Развитие идей правового государства в России

Идеи правового государства на протяжении длительного времени занимали умы не только зарубежных, но и отечественных ученых-юристов. Об этом свидетельствуют, в частности, фундаментальные исследования С.А. Котляревского "Власть и право. Проблемы правового государства" (М., 1915), "Лекции по общей теории права" Н.М. Коркунова (Спб., 1898), "Лекции по общему государственному праву" Ф. Кистяковского (М., 1912), "Очерки философии права" И.В. Михайловского (Томск, 1914), "Общая теория права" (Вып. 1-4), (Спб., 1912-1914), работы многих других авторов. Об этом же говорят и переводы с иностранных языков на русский ряда публикаций, посвященных проблемам правового государства.

Идеи правового государства, нередко именовавшегося "государством законности", "государством правопорядка" и пр., наряду с идеями права, гуманизма и справедливости играли значительную роль в формировании и развитии правового сознания российских граждан, в особенности интеллигенции, на протяжении весьма длительного периода истории, начиная со второй половины XIX в. и вплоть до настоящего времени.

В связи с этим встречающиеся иногда в научной и учебной юридической литературе утверждения о том, что "право в России никогда не имело достаточной ценности и самоценности" и что "гражданам России свойственно было искать высшую справедливость в монархе, верховном правителе и т.д."*(404), являются спорными.

Они слишком общие и прямолинейные. Ведь если строго следовать им, то нужно признать, что декабристы, вынашивавшие идеи уничтожения самодержавия и крепостничества насильственным путем, и революционеры-"бомбометатели", неоднократно покушавшиеся на жизнь государя-императора, и все другие, сочувствовавшие им или поддерживающие их слои населения, также искали "высшую справедливость в монархе". А это, конечно, противоречит действительности.

Утверждения об отсутствии в России "достаточной ценности и самоценности" права, так же, как и утверждение о том, что гражданам России свойственно было искать "высшую справедливость в монархе", несомненно, навеяны традиционными для многих западных и нетрадиционными для некоторых отечественных авторов представлениями о России, как о "тюрьме народов", законченном самодержавии, лишенном каких бы то ни было ростков демократии, как о стране, находящейся на периферии цивилизации.

При этом не играют роли разночтения во взглядах авторов относительно того, что явилось основной причиной "законченной самодержавности" и "нецивилизованности" России, - внутренние причины или же внешние факторы. Некоторые западные авторы склонны считать, что в основе процессов, приведших Россию к "самодержавному централизованному управлению", лежат исключительно внешние факторы, а именно - постоянное, начиная с XII в., давление Запада на Россию в виде территориальных захватов (Западной Белоруссии и Украины), технических и технологических "вызовов" и пр., которые каждый раз заставляли Россию "собираться", с тем, чтобы выстоять и не попасть в зависимость от Запада.

Именно это давление Запада, по мнению некоторых авторов, стало побудительным мотивом для России подчиняться неизбежному игу централизации и самодержавия. Без такого централизованного самодержавного правления Россия, согласно их мнению, не смогла бы противостоять Западу и выжить*(405).

Однако, какими бы ни были причины многовекового существования в России "централизованного самодержавного правления", неопровержимым остается тот факт, что в стране на протяжении весьма длительного времени широко культивировались не только самодержавные, "централизованные" политические и правовые идеи, но и постепенно усиливались в сфере государственной и правовой жизни демократические мотивы.

Об этом свидетельствуют не только академические издания, посвященные проблемам демократической организации общества или правового государства, но и некоторые изданные в дореволюционный период нормативно-правовые акты.

Среди них можно, в частности, выделить Указ Александра Первого от 1 января 1810 г. об учреждении Государственного Совета, состоящего из особ, "доверенностью нашею в сословие сие призываемых". Несмотря на то, что Совет по существу был орган совещательный и не подрывал прерогатив самодержавной власти, тем не менее он знаменовал собой определенный сдвиг в сторону ее рассредоточения.

Согласно Указу "все законы, уставы и учреждения в первообразных их начертаниях предлагаются и рассматриваются в Государственном Совете и потом действием державной власти поступают к предназначенному им совершению"*(406).

В качестве примера дальнейшего рассредоточения самодержавной власти в России можно сослаться на Основные государственные законы, утвержденные Указом Николая Второго 23 апреля 1906 г.

В них, несмотря на то, что по-прежнему признается "верховность самодержавной власти", принадлежащей "императору всероссийскому", повиноваться которой не только за страх, но и за совесть "сам Бог повелевает", вместе с тем закладываются весьма важные для формирования основ правового государства положения.

В разделе "О законах" устанавливалось, что: а) "Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке"; б) "Сила законов равно обязательна для всех без изъятия российских подданных и для иностранцев, в Российском государстве пребывающих"; и в) никакой новый закон "не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения государя императора"*(407).

Весьма важное значение с точки зрения формирования и развития идеи правового государства в России в конце XIX - начале XX в. имели также закрепленные в законодательных актах положения, касающиеся осуществления законодательной власти государем императором "в единении с представителями народа", порядка выборов в Государственную Думу (Указ от 6 августа 1905 г.), о правах и обязанностях российских подданных, среди которых "право свободно избирать место жительство и занятие", приобретать и отчуждать имущество, "беспрепятственно выезжать за пределы государства" и др.*(408)

Разумеется, в условиях самодержавия было бы весьма наивно говорить о становлении правового государства. Ибо основной законодательный массив был направлен не только на сохранение, но и на укрепление самодержавной власти. И тем не менее появление в нормативно-правовых актах таких общих статей и разделов, непременно апеллирующих к закону, как положения о том, что "никто не может быть задержан под стражею иначе, как в случаях, законом определенных", "никто не может подлежать преследованию за преступное деяние иначе, как в порядке, законом определенном"*(409), и др., несомненно, свидетельствует о том, что в российской государственно-правовой жизни и идеологии сформировались идеи, созвучные идеям правового государства.

Всю историю формирования и развития идей правового государства в России можно разделить, с известной долей условности, на три периода: первый этап - со второй половины XIX в. и вплоть до Октябрьской революции 1917 г.; второй - с 1917 по 1985 г.; и третий этап - с 1985 г. и вплоть до настоящего времени. Каждый этап соотносится с определенным периодом развития российского общества и государства и имеет свои особенности.

Характерными особенностями первого этапа формирования и развития идей правового государства в России являются следующие. Во-первых, становление и развитие их под сильным воздействием западных демократических идей.

Речь при этом идет не только о традиционном влиянии на российскую политическую мысль, скажем, идей Вольтера, считавшего, что "чем больше законы, созданные по договору между людьми, приближаются к естественному закону, тем более сносна жизнь"*(410), или учений Руссо, Дидро, Локка, Гельвеция, Гольбаха или Монтескье. Большое влияние оказывали также и "рядовые" исследователи государственно-правовой материи, развивавшие идеи правового государства.

Среди западных авторов, разделявших идеи правового государства, в качестве примера можно указать на А. Ленинга, выступавшего против всесилия государства, в котором не может быть свободных граждан, а есть только "несвободные рабы"*(411).

Можно сослаться также на К. Штаммлера, развивавшего идеи о том, что право есть такое правило поведения, которое должно соблюдаться не только рядовыми гражданами и их организациями, но и самой властью, его устанавливающей. При этом "данное право действует до тех пор, пока не будет заменено новым правилом". Если же "власть, установившая правило, не считает нужным его соблюдать", а действует по своему усмотрению, то в таком случае право сменяется произволом*(412).

Во-вторых, формирование и развитие идей правового государства в России в рассматриваемый период осуществлялось в условиях сохранения сильной самодержавной власти, в противоборстве (явном или скрытом) с идеями просвещенного абсолютизма.

В сознании многих просвещенных людей по-прежнему доминировали автократические идеи о священности и неприкосновенности монархической власти, о единственном пути дальнейшего развития России через ее (этой власти) укрепление и совершенствование.

По-прежнему в обществе были широко распространены и пользовались активной поддержкой, особенно в правящих кругах, идеи, высказанные еще Н. Карамзиным в его известной "Записке о древней и новой России" (1811 г.), адресованной Александру I, в которой он решительно выступал против какого бы то ни было законодательного ограничения самодержавия*(413).

Россия, писал он, всегда "основывалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием". Власть монарха всегда должна быть выше закона.

Монарх может все, по мнению Карамзина, но он не может ограничить свою власть законом. Даже сама постановка вопроса о подчинении самодержавной власти закону, не говоря уже о принятии конституции, ограничивающей эту власть, "грозит России гибелью".

К тому же принятие конституции в условиях самодержавия - дело бессмысленное. Ибо кто посмеет помешать монарху нарушить ее? А в случае нарушения - кто отважится предъявить ему претензии или объявить его преступником? Никто, заключал историк, и тут же добавлял для убедительности, что "всякое русское сердце содрогнется от сей ужасной мысли".

Идеи просвещенного абсолютизма, в столкновении и противоборстве с которыми в России в рассматриваемый период зарождались и развивались идеи правового государства, доминировали не только в сознании значительной части российских подданных, но и материализовались в основной массе законодательных актов.

Так, по-прежнему продолжало сохраняться "метаюридическое", по определению С.А. Котляревского, "право монарха спасать Россию"*(414). По-прежнему законодательно закреплялось и строго соблюдалось положение о том, что "особа государя священна и неприкосновенна", а сам монарх обладал огромной законодательной и исполнительной властью. В соответствии с теми же упоминавшимися уже ранее "Основными государственными законами" он являлся "державным вождем российской армии и флота", верховным "руководителем всех внешних сношений Российского государства с иностранными державами", имел право объявлять войну и заключать мир, равно как договоры с иностранными государствами, обладал полномочиями на "объявление местности на военном или исключительном положении" и т.д.*(415)

Однако вместе с тем и в российском законодательстве, и в научной юридической литературе рассматриваемого периода все большую популярность и значимость стали приобретать либерально-демократические правовые мотивы.

И, в-третъих, формирование и развитие идей правового государства в России на рубеже XIX-XX вв. осуществлялись на фоне и в контексте бурных академических дискуссий о соотношении государства и права не только на этом этапе, но и на самой первой, изначальной стадии их возникновения и развития.

Констатируя данный факт, Г. Шершеневич писал, что в юридической науке сложились два диаметрально противоположных мнения по вопросу о том, что является первичным, а что - вторичным: государство или право?*(416) Что изначально предшествует чему: государство - праву или же наоборот?

Сторонники первой точки зрения, исходящей из того, что государство исторически и генетически предшествует праву, рассуждают следующим образом. Норма права всегда есть не что иное, как требование государства. Государство, являясь источником права, очевидно, само не может быть обусловлено правом. "Государственная власть оказывается над правом, а не под правом. Государство есть явление первичное, право - вторичное". Такова теория первенства государства, на которой строится "определение права по признаку принудительности"*(417).

Противоположного мнения придерживаются сторонники теории изначального первенства права над государством. Их кредо состоит в следующем: государственная власть по своей природе носит правовой характер. В основе государственной власти лежит не факт, а право. Государство не может быть источником права, потому что оно само вытекает из права. Над государством находится право, которое изначально его ограничивает и сдерживает*(418).

Данные точки зрения и продолжающиеся до сих пор споры о соотношении государства и права имеют далеко не академический характер, как может показаться на первый взгляд. Это не только две противоположные точки зрения на один из спорных в науке вопросов, резонно замечал Г.Ф. Шершеневич. Это - "два противоположных миросозерцания в области обществоведения"*(419).

В зависимости от того, какая в юридической науке и общественном сознании доминирует точка зрения, могут последовать и соответствующие, далеко идущие практические выводы.

В том случае, когда в юридическом сообществе и в официальных правящих кругах преобладает представление о том, что государство по природе своей первично, а право - вторично, то можно с полной уверенностью говорить о возможности наступления таких практических последствий подобного видения государства, которые неизбежно будут связаны с тоталитаризмом и авторитаризмом. Разумеется, в таком случае нужно будет говорить не о правовом, а, скорее, о противоположном ему по своему характеру государстве.

Совершенно иные практические последствия, вероятнее всего, будут иметь место в другом случае. А именно - тогда, когда в теории и на практике возобладает принцип приоритетности права над государством и его отдельными органами. В этом случае со значительной долей уверенности можно будет говорить если не о правовом, то о весьма близко стоящем к нему государстве.

Как отмечает Г.Ф. Шершеневич, именно "на защиту теории первенства права становится все большее число ученых-юристов - теоретиков и практиков*(420).

Конкретное выражение это нашло, например, в переходе ряда авторов - твердых сторонников теории первоначального возникновения и последующего доминирования государства над правом, и, соответственно, противников концепции верховенства права над государством - на более мягкие, промежуточные позиции.

Весьма удобной и приемлемой в данном случае оказалась идея Г. Еллинека об одновременном возникновении и параллельном развитии государства и права, а также его попытка сблизить между собой два различных воззрения на природу и характер взаимоотношений государства и права.

В своей работе "Общее учение о государстве" Г. Еллинек писал, что постановка вопроса о взаимоотношении государства и права в плане первичности их возникновения "страдает существенной внутренней неясностью". Она предполагает "развитое понятие государства как нечто само собою разумеющееся и затемняет таким образом всю проблему"*(421).

Ибо если понимать под государством "политическое общение современных народов", то следует сделать вывод о том, что "право, без сомнения, существовало и до него". Но если мыслить государство динамически и определять его как "высший в данную эпоху, основанный на власти союз", то ответ получится совершенно иной*(422).

Одно только стоит вне спора - что "право есть исключительно социальная функция и поэтому всегда предполагает человеческое общение". Даже по теории естественного права, "исходившего от изолированного человека", право возникает лишь в человеческом обществе*(423). А существование любого человеческого общества с неизбежностью предполагает как наличие определенной организации, так и существование определенного государственного образования.

При этом имеется в виду не столько современное общество и государство, сколько раннее человеческое сообщество. В нем всегда одновременно с правом возникало и существовало, по мнению Г. Еллинека, "эмбриональное государственное образование" и никогда не отмечалось существование так называемого "догосударственного права"*(424).

Признаки перехода все большего числа российских юристов на рубеже XIX-XX вв. на позиции теории "первенства права" перед государством и государственной властью наблюдались и в других отношениях. Например, в отношении оценки характера так называемого чрезвычайно-указного права.

Как справедливо отмечал С. Котляревский, исторически чрезвычайно-указное право в конституционном государстве "есть прямое наследие абсолютной монархии, где волеизъявления главы государства могли иметь силу закона. Мы его находим по преимуществу в государствах с сильной монархической властью"*(425). Чрезвычайно-указное право действовало в тот период в Австрии, Пруссии, Болгарии, Японии и России.

Если на ранних этапах развития общества, с момента введения института чрезвычайно-указного права, по сути означавшего отказ в случае "чрезвычайной необходимости" от принципа верховенства закона, данный институт пользовался довольно широкой поддержкой не только российских правящих, но и не причастных к власти интеллектуальных кругов, то со временем отношение к нему довольно резко изменилось в пользу верховенства закона.

Далее мы можем наблюдать, констатировал С. Котляревский, как по мере изменения отношения к чрезвычайно-указному праву изменялось и оно само. А именно - постепенно "суживалась сфера его применения", все более часто подчеркивался его именно "чрезвычайный характер", создавались все более надежные гарантии против злоупотребления им*(426).

Отход от идеи незыблемости чрезвычайно-указного права и переход на позиции верховенства закона означали в тот период не что иное, как начало становления и развития в России идей правового государства.

Последнее подтверждалось также тем огромным интересом, который проявился у отечественных ученых-юристов в рассматриваемый период к таким атрибутам правового государства, как принцип разделения властей, народный суверенитет, права человека и гражданина, отвлеченный анализ которых, по словам С. Котляревского, "решительно бессилен объяснить оказанное им могущественное и действенное влияние, подъемы глубокой веры и острого скептицизма, увлечения и враждебности, которые соединялись с ними в вековых и массовых переживаниях"*(427).

Следует особо отметить глубокий интерес российских исследователей также к проблемам "правового самоограничения" государственной власти, подсказанный, согласно представлению Г.Ф. Шершеневича, благоразумием и "хорошо осознанным интересом"*(428).

Чем отличается государство, образованное насилием ("разбойническим" путем), от обычной, хорошо организованной шайки разбойников? "Отличие образованного таким началом государства от шайки" обнаруживается, во-первых, в том, что государственная власть проявляет свою волю в нормах, которые сама устанавливает, сама изменяет, сама же и соблюдает до тех пор, пока они не заменяются новыми. А, во-вторых, в том, что государство, в отличие от шайки, пользующейся силой для разрушительных целей, обращает свою силу на созидательные цели*(429).

"Считаясь" с созданным самой государственной властью правом, государство, таким образом, далеко уходит от шайки разбойников, - приходит к выводу Г.Ф. Шершеневич. "Но все же не следует забывать, что государство нередко возникало из шайки, и что оно снова может подойти к ней, насколько в государстве право сменится произволом"*(430).

Наряду со сказанным важное значение для развития идей правового государства в России имела разработка проблем гражданского общества и конституционного государства.

Согласно бытовавшему в отечественной юридической литературе в начале XX в. мнению конституционное государство представляло собой не что иное, как "практическое осуществление идеи правового государства". Эта идея, писал Ф. Кистяковский, с давних времен теоретически развивалась в политических учениях, но "только в конституционном государстве она нашла в себе практическое выражение"*(431).

Правовое государство при этом определялось как такое государство, которое "в своих отношениях к подданным связано правом, подчиняется праву". Иными словами - это есть такое государство, "члены которого по отношению к нему имеют не только обязанности, но и права; являются не только подданными, но и гражданами"*(432).

Одним из важнейших условий нормального функционирования правового государства в этот период считалось не только осуществление на практике принципа разделения властей, но и постоянное поддержание баланса властей.

Особое внимание при этом обращалось на предотвращение наиболее часто встречающихся в политической жизни разных стран попыток узурпации всей государственной власти со стороны исполнительной власти.

Гарантиями против такого захвата власти должно служить, по мнению Ф. Кистяковского и других авторов, следующее. Во-первых, "право народного представительства ежегодно определять бюджет и численность армии", ставящее в зависимость от законодательной власти те "материальные и личные силы государства", которыми распоряжается исполнительная власть.

Во-вторых, ответственность министров перед народным представительством, выражающаяся в праве последнего делать им запросы, выражать свое мнение по поводу действий и передавать их суду за преступления по должности. Это же во многих странах касается и главы государства, который может быть привлечен к ответственности парламентом за преступления

И, в третьих, право судебной власти "в конкретных случаях, подлежащих ее рассмотрению, проверять законность правительственных распоряжений и оставлять без исполнения распоряжения, не согласные с законом"*(433).

Определенное внимание в плане развития идей правового государства в рассматриваемый период отечественными авторами уделялось вопросам законности и качества права.

Государственная власть, писал в связи с этим И. Михайловский, имеет право, а нередко и обязана применять силу для воздействия на нарушителей правопорядка. Это применение права может принимать "самые резкие формы". Но все такие меры только тогда могут произвести на население "благоприятный психологический эффект", когда власть не будет забывать прекрасной поговорки: "Право должно быть сильным, но для того, чтобы быть сильным, оно должно быть правом".

Иными словами, предпринимаемые государством меры "ни на волос не должны выходить из границ строгой законности", должны быть "обставлены всеми надлежащими гарантиями" и, наконец, должны применяться "для охраны юридических норм в настоящем, высоком смысле этого слова"*(434).

Кроме названных вопросов, касающихся концепции правового государства, в центре внимания российских ученых-юристов на рубеже XIX-XX вв. стояли и другие вопросы. Рассматриваемый период, вне всякого сомнения, был одним из самых плодотворных для отечественных исследователей периодом в плане разработки идей правового государства.

Следующий условно выделяемый нами в учебных целях этап развития идей правового государства в России с 1917 по 1985 г. не отличался особой позитивной активностью. Скорее, даже наоборот. В практическом отношении, в плане не только теоретической разработки, но и практического внедрения в жизнь идей правового государства данный период в российской государственно-правовой истории был, несомненно, шагом назад.

Анализ научных источников и официальных документов этого периода со всей очевидностью свидетельствуют о том, что на данном этапе развития нашего общества не было недостатка в научных трудах и решениях государственных и партийных властей, в которых бы в той или иной мере не развивались идеи, созвучные идеям правового государства.

Это и идеи разделения функций партийных и государственных органов, и идеи все более активного участия широких слоев населения в управлении делами общества и государства, и провозглашение принципа "все во имя человека", все для блага человека", и развитие идей общенародного государства, и многое другое.

Более того, в 60-80-е годы в нашей стране проводились дискуссии о соотношении права и закона, где подвергался сомнению издавна сложившийся тезис о том, что право и закон есть идентичные явления и понятия, что закон как ведущий нормативно-правовой акт, исходящий от государства, всегда имеет правовой характер.

В этот же советский период развивались идеи "государства законности" и конституционности, уделялось значительное внимание повышению жизненного уровня трудящихся масс, гарантиям их социально-экономических прав и свобод.

Однако многие теоретические разработки идей, созвучных идеям правового или "околоправового" государства в рассматриваемый период, так и остались не чем иным, как лишь теоретическими разработками. На практике, особенно в 30-40-е годы - период сталинских репрессий и беззакония в стране, торжествовали совсем иные идеи и принципы.

Значительный шаг в развитии идей правового государства в России был сделан за период с 1985 г. по настоящее время, за годы так называемой перестройки и постперестройки.

Именно в этот период были расширены политические права и свободы российских граждан, упразднена политическая цензура, сняты все ограничения с так называемых запретных тем. В Конституции Российской Федерации 1993 г. были зафиксированы такие ассоциирующиеся с теорией правового государства принципы и положения, как принцип плюрализма в политической жизни и идеологии, принцип верховенства закона, принцип разделения и относительной самостоятельности законодательной, исполнительной и судебной властей, и др.

Наконец, нельзя не упомянуть о том, что в Конституции 1993 г. впервые в российской истории было закреплено положение, согласно которому Российское государство представляется не иначе, как социальное, правовое государство.

Разумеется, такое представление о Российском государстве, где бурно процветают криминал и мздоимство, сочетающиеся с обнищанием и социально-экономическим бесправием трудовых масс, выглядит явным преувеличением. Для Конституции России 1993 г. "правовое государство", не имеющее под собой реальной основы, это такой же политико-идеологический штамп, как никогда не существовавшее "государство диктатуры пролетариата" - для Конституции СССР 1936 г. или "общенародное государство" - для Конституции РСФСР 1978 г.

К тому же следует учитывать тот осознанный еще в дореволюционной России факт, что любое государство, включая Российское, никогда в силу объективных и субъективных причин не сможет стать правовым "до конца".

Как отмечал С. Котляревский, "приходится считаться со слабостью и неотчетливостью правовых запросов, предъявляемых в данном обществе к государственной власти", а также с тем, что здесь действует еще и простой инстинкт политического самосохранения, присущий "всякому жизнеспособному государству при самых различных формах правления".

Дело в том, что "правовой запрос", т.е. необходимость строгого соблюдения действующего законодательства, иногда сталкивается, по мнению автора, с исключительно важными для выживания государства обстоятельствами, когда первое подвергается сомнению и испытанию со стороны второго. Это, конечно, не значит, что в таких обстоятельствах право становится "чем-то второстепенным для государства, чуть ли не предметом роскоши для его сочленов". Это лишь означает, что "в известные исключительные моменты государственной жизни потребность дать возможно полное осуществление господству права встречает преграду в еще более сильной потребности, неустранимой, как объективный мир"*(435).

Вопрос о том, может ли государство последовательно соблюдать издаваемые им же самим правовые акты и должно ли оно это делать при любых, даже самых чрезвычайных для его выживания обстоятельствах, иными словами - может ли государство "стать правовым до конца", является весьма спорным в научной литературе. Вполне справедливо и обоснованно, как представляется, доминирует точка зрения, согласно которой государство не может себе позволить в одних случаях соблюдать действующее законодательство, а в других - не соблюдать*(436). Оно должно в любых обстоятельствах строго следовать правовым предписаниям.

Однако, тем не менее, такая проблема существует, споры вокруг нее ведутся, и это нельзя не учитывать при решении вопроса о том, чту такое правовое государство и может ли становящееся на путь демократических преобразований "обычное" государство до конца стать правовым.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: