ЛОДОЧНАЯ ПРОГУЛКА БОМБАДИЛА

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОМА БОМБАДИЛА

Жил-был Том Бомбадил – развеселый малый

В ярко-желтых башмаках, в синей куртке старой,

И в зеленом кушаке, и в чулках из кожи,

В острой шляпе, и перо есть на шляпе тоже.

Он на горке поживал, где родник Ветлянки

В чащу ручейком сбегал прямо по полянке.

Как-то летнюю порой старый Том, гуляя,

В заливных лугах кружа, лютики срывая,

Травкой щекоча шмелей, что в цветах гудели,

Засиделся у реки: воды так блестели…

Борода висит в воде, прямо как на грех.

Золотинка, дочь Реки, тут всплыла наверх…

Ловко дернула она. Том в кувшинки – плюх!

Ну барахтаться, хлебать, булькать – фух! да ух!

– Эй, Том Бомбадил! Ты на дно собрался?

Пузырей тут напускал, тиной расплескался,

Быстрых рыбок разогнал, диких уток тоже…

Шляпу, глянь-ка, утопил! И перо к тому же!

– Ты достань-ка мне ее, милая ундина!

Бомбадилу нипочем лужица и тина.

А потом назад ныряй в омут свой тенистый,

Спи себе там средь корней старых ив ветвистых!

Золотинка ускользнула в дом подводный, к маме,

Том остался у реки в шляпе и кафтане.

Он на солнышке присел: отдых Тому нужен,

Чтоб просохли башмаки и перо к тому же.

Тут проснулся Старец Ива, начал песнопенье,

Крепко Тома усыпил под ветвистой сенью,

В щель тихонько засосал – крак! – нет двери туже.

Том пропал, и башмаки, и перо к тому же.

– Эй, Том Бомбадил! О чем размышляешь?

Посидеть в моем нутре разве не желаешь?

Щекочи меня пером, а я воды напьюсь,

И капелью на тебя по трещинам прольюсь!

– Ну-ка, выпускай меня, Старец Ива, душка!

Корни старые твои, право, не подушка!

Пей речную воду всласть, набирайся силы,

Сон тебе хочу послать, как ундине милой.

Старец Ива задрожал, речь ту услыхав, –

Вновь на волю старый Том вылетел стремглав.

Скрипнув, вмиг сомкнулась щель, замерла листва…

По Ветлянке вверх пошел Бомбадил тогда.

На опушке посидел, где и свет и тень,

Свист и щебет певчих птиц слушал целый день.

Бабочки вились над ним, солнце опускалось,

Туч угрюмых пелена в небо поднималась.

Мелкий дождь заморосил и вдруг хлынул бойко,

Гладь речную замутил, пузырей-то сколько!

Том пустился наутек под тугой капелью

И в укромную нору спрятался скорее.

Жил в норе Барсук седой, черные глазищи,

С сыновьями и с женой. Холм изрыл до днища.

Он за куртку Тома – хвать! – и скорей в туннели

Поволок, в земную глубь от передней двери.

В темном тайнике своем заворчал сердито:

– Ну, Том Бомбадил, вот теперь мы квиты!

Ты зачем вломился в дом непрошенно-незванно?

Поищи-ка путь наверх! Будет нам забавно.

– Ну-ка, выводи меня, Барсук-барсучище!

Землю с лапок отряхни, вытри нос почище!

К задней двери проводи в зарослях терновых,

Сам же спать скорей беги, слов не жди суровых:

Золотинка крепко спит, Старец Ива тоже.

Препираться мне с тобой, право, тут негоже!

Испугались барсуки, извиняться стали,

Ход удобный к задней двери мигом показали.

Сами дрожкою дрожат: юркнули в нору,

Глиной стали затыкать каждую дыру.

Дождь прошел, в умытом небе легкой дымки вязь.

Бомбадил домой пошел, в бороду смеясь.

Ставни настежь распахнул, в комнату войдя.

Мотыльки тотчас порхать стали вкруг огня.

А в окошках свой заводят звезды хоровод,

Тонкий месяц с небосвода уплывет вот-вот.

Тьма сгустилась над холмом. Том свечу берет,

К двери по скрипучим доскам с песнею идет.

Холодом дохнула ночь: – Слушай, Бомбадил!

Зря ты о Могильном Духе, весельчак, забыл!

На свободе я опять, из кургана встал,

Где источенных камней щерится оскал.

Унесу тебя с собой, румянец прочь сгоню,

В склепе смрадном под землей навек окостенею!

– Прочь! Немедля дверь закрой! Сгинь в немую тьму!

Слушать твой загробный хохот Тому ни к чему!

В землю, скрытую травой, кости уноси!

Золотинка видит сны, спят и барсуки,

Старец Ива задремал, и тебе спать вскоре.

Клад могильный свой храни и былое горе!

Дух Могильный тут вздохнул, тяжко застонал,

И в окошко с воем выплыл, темной тенью стал,

Прочь помчался над холмом, словно филин-тать,

Чтоб в кургане одиноком ребрами стучать.

Бомбадил же лег в кровать, по уши укрылся,

Крепче Старца Ивы мигом в дрему погрузился,

Носом начал выводить звонкие рулады.

Так уютно, сладко спать все бы были рады.

На рассвете он вскочил, песней солнце встретил,

Сыр бор, волглый дол в песне той приветил,

Быстро куртку натянул и чулки из кожи.

Где же шляпа? Здесь. Перо есть, конечно, тоже.

Вот он, Том Бомбадил, развеселый малый,

В ярко-желтых башмаках, в синей куртке старой.

Тома похищать никто больше не желает,

По Ветлянке, по холмам, в чаще он гуляет,

В лодке плавает своей, нюхает кувшинки…

Но однажды старый Том похитил Золотинку.

В тростниках ундина пела матери напевы,

Кудри пышною волною стан скрывали девы.

Крепко обнял Том ее. Ну переполох!

В рассыпную удирают выдры, как горох,

Цапли в крик, тростник трепещет, дева вся дрожит…

– Душенька, пойдешь со мной! – Том ей говорит:

– Стол накрыт: там желтый мед, белый хлеб и масло,

В окнах розы и жасмин, значит, все прекрасно.

Позабудь родных озер мокрые цветы,

Здесь любви тебе не встретить и не обрести!

Свадьбу весело и споро Бомбадил сыграл,

Пел, свистел, играл на скрипке. Шляпу, кстати, снял.

В праздничный венок он вплел желтые кувшинки.

Было искристо-зеленым платье Золотинки,

Ирисы и незабудки в волосах синели.

Бомбадил с невестой милой рядышком сидели.

Ламп уютен желтый свет, а постель бела,

Золотистая, как мед, выплыла луна.

На лужайке под холмом пляшут барсуки,

Старец Ива тянет к окнам веточки свои.

Тихо в сонных тростниках Мать-Река вздыхает,

Слушая, как Дух Могильный стонет и рыдает.

Бомбадилу нипочем все ночные звуки:

Трески, вздохи, шепоток, шорохи и стуки.

На рассвете он вскочил, песней солнце встретил,

Сыр бор, волглый дол в песне той приветил.

На пороге он сидит, хлопает лозинкой,

Рядом золотые кудри чешет Золотинка.

ЛОДОЧНАЯ ПРОГУЛКА БОМБАДИЛА

Начал старый год желтеть, Запад ветер шлет,

Листьев бука видит Том медленный полет.

– Что ж, пусть ветер гонит прочь летние деньки,

Том не будет ждать тепла, сидя у реки!

Лучше лодку починю: пусть она плывет

По Ветлянке вниз, а там – как уж повезет!

Птичка села на сучок: – Слышу, слышу Том!

Знаю, знаю, что тебя манит, гонит вон!

Полечу и просвищу, пусть встречает он!

– Цыц, болтушка! Вмиг тебя ощиплю и съем,

Чтоб секреты ты мои не носила всем.

Если скажешь Старцу Иве куда Том плывет,

То зажарю на лозинке! Вот что тебя ждет!

Иволга, тряхнув хвостом, с ветки: – Фьюти-чу!

Излови, и жарь потом! А я улечу!

Кому надо на ушко вестку прошепчу:

«К Сходу вечером спустись, не ложись в кровать!

Торопись! Торопись! Время пировать!»

Улыбнулся старый Том: – Мысль-то неплоха!

Тот иль этот выбрать путь? Поплыву туда!

Лодку быстро залатав, весла он поставил,

Из укромной бухты в реку нос ее направил,

В камышах нашел дорогу, в гуще ивняка,

Где, чуть выше, с суши в воду клонится ольха.

По теченью Том поплыл с песней: – Тилли-велли!

Ну, Ветлянка, обходи омуты и мели!

– Эй, Том Бомбадил, куда уплываешь?

Ты про что в своей лодчонке песни распеваешь?

– Может быть, в Брендидуин вынесет Ветлянка,

Там друзья у камелька близ Сенной полянки.

Добрый маленький народ бед лихих не знает,

Временами Бомбадил к ним в гости наезжает.

– Передай привет родным, вести привези!

Кстати, не забудь узнать, где лучше караси!

– Вот еще! – смеется Том. – Ишь какой хитрец!

Я сейчас гребец, зевака, только не гонец!

– Ах, ты так, нахальный Том?! Плавает, скажи-и-те!

На корягу чтоб наткнулся ты в своем корыте!

– Ну-ка, придержи язык, Голубой Удод!

Важничает тут на ветке – прямо знатный лорд!

Рыбьей косточкой пригладь алый галстук свой,

После в грязное гнездовье улетай, домой!

Видел я, что раз удода раздевали галки:

Живо перья ободрали. И конец рыбалке!

Клюв захлопнул вмиг Удод, и глаза прикрыл,

Тут проплыл под самой веткой в лодке Бомбадил.

Живо в небо взмыл разбойник: фр-р, и нет его,

Только в спешке обронил синее перо.

Том поймал его, подумал, к шляпе прикрепил:

– Старое поизносилось! Цвет же очень мил.

Забурлила вдруг вода, круги бегут везде.

Том весло взметнул и – шмяк! – чью-то тень в воде.

– Фух! Том Бомбадил! Здрасьте, добрый вечер.

В лодке, чай? Ну, окуну за такую встречу!

– Ты кому грозишь, усач? Я ж верхом вскочу,

Крепкой хваткой на спине шкурку-то спущу!

– Фи, Том Бомбадил! Мигом уплыву,

Маме, папе, сестрам, братьям новость прореву:

«Том совсем с ума сошел! Надо ж по Ветлянке

Выгребает, ноги врозь, в старенькой лоханке!»

– Я Умертвию тогда запах выдры дам!

В кольцах желтых посидишь год-другой, а там

Мама сына не узнает даже по усам.

Молод Тома задирать ты! Хныкать будешь сам.

– Вух! – профыркал недопесок, мордою мотнул,

С громким всплеском под кормою ловко поднырнул.

Брызги Тома окатили, лодка заплясала…

Прятался усач, пока песня затихала.

Остров Эльфа миновал Том, глядь – за ним плывет

Лебедь гордый, хмуро смотрит, клекот издает.

Том смеется: – Старый ковш! Что, пера не видишь?

Поистерлось! Дай другое! Тома не обидишь.

Длинношеий! Ишь, фырчит, словно в горле ком!

Научись речам учтивым, песни пой потом!

Коль воротится Король, твой надменный вид

Он в пруду своем клеймом мигом усмирит!

Лебедь громко зашипел, крылья распустил,

Начал лодку догонять… Только Том уплыл!

А Ветлянка унесла к устью Бомбадила,

У порога там она пеной забурлила.

В брызгах бешеной реки лодка, словно пробка,

До причала донеслась прямо к Загородке.

– Эй, гляди! Том Лесовик – борода лопатой

К Брередону, братцы, мчит! Все сюда, ребята!

– Берегись! Лесных гостей мы не привечаем,

Нарушителей границы стрелами встречаем!

Переплыть Брендидуин здесь никто не смеет!

– Фу, обжоры! Бомбадил просто вас жалеет!

Помню, стоило козе рядом показаться,

Хоббиты вмиг принимались в землю зарываться.

Прячетесь, коль тень свою ночью углядите,

Орков, вот, на вас нашлю – мигом убежите!

– Ладно, Лесовик, болтай, раз не из пугливых:

В шляпе старенькой твоей три стрелы красивых!

В Брередон-то ты зачем? Коли за пивком –

Бочки наши глубоки! Ляжешь под столом!

– Нет, в Ивлянку думал я к вечеру попасть,

Да стремнина тут такая – как бы не пропасть!

Если ялик мне дадите, вас благословлю,

Много дней счастливых, тихих хоббитам пошлю!

Алым вспыхнула вода и темной притворилась,

Как за Западным Уделом солнце закатилось.

Схода лесенка пуста, пристань в дымке тает…

Том бурчит: – Ну и дела! Весело встречают!

В темноте по тракту он долго пробирался:

В Камышном свет замелькал; скрип колес раздался.

«Кто тут?!»– оклик слышит Том, да ухом не ведет –

Пони стали, ну а он знай себе бредет.

– Гей там! Ты зачем, чужак, шляешься без спросу?

Уж давненько к нам бродяги не казали носу.

Стрелы в шляпе, – знать, тебя кто-то уж застиг

На участке. Подь сюда! Чего тебе, старик?

Коли думал нашим пивом поживиться без гроша, –

Двери будут на запоре, не получишь и глотка!

– Тихо, тихо, шерстолапый. Худо ты встречаешь!

Обленился! В нужный час выйти забываешь!

Ах ты, старый толстый плут! На ходу пыхтит, –

Так с повозки (ну мешок!) встречным всем хамит.

Ой, смотри! В чужие дали песней уведу!

Впрочем, нищий не разборчив: стерпит и балду!

Ладно, чудик, руку дай. Кружка за тобой!

Друга в сумерках узнать мог бы, милый мой!

Из харчевни вкусный, сытный запах выплывает,

Но Бирюк свою повозку мимо направляет:

По проселочной дороге с грохотом промчался,

Бомбадил в его тележке прыгал и качался.

Звезды на небе сияют, в кухне лампа светит,

Чтоб ночной скиталец сразу мог ее приметить

Все домашние отца у дверей встречают,

Кланяются сыновья, дочки приседают,

Жена кружки подает, гостя вводят в дом…

Дальше ужин, много песен, шуток, а потом

Танцы просто до упаду. Скачет сам Бирюк!

В смех жена, а Том за трубку, дочки пряжу вьют.

Поздно спать все разошлись по лавкам и кроватям.

Том, Бирюк сидят вдвоем: долго толковать им

О холмах и старых башнях, скалах и пригорках,

Хлебных всходах, ячмене, севе и уборках,

О кузнечном ремесле, ценах и помолах,

И о Пригорянских сплетнях, случаях веселых,

Шорохе ночной листвы, ветре в соснах длинных,

Гордых Стражах у Реки, о тенях трясинных.

Наконец Бирюк заснул; спит огонь, спит дом,

Рано утром Том исчез, как невнятный сон:

Грустный и смешной, к тому ж с неким смыслом тайным.

Ливень смыл его следы, быстрый дождь случайный.

У Схода не был Бомбадил и на Сенной полянке

Не появлялся, песен звук не несся по Ивлянке.

Три дня у пристани одна его лодчонка мокла,

А как-то на заре ее свели от Загородки.

Видали хоббиты: с утра там выдры суетились,

Разгрызли фалинь, а потом к Ветлянке удалились.

Остров Эльфа показался. Лебедь тут как тут:

В клюв бечевку взял, а лапы знай себе гребут.

Гордо лодку поволок он, выдры плыли рядом,

Старца Иву не тревожа ни волной, ни взглядом.

Голубой Удод уселся важно на носу.

Иволга с кормы свистела фьюти-тьюти-тю

В бухту Тома дотащили весело лодчонку.

– Рыбка-то без плавников! – усач заметил тонко.

Вот тебе и тилли-велли! Позабыли весла!

Ох, нескоро от причала старый Том унес их!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: