Культурная специфика моделей конфликта

Ценности любой культуры помогают ее носителям интерпретировать сообщения из окружающей среды, а культурные нормы помогают им определить, какое поведение соответствует ситуации, в том числе и ситуации конфликта^[94]. Объединив всю проблематику межкультурных различий в сфере конфликта, включая как смысл самого понятия конфликт, так и поведение на различных его этапах (генезис, протекание, способы урегулирования),[с. 210]X. Маркус и Л. Лин ввели неологизм conflictways, дословно — пути конфликта, по-другому — модели конфликта[Markus, Lin,1998].

Основные подходы к пониманию межкультурных различий в моделях конфликта посвящены сопоставлению Запада с двумя регионами мира: Латинской Америкой и Азией. Особое внимание уделяется модели конфликта в китайской культуре. Это связано, с одной стороны, со все возрастающим влиянием Китая в мире, с предсказаниями, что эта страна станет в XXI в. мировым лидером экономического роста. С другой — традиционная китайская культура устойчива и жизнестойка. И в наши дни стратегию разрешения конфликтных ситуаций китайцами продолжают определять традиционные конфуцианские ценности.

В качестве ключевых «измерений» культур, объясняющих способы конфликтного поведения, используются культурные синдромы индивидуализма и коллективизма. Различия между индивидуалистами и коллективистами в этой сфере можно обнаружить в обществах, являющихся аналогами первобытности. Так, П. Карневале приводит пример различий между двумя племенами, живущими на соседних островах архипелага Бисмарка, севернее Новой Гвинеи. Эти две общности имеют много общего, но разногласия разрешают по-разному. В ориентированном на группу племени тикана в конфликт двух пожилых женщин по поводу того, кому принадлежит поросенок, вовлекаются все жители поселения. В результате спорный поросенок становится «общественным достоянием». Подобный способ выхода из конфликта контрастирует с поведением более индивидуалистичных лавонгаи, которые разрешают свои споры в жестокой конфронтации лицом к лицу, не привлекая к их урегулированию третьих лиц[Carnevale,1995].

В эмпирических исследованиях в качестве модели стратегий конфликтного поведения, которые выбирают представители коллективистских и индивидуалистических культур, часто используется модель двойной заинтересованности: заинтересованности в собственном успехе и заинтересованности в успехе другого (двумерная модель).

В рамках этой модели выделяют четыре основные стратегии разрешения конфликтов. Высокий уровень заинтересованности участника конфликта лишь в собственном успехе проявляется в наступательной стратегии конкуренции, которая означает любые попытки урегулировать конфликт на своих условиях без учета интересов другой стороны. Когда высокий уровень заинтересованности в собственном успехе сочетается с высоким уровнем заинтересованности в успехе другой стороны, участник конфликта для его урегулирования [с. 211]прибегает к стратегии сотрудничества. Он встает на путь разрешения проблемы и прилагает усилия, чтобы прийти к взаимовыгодному для двух сторон решению. Слабая заинтересованность в собственном успехе в сочетании с сильной заинтересованностью в успехе другой стороны проявляется в стратегии уступок, при которой стороны идут на снижение своих притязаний, приносят в жертву собственные интересы ради интересов других. Стратегия избегания свидетельствует о том, что участника конфликта мало волнует как собственный успех, так и успех другой стороны. К этим четырем основным стратегиям часто добавляют пятую — стратегию компромисса [Рубин, Пруйт, Ким, 2001].

Результаты множества исследований свидетельствуют, что представители индивидуалистических культур предпочитают те подходы к урегулированию конфликтов, которые характеризуются первоочередным вниманием к достижению собственных интересов, тогда как коллективисты, стремясь поддержать гармоничные отношения в группе, не вступают в открытую конфронтацию с противной стороной — либо уступают ей, либо уклоняются от конфликта. Например, американцы, ориентированные на индивидуальный успех, прибегают к активным способам разрешения конфликта — сотрудничеству и конкуренции с их непосредственным воздействием на противника. А японцы стремятся избежать конфликта, используя обходные пути (пытаются внушить определенные мысли, снискать расположение, произвести впечатление, умиротворить противную сторону)[Лейнг, Стефан, 2003].

Культурная специфика модели конфликта в китайской культуре также связана с понятиями сохранения гармонии и спасения лица. Европейцы и американцы, взаимодействующие с китайцами, свидетельствуют, что представители китайской культуры испытывают страх перед возникновением межличностного конфликта[Markus, Lin, 1998] и используют различные способы, чтобы уйти от проявлений противоречий в открытой форме. Этот страх становится понятным, если принять во внимание, что «с точки зрения взаимозависимости личностей в китайском обществе конфликт есть ее неизбежное последствие, поэтому он не может быть разрешен окончательно, а лишь на какое-то время сглажен или притуплён» [Ibid, р. 312].

Китайцы демонстрируют более высокие показатели избегания конфликтов, рассматриваемых ими как нарушение или дисгармония отношений, чем филиппинцы, индийцы, британцы, американцы. Даже в том случае, когда у представителей других восточных культур (корейцев, японцев) не было выявлено более выраженной [с. 212]стратегии избегания конфликта, чем у американцев, жители КНР и Тайваня проявляли ее[Ting-Toomey et al.,1991]^[95].

В целом поведение коллективистов определяется как модель сохранения гармонии, а поведение индивидуалистов как конфронтационная модель[Лейнг, Стефан, 2003]. Стоит напомнить, что наступательные тактики, использование силовых методов в западной индивидуалистической культуре имеют глубокие корни. Как отмечала К. Хорни: «В соперничестве и борьбе, свойственных нашей [т. е. западной] культуре, часто бывает выгодно попытаться причинить вред сопернику для того, чтобы укрепить собственное положение или свою славу либо устранить из борьбы потенциального соперника»[Хорни, 1993, с. 149].

Впрочем, необходимо учитывать, что стремление сохранить добрые отношения члены коллективистских культур проявляют прежде всего при взаимодействии с представителями своей группы. Если у них возникает конфликт с членами «чужой» группы, то отнюдь не всегда коллективисты пытаются уйти от него. Так, бразильцы в исследовании В. Пирсон и У. Стефана обнаруживали заботу об интересах противной стороны, если у них возникал конфликт с близким другом, но действовали в своих собственных интересах, если были вовлечены в деловой конфликт с посторонним лицом[Pearson, Stephan, 1998]. Есть данные, что в случае конфликта с членами «чужих» групп коллективисты зачастую проявляют даже большую склонность к конкуренции, чем индивидуалисты [Ямагучи, 2003].

Причина этого лежит в том, что в коллективистских культурах при возникновении конфликта между членами своей группы важнее всего избежать дезинтеграции, поскольку «разрыв связей между членами группы всегда имеет болезненный характер и особенно проблематичен»[Смит, 2003, с. 588]. В случае же конфликта с представителями «чужой» группы проявлять заботу об их интересах нет необходимости, так как отсутствует и необходимость поддерживать с ними длительные отношения.

Разрешение межкультурных конфликтов менее успешно, чем конфликтов внутри культур. Если воспользоваться метафорой К. Тинзли и ее коллег, то межкультурный конфликт можно представить как танец, в котором один партнер танцует вальс, а другой — [с. 213]танго[Tinsley, Curhan, Kwak,1999]. Проблемы могут возникнуть, например, из-за того, что индивидуалисты попытаются разрешить конфликт, прибегнув к открытой дискуссии и прямой конфронтации, т. е. к действиям, которые коллективисты воспримут как прессинг. Ощущение несправедливости может возникнуть и у тех, чья ментальность предполагает сотрудничество, если они находятся в конфликтной ситуации с теми, кто стремится избежать конфликта. Первые в этом случае, скорее всего, «воспримут уход от конфликта как неприятие их стремления к открытому обсуждению проблем и будут чувствовать разочарование из-за того, что конфликт не разрешился» [Лейнг, Стефан, 2003, с. 618–619].

В сравнении с индивидуализмом/коллективизмом другие «измерения» культур привлекают меньше внимания исследователей моделей конфликта. В работах, где анализу подвергалось влияние дистанции между индивидом и властью, было выявлено, во-первых, что члены культур с большой дистанцией (Филиппины, Венесуэла, Индия, Франция, Бельгия) имеют меньше конфликтов с «вышестоящими», чем члены культур с низкой дистанцией (Дания, Израиль, Австрия)[Bazerman et al.,2000]. Даже будучи вовлечены в подобный конфликт, они постараются его сгладить, например, не станут спорить с решениями руководителей. Во-вторых, в соответствии с нормами иерархических взаимоотношений члены культур с большой дистанцией чаще обращаются за помощью в урегулировании конфликтов к влиятельным лицам — посредникам[Лейнг, Стефан, 2003].

Еще одно ценностное «измерение» культуры — маскулинность/ фемининность. К. Лейнгом с соавторами были получены результаты, согласно которым представители фемининной культуры (голландцы) в процессе конфликта предпочитали процедуры (переговоры и посредничество), которые могут привести к компромиссу, а следовательно, к сохранению гармоничных отношений между противоборствующими сторонами. А представители маскулинной культуры (канадцы) предпочитали способы (угрозы, обвинения), усиливающие конфронтацию между конфликтующими сторонами [Leung et al.,1990].

Представители стран с высококонтекстной культурой (Япония, Корея, Вьетнам) четко различают типы конфликтных ситуаций и ведут себя по-разному с членом своей группы или с «чужаком»; с человеком, имеющим более высокий статус, с равным себе или нижестоящим и т.п. Коммуникация в ходе конфликта представителей стран с низкоконтекстной культурой (США, Германия, Швейцария) в слабой степени зависит от ситуации. Например, члены такой низкоконтекстной культуры, как немецкая, для урегулирования [с. 214]конфликтов предпочитают использовать так называемую модель правил. Иными словами, правилам они следуют без оглядки на окружающих, эмоции и обстоятельства[Tinsley,2001].

Попытки выявить корреляции между «измерениями» культур и, моделями конфликта приводят лишь к частичному успеху, а обнаруженные межкультурные различия не способны предсказать поведение конкретного индивида в реальном конфликте. И этому можно найти множество объяснений. С одним из них — методическим — согласны авторы, придерживающиеся самых разных точекзрения. Дело в том, что в большинстве проведенных исследований респонденты должны были либо оценить, насколько адекватным, является тот или иной способ конфликтного поведения персонажей проективных ситуаций (сценарное исследование), либо выбрать из предлагаемого меню способ для предсказания собственного поведения.

Этнопсихологи-универсалисты утверждают, что подобные методы могут выявить нормативные или идеальные образцы разрешения конфликтов в разных культурах, но не реальное поведение их носителей. Оно, по мнению К. Тинзли, зависит от столь многих факторов, что «хотя опасно игнорировать культурные различия,, может быть не менее опасно сверхупрощать и характеризовать культуру по ее доминирующей стратегии управления конфликтом, игнорируя разнообразие поведения людей», «созвездие стратегий» по ее терминологии [Ibid, р. 583].

Так, для китайцев наиболее характерная стратегия — избегание конфликта, но в том случае, если уклониться от конфликта им не удается, они, как правило, используют пассивные способы его урегулирования, уступая противной стороне, соглашаясь с ее^,; предложениями, или «идя на компромисс (т. е. пытаясь найти золотую середину и избежать крайностей, чтобы выйти из тупика» [Ямагучи, 2003, с. 362]. Представители китайской культуры могут использовать и интегративный способ урегулирования конфликтов, принимая совместное решение с противной стороной. Ориентированные на группу, даже конфликтуя внутри нее, они делают это для того, чтобы спасти лицо друг друга.

Китайцы широко используют и еще одну стратегию выхода из конфликта — привлечение к его управлению третьей стороны (посредника). Они полагают, что посредники, прежде всего влиятельные лица, снижают уровень враждебности, существующей между спорящими. В отличие от представителей западных культур, которые привыкли рассчитывать на собственные силы, китайцы возлагают на посредника контроль за выполнением решения, даже если оно связано с принуждением[Leung, Chan, 1999].

[с. 215]Китайская культура исходит из того, что открытый конфликт наносит ущерб общности. Но если механизмы выхода из конфликта, позволяющие сохранить гармоничные отношения, не имеют успеха и дело доходит до прямой конфронтации, случается наблюдать яростную схватку противников, поскольку в китайской культуре, в отличие от западной, слабо разработаны стратегии, позволяющие справиться с открытым конфликтом[Westwood, Tang, Kirkbride,1992]. Особенно эта специфика проявляется при межкультурных конфликтах, в которых китайцы очень часто идут по конфронтационному пути.

Сторонники релятивистского подхода, признавая методический недостаток разработанных моделей конфликта, добавляют, что результаты исследований, в которых используются универсальные методы, не могут полностью отразить то, как конфликт протекает в «незападных» культурах. Действительно, не предъявляется никаких доказательств того, что стратегии конфликтного поведения, считающиеся свободными от культурного влияния (т. е. etic),являются исчерпывающими и универсальными. Более того, если даже в разных культурах используются сходные способы поведения в конфликте, они могут иметь не соответствующее западным теориям значение. Например, согласно модели двойной заинтересованности, сконструированной в индивидуалистической культуре, стратегия избегания конфликта свидетельствует о том, что одну из противоборствующих сторон мало волнуют как собственные успехи, так и успехи другой стороны. Однако в коллективистских культурах уход от конфликта отражает слабую заинтересованность лишь в собственных успехах, но высокую заинтересованность в успехах других: «избегание конфликта с близким другом или другим членом своей группы означает, что межличностные отношения ставятся выше собственных интересов»[Pearson, Stephan,1998, p. 79].

Разное значение придается и стратегиям конфликта в культурах, считающихся однотипными с точки зрения одного измерения — коллективизма. Так, коллективисты — бразильцы и мексиканцы — рассматривают сотрудничество в качестве способа разрешения конфликта, типичного для их поведения. А коллективисты-японцы не оказывают предпочтения сотрудничеству, поскольку оно может разрушить гармонию отношений, приводя к открытому выражению противоположных точек зрения [Ibid],

Итак, собранные до настоящего времени данные о моделях конфликта в разных культурах трудно считать исчерпывающими, поскольку исследователи применяли западные теории и западные методы для «незападных» культур. Однако уже имеются попытки представить культурно-специфичные (emic) модели конфликта,[с. 216]«малопонятные и даже несправедливые с точки зрения представителей иных культурных групп»[Лейнг, Стефан, 2003, с. 620]. Так, для традиционной корейской культуры характерна циклическая структура урегулирования конфликтов, состоящая из четырех этапов и сочетающая стремление к поддержанию гармоничных отношений и конфронтацию. На этапе выстраивания контекста осуществляется поиск точек соприкосновения конфликтующих сторон. Этап сглаживания посвящен поиску решения, которое не оскорбило бы чувств противоборствующих сторон. На этапе принуждения стороны обращаются к влиятельным лицам, чтобы заставить противников подчиниться. Цикл заканчивается этапом снятия напряжения, который направлен на восстановление гармоничных отношений между участниками конфликта [Там же].

Стремление сохранить гармоничные отношения прослеживается и в японской модели конфликта, представленной метафорой nemawashi,или переплетения корней. Как корни дерева переплетают перед пересаживанием, чтобы облегчить его рост на новом месте, так и в конфликтных ситуациях закладка фундамента межличностных отношений и поиск консенсуса до начала активных действий помогает на этапе урегулирования конфликта восстановить гармонию между его участниками и предотвратить потерю ими лица[Markus, Lin, 1998].

Однако следует всегда помнить: хотя культуры выработали свои модели поведения в конфликтных ситуациях и предпочитают различные способы их урегулирования, любой межличностный конфликт между представителями разных этнических общностей и культур должен и может быть разрешен. Причем стремиться необходимо к тому, чтобы каждая из сторон осталась удовлетворенной принятым решением, вне зависимости от того, на основе какой модели конфликта оно достигнуто.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: