Орография массива Аннапурны по данным французской экспедиции 1950 года 4 глава

– Для меня, дружище, все совершенно ясно! – говорит он, выпячивая нижнюю губу. – Над лавинным конусом большого кулуара, прямо под вершиной… – И дальше идет описание обсуждаемого нами пути.

Итак, все пришли к единому мнению.

– Туда и надо идти! – без конца повторяет возбужденный Террай.

Не менее взволнованный Ляшеналь кричит мне в лицо:

– Сто против нуля, что победа будет за нами! Что касается Ребюффа, то он более сдержан.

– Пожалуй, это наименее трудный и наиболее логичный маршрут, – признается он.

Погода великолепная. Никогда еще горы не казались нам столь прекрасными. Наш оптимизм велик, возможно, даже чересчур, так как грандиозные масштабы стены ставят перед нами такие проблемы, с которыми в Альпах никогда не приходилось сталкиваться. Главное, время не терпит. Если мы хотим добиться успеха, мы не должны терять ни часа. Наступление муссона ожидается около 5 июня. Следовательно, остается 10—12 дней. Нужна быстрота и быстрота! Эта мысль не выходит у меня из головы. Необходимо увеличить расстояние между последовательными лагерями, организовать систему челночных операций для заброски максимального количества груза в минимальное время, акклиматизироваться [Я считал в этот момент:

1 – что приспособляемость организма и время, требующееся для акклиматизации, у различных людей различны;

2 – что приспособляемость в значительной мере зависит oт предшествующей тренировки;

3 – что выше некоторой критической высоты, различной для разных лиц и могущей быть прогрессивно увеличенной, человек теряет свои силы и восстанавливает их, спустившись ниже этой высоты;

4 – что указанная критическая высота, судя по тактике, проводимой с начала экспедиции, в этот момент для большинства из нас должна быть между 5900 и 6000 метров.

По данному вопросу см. статьи д-ра Удо в журнале "La presse Medicale": а) "Физиологические и клинические наблюдения в высокогорье", № 15, 7 марта 1951, стр. 297—300; б) "Влияние кислорода в высокогорье", № 17,17 марта 1951, стр. 326—327.] и, наконец, подтянуть тылы. Последнее обстоятельство меня особенно беспокоит. Наша группа была снабжена только для разведки и в настоящее время располагает лишь пятидневным запасом продуктов и ограниченным набором снаряжения.

В голове возникают тысячи вопросов. Мои товарищи охваченные энтузиазмом, шумно дискутируют, в то время как шерпы, по обыкновению, спокойно ходят взад и вперед около своей палатки.

Здесь только два шерпа, и о том, чтобы начать с ними восхождение, не может быть и речи. Ну что же, сагибы пойдут одни и сами понесут грузы. Таким образом, уже завтра можно будет установить лагерь И. Мои товарищи с энтузиазмом принимают это предложение, позволяющее выиграть по меньшей мере два дня. Один из шерпов, Аджиба спустится в базовый лагерь и поведет оттуда группу до лагеря I, где мы находимся сейчас. Этот лагерь придется устанавливать заново, так как мы забираем с собой все.

Что касается Саркэ, ему дается ответственное задание передать всем членам экспедиции мой приказ о штурме.

На большом листе бумаги я пишу следующее:

"Срочно, со специальным курьером Саркэ из лагеря 1 в Тукучу

23 мая 1950 г.

Лагерь I установлен на леднике Аннапурны.

Принято решение о штурме Аннапурны.

Победа за нами, если каждый не будет терять ни одного дня и даже ни одного часа!

Каждому в части, его касающейся.

К у з и. Возможно быстрее перенести базовый лагерь и установить его примерно в двух часах ходьбы от старого места на широкой и удобной площадке перед снежным конусом. Перенести туда все. Послать в лагерь I максимум продуктов, рации, спальные мешки – мой и Гастона, кеды Лионеля (дай Саркэ 15 рупий, они лежат на дне моей "слоновьей ноги" 1, которую ты тоже должен мне переслать).

Ш а ц. Если Шац быстро спустится с ребра, установить лагерь I, так как Бискант, Лионель, Гастон и я переносим все в лагерь II. Лагерь I находится как раз у начала ледника и отмечен большим туром. Сосредоточить там максимум продуктов и снаряжения.

Марсель. Подняться возможно быстрее. У меня с собой маленький аппарат. Принеси пленку. До базового лагеря дойдут носильщики, можешь оставить там запас пленки.

Уд о. Прибыть поскорее в лагерь I с маленькой аптечкой. Основное может оставаться в базовом лагере (в частности, хирургическое оборудование).

Н у а е л ь. Очень важно. Не теряя ни часа, отправь в базовый лагерь 10 высотных контейнеров, 6 контейнеров "долина", все комплекты высотных лагерей, последнюю УКВ-рацию, спиртовую кухню "Жеррикан", около 10 литров бензина, веревки 8-миллиметровой – 1 конец 30 метров, веревки 9-миллиметровой – 2 конца по 15 метров,

1 Нейлоновый мешок, в который можно засунуть обе ноги, чтобы защитить их от холода.

репшнура 5,5-миллиметрового – 200 метров, 15 ледовых крючьев, 5 скальных крючьев, 10 карабинов, все карманные фонари и два палаточных фонаря и запасные батареи.

Австрийский аварийный рюкзак[82],1 пару лыж с палками, сани, спальные мешки всех входящих во второй эшелон, установку Эмерсона с проводкой, 3 запасные пары гетр, 1 меховые брюки, 2 большие палатки (3 будут в базовом лагере и 2 в лагере I), 4 пары ботинок: 1 – размера 43, 2 – размера 42, 1 – размера 41. Поскольку комплекты для долинных лагерей разрозненны (спальные мешки и матрасы остались в Тукуче), необходимо доставить все недостающее для их укомплектования.

Кроме того, принести все запасные варежки, все запасные носки, тзампу и рис для шерпов. Остальное оставить под надежным присмотром. Приготовь 10 высотных контейнеров и 6 долинных, которые пригодятся нам в дальнейшем. При случае можно будет переправить их в сопровождении одного из шерпов. Поднимайся. Будешь находиться в базовом лагере. Ж.Б… может делать, что хочет.

Марсель. Отправь телеграмму Деви: "Лагерь I – 5100 метров. После разведки принято решение штурмовать Аннапурну с северного ледника. Путь исключительно снежно-ледовый. Погода благоприятная. Все в хорошей форме.

Полон надежды. С приветом. Эрцог".

Глубокая разведка переходит в окончательный штурм. Этот приказ наполнит радостью сердца всех членов экспедиции, однако меня тревожит мысль о том, что необходимо четыре дня, чтобы добраться до Тукучи. Я объясняю Саркэ:

– Аннапурна! – Я показываю пальцем на вершину. – Atcha now![83]

– Yes, Sahib.

– All Sahibs go now[84], – опять показываю на Аннапурну. – Yes, Sahib.

– This, – я делаю вид, что бегу, – very quickly to Tukucha for all Sahibs: Couzy Sahib, Doctor Sahib, Noyelle Sahib[85].

Лицо Саркэ серьезно. Он прочел в моих глазах, что этот приказ отличается от других, он понял, чего я жду от него. Он знает, что у нас здесь мало продуктов, мало снаряжения и что, если сагибы решили идти на вершину, надо обеспечить помощь.

Саркэ наиболее энергичный, наиболее сильный из наших шерпов. Ему поручено дело первостепенной важности. Он стоит передо мной, широко расставив ноги. Его типично монгольское лицо оттеняется белым шерстяным шлемом с укрепленными на нем темными очками.

– Go, Sarki! Good luck! It is very important…[86]– И я крепко жму ему руку.

Не теряя ни секунды он хватает вещи, что-то быстро говорит на своем гортанном наречии Аджибе… и через несколько минут мы видим, как они идут вдоль громадной сверкающей ледяной стены и исчезают за мореной…

Некоторое время я смотрю им вслед, а затем оборачиваюсь и любуюсь громадной цепью Аннапурны, залитой солнцем. Около нас мало тени. Несколько минут тому назад мы дрожали от холода, а сейчас приходится снимать пуховые куртки, затем свитера и, наконец, рубашки.

Вдали виден царствующий над всем Дхаулагири, ближе ко мне – Нилгири. В голове проносятся воспоминания… Дамбуш-Кхола, Неизвестное ущелье, Большое Ледяное озеро, Манангбот… Как далеки мы теперь от всего того, что было задумано: "легкая экспедиция" – "нейлон", как мы называли ее, «быстрая» экспедиция. Перенести опыт альпийских восхождений в гималайские экспедиции – такова была основная тактика, намеченная в Париже. "Опасность, – считали мы, – это лавины, следовательно, надо придерживаться гребней". "Зачем обрабатывать вершину, чтобы могли пройти шерпы? Сагибы возьмут на себя все: шерпов не будет, значит, не надо будет и обрабатывать путь…"

Увы! Какое разочарование! О гребнях лучше не говорить. Шерпы? Как мы довольны, что они здесь! Легкость? Быстрота? Перепады высот здесь так велики, что всегда необходимы многочисленные промежуточные лагеря! А кроме того, мы явно недооценивали значение разведки: прибыть в исследованный район, сгорать от нетерпения, рваться на штурм… Куда?

Мы четверо: Ляшеналь, Ребюффа, Террай и я – собираем свои вещи, запихиваем в рюкзаки максимум продуктов, снаряжения, палаток, спальных мешков. Оставляем лишь один ящик с тем, что не потребуется в ближайшем будущем. Распределяем груз: как всегда, некоторые предпочитают тяжелые, но не громоздкие вещи, другие – наоборот. Нести придется килограммов по двадцать. На этой высоте, где малейшее усилие дается с трудом, мы чувствуем себя буквально раздавленными под рюкзаками. Лямки врезаются в плечи. Кажется, невозможно пройти и пяти минут. Однако, несмотря на чрезмерный груз, мы все же движемся, ибо нас поддерживает мысль о выигрыше времени.

Вытянувшись цепочкой, связанные длинной веревкой, четверо сагибов тяжело шагают по снегу большого плато у подножия Аннапурны. Жарко, солнце прямо над головой, и в этом ледовом цирке его лучи полностью отражаются от окружающих стен. Движение быстро изнуряет, отупляет. Мы задыхаемся и обливаемся потом. Остановка. Достаем тюбики с глетчерной мазью и покрываем толстым слоем пасты наши потные лица. Ребюффа и Ляшеналь, страдающие, по-видимому, больше, чем мы с Терраем, вытаскивают вкладыши от спальных мешков и мастерят из них подобие ку-клукс-клановских капюшонов,

уверяя, что такая конструкция прекрасно защищает от инсоляции. Я в этом не убежден, так как они, по-видимому, совсем задыхаются, и мы с Терраем все же предпочитаем мазь.

Кажется, что в этом пекле воздух исчез. Скорее бы добраться до первых склонов! А грузы, пригибающие к земле!.. Приходится мобилизовать все свое мужество, чтобы преодолевать усталость и одышку. Мы перелезаем скальный островок под гигантскими сераками. Целый лес сталактитов, причудливо преломляющих солнечные лучи, угрожающе навис над нами. Мы с Терраем по очереди прокладываем путь. Двое других, кажется, уже "дошли". Дыхание частое и неровное. Сказывается высота в 6000 метров, рекордная для экспедиции.

Что же с нами будет выше 7000 метров?.. Эта мысль неотвязно вертится в мозгу, и вскоре я убеждаюсь, что об этом же думают и мои товарищи.

– В конце концов, мы ведь не носильщики! – восклицает Ляшеналь.

– Не для того мы приехали в Гималаи, чтобы таскать тяжести, – поддакивает Ребюффа.

Террая передергивает от негодования:

– Альпинист должен уметь таскать!

Ляшеналь стоит, опершись на ледоруб, Ребюффа повалился на рюкзак. Багровые лица покрыты потом, в стеклянных, без всякого выражения, глазах внезапно загорается гнев.

– Если мы сейчас подохнем от этой идиотской работы, что будет через несколько дней? Ведь нам еще придется прокладывать путь через сераки!

Террай взрывается:

– И они еще называют себя проводниками из Шамони! Подагрики несчастные!

– На тебя чем больше навьючишь, тем тебе лучше. Тебе нравится такая ишачья работа! – кричит Ляшеналь.

– Когда нужно тащить, я тащу!

Стараюсь их утихомирить:

– Конечно, тяжело, я знаю, но мы выиграем на этом пару дней. Если восхождение будет успешным, то, может быть, именно благодаря тому, что мы делаем сегодня.

Ребюффа возражает:

– Ты и Террай, вы можете тащить, а мы не можем!

– Вы ведь сверхлюди, – добавляет Ляшеналь, – а мы только жалкая посредственность.

Это ядовитое замечание как будто приносит ему облегчение, и движение возобновляется. «Сверхлюди» по очереди прокладывают путь. Мы совсем отупели, ноги подкашиваются, темп медленный и неровный, но все же метр за метром отвоевывается у вершины. Двигаемся как автоматы, взор прикован к пяткам идущего впереди. Поддаваться искушению и останавливаться ни в коем случае нельзя. Никаких компромиссов! Время от времени Террай для бодрости осыпает нас отборной бранью. Может быть, эта ругань не так уж необходима, но в глубине души каждый вынужден признать ее справедливость.

Сзади слышатся какие-то крики. Это может быть только Шац. Его маршрут здесь смыкается с нашим. Не нашел ли он «идеальный» путь? Во всяком случае, это превосходный предлог для длительной остановки: ледорубы втыкаются в снег, на них надеваются лямки рюкзаков, и удобные сиденья готовы. Открываются консервы. В ход пускаются фляжки, однако каждый глоток на счету, так как запас воды весьма ограничен.

Подходит Шац с двумя шерпами:

– Ну, братцы, я "дошел"!

На лице товарища я вижу неподдельное страдание. Вероятно, нам досталось не меньше, чем ему. Однако он был единственным сагибом в группе.

– Ну, рассказывай, каковы твои успехи?

– Этот путь не представляет никакого интереса! Если ваш проходим, о моем надо забыть.

– Что, слишком сложен?

– Да и к тому же… очень опасен. Вместо того чтобы спокойно страверсировать от верхней части контрфорса к плато, я откопал боковую ветвь ледника, страшно крутую и с великолепными сераками! Вчера пришлось установить палатку кое-как, на крошечной площадке. Сегодня утром мы прошли под стеной сераков, каждую минуту готовых свалиться нам на голову, и наконец преодолели невероятно крутой снежный склон, по которому я ни за какие деньги не рискнул бы спускаться.

– А дальше?

– По-твоему, этого мало? Дальше я увидел вас и стал лавировать между сераками, чтобы добраться до ваших следов… Кстати, хватит болтать, я голоден как волк!

Пока он наспех поглощает старательно приготовленный завтрак, нас начинает окутывать туман – предвестник обычной бури. Террай торопит:

– Пошли!

Постепенно видимость уменьшается. Все заволакивается густым туманом. Путь, который мы с Терраем прокладываем наугад, вероятно, далеко не лучший, но что делать? Нам нужно сегодня установить лагерь II где-то посреди плато, вдали от лавин. Снег начинает падать густыми хлопьями, и мы вытаскиваем из рюкзаков штормовки. Сейчас Террай идет за мной, и я ориентируюсь на него, чтобы двигаться по прямой. Совсем не хочется брести по кругу, как это уже бывало со мной при подобных обстоятельствах. Насколько я могу судить, мы уже должны находиться примерно около центра плато.

Во всяком случае, ночевать будем здесь.

Сагибы и шерпы один за другим подходят ко мне и сбрасывают рюкзаки. Устраиваем короткое совещание. Отпускать шерпов одних в лагерь I опасно. Лионель Террай, находящийся в хорошей форме, вызывается сопровождать их.

Уже поздно, и снег по-прежнему валит вовсю. Террай спешит покинуть нас, так как следы уже еле видны. Ночевать он будет в лагере I, в спальном мешке Саркэ, а шерпов отправит в базовый лагерь, путь к которому несложен. Таким образом, у нас будут люди для ближайшего челнока[87].

– Нет, Лионель явно ненормальный, – замечает Ляшеналь, – ему нравится делать из себя мученика! Гастон, разве тебе придет в голову, вместо того чтобы спуститься в базовый лагерь и с комфортом провести ночь, спать на камнях, впивающихся тебе в спину… да еще и хвастаться этим?

Мимика Ребюффа весьма красноречива – он считает такое самоистязание совершенно бессмысленным. У каждого альпиниста свой характер. Есть ли на свете более упрямый народ?

Наш бедный лагерь II затерян в снегах. Мы оглушены непрерывным грохотом лавин, падающих неизвестно где. Этой ночью придется довольствоваться весьма относительной безопасностью.

Борясь со снежными вихрями и порывами ветра, выравниваем площадки, вбиваем колья, натягиваем палатки. Через час все уже отдыхают в тепле.

Мы с Шацем расположились в «опытной» палатке, послужившей прототипом для четырнадцати других. Она немного больше остальных. Шац убеждает меня, что, если лечь головой в глубь палатки, комфорт будет идеальным. Да, возможно… Тем не менее ни разу еще мне не доводилось так плохо провести ночь, и никогда в жизни я не соглашусь повторить этот печальный эксперимент, во время которого едва не задохся. Предпочитаю устраиваться головой ко входу, когда можешь регулировать приток свежего воздуха. Во всех других отношениях Шац – идеальный компаньон! Лежа в своем спальном мешке, я наблюдаю, как он занимается стряпней. Сытный ужин подан мне "в кровать"!.. Вскоре снотворное оказывает свое действие, болтовня прекращается, и мы быстро погружаемся в сон.

Пока мы таким образом приспосабливаемся к обстановке, Террай, спустившийся ночевать в лагерь I, вынужден из-за сильного ветра провести часть ночи без сна. Обильно падающий снег покрывает его целиком, и, рискуя задохнуться, он с головой закутывается в штормовку. Через несколько часов, совершенно измученный, положив под голову какие-то камни, он забывается тяжелым сном.

В лагере II, на высоте 5900 метров, мы просыпаемся в 9 часов. Уже тепло, и сквозь стенки палатки пробиваются золотистые лучи солнца. Но как трудно надеть замерзшие ботинки: они словно деревянные. Теперь я всегда буду класть их с собой в спальный мешок. Высовываю голову наружу: на небе ни облачка, зрелище сказочное.

Вокруг нас на высоте более 7000 метров развертывается фантастическая вереница вершин и гребней.

Рядом, прямо над головой, виден великолепный, изрезанный гребень, прозванный нами "Цветной капустой". Ниже он переходит в то самое северо-западное ребро, на котором мы напрасно тратили свои силы. Теперь его видно полностью, и ясно, что мы не прошли и десятой части! Сюрприз!.. В самой середине ребра громадный, непреодолимый провал. Таким образом, наша совесть может быть спокойна.

В глубине вырисовывается сверкающий, как кристалл, Дхаулагири. Ближе к нам – неприступный и величественный Нилгири. Справа над нашим крошечным лагерем возвышается Большой Барьер, стены которого отвесно обрываются в верхний цирк Миристи-Кхола. Еще правее видны колоссальный вздувшийся ледник и симпатичная вершина – знаменитая Черная скала!

Я оборачиваюсь: грандиозная ледяная стена со множеством сераков и трещин блестит на солнце. Над ней, в неизмеримой вышине, сверкая алмазами, Аннапурна царит над всем, как и подобает богине. Она так высока, что приходится запрокидывать голову, чтобы рассмотреть ее.

С тревогой гляжу я на стену, которую нам предстоит штурмовать. Как все это колоссально и как не соответствует нашим слабым силам! Какую тактику применить? Я должен

правильно оценить состояние своих товарищей, учесть ограниченность снаряжения, находящегося сейчас в нашем распоряжении, технические трудности, опасности и, главное, возможные задержки. Сколько действующих факторов! Так или иначе, я твердо решил форсировать установку лагерей независимо от погоды, если, конечно, не разразится буря. Все сводится к математической формуле: выполнять ежедневно максимальное количество килограммометров работы, поддерживая спортивную форму восходителей на высоком уровне вплоть до решающего штурма. В этот момент, находясь вблизи от вершины, мы не сможем избежать ослабления организма, и тогда физический и моральный потенциал каждого из нас должен проявиться во всей своей силе, учитывая, что некоторый резерв необходим для спуска.

Утром от вчерашней усталости нет и следа. Надо использовать хорошую погоду и продолжить подъем для установки лагеря III.

Привязываем к ботинкам облегченные кошки, с которыми теперь почти не придется расставаться. Берем с собой палатку, оставляя вторую с небольшим количеством продуктов на месте лагеря. На каждого приходится около 10 килограммов. Перед тем как покинуть лагерь, еще раз бросаем взгляд на ледяную стену. Пытаемся наметить путь через многочисленные сераки, загромождающие склон, ибо, выйдя на стену, мы уже не сможем видеть вперед больше, чем на полсотни метров.

Связываемся по палаткам: Ляшеналь и Ребюффа идут вперед, а мы с Шацем на второй веревке.

Уже почти 10 часов. Пора! Тщательно застегнув палатку – единственное, что остается от лагеря II, направляемся к лавинному конусу большого центрального кулуара, спускающегося с предвершинных склонов. Идем напрямик, так как трещин на пути немного. На снегу ноги начинают мерзнуть и теряют чувствительность. В то же время в воздухе так тепло, что вскоре нам приходится снять пуховые куртки. Чудовищная ледяная стена нависает над нами все больше и больше. Слева гребень чистого льда, типично гималайский по своей формации, поражает меня своей прозрачной голубизной, еще более подчеркиваемой боковым освещением. Справа кружевной гребень "Цветной капусты", сияя бело снежной чистотой, кажется, смеется над нами: попробуйте до меня добраться!

В этом необычайном мире, где кругом сплошные отвесы, понятие равновесия приобретает особый смысл, перспектива этого хаоса создает в корне неправильные первые впечатления.

Вот уже час, как мы идем, и только теперь вступаем на склоны конуса! Меня волнует, что будет дальше: впечатление такое, как будто миллиарды тонн гигантского потока застыли в неописуемом беспорядке. Чем ближе мы подходим к стене, тем круче становится склон. С адским грохотом обрушиваются сераки. Гул падающих лавин действует на нервы. Пока что кулуар чист, но в течение нескольких минут мы будем подвергаться большой опасности, так как придется пересекать горловину кулуара. Конечно, этот участок невелик, но любая глыба, упавшая с верхних склонов, неизбежно попадает сюда.

Первым проходит Ляшеналь. Каждый из нас по очереди идет по его следам под настороженными взорами товарищей, ожидающих на краю кулуара. Над нашими головами – громадная ледяная крыша, отливающая теперь, когда солнце скрылось, мертвенно-зеленым цветом. Сомнительная защита! Выдержит ли она, если пойдет лавина?

Все в порядке! Опасный участок пройден, и мы, запыхавшиеся, стоим на противоположной стороне кулуара. Место здесь малопригодно для отдыха, склон настолько крут, что снег на нем не держится. Останавливаться нельзя.

Передняя связка быстро вырубает крошечные ступени, едва достаточные для двух зубьев кошки. Лед гладкий, твердый, похожий на стекло, под ударами ледоруба он разлетается с сухим треском. Куски льда с головокружительной скоростью летят в бездну и исчезают, вызывая каждый раз небольшие лавины. Мы продолжаем уходить вправо, под защиту сераков. По ненадежному снежному мосту добираемся до заваленной снегом площадки, где можно наконец отдохнуть. Хорошая погода пока что удерживается. По небу плывет несколько безобидных облачков. Настроение бодрое.

Под нами во всей своей грандиозности открывается плато, на котором установлен лагерь II; палатка едва видна, и отыскать ее можно лишь по следу, проложенному нами при подъеме. Дальше маршрут выглядит неважно. Метров на пятьдесят выше путь нам преграждает громадная ледяная стена. Ни слева, ни справа обхода нет. Неужели мы уже в самом начале попали в тупик?..

Полные решимости, мы с Шацем начинаем атаку. Проваливаемся по пояс. Под снегом – крутой лед, избежать скольжения невозможно. Хватаю двумя руками свою правую ногу и, опираясь на левое колено, ставлю ее сантиметров на тридцать вперед над снегом, затем, воткнув ледоруб как можно выше, подтягиваюсь на нем, стараясь освободить оставшуюся сзади ногу. Скольжу и возвращаюсь на старое место. Сердце готово выпрыгнуть из груди, легкие вот-вот разорвутся. В конце концов приходится вырыть настоящую траншею. Целый час потрачен на эти пятьдесят метров! Теперь мы подошли вплотную к стене и, несмотря на жаркий день, дрожим от холода. Тщательно рассматриваю врага: забитая снегом косая расщелина позволит подняться под громадный ледяной карниз. Этот гордый колосс, отшлифованный многочисленными лавинами, придется преодолеть с помощью ледоруба. Прежде чем приступить к делу, сообщаю второй связке, что для выхода на крышу потребуется не меньше двух часов. За это время они могут пройти вдоль стены в поисках более легкого пути.

Я на минуту снимаю очки, но не в состоянии выдержать ослепительного блеска снега. Далеко внизу виднеется зеленое пятно растительности, на котором глаза могут немного отдохнуть. Протираю платком помутневшие от снега и от пота очки, проверяю узел на поясе, количество ледовых крючьев, наличие молотка-ледоруба. Последний взгляд в сторону Шаца – убедиться, что он стоит надежно.

– Пошел! Дай слабины, пожалуйста!

– Давай, – отвечает Шац, понемногу протравливая веревку вокруг крепко забитого в снег ледоруба.

Начинаю расчищать расщелину. Снег плотный и твердый. На такой высоте эта работа отнимает массу сил. После каждого удара я с трудом перевожу дыхание. Наконец вырубаю площадку сантиметров тридцать глубиной и около метра длиной, на которой едва размещаюсь, скорчившись и упираясь головой в нависающий лед. Нужно продвинуться по горизонтали еще на пару метров. Отвоевываю у стены сантиметр за сантиметром; расщелина сужается, стена давит все сильнее, сталкивая меня в пропасть. Заканчиваю путь ползком. Лежу на животе, судорожно вцепившись в древко ледоруба – моей единственной опоры. Теперь надо пробиться через ледяной карниз. Одной рукой, без всяких точек опоры я не могу рубить в полную силу… Осколки льда сыплются на Шаца, стоически выдерживающего этот душ. Он зорко следит за каждым моим движением, готовый страховать в случае срыва. Для начала разбиваю мешающий мне край карниза. Несколько углублений, выцарапанных во льду, служат зацепками для левой руки. Вися над бездной, прилипая к нависающему льду, подтягиваюсь на левой руке и медленно… очень медленно выпрямляюсь. Чувствую на себе настороженный взгляд Шаца. Освободив правую руку, хватаю ледоруб и вырубаю над карнизом более надежную зацепку для левой руки. Затем втыкаю клюв ледоруба и, держась за него правой рукой, мгновенно хватаюсь левой рукой за эту зацепку. С невероятными трудностями вырубаю как можно выше на карнизе две ступени для ног, они дадут мне возможность после преодоления карниза продержаться несколько минут на стене и выйти наверх.

Спускаюсь обратно, на свое старое место в расщелине. Дышу словно паровоз. Втыкаю ледоруб до головки, и, пока я держусь за него, Шац, извиваясь, как змея, поднимается по расщелине. Вскоре он стоит вплотную за мной… Как только я поднимусь на метр, он займет мое место, организует страховку и передаст мне свой ледоруб.

Настает моя очередь… Приподнимаюсь и встаю правой ногой на ледоруб, который при этом входит в снег; тем не менее мне удается дотянуться левой рукой до верхней зацепки. Я полностью теряю равновесие и держусь только чудом. Вытащив из заднего кармана молоток-ледоруб, использую его клюв как дополнительную, правда весьма сомнительную, опору. Шац выполняет задуманный нами маневр: занимает мое место, страхует меня и протягивает свой ледоруб. Я хватаю его не оборачиваясь и изо всех сил вбиваю на полметра выше. Нельзя терять ни секунды: мои ноги болтаются в пустоте, подтягиваюсь, держась за левую зацепку и за воткнутый в лед ледоруб Шаца. Проходит вечность… каждый сантиметр дается с боя. Правое колено доползает до нижней ступени и там заклинивается, уже облегчение! Новый прилив энергии: ботинок становится на ступень, где только что находилось колено. Смогу ли я достаточно высоко поднять ногу? Почти… еще немного!.. Кошка медленно подползает: один зуб, второй, еще усилие, чтобы встать на ступень… Есть!

Тщательно рассчитанным движением, стараясь не потерять равновесия, подтягиваюсь на ледорубе, прижимая древко к склону, чтобы клюв не выскочил из льда. Левая нога находит опору. Еще один шаг… Еще усилие – и обе предусмотрительно приготовленные ступени заняты.

– Ух! Готово!.. Вот собака!

У Шаца, в смертельной тревоге ожидающего внизу, камень сваливается с сердца.

– Браво, Морис!

– Не двигайся! Метр слабины!

Я стою очень ненадежно и поэтому не теряя ни секунды вырубаю в хорошем твердом льду большие ступени. В двух метрах отсюда крутизна уменьшается и появляется снег. Вырубаю удобную лоханку[88]и кричу Шацу:

– Подожди еще немного! Три метра слабины! Сейчас забью крюк!

Поднявшийся ветер доносит до меня едва слышный ответ: "О'кей!"

Сердце готово вырваться из груди. Дыхание беспорядочное. По лицу крупными каплями стекает пот. Прежде чем двинуться с места, я опираюсь на ледоруб и на минуту закрываю глаза… Снова начинаю вырубать ступени; теперь лед зернистый, рубить легче. Сейчас карниз уже подо мной. Еще метр, и я на удобном месте. Вырубаю в ледяном склоне площадку для забивки крюка. Осколки льда летят вниз. Интересно, о чем думает сейчас Шац, распластавшийся на животе в своей расщелине?

– Еще чуть-чуть!

На поясе у меня висит нечто вроде гигантского рыболовного крючка – лезвие длиной сантиметров тридцать. Ожесточенными ударами молотка-ледоруба забиваю этот крюк. Фирн здесь нетвердый, и после нескольких ударов крюк на месте. Будет ли он держаться? Надеюсь, что мороз сделает его прочным. Теперь очередь за веревкой. Это прекрасная нейлоновая веревка, совсем новая, чистая, сухая. Вытаскиваю из кармана нож, отрезаю два метра. Этого хватит на кольцо, прикрепляемое к крюку. Пропущенная через кольцо двадцатиметровая веревка спускается по склону и свешивается с карниза. Делаю несколько рывков, чтобы убедиться в прочности. Все в порядке!

Честь первого испытания принадлежит создателю. Схватив веревку, я спускаюсь на руках к своей уютной лоханке.

– Алло, Шац! Можешь идти!

– Хорошо! Я крикну, когда пойду.

Марсель собирается, надевает рюкзак, засунутый им под карниз, и прикрепляет ледоруб к руке специальным шнуром, над которым так издевались все остальные. Слышен звонкий возглас "иду!". Я страхую его, держа веревку все время натянутой.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: