ИЗ ИСТОРИИ ПРОЕКТИВНОГО МЕТОДА

Проективные методики представляют собой специфическую, до­вольно неоднородную группу психодиагностических приемов клини­ческой ориентации. Последнее означает не столько направленность проективных методик на выявление тех или иных аномалий личнос­ти, сколько способность методик прогнозировать индивидуальный стиль поведения, переживания и аффективного реагирования в зна­чимых или конфликтных ситуациях, выявлять неосознаваемые аспекты личности.

История проективных методик - это и хронология, отмечающая особо важные вехи развития проективной техники, и история разви­тия проективного метода как целостного подхода к пониманию при­роды личности и способов ее экспериментального изучения. Стало традицией вести счет проективным методикам с теста словесных ас­социаций К. Юнга, созданного им в 1904-1905 годах. Метод вызова ответных ассоциаций в психологии известен со времен В. Вундта и , Ф. Гальтона, однако именно К. Юнгу принадлежат открытие и дока­зательство феномена, лежащего в основе всех проективных методик, а именно возможность посредством косвенного воздействия на зна­чимые области-переживания и поведения человека («комплексы») вы­зывать пертурбации в экспериментальной деятельности. Юнг пока­зал таким образом, что бессознательные переживания личности дос­тупны объективной диагностике. Впоследствии разнообразные вари­анты ассоциативного теста применялись для выявления чувства вины (детекторы лжи М. Вертгаймера и А. Р. Лурия), асоциальных вытес­ненных влечений (Дж. Брунер, Р. Лазарус, Л. Постмен, Ч. Эриксен и др.), для отграничения нормы от патологии (Г. Кент и А. Розанов). Тесты незаконченных предложений и рассказов также нередко счита­ют ведущими свое происхождение от ассоциативного-теста Юнга (АнастазиА., 1982; AbtL., BellakL., 1950; Semeonoff В., 1976;Anzieu D., 1967).

Подлинный триумф проективной диагностики связан с появ­лением в 1921 г. «Психодиагностики» Г. Роршаха, опубликованной в Берне на немецком языке. Биография Германа Роршаха, его про­фессиональный путь, по-видимому, немало способствовали направ­лению его исследований и созданию оригинального метода, став­шего одним из самых известных в мировой психологии. Отказав­шись от профессии художника, Роршах тем не менее серьезно ин­тересовался историей искусств. Ему было известно, что великий Леонардо да Винчи тренировал свое воображение путем длитель­ного рассматривания и интерпретации причудливых конфигураций облаков на небе, влажных подтеков и неровностей на стенах, лун­ных отблесков на застывшей воде. Заметим, что способность человека одушевлять окружающий предметный мир присуща всем людям, а детям и художникам - в особенности. Вспомним излюб­ленный прием Г.-Х. Андерсена, заставлявшего кухонную утварь оживать по ночам, сплетничать о соседских обедах и философство­вать. Не исключено, что эта же особенность лежит в основе эсте­тического восприятия действительности. И. Сельвинский писал:

Отчего, когда глядим на волны,

Видим вечность и судьбу людей?

…………………………………….

Отчего пургу зовем «седою»,

«Шепот» слышим там, где камыши?

Оттого, что втайне красотою

Мы зовем полет своей души.

Диссертация Г. Роршаха по медицине была посвящена изучению механизмов галлюцинаций, где он, между прочим, ссылается на од­нажды пережитое им состояние: во время первой в его медицинс­кой практике аутопсии он явственно «видел», как ему пласт за плас­том разрезают «мозг» и как эти пласты падают перед ним один за другим (Anzieu D., 1967). Переживание было очень ясным, живым и не только зрительным, но и сопровождавшимся явственными так­тильными и моторными ощущениями. Роршах предположил, что в наших мечтах и фантазиях наряду со зрительными образами при­сутствует память и о пережитых движениях - кинестетические об­разы, которые слагаются в особый способ, модус мышления. Впос­ледствии Г. Роршах предположил, что чернильные пятна, адресо­ванные зрительному воображению, растормаживают, оживляют мо­торные фантазии.

Известно, что до и независимо от Роршаха с чернильными пятна­ми экспериментировали и другие психологи (например, Ф. Е. Рыба­ков в России, А. Бине и В. Анри - во Франции), однако именно Рор­шах был первым, кто доказал связь образов фантазии с основопола­гающими чертами и свойствами личности. «Роршахиана» как даль­нейшее развитие исследований и идей Роршаха в настоящее время представлена двумя ведущими направлениями: американским (Beck S., 1944; KlopferB., Davidson H., 1962; Rapaport D. et al., 1945-1946) и европейским (Bohm E., 1978; Loosli-Usteri M, 1965).

Американских психологов отличает тенденция к теоретическому обоснованию теста в русле идей «нового взгляда» и психологии «эго», а также стремление к более строгому формализованному представле­нию и анализу эмпирических результатов. Европейские психологи в значительной мере сохраняют верность оригинальной версии Роршаха, развивая и дополняя ее в духе ортодоксального психоанализа.

За время, прошедшее после выхода в свет «Психодиагностики», появились методики, родственные тесту Роршаха. Наиболее извест­ны среди них Бен-Роршах («Bero»)-тест, тест Цуллигера и тест Хольцмана. Bero-тест создавался Роршахом и его непосредственным сотруд­ником как параллельная серия оригинального набора таблиц. Работа над тестом была закончена Цуллигером, также работавшим вместе с Роршахом; Цуллигеру удалось доказать, что по основным показате­лям теста (общему количеству ответов, количеству целостных отве­тов, ответов на белое пространство, ответов с участием цвета и дви­жения) Bero -тест эквивалентен оригинальному набору таблиц. В 1948 г. Цуллигер предложил и собственный вариант теста - Z-тест, -который состоит из трех таблиц: черно-белой, полихромией и черно-красной; обработка включает ряд отсутствующих в финальной вер­сии показателей; главное отличие теста - краткость, формализован-ность анализа результатов.

Тест чернильных пятен Хольцмана (Я I. Т.) отличается еще боль­шей стандартизованностью и схематизацией; используются две па­раллельные серии таблиц по 45 карточек в каждой; на вопрос каждой карточки испытуемый должен дать только один ответ. Достоинством теста Н. I. Т., сделавшим его наиболее валидным и надежным тестом среди «дериватов» методики Роршаха, является наличие нормативов и процентильных показателей по основным категориям шифровки от­ветов.

В отечественной психологии первые, крайне немногочисленные, попытки применения теста Роршаха относятся к 20-м годам и имеют выраженную направленность на выявление аномалий личности в связи с конституциональными типами для диагностики неврозов и психо­патий, а также при исследовании больных эпилепсией (цит. по: Бур-лачук Л. Ф, 1979). С 60-х годов тест Роршаха все шире внедряется в исследовательскую и клинико-диагностическую работу психологов, выходят первые методические руководства (Белая И. И., 1978; Белый Б. И., 1981; Бурлачук Л. Ф., 1979; Соколова Е. Т., 1980; Беспалько И. Г., 1978; Беспалько И. Г., Гильяшева И. Н., 1983). Важно подчерк­нуть, что использование теста Роршаха в качестве диагностического инструмента сопровождается четкой, глубокой рефлексией диагнос­тических задач и теоретических моделей обоснования теста на осно­ве марксистской методологии. Опираясь на базисные положения о пристрастном характере психической деятельности, конкретные тео­ретические обоснования психологи строят на основе таких катего­рий, как «установка» (Цуладзе С. В., 1969; Норакидзе В. Г., 1975), «личностный компонент» восприятия (Савенко Ю. С., 1969, 1978; Блейхер В. М, Бурлачук Л.Ф., 1978), «индивидуальный стиль лично­сти» (Соколова Е. Т., 1978, 1980).

Интересной и многообещающей выглядит попытка А. М. Эткинда трактовать природу связи перцепции и личности в терминах «об­раза мира» как изоморфизм двух структур - чувственной ткани пер­цептивного образа и аффективно-когнитивного единства личности (Эткинд А. М., 1981).

Продолжая хронологический обзор истории развития проектив­ных методов, мы, естественно, не можем не отметить 1935 год, ког­да впервые в журнальном варианте, под двойным авторством, по­явилось сообщение о Тематическом апперцептивном тесте (ТАТ) как методике экспериментального изучения фантазии (Morgan С., Murray H., 1935). В то время тест не был обеспечен ни общей теоре­тической концепцией - в качестве метода исследования личности он стал рассматриваться в более поздних публикациях Г. Мюррея (Murray Н., 1938, 1943), - ни стандартизованным руководством по применению. У этого метода», как и у теста Роршаха, имелись свои предшественники и своя предыстория (см., напр., Abt L., Bellak L., 1950; Rapaport D., 1968). Психологам и психиатрам давно было из­вестно, что рассказы по сюжетным картинкам, специально подобран­ным для исследуемого контингента, позволяют судить о склоннос­тях людей и нередко выявляют болезненные состояния психики. На первый взгляд замысел ТАТ казался более простым и очевидным, чем идея Г. Роршаха. Действительно, разве Чарльзу Диккенсу, за­канчивающему свой любимый роман о Дэвиде Копперфилде, не чудилось, как он сам писал, «будто он отпускает в сумеречный мир частицу самого себя» (Диккенс Ч., 1984, т. 6, с. 7). Мы также различаем за нравственными страданиями героев Ф. М. Достоевского искания его собственной мятущейся души. К сожалению, подобные аналогии, к которым прибегал сам Мюррей при обосновании свое­го метода, мало что проясняют в понимании того, какие именно ас­пекты личного опыта автора прямо и зеркально отражаются в порт­ретах и судьбах его героев, а какие, напротив, трансформируются в прямо противоположные. А. Моруа, например, недвусмысленно на­мекает, что морализм Дюма-сына был не столько «генуинным», сколько формированием реакции в ответ на внутренние запреты и стыд за гуляку-отца. Это отразилось в его авторской позиции, в час­тности в драме «Дама с камелиями» (Моруа А., 1965).

Появление Тематического апперцептивного теста поставило ряд острых проблем, обсуждаемых и по сей день. Одна из них касается прогностичности ТАТ. Исследования 30—50-х годов, проведенные в русле идей «нового взгляда», в целом подтвердили положение Мюррея об отражении в рассказах ТАТ фрустрируемых или отвергаемых «Я»-потребностей. Лишение сна, пищевая, сексуальная депривация, предшествующие успехи или неудачи существенно сказываются на ответах по ТАТ.

Однако в этих же экспериментах обнаружилось, что «сила» потребности и ее отражение в ТАТ связаны не линейной, а U-образной зависимостью: наиболее непосредственно в рассказах проявляются потребности умеренной интенсивности; очень сильная депривация приводит к вытеснению или искажению соответствующих образов фантазии (Sanford R., 1936). Тот же компенсаторный принцип дей­ствует и применительно к так называемым латентным или социально неодобряемым потребностям, например агрессии или гомосексуаль­ности. В итоге действия защитных механизмов в рассказах ТАТ мо­жет искажаться реальная картина личностных особенностей. Так, Эриксон и Лазарус показали, что лица, страдающие скрытым гомо­сексуализмом, на провоцирующие таблицы ТАТ дают нейтральные рассказы (Eriksen С. W., 1951, 1968). Еще более сложным является вопрос о соотношении рассказов и реального поведения. Согласно Мюррею, латентные потребности не осознаются и невыводимы из открыто наблюдаемого поведения, а проявляются только в фантазиях и фантазиоподобной активности типа ТАТ. Эксперименты уточнили эту гипотезу: если потребность - явная или латентная - не имеет «моторной разрядки», фрустрируется в открытом социальном поведении, то она находит компенсаторное удовлетворение в рассказах ТАТ (Lazarus R. S., 1961).

Однако лица, уже совершившие особо тяжкие преступления, мо­гут продуцировать нейтральные или подчеркнуто просоциальные темы (Станишевская М. М., Гульдан В. В., Владимирская М. Т., 1974). Су­щественной детерминантой ответа оказывается и сама ситуация обследования. Если она воспринимается как экспертная, то проявле­ния агрессии строго контролируются. Из сказанного следует, что про­гноз реального поведения на основе прямого отождествления «героя» и обследуемого осуществим только для ограниченного круга личнос­тных черт и тенденций. Так, например, вариант ТАТ Д. Макклелланда и Дж. Аткинсона оказался высоко валидным в отношении мотива­ции достижения (Atkinson J., 1958).

Возвращаясь к хронологии, следует остановиться на работах Ло-уренса Фрэнка 1939—1948 гг., в которых он впервые сформулировал основные принципы проективной психологии. Ему же принадлежит приоритет в использовании термина «проекция» для обозначения осо­бой группы методов исследования личности. Наиболее существен­ной чертой проективных методик Фрэнк считал неопределенность стимульных условий, позволяющих испытуемому проецировать свой способ видения жизни, свои мысли и чувства. Чем более неструкту­рированным является «стимульное поле», тем в большей степени его структурирование индивидом будет изоморфично структуре его ре­ального жизненного пространства (Frank L., 1939).

Концепция Фрэнка, испытавшая сильное влияние «холистичес­ких» теорий личности, акцентирует ряд моментов, чрезвычайно важ­ных, на наш взгляд, для понимания назначения и диагностических границ проективных методик. Проективные методики направлены на раскрытие внутреннего мира личности, мира субъективных пе­реживаний, чувств, мыслей, ожиданий, а вовсе не на экспресс-диаг­ностику реального поведения. Узкопрагматическая ориентация мно­гих исследований часто игнорировала это ограничение, составляю­щее суть проективного метода как особого подхода, способа пони­мания человека. Важно не то, как человек действует, а то, что он чувствует и как управляет своими чувствами. Ясно, что совпаде­ние поведенческого уровня и плана переживаний есть частный случай, поэтому возможность прогноза поведения по проективным ме­тодам ограниченна, зато открывается перспектива проникновения в уникальный мир человеческих чувств и внутреннюю логику его по­строения.

Исследования Фрэнка, теоретико-методологические по своему жанру, породили множество экспериментальных исследований, сре­ди которых особо следует выделить два направления: изучение роли стимула в проекции личностно-значимого материала и изучение фе­номена проекции как психологического механизма, лежащего в основе действенности этой группы методов. Неопределенность стимульных условий неоднократно указывалась в качестве признака, отлича­ющего проективные методики от других, например психометричес­ких, процедур. Тест Роршаха и ТАТ дают примеры двух типов стимульной неопределенности - структурного и содержательно-смыс­лового. Неопределенной является для испытуемого и сама ситуация обследования, не ограничивающая его действия какими-либо стан­дартами и нормативными оценками, но предоставляющая максималь­но широкий выбор способов поведения (Lindsey D., 1959; Бурлачук Л. Ф., 1979; Соколова Е. Т., 1980; Анастази А., 1982). Дж. Брунер также предполагал, что неопределенность, неоднозначность или «за­шумленность» - необходимые стимульные условия для предоставле­ния приоритета личностным субъективным факторам в детермина­ции восприятия и других видов познавательной активности (Брунер Дж., 1977).

В духе экспериментов «нового взгляда» в 40—50-е годы складыва­лись теоретические обоснования теста Роршаха (Draguns J., 1967) и ТАТ (Bellak L., 1950).

Акцентирование неопределенности стимульных условий позво­лило, кроме всего прочего, согласовать проективные методы с психо­аналитическим стилем клинического мышления. Чем более неопре­деленны условия (т. е. чем меньше давление реальности), тем в боль­шей степени психическая активность приближается по своей приро­де к «первичным» психическим процессам (воображению, галлюци­нациям), движимым принципом удовольствия. Проективные методы, на первый взгляд, давали основание для подобного осмысления (см., напр., экспериментальные исследования аутистического восприятия), однако в этом случае необходимо было признать тождество «первичных» процессов и психической активности в ситуации проективного исследования. Не все исследователи склонны были следовать тради­ции ортодоксального психоанализа. Набиравшая силу «психология Эго», и конкретные экспериментальные клинические исследования формировали новую теоретическую парадигму для обоснования про­ективного подхода. Значительный вклад был внесен американс­кими клиническими психологами во главе с Давидом Рапапортом (Rapaport D., 1944-1945; 1968). Проанализировав исследования «но­вого взгляда», особенно той его ветви, которая занималась изучением когнитивного стиля, Рапапорт по-новому определил специфику про­цессов, детерминирующих проективный ответ. Проективная продук­ция рассматривается как результат сложной познавательной деятель­ности, в которой слиты воедино и собственно когнитивные моменты (отвечающие «реальности» - ситуации эксперимента, задаче -инструк­ции, определенным характеристикам стимульного материала), и аффек­тивно-личностные факторы -«периферические»мотивы, индивидуаль­ные способы контроля и защиты.

Вслед за работами Рапапорта и его коллег началось интенсивное изучение роли стимульных факторов в характеристике проективных ответов. Применительно к ТАТ, в частности, было продемонстриро­вано наличие таблиц, стойко провоцирующих стандартные темы, на­пример депрессию и суицид (ТАТ, табл. 3, 14, 15), сексуальные перверзии (ТАТ, табл. 13, 18) (Bellak L., 1978; Rapaport D., 1968).

Интересны в этой связи результаты, полученные при исследова­нии сопутствующего значения стимульных характеристик таблиц Рор­шаха методом семантического дифференциала (Kenny D., 1964). Ока­залось, что каждая таблица обладает определенным эмоциональным значением:

Таблица I - уродливый, грязный, жестокий, грубый, активный.

Таблица II - счастливый, сильный, активный, быстрый.

Таблица III— хороший, чистый, счастливый, легкий, активный, быстрый.

Таблица IV - плохой, грязный, жестокий, сильный, мужественный.

Таблица V - легкий, активный.

Таблица VI - большой по размеру.

Таблица VII- хороший, красивый, чистый, хрупкий, нежный, женственный.

Таблица VIII — чистый, активный.

ТаблицаIX-сильный, активный, горячий.

Таблица X-хороший, красивый, чистый, счастливый, легкий, ак­тивный, быстрый[9].

Д. Кении приходит к выводу, что высокоструктурированные изоб­ражения, «насыщенные» тем или иным побуждением, максимально выявляют индивидуальные различия по степени выраженности этого побуждения. Другие авторы полагают, что проекция того или иного побуждения на слабоструктурированные стимулы зависит от интен­сивности данного побуждения, а также от готовности субъекта к са­мораскрытию.

В настоящее время имеется достаточно обширный выбор вари­антов и модификаций ТАТ с таблицами, «значения» которых подо­браны заранее с учетом диагностических задач. Среди них наиболее известны серии Д. Макклелланда и Дж. Аткинсона для диагностики мотивации достижения (McClelland D., Atkinson J., 1953), ТАТ для детей и пожилых людей (Bellak L., 1978), ТАТ для подростков (Symonds D., 1949), ТАТ для исследования семейных установок (Jackson L., 1950), ТАТ для национальных меньшинств. Установлено, что опти­мальным условием для проекции глубинных слоев личности являет­ся умеренный уровень неоднозначности стимульнаго материала. Ин­дивидуальные вариации ответов на стандартные значения стимулов в этом случае оказываются диагностически более значимыми и выяв­ляют не столько аффективные состояния и актуальную силу потреб­ности, сколько устойчивые личностные характеристики, в том числе аномалии (Murstein В., 1963).

Тест Роршаха и ТАТ представляют две группы наиболее распрос­траненных проективных методик по критерию ответной реакции ис­пытуемого, относимых соответственно к тестам на структурирова­ние («конституирование» - по Фрэнку) и интерпретацию. Предпола­гается также, что эти методики наиболее удачно дополняют друг дру­га, выявляя соответственно формальный аспект личности: индивидуальный когнитивный стиль, способы аффективного реагирования и контроля - и содержательный аспект: структуру потребностей, содер­жание конфликтных переживаний, апперцепцию «Я» и своего соци­ального окружения.

Не ставя перед собой задачу обзорного анализа существующих проективных приемов, хотелось бы кратко обрисовать относительно новые и мало известные по отечественной литературе направления в проективной психологии.

Это прежде всего тенденция рассматривать в качестве проектив­ных или квазипроективных те методики, которые традиционно направ­лены на диагностику интеллекта и познавательных процессов в целом. Впервые эта точка зрения наиболее четко была сформулирована Д. Рапапортом в уже упоминавшихся исследованиях 1946 г. и затем в более поздних работах его сотрудников по Меннингерской клинике (напри­мер, Klein G., 1970), а также Г. Виткином (Witkin H., 1954; 1974).

Можно сказать, что авторы имеют в виду качественный анализ выполнения испытуемым интеллектуальных проб, однако на самом деле речь идет о феноменах, в которых находит выражение влияние личностных и аффективно-мотивационных факторов на познаватель­ные процессы. Для иллюстрации приведем пример анализа процесса мышления на основе известной нам методики Выготского-Сахарова (цит. по: Semeonoff B., 1976). Рапапорт, использовавший эту методи­ку в целях дифференциальной диагностики при исследовании психи­чески больных разных нозологии, выделяет пять категорий «личнос­тных форм мышления», по существу, представляющих собой фено­мены, описанные Б. В. Зейгарник как нарушения мотивационного ком­понента мышления (Зейгарник Б. В., 1962). При выполнении методи­ки депрессивные тенденции проявляются в общей инертности, нежелании манипулировать фигурками, неспособности отказаться от ранее сформулированной ошибочной гипотезы. Реакция на фрустра­цию, неудачу, затруднения выражается в аутоагрессии, дискредита­ции задания, нарушении планирования или настаивании на необыч­ных идеях. Один и тот же «симптом», как мы видим, может по-разно­му проявляться у разных людей, что и позволяет говорить об индиви­дуальном стиле познавательной активности. Аналогичным образом различные индивидуальные стратегии выполнения какого-либо пер­цептивного теста (например, теста вставленных фигур - EFT) позволяют сделать вывод о соответствующих индивидуально-типологичес­ких особенностях личности: полезависимости или поленезависимости (WitkinH., 1954; 1974).

Давая оценку этому направлению, следует подчеркнуть, что рас­ширительное толкование интеллектуальных тестов как проективных имеет своей целью привлечение внимания клинических психологов к процессу выполнения интеллектуальных задач, его качественно­му анализу, что, несомненно, более точно отвечает специфике кли­нической диагностики. Снимается также противопоставление ин­теллектуальных и личностных тестов как относящихся к разным «областям» личности; иными словами, реализуется, правда, несколь­ко упрощенно, целостный подход к личности как к сплаву аффекта и интеллекта.

Другое направление в развитии проективных методов связано с активной разработкой проблем межличностного восприятия и взаи­модействия и исследования «Я-образа».

В определенном смысле все проективные методы направлены на изучение того, как субъект воспринимает других людей и самого себя. Наиболее распространено мнение, что проективные методики выяв­ляют неосознаваемый компонент социальной перцепции и «Я-обра­за» (Wylie R, 1974).

«Неспецифическими» методиками указанной ориентации являют­ся ТАТ и тест Роршаха. Предполагается, что в рассказах ТАТ находит отражение не столько реальный характер межличностных отношений обследуемого, сколько их апперцепция, т. е. эмоциональное отноше­ние и пристрастное видение этих отношений. Изображенные на кар­тинках фигуры кроме буквальных значений имеют и символический смысл. Так, фигура немолодого мужчины - олицетворение отца, на­чальника, вообще власти и мужского начала. В этом случае интерпре­тация темы рассказа в зависимости от общего контекста либо «сужа­ется» до анализа внутрисемейных отношений, либо расширяется и рассматривается как отражение взаимоотношений обследуемого с ши­роким социальным окружением, отношение к нормативам общества и его ценностям. Тест Роршаха дает также некоторую информацию об общей благоприятной или неблагоприятной аффективной установке обследуемого по отношению к другим людям - враждебно-защитной

С 60-х годов начал разрабатываться и получил широкое рас­пространение тест Роршаха для исследования общения - Совмес­тный тест Роршаха (СТР), используемый чаще всего для диагнос­тики внутрисемейных отношений. Развитие семейного консульти­рования и семейной психотерапии послужило толчком к созданию ряда методик, нацеленных на диагностику семейных отношений. К ним прежде всего следует отнести тест семейных установок (Jackson L., 1950), тест семейных отношений (Bene L., Antony S., 1957), «кинетический тест рисования семьи» (Bums R., Kaufman S., 1972) и его варианты.

К относительно новому направлению, инициировавшему созда­ние новых методик, относится исследование «Я-образа». Среди тра­диционных проективных методик следует отметить тест Роршаха, выявляющий формальные характеристики «Я-образа» - самоконтроль, самооценку, самореализацию, а также специальную модификацию теста для диагностики физического «Я-образа», «границ образа фи­зического Я» (Fisher S., Cleveland S., 1958).

Недостаточные валидность и надежность проективных методик заставляют исследователей искать новые диагностические парадиг­мы. К ним относится включение в проективные процедуры психо­метрических принципов - так построены вариант ТАТ Столина В. В. и Кальвиньо М. (1982) и методика косвенного исследования системы самооценок Соколовой Е. Т. и Федотовой Е. О. (1982).

Продуктивным оказывается также создание процедур так называе­мой управляемой проекции (Столин В. В., 1981), позволяющей иссле­довать микроструктуру самоотношения в структуре самосознания.

Общая оценка проективных методик как психодиагностических процедур исторически связана с обсуждением так называемой про­блемы проекции. В отечественной литературе дискуссия по этому поводу также достаточно освещена, однако сама проблема, на наш взгляд, еще далека от своего разрешения.

Как известно, Л. Фрэнк ввел термин «проекция», не определив его конкретного психологического содержания. Подразумевалось, что благодаря неопределенности стимульного материала личность «про­ецируется» на него, как на экран (Frank L., 1939). Образное выраже­ние Фрэнка породило представление о проективных методиках как о своего рода «рентгеновских лучах», высвечивающих глубины личности. Ясно, что подобное толкование механизма проекции не удовлет­воряло исследователей. Первые содержательные интерпретации про­екции как феномена, возникающего в ситуации проективного иссле­дования, связывались в теоретическом отношении с концепцией 3. Фрейда; для подтверждения психоаналитической концепции при­влекались также эксперименты Г. Мюррея, Р. Сэнфорда и других ис­следователей, посвященные изучению мотивации через продукты во­ображения (Bellak L., 1944). Однако фрейдовское понятие «проекции» не отличалось однозначностью, что сразу же породило ряд трудно­стей при попытках интерпретировать проективные методики с пози­ций психоанализа. Это отмечалось и отечественными исследователя­ми (Бурлачук Л. Ф., 1979; Реньге В. Э., 1979).

Главные из этих трудностей могут быть-сформулированы в трех пунктах:

1) недостаточная разработанность, многозначность термина «про­екция» в психоанализе, многообразие описываемых явлений;

2) лишь частичное сходство феноменов, обозначаемых в психо­анализе этим термином, с процессами, имеющими место в проектив­ном исследовании;

3) различие типов проекции в разных проективных тестах. Остановимся на анализе каждого из перечисленных пунктов. Впервые термин «проекция» в его психологическом значении был использован 3. Фрейдом для объяснения патологических симптомов паранойи в 1896 г., а затем при разборе «случая Шребера» в 1911 г. В этих работах проекция понималась как приписывание другим людям социально неприемлемых желаний, в которых человек как бы отка­зывает сам себе. В этом случае проекция рассматривалась Фрейдом как механизм защиты против неосознаваемых асоциальных влечений, в частности гомосексуальности, которая лежит в основе бредообразования при паранойе. Впоследствии была описана так называемая фобическая защитная проекция - вынесение вовне, экстериоризация страха, тревоги, в действительности имеющих эндогенную природу (Фрейд 3., 1924). В работах последующих лет наряду с концепцией защитной проекции, входящей в состав различных патологических состояний, Фрейд вводит понятие .проекции как нормального психо­логического процесса, участвующего в формировании нашего вос­приятия внешнего мира. Проекция интерпретируется им как первичный процесс «уподобления» окружающей реальности собственному внутреннему миру (Фрейд 3., 1925а; 19256; 1924). Таков механизм, на­пример, детского или религиозно-мифологического мировосприятия.

Таким образом, проекцией Фрейд называет два существенно от­личающихся друг от друга явления, в основе которых лежат процесс самозащиты и процесс «самоуподобления». Их объединяет неосозна-ваемость трансформаций, которым подвергаются исходные влече­ния, - в сознании выступает лишь продукт этих преобразований. Со временем проекция стала столь расхожим термином, что дифферен­цировать ее от явлений идентификации, переноса и некоторых дру­гих психоаналитических феноменов стало чрезвычайно трудно (Laplanche J., Pontalis J., 1963). Например, говорят о проекции в пси­хотерапевтической ситуации, когда на врача «переносятся» чувства, предназначенные другому лицу; называют проекцией своеобразное отождествление художника со своим творением (Г. Флобер говорил: «Эмма- это я»), а также «сопереживание» при восприятии художе­ственных произведений; проекцией объясняют существование расо­вых и этнических предрассудков.

Б. Мюрстейн и Р. Прайер, критикуя многозначность и, следова­тельно, недостаточную разработанность понятия проекции, предла­гают различать несколько видов проекции (Murstein В., Pryer R., 1959). Классическая защитная проекция Фрейда находит подтверждение во многих клинических наблюдениях. Атрибутивная проекция - это приписывание собственных мотивов, чувств и поступков другим лю­дям (по смыслу близка к фрейдовскому «уподоблению»). Аутистическая проекция – это детерминированность восприятия потребнос­тями воспринимающего; для иллюстрации этого вида проекции авто­ры ссылаются на эксперименты New Look. Рациональная проекция отличается от классической защитной проекции «рациональной» мо­тивировкой: например, по данным одного из экспериментов, когда студентам .предложили высказать свои замечания по структуре учеб­ного процесса, оказалось, что на отсутствие дисциплины жаловались отпетые прогульщики, а недостаточной квалификацией преподавате­лей были недовольны двоечники. Здесь, как и в случае обычной ра­ционализации, вместо признания собственных недостатков испытуе­мые склонны были приписывать ответственность за собственные не­удачи внешним обстоятельствам или другим людям.

Д. Холмс, подводя итоги многолетних исследований, считает не­обходимым выделить два «измерения» проекции (Holmes D., 1968). Первое из них относится к тому, что проецируется; субъект воспри­нимает в другом свои собственные черты или черты, ему самому не присущие. Второе измерение - осознаёт ли субъект обладание той чертой, которая проецируется, или нет. Комбинация этих измерений позволяет классифицировать все известные виды проекции (табл. 2).

Д. Холмс утверждал, что, несмотря на неоднократные попытки экспериментального изучения, проекция неосознаваемых черт не может считаться доказанной. Исходя из психоаналитической концеп­ции, симилятивная проекция выполняет защитные функции, препят­ствуя осознанию того факта, что субъект в действительности облада­ет какой-то нежелательной чертой. Проекция, метафорически назван­ная в честь «Панглосса» и «Кассандры», может рассматриваться как вариант защитного механизма «реактивное образование». Что каса­ется черт, наличие которых субъект осознаёт, то их интенсивное изу­чение шло в русле проблемы межличностного восприятия. Экспери­ментальное подтверждение находит прежде всего атрибутивная про­екция - приписывание другим людям имеющейся у субъекта и осоз­наваемой им черты. Р. Кеттелл считал этот вид проекции наивным умозаключением, основанным на недостатке опыта: люди склонны воспринимать других по аналогии с собой, приписывать другим те же мысли, чувства и желания, которые находят в самих себе. Комплиментарная проекция предполагает проекцию черт, дополнительных к тем, которыми субъект обладает в действительности. Например, если человек ощущает страх, то он склонен других воспринимать как уг­рожающих; в этом случае приписываемая черта служит причинным объяснением собственного состояния.

Таблица 2

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: