Отношение иностранцев к россии

Серый считал иностранцев обмылками и никогда не интересовался их

мнением о России. Он ценил неподдельное чавканье русской жизни.

-- Зачавкала! -- одобрительно жмурился Серый, прислушиваясь к событиям

жизни.

Он любил мутность русского человека.

-- Ты погляди, -- говорил он мне, -- как безобразно мутен русский

человек. Он озадачивает жизнь. Она не знает, чего он хочет. Он срывает с

петель ход жизни и ставит жизнь раком.

-- У него паралич воли, -- говорил я.

-- Хуйня все это, -- незлобно отзывался Серый. -- Ты лучше прислушайся

к этому вечному хрипу русского мужика, как он сипит и говнится.

Я уходил на цыпочках прислушиваться и возвращался в полном умилении.

-- Ну что, меняешь взгляд на Россию? -- подмигивал Серый. -- Про Россию

никто не подобрал верных слов. Одни бьют себя в грудь и клянутся в любви и

верности. Не верь

их клятвам. Другие, подражатели немцев, которые надели немецкое платье

и думают про себя многое -- они, конечно, ублюдки, но хотя бы ясны. А эти --

они вроде бы делают вид, что любят, а сами подмахивают с пользой для себя.

Может, до них что-то доходит, но они глухие. Россия -- это хрюканье. Если не

хрюкаешь, тебе тут нечего делать. Иди в интеллигенцию и придумывай теории.

-- Не хочу! -- невольно вырвалось у меня.

-- Россия по-умному не гордится умом. Она его топит, как котенка, но не

потому, что любит утопленников, а потому что ум мешает жизни.

-- Ах, Серый, -- заплакал я.

-- На России мир держится, -- сказал Серый, залезая под одеяло.

Плакун-трава

-- Серый, сыграем в жмурки? Ты -- гений этого гнилого места. Не Пушкин,

не Достоевский, а -- ты. Ты -- гений. Ты -- шаман. Нечленораздельный

человек. Ты держишь в руках братву, ты крутишь русскую политику, вершишь

судьбы армии.

-- Солдаты -- необученные, -- сказал Серый. -- Мрут, как мухи.

-- Ты -- Спартак и ЦСКА, ты спускаешь мочу в попсу, ты болельщик

отечественных команд, ты -- вой стадиона, судорога трибун, ты насосался

крови, ты грандиозный клоп, ты -- друг Христа, большевик, автор русских

сказок, три богатыря в одном лице, трое братьев, от старшего до дурака,

серый волк и Иван-царевич, владелец всех джипов, молодой месяц над снежным

полем, ты -- все русские тараканы в ванных и на кухнях, ты -- кровавое

воскресенье, седьмое

ноября, великий почин, день победы, ты -- герой Советского Союза, ты --

пивная, ты -- мое раздвоение, пребывание между двух невест, моя

неустроенность, моя бестолковость -- вот почему смывается русское знание, не

идет вперед цивилизация, ты держишь Россию за пизду. -- Я -- плакун-трава,

-- застеснялся Серый.

Пятизвездочный морг

Удавка

Стук в окно.

-- Кто там?

-- Это мы! Силовики! Я зажег свет.

-- Вы еще живой? -- недовольно спросил Пал Палыч.

-- Живой, -- недовольно ответил я.

-- А чего пропали?

-- Заболели? -- просунулся Саша.

-- Скорее, выздоровел.

-- Встречаетесь с ним регулярно? -- прищурился Пал Палыч.

-- Бывает.

-- Ваше впечатление? -- спросил Саша. -- Противный?

-- Нормальный, -- ответил я.

-- Будет с нами сотрудничать? -- спросил Пал Палыч.

-- Куда он денется! -- рассмеялся Саша.

-- А вы не смейтесь, референт, -- нахмурился я. -- Дайте мне еще время

на размышление.

-- Ты не тяни, -- захрипел Пал Палыч. -- Страна дурит.

-- Удавку сзади и конец Серому, -- шепнул доверительно референт. --

Поздравьте Пал Палыча, ему новую бляху дали.

-- Да ладно тебе, -- притворно смутился Пал Палыч.

-- Дуги золотые, обруч, листки сельдерея, -- ликовал Саша.

-- Двух дельфинов, сходящихся хвостами, забыл, -- не выдержав, просиял

Пал Палыч. -- Помните, как я вас учил? Половину преступлений провоцируют

сами потерпевшие, -- быстро заговорил он. -- Надо ходить в ватниках, в

вязанных шапочках, дамам -- тоже в ватниках, на низких каблуках, в темные

переулки не заходить.

Силовики исчезли.

За секунду до кончины

Серый зажег свечи, врубил Вивальди.

-- Луноход, полный ход! -- осклабился Серый, запуская на ковер тело

невесты с зубами. На теле невесты две кнопки страсти и один пятачок безумия.

На теле невесты Серый воссоздал большой стиль советской галантереи образца

года: васильковый пояс от чулков с резинками, болтающимися на больших белых

пуговицах. У пуговиц удивленное выражение лица. Сам Серый нарядился в

голубые кальсоны с тесемочками. Невеста поползла по ковру на локтях и

коленях. Он -- давай фотографировать.

-- Одуван ты мой эротический, -- подобрел Серый, когда невеста уперлась

в угол. -- На подоконник! Она вскарабкалась.

-- Покажи письку!

-- На! -- сладострастно застеснялась она, сунув лицо в волосы.

-- В лифт!

Она помчалась на лестницу, тряся резинками.

-- В ванну!

Невеста поплыла в ржавой, чмокающей посудине.

-- А сними меня, как я писаю!

-- Ну, давай, -- нехотя сказал Серый, не поощряющий женской инициативы.

Невеста выпустила желтую струю в ванну.

-- Какие вы, все-таки, женщины -- гадость, -- сказал Серый, переводя

кадр. -- Когда ссыте, у вас моча по волосам течет.

-- А сними меня, как я какаю! -- не унималась невеста.

-- Ты попу как вытираешь: снизу вверх или сверху вниз?

-- Понятия не имею, -- пожала плечами невеста.

-- Всем спасибо! -- закончил съемку Серый. Когда Серый проявил

фотографии, он выглядел огорченным.

-- Одуван ты мой нефотогеничный, -- задумчиво сказал он.

Невеста вырвала у него из рук фотографии и побежала показывать мне:

-- А это я, за секунду до кончины! -- с гордостью заявила она. --

Скажи: классно!

Половина россии -- негры

Лена -- русская негритянка. Теперь она ведет ночную программу о сексе,

но было время, когда она в нем совсем не разбиралась, путала мужскую

мастурбацию с сонным почесыванием в паху. Мы познакомились в Нью-Йорке. Мне

нужно было увидеть Гарлем, и она помогла найти нужных людей. Мы ехали в

такси, и белый лысый таксист спросил:

-- На каком языке вы разговариваете?

-- По-русски, -- ответил я.

-- Вы русский?

-- Да.

-- А почему она говорит по-русски?

-- Она тоже русская.

-- Как?

Я подмигнул Лене.

-- Половина русских -- негры, -- сказал я.

-- Как?

-- Так, -- спокойно ответил я. Шофер резко затормозил и выругался.

-- А еще говорят, что у нас свобода печати! -- вскричал он. -- Они даже

не могут сказать, что половина русских -- негры!

Я сначала рассказал эту историю как анекдот, но оказалось, я был прав.

Ремонт

-- Я не смерти боюсь, я ремонта боюсь, -- сказал Серый, когда в пьяном

виде вел жигули по Ленинскому проспекту. Он закрывал один глаз ладонью,

чтобы лучше видеть.

Страна вечного ремонта. Здесь все так подгнило, не успев созреть, что,

за что ни возьмись, чтобы сделать ремонт, надо начинать сначала, а лучше

всего и вовсе не начинать.

Описание внешних особенностей

Я придерживался традиционной ошибки: верил в описательность России.

Всякий, кто брался писать о ней, думал, что русский имеет хотя бы оболочку

нормального человека. У него, казалось бы, две ноги и руки. Но это только

иллю-

зия. Это четырехносый зверь. Таково отражение сущности Серого в русском

человеке, кем бы русский ни был. Конечно, есть некая группа русских, которые

имеют ослабленную иллюзорность и потому смазаны как характер. Но оставим в

стороне случайные явления. Поговорим о главном. Русский человек бесформен.

Поколенческие вибрации оставляют впечатление, что в России что-то

происходит. Газеты выплескивают информацию. Читатели выклевывают из жизни

сказку и продолжают в ней жить. Осознав опасность русских, я попытался их

остановить. Но, найдя Серого, я увлекся русскими конструкциями. Может быть,

Хайдеггер также увлекся нацизмом. Мне показался жизненно необходимым этот

радикализм нации.

Тараканьи цветы

Молодежь -- временное явление. Они оторвались и имеют свои

представления о жизни. Ходят в "Пицца-хат", трахаются, танцуют. У них

беспросветное будущее. В предчувствии этого невеста с зубами разводит на

кухне если не цветы, то тараканов.

Философия общего дела

Русский -- это человек, который слабее обстоятельств. Лаокоон --

игрушечная забава по сравнению с русской жизнью. Но примешь стакан -- змеи с

шипом расползаются. Небеса светлеют. Над Россией встает солнце.

Нормальное состояние русского -- пьяное. Пьянство ему идет. Неуклюжесть

становится шиком. Косноязычие -- поэмой. Песни -- гимнами. Оборванство --

жизненным

стилем. Стоит русскому стать пьяным, как он приобретает черты неземной

элегантности. Если присмотреться к фотографиям пьяных баб, которые

вывешиваются на витрине перед вытрезвителем, поражаешься силе чувств,

отразившихся в телах и лицах. Призывный распад плоти стоит работы могильных

червей. Это посильнее Микеланджело. Это очищенное видение судного дня. Есть

ангелы, под видом алкоголиков их сюда засылает Бог проверить, кто есть кто.

Проверка водкой -- русский Страшный суд. Потеря человеческого облика

бесценна. Это полнейшая обнаженность, как после смерти, перед Богом: "Вот я

такой и больше никакой". Не прошел испытание -- живи вечной смертью.

Что было раньше: Россия или водка? Вопрос теологически некорректен.

Потому в России нет и не должно быть культуры пьянства, что есть метафизика,

презирающая латинское отношение к вину, баварские пивные выкрутасы, но

ценящая строгий набор ритуальных предметов: стакан, пол-литра, огурец.

Русский выпрямляется, расправляет плечи, если он православный, то

крестится, и, став благообразным, как никогда, он выпивает. Картины мира

сменяются с каждой рюмкой. Выпивание -- не линейный путь, а смена измерений.

Русский проходит и познает состояния: от беспочвенного оживления, шумного

веселья, похоти, счастья, войны, тоски, кручины до пребывания в русской

нирване, которая в силу несравненности не знает словесного выражения.

Русский болезненно уходит в ненормальную категорию трезвости, и этот

уход зовется похмельем. Он весь трепещет, душа неспокойна. Это все равно что

уйти из дома. В ночь. В мороз. В колючую, беззвездную жизнь. А когда рус-

ский возвращается домой, он топит печь и сидит у огня. Ему ничего

другого не надо. Он -- домовитый мужик Он живет дома несколько дней, неделю,

месяц, и люди с уважением говорят, что у него начался запой.

В пьяном виде русский похож на себя.

Гражданин мира

Наездившись по миру, чтобы лучше понять Россию, я пришел к выводу, что

Россия представляет для мира серьезную опасность. Конечно, Россия -- яркая

экзотика. Допустим, Россия, излучая свою духовность, что-то дает миру. Мало

того: цивилизация, по определению, вещь скучная. Но кто готов променять

скучную жизнь на веселую смерть? Я решил сократить Серого.

Дурное влияние

Когда Серый стал молодым человеком, на него дворовая молодежь оказала

дурное влияние.

Ну, хулиганы.

У русских принято считать, что дурное влияние -- корень зла. Что же

такое, на самом деле, дурное влияние? Видимо, это совращение. Непонятно,

однако, кто был тем первым человеком, который оказал на других дурное

влияние.

Возможно, это был Серый. Да, так оно и было. Серый -- дурное влияние в

чистом виде. Но тогда -- где логика?

Стыд и срам

Раз исповедь -- так исповедь. Пусть тайное станет явным. Мне стыдно, но

я потому и русский, чтобы говорить постыдные вещи.

Кто-то каялся, что трахнул в бане малолетку. Судя по Страхову, это был

Достоевский. Трахнуть малолетку -- какая замечательная идея. Это лучше, чем

трахать Анну Григорьевну. Официальный секс -- это такое постное масло. Не

понимаю, как люди этим могут заниматься всерьез. Любовь быстро

выветривается, а потом -- что там остается трахать? Что-то выветрившееся.

Но меня больше интересует кого-нибудь убить. Из автомата. Совсем

незаслуженно. Отправить к праотцам. Надо будет как-нибудь сделать.

Или трахнуть малолетку.

У нее все такое миниатюрное.

Организация природы

Серый выбросил бутылку из окна моей машины прямо на дорогу. Бутылка

попрыгала-попрыгала и разбилась.

-- Ты чего? -- удивился я.

-- А чего? -- удивился Серый.

Признание

Я люблю русских.

Я очень люблю русских. Прямо как Есенин.

Сговор

Я встретился с Серым. Была осень. Поганое время.

-- Тебе здесь не жить, -- сказал Серый. -- Даю часа на размышление.

-- Хочешь, буду твоим? -- сказал я. -- Я тоже люблю бандитский привкус

жизни.

-- Жизнь сделала меня бандитом, -- сказал Серый.

-- Капитализм тебя, блядь, причешет.

-- Не успеет, -- усмехнулся Серый. -- Помнишь, в детстве навозом мы

мазали санки, чтобы они скользили. Говна не будет -- Россия кончится.

-- Я тоже мазал санки говном, -- обрадовался я. Я удивился тому, что

обрадовался.

-- Ты мне не нужен, -- сказал Серый. -- Мне не нужен человек, который

переводит на доступный язык мои заклинания. Этой стране не нужны аналитики.

Мне нужен человек, который сдержал бы натиск дешевых слов.

-- Давай помогу, -- сказал я. -- Я тебя обозначу.

Тайный советник

-- Что такое Россия? -- спросил меня Серый.

-- Россия -- это нравственность, -- ответил я.

-- Пять, -- сказал Серый.

-- На чем держится Россия? -- спросил Серый. Все русские боги задают

каверзные вопросы. Это отразилось в фольклоре.

-- На бесчестии, -- ответил я. Серый ничего не сказал.

-- С тобой можно работать, -- сказал Серый.

Мы стали работать. Я был назначен советником. Боже, я -- советник!

Конечно, я ничего не советовал. Я был порученец. По связи с интеллигенцией.

Я был тайный советник русского Бога.

задание

-- Ты, значит, вот что, -- сказал Серый. -- Ты -- писучий, а я -- нет.

Я тебе скажу, что писать, а ты -- напиши.

Серый не любил писателей, но он их почему-то немножко уважал.

-- Ты напиши, что бабы -- это говно. Их надо проучить. Вот у меня,

например, была невеста. Ну, одна парикмахерша. Понял?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: