Символизация на начальных этапах культуры и культовая протореклама

В функциональном обогащении роли знаковых средств эпохи палео­лита весьма существенно явление символизации. Это — наделение пред­метов и знаков дополнительными смыслами, порой весьма далекими от их исходных значений. В первую очередь сакральными (т. е. свя­щенными) смыслами. Это — непосредственный результат постижения нашими далекими предками всего окружающего в двух измерениях: ре­альном и сверхъестественном. Как пишет известный социопсихолог и этнограф Л. Леви-Брюль: «Что прежде всего захватывает их (пер­вобытных людей. — авт.) внимание и почти полностью занимает его с того момента, когда оно было чем-нибудь пробуждено, что целиком заполняет и удерживает его — это присутствие и более или менее опре­деленное влияние невидимых сил, действие которых они чувствуют на себе и вокруг себя»².

Невидимые силы постепенно конкретизируются в мировоззрении первобытных людей, они воплощаются в грозных явлениях природы, в особях животного мира, а затем и в изделиях рук человеческих, со­здающих специальные символические сакральные предметы: фетиши, чуринги, различные культовые изображения. Некоторые из них при­меняются узким кругом жрецов под покровом мистической тайны. Дру­гие же, напротив, тяготеют к публичности, к постоянному их демон­стрированию.

Так формируется в первобытном обиходе обширный пласт культо­вой проторекламы. В нем совмещаются процессы символизации и де­монстрирования, они находят свое реальное бытование в совокупно­сти ритуалов. Первобытный ритуал — это такая демонстративная акция, которая призвана свидетельствовать о верности сообщества исконным традициям, заветам предков, его неуклонном служении невидимым высшим силам. Все это должно быть продемонстрировано публично, наглядно, выразительно. По словам известного отечественного иссле­дователя В. Топорова, ритуал «своего рода парад всех знаковых систем (естественный язык, язык жестов, мимика, пантомима, хореография, пение, музыка, цвет, запах и т. п.), никогда и нигде более не образую­щих такого всеобъемлющего единства»³.

Здесь осуществляется предъявление всего наилучшего, имеющегося в данном сообществе, почитаемым божествам. Это чрезвычайно тонко разработанная, напряженная и ответственная самопрезентация пер­вобытного коллектива перед сакральностью мироздания. В то же вре­мя это укоренение в культуре процессов символизации. У философа Ямвлиха из Халкиды, жившего на рубеже III-IV веков н. э., в размыш­лениях о существе ритуалов отмечается, что при этом: «Невыразимое изрекается в неизреченных символах, не имеющее образа сохраняется в образах, то, что превыше всякого изображения, запечатлевается в изоб­ражениях, и все свершается при помощи единой божественной причи­ны...»⁴.

Выразительно трактуется в труде философа воздействие ритуала на его участников: «...Многообразный обряд божественного почитания при священнодействиях одно сущее в нас или вокруг нас очищает, другое со­вершенствует, третье приводит к соразмерности и порядку, четвер­тое освобождает от принадлежащей смертному роду ошибочности иным способом и делает все приятное для превосходящих нас»⁵.

В опыте культуры самых различных народностей возникают опор­ные символы, не только концентрирующие внешние по отношению к людям элементы мироздания, но и вбирающие важнейшие психоло­гические состояния самого человека. К. Юнг назвал их архетипическими символами, возникающими в те самые далекие времена, о кото­рых мы ведем речь. И ведем именно потому, что без предварительной ориентации в генезисе и сущности символа невозможно понять и сущ­ность проторекламы. Именно символы — ее основной язык, именно по­средством символики осуществляется подавляющее число демонст­ративных процессов, касающихся как отдельных индивидуумов, так и сообщества в целом.

2 Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М,, 1994. С. 376.

3 Топоров В. Н. О ритуале. Введение в проблематику // Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. — М., 1988. С. 18.

4 Ямвлих О египетских мистериях. — М., 1995. С. 80.

5 Там же. С. 185.

Демонстративная символика сообществ

Параллельно самоидентификации индивидуумов все более ревно­стно охраняется отграниченность родовых и племенных сообществ. Они стремятся отличаться друг от друга одеянием, прической, раскраской тела, специфическими украшениями и орнаментами на орудиях труда, оружии, предметах обихода. Так, по этнографическим наблюдениям, в Центральной Бразилии у племени бороро «каждый клан отличается от других, особенно во время праздников, убором из перьев, перламутра и других материалов, которые не только по своей природе, но и по фор­ме, способу обработки строго фиксированы для каждого клана»⁶.

Чтобы убедиться в подобной демонстративной вариативности, запе­чатленной многовековой традицией, не обязательно отправляться в да­лекую Бразилию. В краеведческих музеях средней полосы России до сих пор сохраняются праздничные одежды крестьянок, расшитые изыс­канными орнаментами и украшенные бисером или жемчугом. Варианты орнаментов строго отличаются по местам поселений: рязанский, к при­меру, обязательно не должен повторять узоров калужского, и наоборот. Тем самым элементы проторекламы, формируясь на основе символиза­ции и обладая вследствие этого определенным мистическим наполнени­ем, играли существенную роль в консолидации архаических сообществ.

В ряду подобных особо значимых элементов — образы родовых и пле­менных тотемов, основой которых являлись покровительствующие племени животные, священные растения, иногда — неодушевленные предметы: раковина, копье, праща и т. п. «Северные глинкит, живущие на побережье Аляски... имеют ревностно охраняемые клановые гербы и эмблемы», — сообщает исследователь⁷.

И подобные факты зафиксированы этнографами у многих народно­стей, доныне остающихся на первобытной стадии.

Так выявляется глубинное, доисторическое происхождение мно­жества символов, вошедших впоследствии в «золотой фонд» западно­европейской, а затем и российской геральдики, а также — источники ремесленнических эмблем, купеческих меток и других предпосылок маркирования изделий и товаров.

Участие первобытных людей в отправлении совместных ритуалов не устраняло необходимости в индивидуальной защите от невидимых грозных сил, поиска способов их умилостивить. Такой цели служили амулеты и обереги. Часть из них необходимо было держать в секрете, другие же, напротив, постоянно и настойчиво демонстрировать. Этим, в первую очередь, объясняется то обилие декоративных предметов, которые стремятся удержать на теле, включить в прическу, прикрепить к одежде аборигены Полинезии или жители Центральной Африки. Мистическое чувство побуждает демонстрировать обереги от самых различных напастей: от дурного глаза, от неудач на охоте, от семейных неурядиц и т. п. Лишь оставишь какой-нибудь амулет без внимания, не наденешь на себя или не нашьешь на одежду — тут-то и произойдет непредвиденное! Индейцы племени Черноногих, помимо магических амулетов, рисовали на своей одежде символы духов, которых считали «тайными помощниками». Они надеялись, что, увидев такое почита­ние, эти помощники обязательно будут поддерживать их в жизни⁸.

Итак, помимо средства самоидентификации индивидуума и сообще­ства, протореклама исполняла важные сакральные функции.

6 Леви-Стросс К. Первобытное мышление. — М., 1994. С. 301.

7 Там же. С. 302.

8 Шульц Дж. Ловец орлов. — М., 1991. С. 218.

Престижная протореклама

Обозначение места индивида в социальной иерархии — производ­ная функция проторекламы от трех предыдущих. Но степень ее значи­мости требует специального рассмотрения. От глубокой древности и до совсем недавних времен повсеместно полагалось выделять правите­лей и их приближенных из «простых смертных» посредством нагляд­ных примет. В этой роли опять-таки выступали сакральные символы, формирующие набор знаков власти, а также специальная одежда, укра­шения и прочая атрибутика. Как правило, это был постепенно наращи­вающийся знаково-символический комплекс, приобретавший, с одной стороны, статус незыблемой традиции, а с другой — создававший ми­стический ореол вокруг правителя и тем обеспечивавший благогове­ние подданных. Истоки данного варианта проторекламы также идут из глубокой архаики и встречаются на всех пяти континентах. «У майя правитель был украшен большой короной — диадемой из перьев редких птиц, цветными сандалиями, нефритовыми перстнями и т. п. Тотемом царя майя был орел, поэтому его лицо украшала богатая татуировка, а нос его наращивался с помощью особого пластического вещества, так что получался огромный орлиный клюв... Зубы натачивались и укра­шались нефритовыми пластинками...»⁹.

Не менее изощренно стремились к наглядной демонстрации своего социального статуса вельможи южноамериканского племени мочика. Здесь «привилегированные лица украшали себя знаками своего досто­инства буквально с головы до ног. Высшая группа — военачальники — носила на голове особое покрывало, украшенное птичьими перьями, маленькими золотыми полумесяцами и т. п. Они носили также золо­тые или медные серьги и плащ, испещренный различными геометри­ческими фигурами. Эти фигуры, скорее всего, были "гербами" приви­легированных семей, переходящими по наследству»¹⁰.

И вновь мы должны отметить параллелизм процессов, опирающийся на социально-психологическую глубинную общность различных ответ­влений рода человеческого, будь то аборигены Северной или Южной Америки, Африки, Австралии, Азии или ранней поры становления евро­пейской цивилизации.

Еще одним примером, подтверждающим сквозной тезис этой главы, является сравнительно недавняя находка археологов на российской территории. О ней сообщали «Известия» от 29 сентября 1994 года и 16 февраля 1995 года. Первая публикация гласила: «В августе 1993 го­да новосибирские археологи во время раскопок в труднодоступном регио­не на Восточном Алтае обнаружили невиданное по своему богатству захоронение... Особую ценность захоронению придавала прекрасно со­хранившаяся мумия молодой женщины... Умерла она 2500 лет назад в воз­расте 23 лет... Мумия скифской девушки уникальна тем, что на ней со­хранились следы татуировки, которая являлась привилегией высшей касты. Особенно интересны рисунки на руках, считавшиеся символом власти»¹¹.

Вторая публикация рассказывала о новых результатах исследования найденной мумии. И вновь подтверждается: «Яа предплечьях, на лбу женщины, принадлежавшей, очевидно, к знатному роду, сохранилась татуировка. Расшифровкой ее значения заняты сейчас ученые Новоси­бирска»¹².

Нам неизвестны в данный момент результаты расшифровки, и ду­мается, что проблематичность ее итогов будет весьма высока вследствие многоступенчатого наслоения смыслов в процессе любой архаической символизации. Нам важно подчеркнуть вселенскую жизненность тра­диции демонстрирования социального ранга.

9 Стингл М. Индейцы без томагавков. — М., 1984. С. 249.

10 Стингл М. Индейцы без томагавков. — М., 1984. С. 132.

11 Лесков С. В институте, где ухаживали за телами вождей, теперь увлечены скифской девушкой // Известия. 1994, 29 сентября.

12 Туторская С. «Алтайская леди» загадала ученым трудные загадки // Изве­стия. 1995,16 февраля.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: