ПК: Барбара, разрешите задать Вам первый из пяти «больших» вопросов: устными переводчиками рождаются или становятся?

Барбара Мосер-Мерсер, Даниэль Жиль, Ингрид Курц

ИНТЕРВЬЮ 1

Барбара Мосер-Мерсер

"Любите свою профессию и боритесь за неё!"

Барбара Мосер-Мерсер - преподаватель синхронного перевода кафедры устного и письменного перевода (ETI - Ecole de traduction et d'interpretation) университета Женевы и академический директор программы по синхронному переводу. Она изучала устный и письменный перевод в университете Инсбрука, психолингвистику и нейролингвистику в университете Рочестера, Нью-Йорк. Докторская диссертация посвящена изучению возможностей когнитивного моделирования в синхронном переводе. В соавторстве ею опубликованы две книги, посвященные устному переводу. Барбара Мосер опубликовала ряд докладов и статей, посвящённых входному тестированию переводчиков-синхронистов и разным сторонам условий работы профессиональных устных переводчиков. Темы её исследований: наработка профессионального опыта и человеческий фактор в устном переводе. Она активно работает как преподаватель, готовя переводчиков и преподавателей перевода не только в Женеве, но и в других европейских центрах.

Барбара Мосер-Мерсер преподаёт устный перевод уже более 20 лет. По её мнению, сегодня особенно важно, чтобы перевод преподавали высококвалифицированные преподаватели. Именно поэтому, Женевская школа по подготовке преподавателей устного перевода, директором которой является Барбара, не испытывает недостатка в "учениках". Кто же по её мнению может считаться хорошим преподавателем устного перевода? Как и в любой области, этот человек должен любить своё дело, болеть за него душой. Это как минимум. Преподаватель обязательно должен быть практикующим переводчиком. Сама работа, её условия и требования к переводу постоянно меняются, поэтому преподаватель должен "быть в курсе" всех последних тенденций и требований. 3-5 лет – вот срок, необходимый для того, чтобы "молодой" преподаватель вошёл в курс дела. Женевский курс по подготовке преподавателей устного перевода и для того, чтобы не изобретать велосипед.

Кто же они – сегодняшние ученики – аспиранты Барбары Мосер – завтрашние переводчики? По её мнению, к сегодняшним выпускникам – молодым переводчикам предъявляются более высокие профессиональные требования, чем тогда, когда её поколение заканчивало университеты. Именно поэтому более высокие требования предъявляются и к преподавателям перевода. Барбара считает, что сегодняшние аспиранты ничем не лучше и не образованнее студентов её поколения, тем, кто приходит к ней в Женеву прямо с университетской скамьи, зачастую недостаёт жизненного опыта и кругозора, даже владение языками не на самом высоком уровне, в первую очередь родным языком. Идеальные кандидаты, по её мнению, должны обладать следующими качествами: определённый жизненный опыт, широкий кругозор, широкий спектр интересов и увлечений, хорошо подвешенный язык, высокая мотивация и умение работать в коллективе плюс наличие чувства юмора для снятия стресса. Особое внимание мы уделяем аналитическим способностям, выразительной ясности языка, "стрессоустойчивости" и способностям к саморазвитию.

Исследовательская работа Барбары оказывала и продолжает оказывать влияние на учебный процеcc. Сегодня уже не применяется метод "бросаем в воду: выплывешь – станешь профессионалом". Она считает, что исследования в области психологии обучения и когнитивной психологии не менее важны, чем в области когнитивных процессов в самом устном переводе. Знание о том, как новички становятся профессионалами помогает готовить достойных переводчиков.

Среди относительно новых предметов, которые изучаются на Европейских магистерских курсах по переводу можно отметить лишь Теорию устного перевода. Современная тенденция не в введении новых предметов, изучение которых может занять весь учебный год, а в организации коротких интенсивных семинаров, скажем, по медицинской терминологии, структурам и функционированию ЕС или ООН, и т.д. С возможностями, которые открыл доступ к интернету, сегодняшние студенты могут сами составлять свои глоссарии и словари, пользоваться базами данных практически любых организаций, именно поэтому словарная работа ложится на плечи самих студентов.

ПК: Барбара, разрешите задать Вам первый из пяти «больших» вопросов: устными переводчиками рождаются или становятся?

БММ: Вечный вопрос! И всё-таки… Подготовив за все эти годы значительное число переводчиков и наблюдая за развитием необходимых навыков, я всё-таки считаю, что всё же есть здесь некая, пусть и малая доля того, что называют «врождёнными» способностями. Мне кажется, что всё в основном закладывается уже при начальном образовании и во многом зависит от того, какое оно было, начальное образование. Почему я так думаю? Потому что именно в раннем возрасте закладываются и начинают развиваться основы умения «шевелить мозгами», именно тогда развивается будущая познавательная деятельность, именно в этом – раннем – возрасте, в принципе, закладывается и развивается память. С другой стороны, мне не кажется, что врождённые способности как-то исключительно важны. Поэтому, по моему мнению, период этот находится где-то между рождением и, скажем, 22 или 23 годами, когда студенты приходят к нам. Если к этому возрасту они не развили в себе способности мыслить аналитически, способности творчески решать задачи, что является отличной сферой применения для развитой памяти и быстрых операций по взаимодействию между разными типами памяти, они – студенты – уже не смогут перестроить работу мозга, своей памяти таким образом, чтобы угнаться за теми «скоростными» процессами, которые имеют место при устном переводе.

ПК: В этом году у нас в Брадфорде представлена к защите очень интересная магистерская диссертация об использовании невербальных или нелингвистических элементов для активизации лингвистических способностей переводчиков-синхронистов. Речь идёт о прослушивании особой музыки, о выполнении таких творческих познавательных задач и заданий, как решение головоломок. И всё это с целью усиления и ускорения «обмена» между полушариями головного мозга, грубо говоря, между «исполнительским» и «когнитивным» полушариями. Как, по-вашему, стоит ли применять такого рода «раздражители» в большей степени при обучении студентов-переводчиков?

БММ: Мне кажется, что большинство проблем, с которыми мы сталкиваемся при обучении переводчиков, особенно на продвинутых этапах, связаны с тем, что время наше ограничено, чтобы смочь дать им всё, что надо. А такого рода упражнения начинать вводить уже поздновато. Как бы мне хотелось, чтобы мои студенты хорошо играли в шахматы, чтобы занимались решением изобретательских задач и головоломок для ускорения всех этих процессов! К сожалению, когда они попадают к нам, уже поздновато начинать заниматься этими видами деятельности. Как бы мне хотелось, чтобы все они, приходя к нам, уже умели дискутировать и отвечать быстро и аргументировано, чтобы умели быстро и уверенно выражать своё мнение по разным проблемам и вопросам! Но очень часто этого не происходит. А за год этому научить нельзя. Если все эти умения и навыки не были заложены и развиты начальным и средним образованием ещё с детства, тогда потребуется дополнительно ещё года 4 сверх программы. У большинства уже нет такого запаса времени. Не знаю, за сколько лет вы готовите переводчиков, а у нас в распоряжении всего один год.

ПК: У нас в Брадфорде тоже один год.

БММ: На самом-то деле это даже не год, а 9 месяцев!

ПК: Как Вы объясните бытующее среди студентов-переводчиков мнение, что синхронный перевод для них легче, чем последовательный?

БММ: Мне кажется, что особенно студенты-новички в синхронном переводе будут стараться как можно чаще остаться барахтаться на поверхности – поскольку это не так утомительно,– а не нырять в глубь значений и перекраивать структуру оригинала. И достаточно часто в синхроне – при определённых языковых комбинациях – можно и выплыть. А вот при последовательном такое вообще не проходит. Если ты не понял, что же было сказано, на глубинном уровне, а) ты не сможешь сделать соответствующие сокращённые записи и б) даже если тебе удалось всё записать, тебе не удастся «расшифровать» твои же записи, не удастся перефразировать, пересказать ту речь. Поэтому в последовательном переводе то, что является «энергоёмким» – это то, что ты просто обязан проанализировать «входящую» речь на очень глубоком уровне, а ведь время твоё не резиновое. В синхроне новички будут пытаться плавать на поверхности как можно больше, и да, будут достаточно часто думать, что у них получается, поскольку их понятие о качестве совсем иное, не как у профессионалов. Новички вполне удовлетворяются калькированием, что в принципе является прямой интерференцией языка Б в языке А. Они или этого не замечают, или думают: «Что ж, это всё, что можно сделать, и это даже понятно на другом языке»… Мне кажется, что это одна из причин, почему новички устают от последовательного больше, чем от синхрона.

ПК: Можно ли объяснить это мнение ещё и тем, что долговременная память играет большую роль при последовательном, чем при синхроне?

БММ: Я не слышала ни о каких исследованиях, которые подтверждали бы, что использование долговременной или кратковременной памяти является более или менее «энергоёмким». Долговременная память задействуется и в том, и в другом случае. Для синхрона требуется подключение и долговременной памяти и долговременное использование оперативной памяти. Я абсолютно ничего не знаю о том, что устаёшь больше или меньше в том или ином случае… Мне не известны какие-либо исследования на такую тему.

ПК: Можно ли тогда объяснить такое мнение тем, что студенты просто не в состоянии удержать в своей памяти десятиминутный отрезок речи?..

БММ: Вот такое объяснение я прекрасно понимаю! Они не могут удержать его, потому что у новичков сложности с кодированием. А вот кодирование – по настоящему интенсивный и «трудоёмкий» вид деятельности. Ресурсо- и энергоёмкий. Задействуется и оперативная память, потому что анализ проводится на всех уровнях, речь кодируется должным образом для передачи в память, этот процесс потом повторяется с помощью или без помощи переводческой нотации (сокращённых записей). Вот этот дополнительный навык – умение вести сокращённые записи – тоже необходимо развить. Вот и получается, что у новичков ещё не выработаны самые разные навыки, именно поэтому весь процесс в целом для них мучителен и труден.

При синхроне нет записей, студенты не задействуют активно долговременную память, что, к сожалению, отражается и на результате их работы, поскольку новички не в состоянии удержать в памяти правильный (нужный) отрезок речи. Прошло только пять минут с начала перевода, а они уже не помнят, с чего начал оратор свою речь, и потом начинается страшная отсебятина.

Конечно, каждый переводчик старается работать как можно «экономнее», и новички – не исключение. В первую очередь именно они хотят «сэкономить», поскольку у них нет ещё достаточного количества наработанных дополнительных ресурсов, откуда они могли бы черпать…

ПК: Имеется, в принципе, два пути, чтобы стать билингвом. Первый – традиционный – естественный, когда второй язык приобретается естественным путём нахождения в языковой среде: либо в семье, где родители являются носителями двух языков, либо в одноязычной семье, которая проживает в стране второго языка и т.д. Это естественный путь: второй язык не изучается, он «даётся», приобретается либо от родителей или родственников, либо в процессе нахождения в языковой среде. Второй путь овладения вторым языком – искусственный – посредством его изучения. Первый путь ещё называют «ранний билингвизм», второй – «поздний». Как Вы считаете, имеют ли письменные переводчики «естественные» билингвы преимущества перед «искусственными»? Считаете ли Вы, что билингвы с детства имеют какие-либо преимущества перед «поздними» билингвами, когда речь идёт об устных переводчиках, в первую очередь о переводчиках-синхронистах?

БММ: Насколько я знаю из своего собственного опыта, билингвы первого типа, вы их называете «естественными», во-первых, они билингвы с детства и, возможно, лишь с некоторым опытом двуязычного обучения в школе. В определённой степени, это опять же мой личный опыт говорит, они не являются наилучшими кандидатами ни в устные, ни в письменные переводчики. Почему это так? Мне кажется, что такие «естественные» билингвы не владеют одним из языков в достаточной степени, чтобы смочь выдержать то давление, которое на них оказывается во время синхронного перевода. И хотя они способны мобилизовать языковые ресурсы на каждом из языков, это не совсем то, что требуется при осуществлении синхрона: необходимо активно работать на одном языке и одновременно пассивно на втором. У билингвов с детства высоко развита способность работать активно на каждом из языков, но поочерёдно. Но для синхрона это не требуется! Априори почему-то считается, что у билингвов владение языком более высокое, чем у монолингвов. Если же проанализировать ситуацию с каждым языком по отдельности, в этом случае у билингвов сравнение с монолингвами будет скорее всего в пользу последних. Мне кажется, что это становится ещё более очевидным, когда фактор скорости начинает играть важную роль. Согласно моим наблюдениям, у билингвов с детства при увеличении нагрузок существенно замедляется активизация языковых ресурсов. Мне очень редко на моих учебных программах или на программах, которые я курировала, доводилось иметь дело с билингвами с детства которые успешно справлялись бы с учебными программами. Один свежий пример в Женеве, да, есть. Одна девушка достигла определённых успехов, но в чём её особенность? В том, что в средней школе она проходила обучение на одном языке, а в университете – на втором. В начальной же школе обучение проводилось на том языке, на котором она получала высшее образование. Она впитала и усвоила лучшее от двух культур. И данный пример иллюстрирует ситуацию, когда человек реально способен мобилизовать и активно, и пассивно оба ресурса на очень высоком уровне. Необходимо узнать, как долго билингв проводил время в каждой языковой среде, и каким образом и на каком уровне использовался каждый язык: только ли в домашней обстановке и быту или ещё на более высоком уровне в школе. Вообще на этот вопрос трудно дать однозначный ответ…

ПК: Мой собственный преподавательский опыт подсказывает, что, с одной стороны, у билингвов с детства нет никаких явных преимуществ, а с другой стороны, если вы попросите такого билингва безо всякой предварительной тренировки осуществить устный перевод с одного языка на другой, очень часто они не справляются с такой задачей. У них не развит навык переключения с языка на язык, каждым языком они, как правило, владеют в совершенстве, но поочерёдно. Если же переводчик изучал второй язык и владеет им в достаточной степени, сам путь овладения языком через его изучение помогает стать в будущем – в определённой степени – толковым переводчиком…

БММ: Безусловно, это так. Что же происходит? Если вы изучаете второй язык, вы им овладеваете в контексте первого и с опорой на первый, и, соответственно, между языками устанавливаются связи, в то время как билингвы с детства далеко не обязательно овладевают обоими языками в рамках одного контекста.

ПК: Ещё один вопрос в этой связи. Советская школа перевода обучала переводу на неродной язык и доказывала его состоятельность и допустимость, используя псевдо-лингвистические аргументы. На самом же деле причин было несколько: советское политическое руководство доверяло только своим, идеологически проверенным, переводчикам. Правильность и точность приносились в жертву идеологии. На Западе, и в первую очередь в ЕС, перевод в основном осуществляется с неродного языка на родной, с языка Б на А. Как вы относитесь к такого рода принципиальному подходу? Можно ли (под)готовить профессиональных переводчиков с А на Б, и будут ли они допущены к профессиональной работу на неродной язык?

БММ: Я думаю, всё зависит от степени владения языком Б. С другой стороны, и языки Б бывают разные. Это первое, что можно сказать в ответ на ваш вопрос. Второе… До сих пор широко распространено мнение, и AIIC – один из главных столпов его поддерживающих, что всё-таки лучше работать на родной язык. Я с такой позицией согласна, когда речь идёт о высокой дипломатической или политической сфере, или, по крайней мере, о выступлениях на общечеловеческие гуманитарные темы… В таких случаях, естественно, лучше работать на родной язык, поскольку именно на родном языке вы владеете всем спектром выразительных средств, и сколько бы вы ни работали над своими языками Б, такого виртуозного владения ими вы скорее всего не достигните… Но что же на самом деле требуется в сегодняшней Европе? Нечто иное. Совместно с Даницей Селезкович (Danica Seleskovitch) и Марианной Ледерер (Marianne Lederer) мы только что закончили работу над докладом для Совета Министров Европы. Нас попросили разработать схему работы с разными языками в рамках Объединённой Европы. С 30 языков на 30! Как избежать в таком вот случае работы на язык Б?! Кто будет осуществлять перевод с турецкого на русский или с латвийского на албанский?! Это только одна сторона вопроса. Именно поэтому нам просто придётся смириться с практикой перевода на язык Б, и учебные центры должны будут перестроиться соответственно и перестроить учебный процесс. Хорошо, что мы заранее представляем себе и некоторые подводные камни при работе с А на Б. Уже ведутся исследования по этой теме. Будут определённые трудности при переходе работы с языка А на язык Б. Пока ситуация для нас нова, но со временем все привыкнут. С какого языка, на какой переводить – это вопрос академический. На практике же это уже реальность сегодняшнего дня. Это необходимо, неизбежно! По-иному уже и быть не может, и к этому надо приспосабливаться. Наша ответственная задача, наша ответственность – это узнать как можно больше о переводе на язык Б и готовить переводчиков соответствующим образом. С другой стороны, иногда бывает легче работать с А на Б, например в технической области.

ПК: Но до сих пор позиция AIIC остаётся неизменной: для традиционных языков работать только с Б на А, допуская перевод с А на Б исключительно для «редких» языков. Рынок free-lance диктует свои правила…

БММ: Естественно! Данная позиция AIIC – это уже притча во языцех. А свободный рынок диктует абсолютно иные условия и предъявляет иные требования в любой стране.

ПК: Как Вы думаете, помогает ли знание всех тех процессов, которые происходят в нашем мозгу, в наших полушариях, работать лучше в качестве переводчика? Вот только один пример: если вы начнёте думать о том, как работает ваше тело во время езды на велосипеде, то никакой езды и не получится, вы обязательно потеряете равновесие и упадёте! Если вы начнёте дробить весь процесс движения на составляющие его элементы, вы вообще не сможете двигаться!

БММ: Я с вами согласна. На самом деле вы не можете думать о том, что вы делаете профессионально во время самого процесса делания. Но не в этом суть. На мой взгляд, студентам исключительно полезно задуматься над тем, что и как они делают, поскольку без соответствующей рефлексии, без соответствующего самоанализа они не смогут прогрессировать, и будет невозможно установить диалог "учитель- ученик". Студентов надо научить осознанно относиться к переводческому процессу, и я думаю, им на самом деле необходим хотя бы минимум сведений из того, что мы уже знаем обо всех процессах. А ведь знаем-то мы не так уж и много. После стольких лет мы знаем лишь небольшую долю того, что происходит в человеческом мозгу. Но минимальные сведения об этих процессах всё же необходимы нашим студентам для предметного качественного анализа их практической работы. Слишком мало сказать: «Это было хорошо, а вот это – плохо». Это – оценочный подход, который не очень-то помогает в выработке новых стратегий или для нахождения иных, лучших путей для решения конкретных проблем. Оценочный подход типа «хорошо – плохо», насколько я представляю, не работает при обучении переводу. Необходимо искать первопричину проблемы, «зреть в корень». Может быть, причина в студенческой неподготовленности к занятию, а может и в том, что «я всё время думал/ла о том, как лучше перевести данное конкретное слово, я зациклился/лась на нём, и вместо того, чтобы дать контексту работать на меня и прослушать высказывание до конца и решить-таки проблему исходя из более широкого контекста, я зациклился/лась на одном слове и упустил/ла всё остальное»… Вот о такой рефлексии я говорю, а она невозможна, если у студента нет минимального понимания того, как происходит процесс перевода. Это моя точка зрения. Мне не кажется, что обязательно надо быть экспертом в теории перевода, чтобы стать переводчиком, но а) я убеждена, что у каждой профессии есть свой определённый теоретический базис, и устный перевод двигается, пусть и медленно, в этом направлении, и б) как член гильдии переводчиков я считаю, что каждый должен получить определенные базисные сведения о профессии. Для студентов же это необходимо в основном для того, чтобы иметь возможность объяснять самим себе, в чём были проблемы и как с ними бороться.

ПК: Один из последних вопросов: какова должна быть, по Вашему мнению, доля письменного перевода в подготовке переводчиков-синхронистов?

БММ: У нас в Женеве в последние годы мы принимаем всё меньше и меньше письменных переводчиков на курсы по подготовке синхронистов, и всё чаще и чаще к нам на переводческие курсы поступают уже сложившиеся специалисты – эксперты в своей области: юристы, экономисты или, скажем, биологи, то есть люди, получившие отнюдь не лингвистическое образование, но с явной способностью к языкам…Естественно, к нам поступает и значительное число выпускников (языковых) факультетов иностранных языков. Лично я считаю, что для практикующего устного переводчика время от времени полезно заниматься и письменным переводом, поскольку пока вы сидите в кабинке, у вас практически нет времени задуматься над решением той или иной проблемы, с которой вы только что столкнулись во время устного перевода. Конференция закончилась, или начался перерыв: конечно, вам захочется передохнуть, вы не останетесь там, на своём рабочем месте, и не задумаетесь над тем, как было бы лучше решить ту лингвистическую загвоздку… Худо-бедно, но я выкрутилась, это был не лучший выход из положения, но кто захочет тратить своё время и задним числом пытаться решить её… После драки, вы знаете… А вот при письменном переводе, хотите – не хотите, а должны поступать именно так. Я уверена, что многие трудности, с которыми мы сталкиваемся во время устного перевода, вполне могут быть преодолены при переводе письменном, а найденное решение может быть использовано в кабинке. Так что я считаю, что это полезное занятие, хотя бы для того, чтобы переводить более точно. Многие устные переводчики-профессионалы с годами становятся менее требовательными к себе. Они считают, что всё это пройдёт незамеченным, ведь жанр работы – устный. С другой стороны, многие мои – требовательные к себе – коллеги выполняют определённые объёмы письменных переводов и считают, что это помогает им держать себя в отличной форме, поскольку с годами требовательность к себе имеет тенденцию к снижению…

ПК: Вторая часть вопроса на эту же тему: устный и письменный перевод различны по жанру. Если вы приглашаете профессионального письменного переводчика оценивать качество устного перевода, то тот будет в своих оценках исходить из принципов, основанных на теории перевода, письменного, естественно, которые сильно отличаются от тех требований, которые мы предъявляем к качеству перевода устного. Считаете ли вы, что профессиональные письменные переводчики могут адекватно оценить качество перевода устного?

БММ: Какова их функция? В качестве «клиента»?

ПК: В качестве «клиента», но реально-то с позиций требований к качеству письменного перевода…

БММ: …которые для устного перевода не очень-то и применимы… Именно поэтому я и считаю, что это не очень хорошо. Если письменный переводчик выступает исключительно как «клиент», то это полностью приемлемо, но если же он остаётся переводчиком и оценивает «продукт» с точки зрения качества письменного перевода, то это плохо. В таком случае всегда будет конфликт между ним и другими членами экзаменационной комиссии.

ПК: Вам нравится последовательный перевод?

БММ: Да, нравится! И я много перевожу последовательно.

ПК: Если бы Вам предложили на выбор: синхрон или последовательный перевод, какой из двух Вы бы выбрали?

БММ: У меня нет особого предпочтения ни тому, ни другому. Но я не так часто соглашаюсь на последовательный, хотя и делаю его чаще, чем мои коллеги. Всё потому что год, месяц, день – не резиновый. Я люблю последовательный перевод, потому что мне по душе прямой контакт с аудиторией, мне нравится выступать на публику, быть частью происходящего, видеть непосредственную реакцию людей за столом <переговоров>… Меня не особенно интересует перевод речей за ужином, на котором присутствует 500 или 600 человек. А вот переговоры или дипломатические рауты – такого рода контракты у меня и бывают в Женеве. Это мне по душе.

ПК: Изменилось ли за все эти годы Ваше отношение к последовательному переводу? Или оно такое же, как, скажем, 15 лет назад? Какой перевод Вы предпочитали 15 лет назад?

БММ: Что я предпочитала 15 лет назад? Нет, мне всегда нравился последовательный. Мне нравится работать в прямом непосредственном контакте с людьми, но мне не менее нравится и работа в кабинке. Поэтому я считаю, что я нашла золотую середину. Я не соглашусь переводить исключительно синхронно, или исключительно последовательно.

ПК: И последнее. Это, скорее, даже не вопрос, а просьба. С каким напутственным словом Вы бы обратились к ещё только начинающим переводчикам?

БММ: Любите свою профессию и боритесь за неё!

ПК: Спасибо Вам большое.

БММ: Не за что.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: