Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.

Ему же.

Не о том помышляй, чтобы никто не причинил тебе обиды, но о том, чтобы никто, хотя бы и захотел, не мог ее причинить. А это происходит не от чего иного, но от умения довольствоваться потребным и не добиваться большего. Ибо желающий большего удобоуловим для всех: и для людей, и для страстей.

Пресвитеру Исидору.

Мужи доблестные, которые чистым и здравым умом, сколько возможно, в наибольшей мер проникают в природу вещей, скромно переносят всякие их превратности. Как искусные лицедеи, принимая на себя всякое лицо, возбуждают удивление, так и лучшие из людей, подобно борцам на поприще жизни, с благоприличием применяются ко всему, что им дано. Ибо смотри на достославного Иова, который при богатстве вел себя благоискусно и еще более просиял в нищете. Удивителен он был в первом состоянии, еще удивительнее стал в последнем.

Можно и в богатстве вести себя неприлично, а когда коснется нищета, соблюдать благоприличие. У кого нет ума, те не желают отыскивать корень зла. То, что нисколько не печалит или печалит мало, они провозглашают злом; в том, в чем должно винить свое собственное малодушие, они обвиняют обстоятельства.

Геннадию.

Хотя то, что намереваюсь сказать, требует слушателей и повыше тебя, однако же пусть будет это сказано, а именно: если бы объял кто словом и собрал воедино все блаженство людей в совокупности, со времени их происхождения на земле, то не нашел бы оного равным и десятитысячной доле будущих благ. Даже по сравнение с самым малым из них настоящие блага уступают в достоинстве сильнее, нежели тень и сновидение далеки от действительности вещей. Лучше же сказать (употреблю более приличное сравнение), насколько душа превосходит тело, настолько же будущие блага выше настоящих.

Схоластику Ирону.

Один из семи пресловутых мудрецов дал совет: "ничего слишком". А Платон, глава философов, сказал: "Действительно, если сделать что-либо через меру, то сие обыкновенно приводит к обращению в другую крайность; это касается и времен года, и растений, особенно же - дел общественных". Посему, которому из них последовать предпочтешь ты? Главе ли мудрецов или главе философов? Ибо справедливо послушаться тебе их, так как один дал совет, а другой объяснил и причину, по которой надлежит послушаться совета.

Диакону Лампетию.

Погрешающий в чем-либо и понимающий это, как мне кажется, лучше погрешающего и незнающего. Потому что у одного правильное, а у другого извращенное суждение о делах. Один придет к покаянию, а другой кончить бесчувственностью. Один, хотя и падет, но устыдится, а другой не почувствует и стыда: ибо как устыдиться тому, кто не знает и того самого, что он падает? Потому тот, кто в точности исследовал природу вещей, сказал: не точию творят это, но и соизволяют творящим (Рим.1:32), - справедливо утвердив, что похвалить грех хуже, нежели самому сделать его. Итак, одного надлежит призвать к покаянию, а другого - заставить почувствовать сделанное им; ибо если не почувствует, то не перестанет грешить.

206. Диакону Диогену.
О неблагодарности.

Сильно порицаю тебя за то, что умерла в тебе милость, которую, когда ты в ней нуждался, ты обещал хранить бессмертною. Поэтому знай, что, снова ввергнувшись в бедствие, не будешь ты иметь заступника; ибо не помнящие милостей неизбежно имеют недостаток в помощниках.

Софисту Асклипию.

Того признаю подлинно мужественным, кого не привела в замешательство злокозненность врагов. Ибо многие обыкновенно преодолеваются подобными обстоятельствами, а он и в неблагоприятных обстоятельствах не оказывается удобоуловимым, но и напасти переносит благодушно, и козни обращает в повод к приобретению славы, не унижается до раболепного угодничества, но держится такого образа мыслей, который выше всего, что ни злоумышляют другие; и, по моему суждению, он мужествен. Поскольку в благоденствии легко соблюдать благоразумие и людям немужественным, затруднительные же обстоятельства дают видеть людей добрых, то самым мужественным почитаю того, кто и в благоденствии, и в трудных обстоятельствах не унижается.

Мартиниану, Зосиме, Марону.

Как говорят некоторые, даже люди, крайне сильные в слове, обратившие дар слова в искусство, не легко осмеливаются выставлять напоказ ваши деяния. Они боятся обличения современников и неверия потомков; ибо, говорят они, первые знают больше, нежели мы можем сказать, а последние подумают, что сделано вами меньше сказанного. Какое же это неисцельное безумие, в припадках которого совершаете вы такие дела, что и для самых сильных в слове ныне послужат они обличением, и потомков заставят не верить!

Ибо не вдруг захотят они поверить тому, что люди делали такие дела, которых не осмелились бы делать и губительные демоны. Кто сам видит события, тот признает, что слова слабее дел, а кто услышит о них, тот подумает, что больше сказано, нежели сделано. Одни подумают, что слово и не могло сравниться с действительностью; а другие предположат, что бывшее в действительности усилено и преувеличено. Одни решат, что витии уступили над собою верх действительности, а другие - что они превзошли ее; об одних и тех же скажут, и что они и остались позади своего предмета, и что ушли вперед.

А потому, если все, что ни будет сказано, мало в сравнении с вашим ненавистным поведением, перестаньте делать то, что и современников обличит в неточности, и потомков доведет до неверия.

Диакону Евгению.

Знай, блаженный: если ты окажешься благоискусным во всем, то неполучение здесь наград не будет означать, что ты вовсе не получишь их, но послужит к тому, чтобы получить блистательнейшие. Ибо один получает нечто блистательное здесь, а другой, не получив здесь ничего, там примет блистательнейший венец. Посему, то, что может доставить тебе радость, да не будет для тебя причиною малодушия. Ибо тому, кто получил награды здесь, справедливо умаляется тамошняя награда; а неполучившему, очевидно, соблюдается там полная.

Епископу Кириллу.

Конечно, знает твое благоразумие, что неправедный прибыток непригоден для милостыни и что жадность управляющих в пелусиотской Церкви не знает сытости. Посему прекрасно поступишь, если положишь конец любостяжательности распоряжающихся церковными имуществами. Ибо если и для нуждающихся приобретать необходимое неправдою не позволительно, то приобретать ненуждающимся, да и притом собирать в собственные сокровищницы, в любом случае есть дело самое непозволительное.

Итак, пусть знают, что и нищим приобретенное справедливо должны они раздавать чисто, и себя очищать от всякой несправедливости, более всего потому, что угодно сие Судие. А потом пусть знают и то, что не ради нищих, о которых, как говорят, заботятся, предаются они любостяжательности, но потому, что стараются наполнить собственные сокровищницы. Если уничтожишь жадность распоряжающихся церковным имуществом, то бедные воспользуются значительным сбором.

Софисту Арпокре.

Кто на важные вопросы может давать твердый ответ, тот справедливо не боится возражение делать труднейшим. А кто этого не может, и проявляет силу речи в возражении, в решении же оказывается слабым, тот не примечает, что ясно дает видеть, как уступает над собою победу. Но тому, кто готов быть побежденным, не надлежало в начале вступать в борьбу. Лучше же сказать, если должно выразиться точнее, он изобличает себя как предателя истины, потому что той силы речи, какую показал в возражении, не показал в решении.

Зосиме.

Если не желаешь ты быть в поношении и подвергнуться наказанию, не говорю - здесь (хотя и сие немаловажно для здравомыслящего), но на Суде, который будет или на земле, или где бы то ни было во вселенной, то отряси с себя леность и держись добродетели.

Артемидору.

Кто для убеждения другого выполнил все, что следовало, но не убедил, тот будет достоин возбуждать удивление как достигший цели и вовсе далек от того, чтобы стать достойным порицания. Если тебе покажется это удивительным, то пусть подтвердит сие Ап. Павел, который говорит: кийждо свою мзду приимет по своему труду (1Кор.3:8), а не по следствию трудов. Кто не опустил ничего такого, что должно ему было сделать, тот по справедливости достоин венцов.

Диакону Павлу.

Славным угостителем почитаю не того, кто угощает приглашенных обильною трапезою, которая оскорбляет их тем, что доводит до пресыщения, но того, кто готовит все в достаточной мере и приготовленное так растворяет умным советом, польза которого обыкновенно касается и души.

Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.

Хотя многие отчаялись в вашем спасении, но я снова прихожу к вам с советом отстать от порока и обратиться к добродетели; указываю наперед, какие будут воздаяния людям негодным, и возвещаю, какие награды уготованы возлюбившим добродетель. Посему, если в вас не совершенно омертвел рассудок, но есть еще хотя бы искра, которую можно раздуть, воспламените ее. Может быть, хотя и поздно, со временем это узнаете.

Диакону Иераку.

Крайне дивлюсь, что разбойники, ходящие с обнаженными мечами и вооружающиеся на людей, не причинивших им никакой обиды, вкусив с кем-либо хлеба-соли, уже не как разбойники обращаются с теми, с кем вступили в договор, но трапеза изменяет их неукротимый нрав. А мы, сподобляясь Божественной Трапезы, ведем между собою непримиримую брань.

Схоластику Касию.

Если ты выжидал смерти отца, чтобы наказать детей, то показываешь сим, что поработился двум низким страстям - малодушию и злопамятности. Доказательством малодушия выставил против себя то, что не возмог сделать зла отцу; а доказательством злопамятности, - то, что стараешься отомстить детям. Если же не будешь им мстить, то отклонишь от себя подозрение и в малодушии, ибо заставишь думать, что и тогда не страху уступал, но на самом дел любомудрствовал.

Исаии.

Не обращайся, наилучший, к худшему от того самого, от чего надлежит стать более целомудренным, и того, что служит основанием ко спасению, не почитай поводом к погибели; но, уважив Божие долготерпение, держись добродетели. Ибо не до конца будет терпеть пренебрегаемый тобою Судия, но наложит сильную руку. Потому наперед указывает и предупреждает, что для всех, подлежащих ответу, будет Им произнесен непогрешительный приговор. Молчах, говорит, еда и всегда умолчу и потерплю; истреблю и иссушу вкупе (Ис.42:14). А сим как бы говорит: "Если образумитесь, Я наперед сказал, что будет. Если же станете упорствовать, то вина не на Мне; вы сами вызвали постигающее вас наказание".

Павлу.

Благоискусному надлежит быть выше бедствий. А сие последует, если рассудок сделается начальником над страстями и ему предоставлено будет, как кормчему, взять в руки кормило и править. Если же кормчий потонет, то произойдет самое страшное крушение, так как страсти возьмут верх и рассудок погрузят на самое дно моря.

Пресвитеру Евсевию.

Хотя, как писал ты, благоговение царствующих особ к Богу обличило неблагоговение епископов, и чрезмерная честь, оказываемая первыми последним, расслабила почитаемых, и великая щедрость царей послужила для епископов поводом к роскоши и расточительности, однако же ты не соблазняйся. Ибо не все порабощены указанными страстями, но есть ревнующие о том, чтобы жить по-апостольски. Если же скажешь, что таких весьма немного, то я сего не отрицаю. Но и в этом удивляюсь предведению Спасителя, Который сказал: мнози суть звани, мало же избранных (Мф.20:16).

Пресвитеру Маркиану.

Не подставляй слуха сочинителям басен. Если легко будешь верить обвиняющим, они не перестанут выдумывать и не прекратят ложных доносов. Но если угодно, выслушай здравомысленно, и обвиненный оправдается со всем благородством; печаль же, напрасно ему тобою причиненную, обратишь на клеветников.

Ему же.

У блаженного Павла речь не о том упокоении Евреев, какое было в Палестине под предводительством Иисуса Навина; ибо о нем нет у него и слова. Имеет же он в виду покой, ожидаемый в будущем; к нему направлено течение его мыслей.

А что сие справедливо, видно из того, как Апостол толкует сам себя, говоря: аще бо бы онех Иисус (очевидно, сын Навин) упокоил, не бы о инем дни глаголал по сих. Убо оставлено есть субботство людем Божиим (Евр.4:8.9). То есть если Иисус Навин их упокоил, то Давид, живший после многих родов, рассуждая об упокоении, не сказал бы: ныне, аще глас Его услышите, не ожесточите сердец ваших (Пс.94:7.8). Посему, говорит Апостол, истинный покой ожидает людей Божиих, т.е. благоискусно поживших по вере, и уготован он им не в Палестине, но в премирном Иерусалиме.

Епископу Феону.

Заблагорассудив послать тебе увещание, хочу я, друг, прежде сказать тебе, в какое расположение духа пришли близкие ко мне люди, когда я сообщил им о своем намерении подать тебе совет. Итак, одни из них очень боялись, чтобы этою предусмотрительностью не подал я повода ко вражде, если покажется тебе, будто бы под видом вразумления решаюсь говорить о тебе худо. Поэтому, говорили они, неудивительно будет, если от этих слов возгорится война, едва не персидская.

Но были и те, кто советовал поступить со всею отважностью, потому что ты примешь слова мои; и, по словам их, ожидать за это чего-либо худого было так же невозможно, как и ожидать похвалы. По моему же мнению, те и другие отчасти угадывали истину, а отчасти ошибались. Вначале, подумал я, ты вознегодуешь, а под конец - ни мало; даже, как ожидаю, внутренне одобришь меня, только не при всех.

Впрочем, ожидая того и другого, не премину сказать, что у меня на мысли. Во-первых, за нас будут лучшие люди, препятствуя тем, кто осмеливается огорчать не только тебя, но и других. А потом, если защитнику добродетели придется понести и раны, нетяжело потерпеть это.

Итак, что же намерен я сказать? Вот что (пусть кость будет брошена): всего более перестань сам на себя поднимать меч и поступать с собою свирепее всякого варвара, делать себе столько зла, сколько не сделали бы и злые враги. Если же решился ты крепко держаться порока, и решение это у тебя непоколебимо, то, по крайней мере, перестань вести войну с питомцами добродетели. Ибо не только самому грешить, но и не давать покоя преуспевающим в добродетели, вооружая на них язык, - последний предел порока, лучше же сказать, признак бесчувственности.

Диакону Палладию.

Казалось, что ты находишься, даже начальствуешь в сонме учеников, сильнее других преследуя добычу - изучение Божественных словес. А ныне ты вознерадел о себе, и не только решился оставить этот сонм, но, как слышу, предался роскоши и страстям, порождениям сытого чрева. Посему, зная, что неискореняемое зло делается более тяжким, как можно скорее преобразись в прежнее благонравие.

Диакону Сирину.

Для многих после претерпения козней непосредственно наступают счастливые дни, это преддверие неисцельных зол. Посему, не будем во всем искать таких побед, но станем добиваться одного - чтобы все приключающееся переносить равнодушно и скромно, с благоприличием и благоразумием.

Афанасию.

Если нужно кратко изобразить словом добродетель и порок, то скажу: как огонь, даже когда его принуждают к стремлению вниз, постоянно несется вверх, так и добродетель. И как тяжелые тела вовсе не знают стремления вверх, а известно им только падение вниз - причем тяжесть до того усиливает стремление, что скорость неизобразима и словом - так и порок. Посему должно держаться добродетели, а от порока воздерживаться.

Диакону Евтонию.

То, что все, подпадающие искушениям, при благоуспешности ближних видят свои собственные бедствия яснее - известно. Но станем утверждать смело, что, если они думают о своем уврачевании или прославлении (ибо искушения - одним наказание за грехи, а другим - подвиг, чтобы получить светлейшие венцы), должны они переносить искушения легко и не только не смущаться, но и исполняться радости. Ибо то, что иные здесь уврачевываются, подтверждает Ап. Павел, восклицая: судими же, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся (1Кор.11:32). А о том, что иные подвизаются и ради венцев - о сем свидетельствует Божие слово, изреченное Иову: мниши ли Мя инако тебе сотворша, разве да явишися правдив (Иов.40:3). Посему, так ли или иначе, потерпим искушения, ибо имеем благие надежды.

Схоластику Феодору.

Не причиняй насилия истине спорными высказываниями и не оскорбляй ее, софистическим искусством омрачая точное знание. Но признавая, что все ниже истины, произноси о ней искренний и неподкупный приговор.

Земледельцу Аполлонию.

Земледелие необходимо, оно - матерь и питательница всех искусств. Когда оно благоуспешно, тогда в силе и искусства; а когда оно не преуспевает, почти гибнут искусства. Посему не стыдись сего дела, но хвались тем, что занимаешься искусством самым необходимым и полезнейшим. Ибо краснеть должны те, которые упражняются в искусствах, служащих к удовольствию.

Диакону Иераку.

Кто спасает корабль в самую сильную бурю и укрощает разъяренное естество, тот достоин тьмочисленных похвал, ублажений и венцов; потому что целомудрие в старости - не признак воздержания, но признак бессилия к распутству. Потому, прославляя первое, Пророк Иеремия сказал: блажен, кто взял тяжелый ярем в юности своей (Плач.3:27). Второго же никто не удостоил ублажения, но все оставили невознагражденным. Поэтому не жди старости, чтобы во время оной уцеломудриться. Кроме того, неизвестно, достигнешь ли ее, да и самое дело не стоит соревнования.

Ему же.

Необходимо переносить скорби, хотя бы они были и тяжкие; презорство же не уменьшает, а скорее увеличивает опасности. Посему все приключающееся с тобою переноси мужественно, тем более, что оно, по большей части ослабевает вместе с тем, как проходит. Ибо искушение, как скоро миновало, близко уже к забвению, а пока ожидается, мучит всякий раз, когда чаем его.

Петру.

Неверующие, не знаю почему, уничижают веру в Бога, познание которой нетрудно, обладание безопасно, а конец непобедим.

Софисту Арпокре.

Удивляюсь твоему благоразумному дерзновению, которое порицают люди, низкие душою и раболепные, справедливо признавая оное обличением своей порочности и своего малодушия. Помраченные умом, страшась за худые дела свои и тревожимые чистотою жизни людей трезвенных, они вооружают против них неудержимые свои языки.

Пресвитеру Олимпию.

Сделать выговор нетрудно, и всякий человек это может; для того же, чтобы определить о должном, что надлежит делать, нужен искусный советник. Но Зосима и Марон не терпят ни выговоров, ни советов; они дошли до такого безумия, что делающих выговоры злословят, а подающих советы поносят. А поскольку иные ни выговоров не делали, ни советов не подавали, но со слезами о них рассказывали, то те стали порицать и этот способ врачевания; ибо смеются над теми, кто поступает так по своему великому сердоболию.

Посему, что же надлежит делать? Скажу, наконец, тебе, возлагающему дело на нас и заставляющему принять на себя эти заботы, как будто мы в силах избавить их от сего безумия. Если бы в состоянии был я это сделать, то не имел бы нужды и в понуждении, но сам, как можно скорее, принялся бы за исправление. Поскольку же недуг не уступает никакому врачеванию и врачебные средства только более укрепляют его, то ты даруй им помощь своими святыми молитвами, которые, может быть, исцелят сколько-нибудь и страсти, и всякий усилившийся порок.

Пресвитеру Ирону.

Небезызвестно нам, что твое препирательство с соперниками, заимствовав семя от любостяжательности и разросшись от многого другого, кончилось жалобой в суд. Советую же тебе довольствоваться тем, что уже сделано; это будет и справедливо. Кто много предпринимает в таких делах, тот еще больше терпит сам; и есть опасность, что кажущееся концом борьбы может сделаться началом еще больших бедствий.

Посему, прими людей, ходатайствующих за твоего противника и прекрати дело, признав за лучшее скорее уступить по доброте, нежели остаться побежденным по приговору судей. Ибо исход дела неизвестен; и многие, подкрепляясь тысячами прав, были побеждены, как не имеющие у себя ничего твердого. Если даже победа и очевидна, то когда будешь руководиться благостью, это соделает тебя более славным, нежели победа.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: