Артур Крафт, Гарри Лэндрет – Родители как психотерапевты

www.e-puzzle.ru

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ ОБРАЗОВАНИЯ МОСКОВСКИЙ ПСИХОЛОГО-СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ

АРТУР КРАФТ, ГАРРИ ЛЭНДРЕТ

РОДИТЕЛИ КАК ПСИХОТЕРАПЕВТЫ

ПРИСЛУШАТЬСЯ К ИГРЕ СВОЕГО РЕБЕНКА

Рекомендовано Редакционно-издательским Советом Российской Академии образования к использованию в качестве учебно-методического пособия

Москва

Московский психолого-социальный институт 2000

Главный редактор Д И. Фельдштейн Заместитель главного редактора С.К.Бондырева Члены редакционной коллегии:

А. А. Бодалев, Г. А. Бордовский, В. П. Борисенков, С. В. Дар- модехин, А. А. Дергач, Ю. И. Дик, А. И. Донцов, И. В. Дубровина, Л. П. Кезина, М. И. Кондаков, В. Г. Костомаров, О. Е. Кутафин, В. С. Леднев, В. И. Лубовский, Н. Н. Малафеев, Н. Д. Никандров,

A. И. Подольский, В. А. Поляков, В. В. Рубцов, Э. В. Сайко,

B. А. Сластенин, И. И. Халеева, В. М. Тиктинский-Шкловский.

Перевод с английского Л. Р. Мошинскои

КРАФТ А., ЛЭНДРЕТ Г.

JI 92 Родители как психотерапевты. Прислушаться к игре своего ребенка: пер. с англ. — М.: Московский психологосоциальный институт, 2000—196 с.

ISBN 5—89502—111—5

ББК 88.8.

Книга посвящена рассказу о том, как можно принести пользу наибольшему количеству детей, как увеличить использование игровых занятий в сотни раз, превращая родителей в психотерапевтов. Эта книга пригодится также специалистам, работающим в области психического здоровья, чтобы дать им представление о тренинге «Терапия детско-родительских отношений».

ISBN 5—89502—111—5

© Московский психолого-социальный институт, 2000.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ 6

Глава 1 ТАНГО ТАНЦУЮТ ДВОЕ 10

Ребенок, который постоянно задирал и дразнил других детей, цеплялся за маму, как

репей, и болтал без конца 10

Глава 2 ЗАИКА 18

Ребенок, который заикался и всегда выглядел несчастным 18

Глава 3 МЫШОНОК 28

Чрезмерно беспомощный ребенок, производящий впечатление умственно отсталого. 28

Глава 4 ОРГАНИЧЕСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ МОЗГА 41

Ребенок с плохой координацией и малым объемом внимания, к тому же чрезвычайно

зависимый 41

Глава 5 ЗАВЕРШАЯ КАРТИНУ 50

КОНФЛИКТ 50

САМОПОНИМАНИЕ 54

ПОНИМАНИЕ РЕБЕНКА 55

ПЕРЕМЕНЫ 57

РЕБЕНОК ИЩЕТ СБЛИЖЕНИЯ 62

Глава 6 НЕУДАЧИ 70

БЕСПОМОЩНАЯ И НЕАДЕКВАТНАЯ МАТЬ 70

ОБВИНЯЮЩАЯ МАТЬ 71

РОДИТЕЛЬ-СОБСТВЕННИК 71

РОБКАЯ МАМА С ТРУДНЫМ РЕБЕНКОМ 72

ПРОВОКАТИВНАЯ МАТЬ 72

Глава 7 ОСНОВЫ ТРЕНИНГА 74

ЭЛЕМЕНТЫ ИГРОВОГО ЗАНЯТИЯ 74

ОСНАЩЕНИЕ ИГРОВОГО ЗАНЯТИЯ 74

ЗАЧЕМ МЫ ЭТО ДЕЛАЕМ? 75

ИГРОВОЕ ЗАНЯТИЕ 75

РОДИТЕЛЬСКИЕ СЕМИНАРЫ 75

РОДИТЕЛИ КАК ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ АГЕНТЫ 76

ПРИНЦИПЫ ИГРОВОГО ЗАНЯТИЯ 76

ВОПРОСЫ, КОТОРЫЕ ЗАДАЮТ РОДИТЕЛИ 81

ХОРОШИЙ ПРИМЕР 84

ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ 84

Глава 8 РУКОВОДСТВО РОДИТЕЛЬСКОЙ ГРУППОЙ 86

Глава 9 РОДИТЕЛЬСКИЙ ТРЕНИНГ 89

Глава 11 ЗАНЯТИЕ ПО ИГРОВОЙ ТЕРАПИИ 100

ИССЛЕДОВАНИЯ И БИБЛИОГРАФИЯ В ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКОЙ ТЕРАПИИ.. .. 108

ВВЕДЕНИЕ

Эта книга предназначена для родителей и специалистов, работающих с родителями и семьями.

«Что посеешь, то и пожнешь» — эту формулу можно рассматривать как утверждение о том, что паттерны поведения, приобретенные детьми в детстве, как правило, сопровождают их всю жизнь. Личные дела детей, хранящиеся в школе, полны доказательствами в пользу этого положения. Ребенок, который был неуправляемым в первом классе, неоднократно исключался из школы за неподобающее поведение в шестом и был окончательно исключен из одиннадцатого за угрозы в адрес учителя. Или другой пример: ученик, бывший очень внимательным и трудолюбивым в первом классе, заканчивает двенадцатый класс с отличием. Многие родители могут рассказать, как черты характера, возникшие у ребенка в первые годы жизни, проявляются в его поведении спустя сорок лет.

Если паттерны закрепляются в первые несколько лет жизни, следовательно, все, что происходит в области детско-родительских отношений и способствует развитию этих паттернов, чрезвычайно важно.

И все же, как ни странно, родители получают мало помощи в деле воспитания детей. Да, существуют Спок, Гезелл и другие. Но они не помогают родителям справиться с такими вопросами как: Что мне делать, если мой ребенок слишком агрессивен или недостаточно смел? слишком требователен или слишком зависим? негативист или конформист? слишком ревнует к братьям и сестрам? странно ведет себя? наслаждается тем, что сводит меня с ума? слишком боится — боится практически всего? (И что ранит больнее всего — такому ребенку всего четыре или пять лет, и нам трудно утешать себя мыслью, что во всем виновата школа, в которую ребенок еще даже не ходит!)

Собственно, источник такой помощи существует уже в течение нескольких десятилетий, но использовался он только в исключительных обстоятельствах: это психотерапия. Некоторые родители, серьезно обеспокоенные проблемами своих детей, вели их к детскому психологу или консультанту. Психолог или консультант обычно проводил занятия, известные под названием детской терапии— используя не только язык, по и игру — из-за возраста ребенка. Маленькие дети чувствуют себя довольно свободно с куклами, глиной, рисовальными принадлежностями; это их способ жизни. И то, что их заботит, может скоро открыться взгляду внимательного наблюдателя.

Если предположить, что эти техники приносят пользу, зачем же ограничивать их применение только теми случаями, когда дети сильно нуждаются в помощи, и их родители, к тому же, верят в психотерапию, могут себе позволить платить за психотерапию и живут в городе, где психотерапия доступна? Нет ли какого-то способа расширить использование психотерапии в работе с детьми так, чтобы можно было принести пользу любому ребенку?

Книга «Родители как психотерапевты» как раз и посвящена рассказу о том, как можно принести пользу наибольшему количеству детей. Она о том, как увеличить использование игровых занятий в сотни раз. Как? Превращая родителей в психотерапевтов, которые могут проводить занятия со своими собственными детьми.

Возможно ли это? Может ли любой родитель превратиться в детского психолога? Нет. Но каждый родитель может научиться проводить игровые занятия с собственным ребенком, занятия, выстроенные на техниках, которыми пользуется детский психолог.

Действительно, если занятие проводит психолог, он, скорее всего, сделает это более профессионально, чем родитель. Но когда занятие оканчивается, психолог уходит, и ребенок не увидит его до следующего занятия, которое, возможно, состоится только на следующей неделе. Родители чувствуют себя брошенными — это в лучшем случае, а в худшем — виноватыми в том, что являются, как им кажется, причиной всех проблем ребенка. Напротив, когда занятие проводит родитель, он становится источником помощи для ребенка. И родитель всю неделю живет под одной крышей с ребенком. Когда новые проявления поведения, родившиеся на игровом занятии, распространяются и на остальные дни недели, — а это неизбежно происходит

— родитель находится рядом и может принять их с пониманием н способствовать их конструктивному развитию.

Существует еще один аспект таких игровых занятий, который еще более важен: сами родители тоже меняются. Профессиональный психолог не станет меняться на протяжении терапии, а если вдруг и изменится, ребенку это не принесет никакой пользы. А родителю очень важно измениться самому.

Еще одно соображение: если кто-то упал плашмя на тротуаре, и вы помогаете ему встать

— безусловно, это естественное человеческое побуждение — вы даете ему таким образом понять, что он нуждается в помощи, что без вашей помощи он не сможет подняться. Помогая ему подняться в физическом плане, вы, возможно, роняете его в плане психологическом! Но предположим, что вы оба упали. И вы пытаетесь подняться вместе — помогая друг другу. Это действительно помощь — физическая и психологическая. Это и есть — расти вместе.

На практике же получается так, что родитель просит помощи потому, что у него возникают трудности с ребенком. Ребенок излишне агрессивен, излишне послушен, излишне упрям, излишне робок, излишне — что-нибудь еще. Родитель хочет «выровнять» ребенка. Где-то на заднем плане у него мелькает мысль о том, что ребенок ведет себя таким образом не в вакууме, а в системе отношений с родителем, в системе, в которой он воспитывался. Однако такие мысли вызывают у родителя чувство вины и беспомощности, поэтому он предпочитает вернуться к прежней идее «выравнивания». Но эта мысль, мелькающая на заднем плане, и есть реальный смысл проблемы. Каким образом ребенок ведет себя по отношению кродителям — вот где собака зарыта. Танго всегда танцуют двое.

Когда родитель проводит игровое занятие, он начинает вести себя совершенно по-другому, сначала следуя указаниям по проведению получасового занятия; позже, постепенно — в большей степени понимая своего ребенка, в большей степени сочувствуя ему и в то же время мало-помалу ослабляя эмоциональную связь с ним. Таким образом, и родитель, и ребенок растут и развиваются.

Что же именно представляет из себя игровое занятие? Это тридцать минут в неделю, когда родитель не раздает указаний и приглашает ребенка «раскрыться»— такой короткий и вместе с тем такой эффективный промежуток времени.

На тридцать минут в неделю родитель остается с ребенком наедине. Один, без всяких помех. (Это само по себе не так просто, как кажется.) Родитель следует указаниям ребенка, делает то, что хочет ребенок, кроме того, что может ему повредить. Родитель принимает и понимает ребенка. (Это примерно в десять раз тяжелее сделать, чем сказать.) Родитель учится понимать смысл, скрывающийся за тем, что происходит на занятии, и становится гораздо более проницательным наблюдателем.

Все это требует практики. Вот почему в эту книгу включены не только указания по проведению игрового занятия, которые описываются в главе 7. Эта книга рассказывает о том, что происходит на серии семинаров (обычно их десять) для группы родителей, каждый из которых в промежутке между семинарами приходит домой и проводит игровое занятие с ребенком. Она рассказывает о том, что происходит с родителями, когда они рассказывают о том, что происходило на занятиях с их детьми.

О каких же событиях идет речь? В главе 1 мама жалуется, что ее шестилетний сын постоянно цепляется за нее. В результате занятий мать приходит к пониманию того, что она полностью втянута в борьбу с сыном за власть, и каждый из них пытается «поддеть» другого на крючок эмоциональной зависимости. Игровые занятия помогли матери не только уяснить положение вещей, но и стать более объективной. Как только она спускается с эмоционального пьедестала, ребенок может позволить себе отделиться. Когда она начинает принимать его таким, какой он есть, он может начать жить собственной жизнью — и она тоже. В главе 2 проблемой, будто бы лежащей на поверхности, является заикание. На самом деле в основе этого заикания лежит ревность. Когда ревность всплывает на поверхность, ребенок может расслабиться и продолжать расти и развиваться, при этом заикание постепенно исчезает. В главе 3

рассказывается о девочке, которую считают умственно отсталой, на самом же деле она необычайно робкая. Когда она начинает давать выход подавляемым ранее чувствам и проявлять скрытую прежде агрессию, она постепенно становится более открытой и делает первые шаги к обучению в школе. В главе 4 мама понимает, что ее собственная потребность быть нужной сдерживала развитие ее дочери. В последующих эпизодах читатель встретится с ребенком, который боится ходить в школу, но на самом деле это происходит потому, что он хочет получить от родителей больше внимания; с девочкой, которая ведет себя странно и хочет, чтобы мама поняла ее бесконечный страх, вместо того, чтобы самой волноваться по этому поводу.

Как раз об этом и написана эта книга: о родителях, которые начинают понимать, начинают беспокоиться и изучать своего ребенка, и поступаться чем-то во имя возможности наслаждаться процессом. его роста. Должен ли, в таком случае, родитель прочесть эту книгу и — вперед, на игровые занятия с ребенком? Что ж, может быть — да, а может быть — нет. Мы считаем, что здесь требуется специалист по игровой терапии. Он может научить родителей необходимым навыкам игровой терапии и показать, как реагировать на то, что происходит на игровых занятиях. Большинству родителей очень трудно научиться «считывать» поведение своих детей без помощи специалиста, который помог бы им развить умение интерпретировать то, что они наблюдают в игре ребенка. Тогда зачем же читать эту книгу?

Во-первых, эта книга написана для родителей, которые занимаются на специальных семинарах с тем, чтобы лучше понять процесс игрового занятия.

Во-вторых, что еще более важно, мы полагаем, что эта книга окажется полезной для родителей даже в том случае, если у них нет намерения участвовать в тренинге. Кто знает, найдется ли такая группа в радиусе пятисот миль? Не все родители могут попасть на такие занятия. Таким образом, мы написали эту книгу так, чтобы ее было легко читать, чтобы можно было учиться на примерах.

Если родители прочтут эту книгу, дух новых отношений между родителями и детьми непременно скажется на воспитании ребенка. Возможно, они станут больше понимать их, больше принимать, станут чаще позволять детям то, что кажется им целесообразным, став в то же время — и это тоже ничему не противоречит — более твердыми в соблюдении необходимых правил.

Если нет возможности посещать родительский семинар, мы советуем родителям проводить игровые занятия по образцу описанных в книге и пытаться тщательно следовать предлагаемым принципам. Такая работа методом проб и ошибок обычно протекает очень медленно, и родители должны вооружиться терпением. Но такие занятия действительно могут доставить удовольствие и принести много пользы. Хочется предостеречь родителей против ловушки: не стоит думать, что все, что от них требуется — это раздобыть игрушки и расположиться с ребенком на полу. Решающим моментом, как подчеркивается в этой книге, являются отношения с ребенком, которые выстраивает родитель, а это зависит от того, как родитель реагирует на поведение ребенка.

Если родители сумеют усвоить основные принципы, описанные в этой книге: терпимость, принятие, приемлемые действия, ограничения и интуицию — время, проведенное за ее чтением, пойдет на пользу как родителям, так и детям.

Эта книга выдержана в духе теории, рассматривающей воспитание детей как часть общей концепции существования. Игровые занятия, изначально невербальные для ребенка, могут легко перейти в важную вербальную коммуникацию, по мере того, как ребенок подрастает. Родители могут научиться уважать желания ребенка точно так же, как они ожидают от ребенка уважения родительских желаний. Родители должны поддерживать ребенка, но без эмоционального с ним слияния — оставляя пространство как для роста ребенка, так и для роста взрослого: вместе, но порознь.

Если родители усвоят такой игровой подход, они тем самым сделают гигантский шаг в направлении к тому, чтобы помочь своему ребенку вырасти в здоровой обстановке. Им удастся подхватить ребенка в юном, открытом для впечатлений возрасте и научить его паттернам поведения, которые останутся с ним на всю жизнь.

Значение, которое имеет воспитание в духе игровых занятий, выходит далеко за пределы жизни семьи. Если дети могут выражать враждебность открыто, экспрессивно и встречать понимание в раннем возрасте, то, научившись жить, а не пробираться по жизни, подавляя свои чувства и притворяясь, что они не существуют, дети, возможно, станут более приспособленными взрослыми; более хорошими родителями, более хорошими соседями, более удачливыми предпринимателями, более умными руководителями — добьются больших успехов в жизни! Загрязнение окружающей среды, преступления, рассовые проблемы... Да, и это изменится тоже. Дети, которые вырастут, привыкнув решать проблемы немедленно по их возникновении, не будут до такой степени погружены в свои собственные трудности, что у них не найдется времени и сил взглянуть на проблемы общества. Они смогут решать большие проблемы так же, как они справляются с личными.

Как отмечалось вначале, эта книга предназначается также специалистам, работающим в области психического здоровья, чтобы дать им представление о тренинге, известном под названием «Терапия детско-родительских отношений». Это не обычный учебник. Тем не менее, материал, представленный в книге, действительно учит этому новому динамическому процессу

— подготовке родителей в качестве психотерапевтов для собственных детей путем овладения навыками игровой терапии, центрированной на ребенке, в процессе занятий с собственными детьми.

—

Глава 1

ТАНГО ТАНЦУЮТ ДВОЕ Ребенок, который постоянно задирал и дразнил других детей, цеплялся за маму, как репей, и болтал без конца.

Одна за другой десять женщин вошли в комнату и расселись по местам. Притихшие, они украдкой рассматривали друг друга. Две из них показались друг другу знакомыми — они вздохнули с облегчением ивто же время занервничали; вздохнули с облегчением потому, что увидели знакомое лицо, занервничали потому, что обе пришли за помощью, а это всегда немного неловко. Всех этих женщин объединяло одно: у каждой был трудный ребенок. Собственно, именно за помощью для ребенка они и обратились.

«Добро пожаловать, милые дамы, — начал я. — Приятно видеть вас здесь. В тот момент, когда все собрались — после многочисленных звонков и согласований — я всегда чувствую, что половина реальной работы по проведению серии семинаров уже сделана. Остается только самая приятная часть — действительно заниматься этой работой».

Кто-то улыбнулся, кто-то даже нерешительно засмеялся. Первый шаг к сближению сделан

— шаг от неловкости, что твой ребенок нуждается в помощи, к ощущению удовлетворения, что ты решилась за этой помощью обратиться и, я надеюсь, к полному удовлетворению от того, что ты сама можешь эту помощь предоставить.

«Каждой из вас будет отведено специальное время — полчаса в неделю — для того, чтобы поиграть с ребенком, внушающим вам особое беспокойство, — объяснил я. — Ребенку может быть от двух до десяти лет. Это совершенно особое время, поэтому постарайтесь выбрать такой час и такое место, где возникало бы ощущение близости и где можно быть уверенным, что вам никто не помешает. Существуют специальные игрушки, которые мы называем неструктурированными: глина, рисовальные принадлежности, куклы-марионетки и т. п. Эти игрушки не несут в себе предписания правил— в отличие, например, от «Монополии». Они оставляют ребенку свободу действовать по своему усмотрению, кроме тех случаев, когда он может причинить вред людям или вещам. На первый взгляд, это может показаться очень легким, но вы увидите, что вам потребуется много сил и терпения для того, чтобы сосредоточиться в течение тридцати минут на другом человеке.

Мы будем собираться каждую неделю на полтора часа, в течение десяти недель, считая и сегодняшнюю встречу. На последующих встречах вы расскажете о том, что происходило на занятиях с ребенком. Моя роль заключается в том, чтобы помочь вам проникнуть в подводные потоки происходящих на этом занятии событий, помочь увидеть в действиях ребенка то, что не лежит на поверхности, осознать смысл происходящих между вами взаимодействий».

Я убежден, что чем больше родитель будет понимать ребенка, тем лучше тот будет расти и развиваться. Традиционные методы тестирования ребенка и последующие наставления для родителей и учителей не всегда приносят желаемые результаты.

Возьмем, к примеру, Чарли. Чарли — первоклассник, которого направила ко мне учительница. Учился он вполне удовлетворительно, но все время дрался, задирался, дразнился и всячески злил других детей — от всего этого учительница уже просто на стенку лезла. Я поговорил с Чарли, очень строго для шестилетки; потом побеседовал с его родителями. Они очень удивились, когда услышали о его агрессивном поведении. Дома он был совсем не таким, дома их беспокоило совершенно иное. Он ходил за мамой, как приклеенный. Просто как приклеенный. Где бы она ни была, он должен был находиться в двух футах от нее.

«И болтать, — добавил отец. — Он болтает без конца».

«Постоянная болтовная может раздражать» — пробормотал я.

«Нет, это не болтовня, — сказала мама. — Не думаю, что мужа именно это раздражает. Просто мы думаем...»

«Подожди минутку, — сказал отец. — Меня именно это раздражает. Вчера за ужином я едва мог слово вставить — все ты да Чарли».

Мама взглянула на отца с некоторым удивлением.

Картина прояснилась: отношения между супругами очень напряженные; один из них обращается к ребенку за эмоциональной поддержкой — в данном случае мама к сыну — и тогда другой родитель чувствует себя отверженным. Это может объяснить и поведение Чарли в классе: ему трудно делить учительницу (лицо, замещающее мать) с другими детьми. Я дал родителям некоторые рекомендации по исправлению ситуации, а также некоторые советы учителю.

Спустя два месяца: никаких видимых изменений. Все равно бьет других детей и не отходит от мамы дома.

Было от чего прийти в отчаянье! Я не сделал этого только по одной причине: у меня в запасе были семинары для родителей. Мама Чарли, Сьюзан, и была одной из десяти женщин, только что собравшихся на первую встречу. В этой главе рассказывается ее история.

На первых двух встречах, в которых участвовала мама Чарли, излагались общие замечания о принципах проведения игровых занятий, матерей учили навыкам проведения игровой терапии, центрированной на ребенке, ролевым играм, эмпатическому слушанию. С помощью игрушек им объясняли, как дети общаются посредством игры. Матерей попросили приступить к игровым занятиям после второго семинара и на следующей неделе доложить о том, как прошло это занятие.

ТРЕТЬЯ НЕДЕЛЯ

Мама Чарли, Сьюзан, начала немного нерешительно. Основные моменты ее сообщения восстановлены по кратким заметкам.

Сьюзан: Чарли задавал мне так много вопросов об игрушках и о том, что мы собираемся с ними делать, что я ему всерассказала еще прежде, чем мы приступили к занятиям. Он все спрашивал и спрашивал и заставлял меня рассказывать со всеми подробностями. Когда мы действительно начали занятие, первое, к чему направился Чарли, был докторский чемоданчик. Ему было трудно его открыть, но когда я хотела помочь, он сказал, что справится сам, и действительно справился. Он посмотрел на чемоданчик и сказал, что знает еще одного мальчика, у которого в докторском чемоданчике больше отделений. Он обследовал все игрушки одну за другой и когда обнаружил цветные карандаши, стал называть цвета. Отец вернулся домойраньше, чем мы ожидали, а мы заняли всю спальную. Он переоделсяиушел играть в теннис. Чарли собрал все игрушки и аккуратно сложил их одну за другой. Там были ковбой и индеец-марионетка. Он поиграл с ними, и, знаете, он выбрал себероль индейца. Это меня как- тоудивило. Потом он попросил меня открыть коробочку с глиной и когда увидел ее, сказал: «Я этораныше делал». Я начала разминать глину, и он спросил: «Что ты собираешься делать?» Когдая сказала ему, что наше время закончилось, он попробовал возразить, но только один раз. Я спросила, не поможет ли он мне собрать игрушки, и он сказал: «Я и так собирался это сделать».

Вот такое было сообщение. Сьюзан казалось, что ничего особенного не произошло. Но я почувствовал настоящее волнение. Теперь я мог что-то сделать. Я мог помочь ей вглядеться в то, что происходит, понять, насколько важны обыденные, на первый взгляд, вещи.

Мы начали сначала.

Чарли задавал мне так много вопросов об игрушках и о том, что мы собираемся с ними делать, что я ему всерассказала еще прежде, чем мы приступили к занятиям.

Это необычный случай. То, что это произошло именно с этой мамой и этим ребенком — чистая случайность? Едва ли. Сьюзан достаточно рассказала Чарли о подборе игрушек. Этим она пробудила его любопытство, и он стал расспрашивать о них. Зная, что, если он будет настаивать, она ответит, он так и сделал — и она ответила. Это была демонстрация связи между матерью и ребенком, главная проблема, лежащая в основе конфликта, все действия внутри

которой были завуалированы, манипулятивны, неосознаны. Когда это стали обсуждать, Сьюзан смогла увидеть, что происходит. Это, безусловно, было очень хорошим знаком!

Когда мы действительно начали занятие, первое, к чему направился Чарли, был докторский чемоданчик. Ему было трудно его открыть, но когда я к нему потянулась, он сказал, что справится сам, и действительно справился. Он посмотрел на чемоданчик и сказал, что знает еще одного мальчика, у которого в докторском чемоданчике больше отделений.

Так о чем же здесь идет речь?

Сьюзан не придала этому значения, но здесь был совершенно определенный смысл: иерархия между двумя людьми в чистом виде; главенствовать должен был кто-то один. Чарли все время состязался со взрослыми; собственно, он все время находился с ними в состоянии молчаливой войны, войны, возникающей из его борьбы за маму против папы, ребенка против взрослого, принимающей форму борьбы ребенка против взрослых вообще, а может быть, и против всего мира. Когда война ведется в широком масштабе, вы не принимаете помощь и не благодарите маму за игрушки! Вместо этого Чарли раскритиковал чемоданчик. Принять помощь или поблагодарить — значило признать себя побежденным, а сказав, что другой чемоданчик лучше и не поблагодарив, он одержал победу над мамой. Сьюзан поняла. Она сказала: «Там были ковбой и индеец-марионетка. Он поиграл с ними, и, знаете, он выбрал себероль индейца. Это меня как-тоудивило».

Сьюзан удивилась, потому что она думала, что Чарли выберет ковбоя — ведь ковбой считается бравым парнем. Видимо, Чарли хотел, чтобы мать знала, что он может быть «диким индейцем». Сьюзан кивнула, опять не возражая против этого предположения. Это был прекрасный пример того, как действия могут говорить громче слов. Когда я встречался с ней в школе, я говорил об агрессивном поведении Чарли, но это ничего для нее не значило; это были просто слова. Ей нужна была эта демонстрация, прежде чем она смогла признать, что ее сыну нравится быть диким.

Мы не стали вникать в дальнейшие детали сообщения. Это привело бы к повторам, а мама Чарли и так получила достаточно пищи для размышлений: агрессивность Чарли; его война со взрослыми; и, что самое важное, тот факт что она, в сущности, провоцировала то, на что жаловалась: симбиоз «мама — сын»!

ЧЕТВЕРТАЯ НЕДЕЛЯ

На четвертом занятии Сьюзан сообщила следующее:

Как только мы начали, Чарли закричал: «На тридцать минут я командир!» (Ярассказала об этом позже мужу. Он сказал, что Чарли в точности как я!) Чарлиразмял глину и слепил животное, которое он однажды видел. Я спросила, как оно называется, и он не знал, и ответил неправильно. Я сказала ему правильное название и заметила: «Тебе будет трудно запомнить». Потом я слепила животное и спросила Чарли, знает ли он, как оно называется.

Он знал. Он сказал, что я, и правда, делаю красивые вещи. Когда я сказала ему, что время истекло, он стал со мной спорить. Он не хотел заканчивать, но я сказала, что придется. Тогда он измазал гуашью лицо, и я заставила его пойтиумыться.

И снова Сьюзан казалось, что все происходящее не имеет никакого особого смысла. И снова я горел желанием помочь ей понять, что же, собственно, происходило.

Первая фраза Чарли знаменовала собой изменение стиля. Во время предыдущей встречи он соперничал, маневрируя и манипулируя исподволь. Хотя на этой неделе это тоже проявлялось, однако теперь он начал открыто заявлять, что именно он здесь главный. Бороться за власть, но делать это открыто — вот в чем различие между неврозом и ростом. Скрытое маневрирование сопровождается тревогой и чувством вины. Открытое действие — радость птенца, пробующего крылья, и это гораздо более здоровое ощущение.

Замечание отца о том, что в своем стремлении главенствовать Чарли напоминает мать, — сразу закрепляет семейный треугольник, в котором мать и сын близки между собой, а отец отодвинут в сторону.

Работа с глиной — это способ Чарли показать, что командует здесь он.

(Чарли) сделал животное, которое он однажды видел. Я спросила, как оно называется, а он не знал. Он ответил мне, но неправильно. Я сказала ему правильное название, но добавила: «Тебе, должно быть, будет трудно это выучить».

Почему же Сьюзан спросила сына, как называется это животное? Она объяснила, что хотела дать ему понять, что, как ей кажется, он этого не знает, но эта причина была далека от реальной. Хотя она посмеивалась над его претензией на власть, над тем, что он хочет быть командиром на полчаса, она эту власть перехватила, показав, что знает больше него. Когда вы спрашиваете человека о чем-то, чего, как вам заведомо известно, он не знает, — в этот момент вы становитесь хозяином положения. Далее, ее замечание: «Тебе, должно быть, будет трудно это выучить» — внешне сформулированное так, чтобы не причинить ему обиды, на самом деле дает мальчику понять, что над ним одержали верх. Это означает: в конце концов, тебе только шесть лет и, конечно же, ты не можешь знать столько же, сколько я. Сьюзан опять ухватила главное и не стала объясняться или оправдываться.

Тем не менее, Чарли не дожидался моих интерпретаций! Когда он похвалил животное, которое слепила мама, он на самом деле перехватил власть. Когда человек что-то дает — будь то деньги, информация, глина или комплимент — он становится хозяином положения. Это был шаг в скрытой борьбе за власть. (Знакомство Чарли с методами скрытой борьбы за власть служат хорошим объяснением того, почему при первой встрече мне сразу бросились в глаза его настороженность и подозрительность.)

Сьюзан не увидела, пока ей не показали, что, раскрасив лицо, Чарли пытался заставить ее оттянуть окончание занятия уже после того, как она объявила, что время истекло. Он проверял ее, чтобы поглядеть, что она будет делать.

ПЯТАЯ НЕДЕЛЯ

Сьюзан: В течение этой недели Чарли так много вертелся вокруг нас, что муж сказал ему: «Когда вырастешь, из тебя выйдет хороший шпион». Чарли ответил: «Ты хочешь от меня избавиться». Когда мы приступили к занятиям, Чарли не так горел желанием, как в предыдущие недели. Он сказал, что ему не нравится бумага, которая была приготовлена для рисования. Потом, ни с того, ни с сего он спросил: «Тыумрешь, если вдругутебя появится красная линия от руки до сердца?» Мы проговорили об этом, наверное, около двадцати минут. Я по-настоящемурасстроилась, что мы даром потеряли две трети занятия. Наконец Чарли опять обратился к глине и сделал носорога и сказал, что он выглядит счастливым. Я слепила свинью, а он подошел и выровнял ее, сделал ее лучше. Когда я сказала, что время кончилось, он подобрал игрушки, одну за другой, и сложил их в ящик — так, знаете ли, аккуратно, неспеша.

Разговор о «хорошем шпионе», разумеется, связан: с центральной проблемой, волнующей родителей, и когда Чарли сказал: «Вы хотите от меня избавиться»,— ответ, который мог бы помочь скрытое сделать явным, должен был бы звучать примерно так: «Это уж точно!». (Часто бывает так, что рассказ матери содержит некоторые соображения по поводу того, что происходит вне игрового занятия, и я комментирую их тоже, тем самым расширяя материал занятия в группе.)

То, что Чарли ухватился за бумагу для рисования в самом начале занятия и его попытка подправить свинку, которую слепила мама, в конце — явно являются попыткой занять «позицию сверху».

Но основной темой был двадцатиминутный разговор о смерти. Сьюзан сказала, что мальчик постарше убедил Чарли, в том, что все знают, что ты умрешь, если красная линия тянется у тебя от руки к сердцу — и как раз у этого мальчика на предплечье был порез. Красная линия не тянулась по всему предплечью, и уж менее всего доставала до сердца, но Чарли, несомненно, думал, что это может случиться. Он, должно быть, размышлял о тех порезах, которые случались у него прежде или могли случиться в будущем. Я подчеркнул, что двадцать минут разговора на тему, которая внушала Чарли такой страх, не были зря потерянным временем. Это был еще один урок гибкости и чуткости по отношению к своему ребенку — к такому, какой он сейчас, а не к тому, каким мы хотели бы его видеть. Когда родитель научается настраиваться на то, что в самом деле происходит с ребенком, наступает время больших перемен. Это мы особенно усиленно подчеркиваем на наших занятиях. Это должно быть главным и в повседневной жизни.

Затем Сьюзан добавила, что Чарли спросил, знает ли она, какое животное он слепил из глины. Почему он спросил? Она сказала, что он пытался поймать ее, как она его поймала на прошлой неделе, используя знания, пытаясь занять более сильную позицию. С этим я от всего сердца согласился. Сьюзан хватала идеи на лету, начинала понимать смысл поведения сына.

Почему Чарли сложил игрушки по одной, аккуратно? Просто он так привык, подумала Сьюзан. Но я увидел в этом стремление оттянуть момент окончания занятий, точно так же, как на предыдущем занятии он измазал себе красками лицо. Сьюзан увидела связь. Каждый раз, когда она видела что-то вроде этого, она становилась более объективной и непредвзятой. Кроме того, она была близка к тому, чтобы понять, что чувствует Чарли, что он в самом деле чувствует, а не обманываться внешними проявлениями его поведения. Эти прогрессивные изменения должны были непременно сказаться на поведении Чарли — и очень скоро.

ШЕСТАЯ НЕДЕЛЯ

Сьюзан: Ну, в этотраз он действительно сделал. Чарли так раздулся от важности, чувствуя, что он — начальник на эти полчаса, что стал дажеразрешать мне кое-что делать! Он объявил мне: «Мам, ты сможешь делать все, что захочешь». Тогдаянарисовала космический корабль, опустившийся на воду, и Чарли одобрил мойрисунок. Я спросила, не нужно ли еще что-нибудь нарисовать. Не думаю, что он понял, что я имела в виду. Он просто сказал, что было бы 'хорошо добавить что-нибудь еще. Я добавила, но спросила его: «Это все?» Мне хотелось, чтобы он сказал, что еще бывает на таком корабле. Чего не хватает? Потом Чарли сказал: «Человеку тебя плохо получился, мам. Давай, я?» Итоже нарисовал человечка. После этого мы оба слепили из глины две ведьмы, и его ведьма гонялась за моей. Я и в самом деле старалась подыграть ему, взвизгивая. Чарли смеялся. Его ведьма в конце концов сбила с ног мою, и я спросила: «Тыубил ее?» Он ответил: «Нет, я ее просто сокрушил».

И опять Чарли наслаждался своей властью и возможностью раздавать указания и комплименты. Его чувства проявлялись более открыто, и он им искренне радовался. И снова Сьюзан, хотя и смеялась над такой его открытостью, незаметно взяла в свои руки управление ситуацией через знания, спросив его, нужно ли что-то добавить к рисунку космического корабля, превращая ситуацию в иерархическое взаимодействие партнеров, где только она знала правильный ответ, так же, как в том случае, когда она спросила его, как правильно называется животное, которое он слепил. Сьюзан увидела сходство.

«Человеку тебя плохо получился, мам. Давай, я?»

В этом высказывании содержится более глубокий смысл, чем может показаться на первый взгляд. Первое предложение выглядит так, будто Чарли снова пытается завоевать превосходство. Но вопрос, который следует за ним, — простой, искренний, без всяких манипуляций. Этот вопрос делает его уязвимым — ведь мама может ответить «Нет!» — но он не изобретает предлогов, не защищается. Сам по себе такой вопрос характеризует отношения между людьми, которые просто беседуют, а не соперничают друг с другом. Это был большой шаг вперед со стороны Чарли. Стремление Сьюзан понять и принять Чарли привело к тому, что он стал больше ей верить. Это очень мощные параметры общения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: