнуться с ситуацией самореализующегося пророчества, которое сделает реформы невозможными и подтвердит конечную правоту скептиков. Таким образом, ПАМЯТЬ О НЕУДАЧАХ сни­жает готовность к РИСКУ И ИННОВАЦИЯМ.

12. Дилемма копающего себе могилу. Чтобы возникла капитали­стическая система, должна существовать социальная сила, которая жизненно заинтересована в возникновении этой системы. Этой си­лой обычно является средний класс. Для того, чтобы превратить «капитализм по чертежу» или «политический капитализм», который изначально насаждается сверху, в истинную, спонтанно работающую капиталистическую экономику, необходимо сформировать средний класс. А этого можно достигнуть, только если соответствующие условия имеются в наличии. Сначала необходимо создать правовые, экономические и политические предпосылки для возникновения среднего класса. Этим занимается «политический класс». Затем «политический класс» неизбежно теряет свое значение и может даже превратиться в объект господства для мощного среднего класса, коль скоро он возникнет. Дж. Александер живописует этот процесс следующим образом: «Скоро появится огромная когорта Баббитов. Это будут пожиратели денег, филистеры, смотрящие на создавших их интеллектуалов с тревогой и отвращением»². «Политический класс» должен, таким образом, действовать вопреки своим долго-

² Jeffry Alexander. Real civil society// Mimeographed. 1990. P. 5.

срочным интересам. Если данное обстоятельство будет осознано, то это может блокировать процессы маркетизации и приватизации. Следовательно, процессу обязательного появления СРЕДНЕГО КЛАССА могут угрожать ЭГОИСТИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ ПРА­ВЯЩИХ КЛАССОВ.

13. Дилемма «Мы» и «Они». Реальный социализм подразумевал
противоположность двух жизненных сфер: частной (личной) и пу­
бличной (официальной)... Эта противоположность может выступать
под разными масками: «общество против власти», «нация против
государства», «граждане против политических элит», «мы против
них». Она имеет недвусмысленный оценочный, моральный привкус.
Частная (партикулярная) сфера была оплотом добра (т.е. добродетели,
достоинства и гордости), тогда как публичная (универсалистская)
сфера представляла собой вместилище зла (т.е. порока, стыда и по­
зора). В то время как деятельность в частной сфере приносила удо­
влетворение, любой контакт с публичной сферой рассматривался как
позорный. По злой иронии истории эта противоположность публич­
ной и частной сфер с вытекающими из этого психологическими и
поведенческими издержками пережила коммунистическую систему,
и сейчас она стоит на пути посткоммунистических реформ.

Это постоянное ОТДЕЛЕНИЕ простых людей от государства резко противоречит ОТОЖДЕСТВЛЕНИЮ И ЛОЯЛЬНОСТИ, чего требуют демократическое государственное устройство и ры­ночная экономика.

14. Дилемма плененного сознания. Эта дилемма указывает на
глубокие деформации общественного сознания либо в результате
прямой индоктринации, либо в результате косвенной реакции при­
способления к деспотической системе. Понятия «социалистическая
ментальность», «социалистический дух», "homo sovieticus" отно­
сятся к особому синдрому личности, который заставляет упорно
сопротивляться переменам, несмотря на новые посткоммунисти­
ческие условия. Этот синдром продолжает быть «стеной в наших
головах», когда реальная стена уже разрушена. Данный синдром
состоит из пассивности, боязни ответственности, конформизма и
оппортунизма, преднамеренной беспомощности, затянувшегося
инфантилизма, паразитической изобретательности, беспричинной
зависти, примитивного эгалитаризма и т.п. Очевидно, что рынок и
демократия должны противопоставить этому другие качества: ак­
тивизм и конструктивное новаторство, уверенность в собственных
силах и чувство ответственности, стремление к успеху и терпимость

к разнице в доходах. СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ в своей основе противоречит ДУХУ КАПИТАЛИЗМА.

В частном случае Польши, которая является сугубо католической страной, существует дополнительный фактор, мешающий появле­нию капиталистического духа. Если предположить, что веберовский тезис является справедливым применительно к первому рождению капитализма, то надо признать, что в последующем был обеспечен приток ценностей извне, которые также сыграли свою роль в раз­витии капитализма. Это были индивидуалистические ценности каль­винизма. И этот источник ценностей недоступен в момент второго рождения капитализма в Польше. Вместо этого у нас есть глубоко укоренившаяся традиция коллективистского, авторитарного, со­циально ориентированного католического духа, влияние которого даже усилилось в результате выдающейся роли, сыгранной католи­ческой церковью в разрушении системы «реального социализма» и в инициировании посткоммунистического перехода. Продолжая эти рассуждения в духе М. Вебера, следует отметить, что в конечном счете католицизм не будет поощрять «дух капитализма», который подразумевает индивидуалистическое предпринимательство наряду с посюсторонними ориентациями среднего класса, необходимыми для возникновения рынка и демократии. Поэтому католицизм до известных пределов может затормозить посткоммунистический переход, несмотря на то, что он был незаменим при запуске этого самого процесса.

15. Дилемма капитализма без капитала и демократии без де­мократов. Десятилетия «реального социализма» лишили общество базовых ресурсов, необходимых для рыночной экономики и демо­кратического общества. Более всего ощущается нехватка свободного капитала — предпосылки того, чтобы стать экономическим игроком на возникающем рынке. Однако мы сталкиваемся и с другими, в равной степени серьезными нехватками, которые можно отнести к разряду существенных: образование, предпринимательские навыки, политическая культура и гражданские добродетели, необходимые для того, чтобы стать полноценным гражданином демократического государства. Ощущается также недостаток способных менеджеров, профессиональных политиков, равно как преданных делу профес­сиональных бюрократов (государственных служащих). Эти недватки нельзя восполнить в течение небольшого временного интервала. Однако реформы ждать не могут. Поэтому дефицит ЛИЧНЫХ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ КАЧЕСТВ ДЕЯТЕЛЕЙ может за-

труднить НЕОБХОДИМЫЕ ДЕЙСТВИЯ — новаторскую деятель­ность, инвестиционную деятельность, планирование, политическое участие и принятие решений и т.д.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: