Этноцентризм как социально-психологическое явление

Но этноцентризм может проявляться в самых разных степенях выраженности^[122]. Некоторые исследователи основную причину этого видят в особенностях той или иной культуры. Так, существуют данные, что тесно связанные со своей группой представители коллективистических культур более этноцентричны, чем члены культур индивидуалистических. Однако другими авторами было обнаружено, что именно в коллективистических культурах, где превалируют ценности скромности и гармонии, межгрупповая предвзятость выражена слабее, например, полинезийцы демонстрировали меньшее предпочтение своей группы, чем европейцы [Berry et al.,2002].

В любом случае на степень выраженности этноцентризма более значительное влияние оказывают не особенности культуры, а социальные факторы — социальная структура, объективный характер межэтнических отношений. Так, представители групп меньшинства — небольших по размеру и ниже других по статусу — более склонны к предпочтению своей группы. Это относится как к этническим мигрантам, [с. 281]так и к целым «малым нациям». При наличии конфликта между этническими общностями и в других неблагоприятных социальных условиях этноцентризм может проявляться в очень ярких формах и — хотя и способствует поддержанию позитивной этнической идентичности — становится дисфункциональным для индивида и социума. При таком этноцентризме, который получил наименование воинственного, люди не только судят о чужих ценностях исходя из собственных, но и навязывают их другим.

Воинственный этноцентризм выражается в ненависти, недоверии, страхе и обвинении других групп за собственные неудачи. Такой этноцентризм неблагоприятен и для личностного роста, ведь с его позиций воспитывается любовь к родине, а ребенку, как не без сарказма писал Э. Эриксон:

«внушают убеждение, что именно его "вид" входил в замысел творения всеведущего Божества, что именно возникновение этого вида было событием космического значения и что именно он предназначен историей стоять на страже единственно правильной разновидности человечества под предводительством избранной элиты и вождей»[Эриксон, 1996б, с. 311–312].

Например, жителей Китая в древности воспитывали в убеждении, что именно их родина — «пуп Земли», и сомневаться в этом не приходится, так как солнце восходит и заходит на одинаковом расстоянии от Поднебесной. Группоцентризм в его великодержавном варианте был характерен и для советской идеологии: даже маленькие дети в СССР знали, что «начинается Земля, как известно, от Кремля».

И такое воспитание приносит свои плоды. В исследовании, проведенном нами в последние годы существования СССР в рамках проекта «Игра в ООН», испытуемые — студенты из десяти стран — должны были «заселить» необитаемую планету жителями своей и еще семи стран, используя для этого пустую карту двух полушарий. У советских студентов были выявлены неблагоприятные тенденции: они размещали свою страну либо на целом полушарии, либо в центре рисунка, так, что она граничила со всеми другими государствами и получала львиную долю территории. Последний вариант является ярким выражением феномена «пупа Земли» и был обнаружен у молодых людей еще из двух стран — Ирана и Египта. У остальных испытуемых^[123] ничего подобного выявлено не было. Для них было характерно стремление каким-то образом объединить страны на новой планете. А каждый пятый участник исследования даже поместил в центре рисунка чужую страну — нейтральную[с. 282] (Австрию, Швейцарию) или достигшую наивысших достижений в экономике (Японию).

Воинственный этноцентризм используется в реакционных доктринах, санкционирующих захват и угнетение других народов. Крайняя степень этноцентризма выражается в форме делегитимизации — «категоризации группы или групп в супернегативные социальные категории, исключаемые из реальности приемлемых норм и ценностей»[Bar-Tal,1990, р. 65]. Делегитимизация максимизирует межгрупповые различия и включает в себя осознание подавляющего превосходства своей группы. Облегчают делегитимизацию действительно значительные различия во внешности, нормах, языке, религии и других аспектах культуры. Ее целью является полная дифференциация своей и чужой групп, вплоть до исключения последней из рода человеческого. Членов чужой группы называют змеями, паразитами, крысами, представляют ведьмами, вампирами, демонами. Все это переводит их в категорию нелюдей и позволяет не чувствовать себя аморальными, поступая с ними так, как запрещено поступать с себе подобными — с людьми: пристально разглядывать (как неодушевленный предмет или зверя в зоопарке)^[124], превращать в рабов или даже убивать.

Примеры этноцентристской делегитимизации всем хорошо известны — это отношение первых европейских поселенцев к коренным жителям Америки и отношение к «неарийским» народам в нацистской Германии. Так, этноцентризм, внедренный в расистскую идеологию превосходства арийцев, оказался тем механизмом, который использовался для вдалбливания в головы немцев идеи, что евреи, цыгане и другие меньшинства — не имеющие права на жизнь «недочеловеки». С выведением евреев за рамки сообщества людей мы встречаемся и в более ранней истории Европы. Отсюда и знаменитый монолог о праве быть человеком шекспировского Шейлока, которого венецианцы называли злобным псом и пинали, как собаку:

«Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть — разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать — разве мы не смеемся? Если нас отравить — разве мы не умираем?»[Шекспир, 1958, с. 257].

[с. 283]Итак, для групп и их членов характерна разная степень выраженности этноцентризма. Явное предпочтение своей или чужой групп мы представляем в качестве двух полюсов некоего теоретического континуума, а каждый конкретный случай межэтнического восприятия может быть охарактеризован с точки зрения приближения к одному из них. Оба полюса континуума соответствуют дифференциации в форме противопоставления, что предполагает, по меньшей мере, предвзятость по отношению к другим группам.

Эмпирическим индикатором межгрупповой дифференциации в форме противопоставления являются полярные образы, когда члены одной из конфликтующих групп приписывают себе только позитивные качества, а врагам — только негативные. Наиболее ярко противопоставление проявляется в неоднократно описанном зеркальном восприятии, когда члены двух конфликтующих групп приписывают идентичные положительные черты себе, а идентичные пороки — соперникам. Своя группа воспринимается как высокоморальная и миролюбивая, и ее действия объясняются альтруистическими мотивами, а чужая группа — как агрессивная «империя зла», преследующая свои эгоистические интересы. Именно феномен зеркального отражения был обнаружен в период «холодной войны» в искаженном восприятии американцами и русскими друг друга.

«Когда американский психолог Ури Бронфенбреннер в 1960 году посетил Советский Союз и разговаривал там со многими простыми людьми, он с удивлением услышал от них те же самые слова об Америке, которые американцы говорили о Советах. Русские считали, что правительство США состоит из агрессивных милитаристов, что оно эксплуатирует и угнетает американский народ, что в дипломатических отношениях ему нельзя доверять» [Майерс, 2000, с. 374].

Феномен, изученный Бронфенбреннером, неоднократно описывался и в дальнейшем, например при анализе сообщений в армянской и азербайджанской прессе по поводу конфликта в Нагорном Карабахе.

Тенденция к межэтническому противопоставлению может проявляться и в более сглаженной форме, когда практически тождественные по смыслу качества оцениваются по-разному в зависимости от того, приписываются ли они своей или чужой группе. Люди выбирают позитивный ярлык, когда описывают черту, присущую своей группе, и негативный ярлык — при описании той же черты чужой группы: американцы воспринимают себя как дружелюбных и раскованных, а англичане считают их назойливыми и развязными. И наоборот — англичане полагают, что им присущи[с. 284]сдержанность и уважение прав других людей, а американцы называют англичан холодными снобами[Stephan, Stephan,1996][125].

Чем ближе к центру континуума межэтнического восприятия, тем слабее выражено противопоставление, что может выражаться как в интегративных процессах, так и в тенденции к дифференциации в форме сопоставления — «миролюбивой нетождественности», по терминологии Поршнева [Поршнев, 1973].

Возможность интеграции этнических общностей — во всяком случае в обозримом будущем — представляется сомнительной. Мы видим результаты сближения наций на просторах бывшего СССР. А американские исследователи признали устаревшей теорию коренных изменений, согласно которой «в результате смешения различных этнических и расовых групп образуется некая однородная амальгама» [Смелзер, 1994, с. 324]. Не интеграцию, а именно сопоставление — принятие и признание различий — можно считать наиболее приемлемой формой социального восприятия при взаимодействии этнических общностей и культур на современном этапе истории человечества.

При дифференциации в форме сопоставления своя группа может предпочитаться в одних сферах жизнедеятельности, а чужая — в других, что не исключает критичности к деятельности и качествам обеих и проявляется через построение взаимодополняющих образов. Достаточно явно выраженной оказалась тенденция к сопоставлению «типичного американца» и «типичного советского человека» у московских студентов в исследовании, проведенном нами в конце 80-х годов[Богомолова, Стефаненко, 1991]. В стереотип американца вошли позитивные деловые (деловитость, предприимчивость, трудолюбие, добросовестность, профессиональная компетентность) и коммуникативные (общительность, раскованность) характеристики, а также основные черты «американизма» (стремление к успеху, индивидуализм, уверенность в себе, высокая самооценка, прагматичность в отношениях, примат материальных ценностей над духовными, чувство превосходства над другими народами).

Стереотип «типичного советского человека» значительно отличался от этого образа. Объектом восприятия у соотечественников стали прежде всего позитивные гуманистические характеристики: гостеприимство, дружелюбие, гуманность, доброта, отзывчивость. Даже при простом сравнении качеств, составляющих два стереотипа, видно, что они представляют собой взаимодополняющие [с. 285]образы: ни одно из качеств не только не повторяется, но все они принадлежат к разным бинарным оппозициям.

Однако сопоставление своей и чужой групп вовсе не свидетельствует о полном отсутствии этноцентризма. В нашем случае сравнение полученных данных с результатами ранжирования позитивных качеств из шкал использованной нами методики показало, что московские студенты продемонстрировали явное предпочтение своей группы. «Типичному советскому человеку» они приписывали высоко оцениваемые в нашей культуре черты, а американцу — качества, формально позитивные, но находящиеся в нижней части иерархии личностных черт как ценностей.

Основными механизмами, выполняющими функцию межгрупповой дифференциации, являются атрибутивные процессы^[126]. На уровне межгрупповых отношений изучаются два основных вида атрибутивных процессов. Во-первых, стереотипизация как особый случай атрибуции черт, когда индивиду приписываются характеристики исходя из его группового членства^[127]. Во-вторых, социальная каузальная атрибуция, или приписывание причин поведения и достижений индивидов на основании групповой принадлежности.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: