Граф С.С.Уваров – министр и просветитель

В.Хотеенков, к.и.н. //Высшее образование в России

В.Чернета, научный сотрудник НИИ ВО № 1, 1996. С. 146 – 158

Для истории государственной, общественной и интеллектуальной жизни России непреходящее значение имеют биографии людей, в деятельности которых отразились современное им состояние науки, степень образованности и нравы тогдашнего общества. К числу таких людей принадлежит С.С.Уваров. Личность этого человека уже при жизни вызывала разноречивые оценки. Одни считали его ярым защитником устоев самодержавия; другие видели в нем политика с ультра либеральными взглядами. Одни называли его фанфароном и карьеристом, другие радетели российской самобытности, патриотом, для которого просвещение народа являлось смыслом всей него жизни.

Каким же на самым деле он был?

Сергей Семенович Уваров происходил из старинной дворянской фамилии, родоначальником которой был Иван Семенович Уваров – потомок мурзы Минчака, жившего при Василии Темном и Иване Ш. Дворяне Уваровы служили воеводами, стольниками, среди них были генералы, чиновники, дипломаты, ученые и министру.

Отец С.Уварова, Семен Федорович Уваров, был провиантским полковником и занимался снабжением армии продовольствием. В возрасте 45 лет он умер, оставив вдовой вторую жену Дарью Ивановну Головину с 2-мя сыновьями – двухлетним Сергеем и годовалым Федором. По другим свидетельствами, в частности, по воспоминаниям Ф.Ф.Вигеля, С.С.Уваров был тайным отпрыском князя С.С.Апраксина, сына знаменитого фельдмаршала. Из этой версии следует, что, когда С.Уваров должен был появится на свет, его матери, дочери богатого родовитого дворянина И.С.Головина, ничего не оставалось делать, как выйти замуж за первого встречного. У князя Г.А.Потемкина был любимец – добрый, честный, веселый, храбрый флигель-адъютант Екатерины П С.Ф. Уваров. Его и уговорили, принимая во внимание большое приданное, жениться на Д.И.Головиной. Прямых подтверждений этой версии не найдено, однако отдельные эпизоды биографии С.С.Уварова могут служить косвенным тому подтверждением. Сама Екатерина П была восприемницей при появлении на свет С.Уварова, крещенного в дворцовой церкви.

Первоначальное воспитание Сережа получил по тому времени традиционное для дворян – в родительском доме. Его наставниками были мать и аббат Манген. «Мальчик был от природы умен, отменно пытлив в науках, чрезвычайно пригож «собою» говорил, писал и сочинял стихи по-французски, как настоящий француз: все хвалили его, дивились ему – писал в своих воспоминаниях Ф.Ф.Вигель. Незаурядные способности к языкам позволили С.Уварову в совершенстве изучить немецкий и английский языки. И.В.Гете позднее писал о нем: «Подобно художнику, в области гармонии он играет на различных инструментах, смотря по тому, какой лучше выражает его мысли и чувствования». С.Уваров знал древнееврейский, древнегреческий, латинский язык. Но его интересовали не только языки и словесность: С.С.Уваров проявлял значительный интерес к этнографии и археологии, античной истории и современной политике. «Он удивлял нас, - как позднее напишет о нем А.И.Герцен, - своим многоязычием и разнообразием всякой всячины, которую знал..». Образование С.С.Уварова, по утверждению князя Г.А.Щербатова, обнимала круг тех наук, которыми очерчиваются историко-филологические факультеты наших университетов.

Благодаря блестящим дарованиям, прекрасному образованию и связям матери, С.Уваров в 1801 г. поступил на службу юнкером в Коллегию иностранных дел. Здесь он входит в аристократическую среду «архивных юношей», спасавшихся от общей дворянской «карьеры» - воинской службы. Особенно близко С.Уваров сошелся с Д.Блудовым, Д.Дашковым, а через них познакомился и впоследствии подружился с В.А.Жуковским. Вместе с лучшей частью петербургской молодежи он увлекался либеральными мечтаниями молодого императора и приветствовал предполагаемые реформы.

В 1806 г. С.С.Уваров получил назначение для работы при посольстве в Венею здесь он приобрел расположение русского экс - посла графа А.К. Разумовского (брата будущего тестя С.Уварова), увидевшего в молодом Уварове все задатки перспективного дипломата. Его почтительности, безукоризненность манер уклончивая, плавная речь создавали образ человека высшего света. «Счастливая наружность», как писали современники, «доставляла ему успех венского дамского общества». С.С.Уваров не только был знаком с творчеством французских поэтов и мыслителей. Но и сам писал французские стихи по-французски, и так удачно, что А.И.Тургенев, воспитанник Геттенского университета отмечал, что они «часто не уступают Делилевым, иногда превосходнее, сверх того, он так знает немецкую литературу, что и меня пристыдил, даже в истории. Слог у него несравненно лучше Виларсова, да и голова не хуже».

Радушнее всего С.Уваров был принят в доме графа Л.Концебля, последнего вице-премьера Священной римской империи длительное время был в России (1779 – 1797) и пользовался расположением Екатерина П. хозяйка дома – сестра Л.Концебля графини де Ромбек, долго жила в Петербурге при брате. Екатерина П любила ее за тонкий юмор и остроумие. Графиня де Ромбек встретила С.Уварова с большой привлекательностью. Впоследствии С.С.Уваров вспоминал об этом доме: «Русские всегда находили у них радушный прием, и я был ими как бы усыновлен: при госпоже Ромбек я чувствовал себя покойно. Как под родной кровлей».

Самые близкие отношения сложились у молодого русского атташе с князем Карлом-Иосифом де Линем. Влияние де Линя на С.Уварова была так велика, что невозможно обойти молчанием эту личность.

Князь де Линь (1735 – 1814) был той «достопримечательностью» Вены. Потомок двух австрийских фельдмаршалов он был дважды маршалом: австрийским – за участие в Семилетней войне; русским его удостоила Екатерина П за блестящие словесные турниры, которые он проводил с ней в Эрмитаже. Де Линь был дружен и состоял в переписке с А.В.Суворовым. Как с равным, переписывался с Вольтером, высоко ценившим остроумие и литературный дар де Линя.

С.Уваров писал в своем венском дневнике о князе де Лине: «Его разговор смел, оригинален, полон анекдотов и так же разнообразен, как и его биография». Так что в венских салонах С.Уварову посчастливилось «услышать биение пульса Зимнего дворца последних десятилетий XVIII века». Их обитатели, «живые осколки прошлого десятилетия», приобщали молодого дипломата к сложным проблемам европейской политики.

Здесь же в Вене С.Уваров знакомится с братьями А. и В. Гумбольдами, дочерью Ж.Неккера – французской писательницей госпожой А.Л.Ж.де Сталь, устанавливает с ними дружеские отношения и ведет переписку. Госпожа де Сталь, как пишет в своем дневнике С.Уваров. покорила его своим искусством разговора, талантом общения, авторитетом европейской знаменитости. Он становится частым гостем ее Салона, в котором собирается избранное общество Вены. Через 43 года в неопубликованном очерке «Госпожа де Сталь» С.С. Уваров напишет: «Я не могу без волнения вспомнить тот интерес и то участие, которое проявила госпожа де Сталь к молодому человеку, не имевшему никакого основания рассчитывать на ее благосклонное внимание, но которого она горячо убеждала серьезно взяться на научные труды и литературные занятия». Действительно, сохранившиеся в архиве С.С.Уварова многочисленнее записки к нему госпожи де Сталь свидетельствуют об ее интересе к нему как к весьма одаренному поэту. Она находит «прелестными» посвященные ей стихи и замечает, что он «очень нравятся всем». В одной из записок она пишет С.Уварову: «Вы избалованный ребенок, но ребенок талантливый. Вместе с тем, Яне перестану повторять, что Вам пора стать взрослым и смело отдаваться своему естественному призванию».

Однако отношения госпожи де Сталь с С.Уваровым были омрачены его неблаговидным по отношению к ней поступком, затронувшим область ее серьезных тайн. Позже, в 1812 – 1813 гг. будучи в Петербурге, госпожа де Сталь все же написала С.С.Уварову письмо с приглашением посетить ее, однако, он от этой встречи уклонился.

Венский период был весьма полезен для дальнейшей карьеры С.Уварова. Именно здесь он понял, что успех базируется теперь не только на близости ко двору, но и на образовательном и культурном уровне. Сам он часто посещает картинные галереи, театры, музеи. Играет в любительских спектаклях с участием госпожи де Сталь.

Именно в эти годы формируются политические взгляды С.Уварова - сторонника пресвященного абсолютизма. Венский дневник выдает его скрытый страх перед революцией: она ужасна, республика страшна, демократия опасна. Его кредо - абсолютная монархия, но с просвещенным монархом и пресвященной аристократией. В классицизме С.Уваров видел литературную форму, соответствующею просвещенному абсолютизму. Не случайно госпожа де Сталь в последнем письме к С.Уварову (сентябрь 1815 г.) характеризует его как «француза кануна революции по случайности родившегося в России, как ученика, учившегося искусству быть французом времен Людовика XV у последнего мастера этого угасшего искусства – князя де Линя».

С.Уваров покинул Вену 10 мая 1809 г. В конце того же года он получил назначение на должность секретаря русского посольства в Париже. Туда он едет через Веймар, где встречается с И.В.Гете и устанавливает с ним длительную переписку.

В Париже С.С.Уваров занимался не только дипломатией. Общение с ученными, особенно Institut de France (французской академии наук) побудило С.Уварова занялся исследованием античной истории и филологии. Здесь он издает свой первый научный труд. Помимо занятий наукой как вспоминал сам С.Уваров, он посещает парижские салоны герцогини Дю-Мень, госпожи Дю Дефан, Леспинас, в которых «происходили все перевороты во вкусе и в литературных произведениях. Фонтенель, Вольтер, Даламбер, Дедорот, Лагарп и другие черпали здесь мысли и вдохновение, блистали красноречием и остроумием и искали гораздо более одобрение этого избранного общества, чем похвал и лавров академии».

А в России в эти годы еще дули вольнолюбивые ветры: открывались новые университеты; гнет цензуры стал несравненно слабее. Создавались и завоевывали аудиторию общественно-политические и научные журналы, кружки, салоны и общества. В них обсуждались вопросы о правомерности существования неограниченного самодержавия и крепостного права, зарождались новые реформаторские замыслы и проекты. Однако реформаторы составляли очень узкий круг людей, правда, возглавляемый царем…

Новые и инициативные люди нужны были и в просвещении. Здесь происходило становление министерства народного просвещения как центрального органа исполнительной власти, работающего по принципу единаличия. Именно на этом сосредоточил внимание новый министр народного просвещения граф А.К.Разумовский. При нем политика министерства, испытывавшая значительное влияние иезуитов и католической системы воспитания, вместе с тем, отличалась и либерализмом.

Известие о смерти матери заставило С.Уварова вернуться в Россию. Здесь он узнал, что мать отдала имением в залог под большие проценты, откупщика же объявили несостоятельным и ему, С.Уварову, грозит разорение. Выходом из такой ситуации оставалась только выгодная женитьба. Среди его знакомых оказалась фрейлина Екатерина Алексеевна Разумовская, дочь графа А.К. Разумовского. «Узнав о крайности, в которой он приведен, она без обиняков предложила ему руку свою, и он с радостью принял ее». Брак по расчету оказался вполне удачным, а дальнейшая карьера С.Уварова – благополучной, чему немало способствовало начало новых реформ.

Вероятно не без протекции тестя 31 декабря 1810 г. С.С.Уваров в возрасте 24 лет был назначен попечителем Петербургского учебного округа с производством в действительные статские советники. Столь блистательной карьере можно было позавидовать. По действовавшему тогда университетскому Уставу 1804 г. попечитель учебного округа назначал в Правление учебного заведения «непременного заместителя», который наблюдал за соблюдением порядка, сохранением закона. Сам же он не мог вмешиваться в автономную жизнь университета. Вместе с тем попечитель был членом Главного правления училищ и ежегодно инспектировал вверенный ему учебный округ.

В первый период своего попечительства, 18190 – 1817 гг., находясь под покровительством «разумника» (А.С.Пушкин), молодой, честолюбивый и энергичный С.Уваров сумел изменить устоявшиеся положения в учебном округе, завоевать авторитет в учебных заведениях и Главном правлении училищ. Превратившись в фактического хозяина округа, С.С.Уваров реализовал некоторые очень крупные проекты, среди которых было и открытие Царскосельского лицея (1811 г.), в котором собиралась блестящая плеяда «учащих и учащихся».

Слабая гимназическая подготовка студентов, на что не раз указывалось в отчетах Министерства народного просвещения, явилась причиной пересмотра учебных программ гимназий. По инициативе С.С.Уварова в СПб гимназии в ноябре 1811 г. в виде эксперимента был веден новый учебный план. Из него совсем исключались философские и политико-экономическое науки, усилилось преподавание закона Божьего и русского языка, а также древних языков. Исключая из курса гимназии политические и философские науки и беря за основу образования языки С.С.Уваров преследовал цель облегчить достижения основного, по его мнению, назначения гимназии «составлять средоточие между нижними училищами и университетами».

Понимая всю необходимость реформ народного образования он «вместо блистательной поэзии» занялся «сухой педагогикой». В 1813 г. С.С.Уваров публикует свои мысли «О преподавании истории, относительно к народному образованию», который получают высокую оценку Н.М.Карамзина. В декабре 1816 г. ссылаясь на положительные результаты преподавания в СПб гимназии он вносит в Главное правлении училищ предложение распространить ее программы на все гимназии России. Согласившись с мнением С.С.Уварова, главное правление училищ 1 марта 1817 г. признало необходимость «сделать некоторую перемену в образовании всех гимназий».

Особое устройство и права СПб гимназии были усилены в 1817 г. Ей было даровано важное преимущество выпускать лучших своих воспитанников с аттестатами, приравненными к «университетским и с правом на чин 14 класса» Благодаря этому гимназия получила характер высшего учебного высшего заведения. В 1822 г. в ее высших классах обучалась до 150 человек, в то время как в университете вольно приходских студентов было лишь 27. Только с уходом С.С.Уварова с поста попечителя, гимназия была обращена в обычное учебное заведение, а состоявшей при ней Благородный пансион превратился в самостоятельное высшее учебное заведение.

С.С.Уваров понимал, что для улучшения работы гимназий необходимо повышать качество подготовки студентов. С этой целью в высших учебных заведениях были образованы факультеты, для студентов стали вводиться практические занятия. В 1816 г. Главный педагогический институт получил право подготовки не только учителя для гимназии, но и в первую очередь преподавателей для высших учебных заведений. Кроме того, институту было представлено право «приготовления выпускников к профессиональному званию», т.е. право присуждения ученых степеней и званий. В 1817 г. был учрежден «второй разряд» Главного педагогического института для подготовки учителем уездных и приходских училищ. Аргументируя необходимость учреждения «второго разряда» С.С.Уваров в докладе, составленном по его проекту, отмечал, что «без надлежащей постановки воспитание простого народа вся система народного просвещения – здание на песке». При институте был так же создан Благородный пансион с целью привлечения в это учебное заведение выходцев из дворян. Иными словами институт фактически стал университетом. Именно в это время началось преобразование Главного педагогического института в СПб университет.

В апреле 1817 г. С.С.Уваров внес в Главное управление училищ предложение установить в учебных заведениях Петербургского округа самую умеренную, но постоянную плату за обучение. Ссылаясь на опыт Германии, Франции, Англии, он доказывал вредность бесплатного обучения, «возрождающего некую пагубность беспечность в родителях». Он предложил на собираемую с учеников сумму организовать кассу народных училищ в столице для выдачи наград учителям. Вскоре проект этот был утвержден.

«Гроза 1812 г» необычайно обострила национальное самосознание, невиданный патриотизм охватил все слои русского общества. Под ее воздействием и под влиянием всей российской действительности в обществе стали формироваться различные идейно-политические течения. «Состояние умов теперь таково, - пишет в это время С.С.Уваров, - что путаница мыслей не имеет пределов. Одни хотят просвещения безопасного, т.е. огня, который бы не жег; другие (а их всегда больше) кидают в одну кучу Наполеона, Монтескье, французские армии и французские книги, Моро и Розенкампфа, бредни Ш… и открытия Лейбница. Словом это такой хаос криков, страстей, партий, ожесточенных одна против другой, всяких преувеличений, что долго присутствовать при этом зрелище невыносимо. Кидают друг другу в лицо выражениями: религиозной опасности, потрясения нравственности, поборник иностранных идей, иллюминатор, философ, франк-масон, фанатик и т.п. Словом полное безумие».

Находясь на посту попечителя учебного округа, С.С.Уваров постоянно рисковал «компрометироваться или сделаться исполнительным орудием самых преувеличенных страстей». В письме от 18 ноября 1813 г. прусскому государственному деятелю барину Г.Ф.К.Штейну он жаловался: «Нет ничего неблагодарнее, или, точнее, невозможнее. Я не мечтатель, как Вы знаете; я люблю дела и находился при них, так сказать, с самого моего детства. Вам известны мои убеждения, мои воззрения; несмотря на это, я доведен до того, что теряю надежду не только принести пользу, но и удержаться на том пути, который я себе начертил и от коего никогда не отступлю, не жертвуя тем, что мне всего дороже на свете, честью, здоровьем, убеждениями, вещественным благосостоянием. Вот среди какого глубокого невежества находиться вынужденным работать над зданием, подкопанным у основания и со всех сторон близком к падению.. Жду лишь благоприятного обстоятельства, чтобы вырваться из этого хаоса, который душит и давит меня невыразимыми образом. Мне нужны более чистый воздух и покой. Здоровье мое страдает; самые нравственные мои способности слабеют. У меня также было много надежд и иллюзий, но их разрушили три года опыта».

Однако С.С.Уваров был не из тех людей, которые склонны к долгому унынию. Следует сказать, что еще в 1809 г. по приезде в СПб, С.С.Уваров продолжает живо интересоваться и принимать активное участие в литературной жизни СПб, ведет активную переписку со своими западноевропейскими друзьями. В 1813 г. он издает «Рассуждения о стопосложении», которое «было читано» в «Беседах любителей русского слова» А.С.Шишкова. Но С.С.Уварову скоро наскучили «проповеди о словесности»: честолюбие не позволяет ему быть на вторых ролях, он хочет создать что-то свое, быть лидером в собственном деле».

В октябре 1815 г. С.С.Уваров вместе со своими старыми приятелями В.А.Жуковским, Д.Н.Блудовым и Д.В.Дашковым организовал веселый литературный союз «Арзамаские безвестные литераторы», или просто «Арзамас», в котором «даровитые молодые люди, мешая шутку с делом. Плодотворно развивались и готовились к различным поприщам общественного служения». Общество возникло, с одной стороны, как бы в противовес шишковским «Беседам», где все происходило помпезно, торжественно и скучно, а с другой – чтобы отвлечься от бюрократической повседневности и рутины.

Общество «Арзамас» собиралось каждую неделю у С.С.Уварова или Д.Н.Блудова. Заседания сопровождались известным ритуалом. Вначале произносилось похвальное слово кому-нибудь из «шишковистов». Атрибуты «Арзамаса» вперемешку с основными добродетелями арзамасцев перечисляются в описании первого протокола от 22 октября 1815 г.: «Каждый смотрел на предлежащую ему бумагу глазами любовника. Казалось, что он подписывал контракт с судьбою, которой в новом Арзамасе предлагала ему все лучшие блага житейские: дружбу верных товарищей на всю жизнь, жареного гуся один раз в неделю, твердость духа в изгнании, красный колпак, сладкую вражду «Беседы» и прочее». Красный колпак был символом свободы и независимости. Провинившиеся арзамасцы надевали белый колпак. «В беспечном колпаке, с гремушкой, лаврами и с розгами в руке» (А.С.Пушкин). Члены кружка носили обязательные прозвища, заимствованные только из стихов В.А.Жуковского:

- «Старушка» (С.С.Уваров);

- «Кассандра» (Д.Н.Блудов);

- «Чу» (Д.В.Дашков);

- «Асмодей» (П.А.Вяземский);

- «Ивиков журавль» (Ф.Ф.Вигель);

- Сверчок (А.С.Пушкин) и др.

Общество имело шуточный устав и специальный обряд принятия. Эмблема общества изображала мерзлого гуся, почему оно называлась еще «Арзамаские гуси». Члены общества критически разбирались и собственные произведения, но делали это с юмором. Вечер заканчивался обычно веселым ужином, на котором обязательно подавался арзамаский гусь, а также пением гимна, который сочинил Д.В.Дашков.

Это показное, внешнее единство, замешанное только на либеральном литературном озорстве, не могло служить основой для длительного существования общества. Появление в 1817 г. в среде арзамасцев Н.М.Муравьева («Статный лебедь»), Н.И.Тургенева (Варвик) и М.Ф.Орлова (Рейн) – будущих декабристов, попытавшихся изменить политическое лицо общества, привело к его самороспуску. Дело в том, что «старшие» арзамасцы – основатели: Д.В.Дашков, Д.Н.Блудов и С.С.уваров, в политическом отношении примыкали к линии правительственного либерализма. Этим арзамаским «тори» - либералам Александровского времени идеалы декабристов были глубоко чужды.

Политика либерализма, как известно, продолжалась до тех пор, пока в 1815 г. Александр I не создал Священный союз, ставший оплотом реакции в Европе. Отход от либеральных идей происходил постепенно. В августе 1816 г. Министром народного просвещения был назначен товарищ детства и близкий друг Александра I «просвещения губитель» (А.С.Пушкин) князь А.Н.Голицын. Начался поворот к усилению влияния религии. В 1817 г. было создано новое министерство – духовных дел и народного просвещения. Официальное соединение под одной крышей церковных дел и просвещения вызвало осуждение в обществе. Даже Н.М.Карамзин – известный консерватор, отнесся к этому отрицательно, назвав новое учреждение «министерством затмения». В числе первых предложений А.Н.Голицына было предложение закрыть почти все российские университеты. И хотя эта идея не нашла поддержки в правительственных кругах, министерство несколько позднее се же начало наступление на университеты.

Создание столь странного учреждения и назначение министром бывшего обер-прокурора Синода ни вызвало восторга у С.С.Уварова, который, находясь на посту попечителя Петербургского учебного округа, был обескуражен столь крутым поворотом дел в области народного просвещения. И все же он еще надеялся, что время реформ вернется. Тем более, сам император сеял иллюзии на этот счет.

15 марта 1818 г. Александр I произнес в польском сейме речь, которая изумила современников. Император вполне определенно высказался о возможности и желательности распространения конституционных порядков на всю Россию. Через неделю после выступления Александра I С.С.Уваров выступил на торжественном собрании Главного педагогического института. Попечитель учебного округа доказывал, что «наши предки посреди своей грубости могли славится глубоким чувством священных прав человечества и гражданства, нашедших ныне красноречивого защитника в могущественном монархе Севера». Он говорил о политической свободе как о последнем и «прекраснейшем даре Бога». «Варшавские речи, - писал Н.М.Карамзин И.И.Дмитриеву 29 апреля 1818 г., - сильно отозвались в молодых сердцах: спят и видят конституцию; судят; начинают писать в «Сыне Отечества», в речи Уварова». Известный либерал С.И.Тургенев положительно расценил выступление Уварова, который «рассматривает конституцию в истории развития человеческого рода, так как ее нужно видеть: как естественное состояние людей, организованных в государство».

Однако эти речи отозвались не во всех сердцах. Более того, речь С.С.Уварова вызвала злобу в стане консерваторов. Нужен был повод для того, чтобы осадить высокопоставленного чиновника. И повод был найден.

В 1818 г. в альманахе «Дух журналов» была опубликована речь малороссийского генерал-губернатора князя Н.Г.Репнина, в которой тот призывал помещиков к регламентации своих отношений с крестьянами. Несмотря на всю умеренность высказывания Репнина, публикация речи вызвала запрещение вообще всякой полемики. А.Н.Голицын министр народного просвещения, в чьем введении находилась тогда цензура, немедленно вынес выговор попечителю Петербургского учебного округа С.С.Уварову за то, что «издатель помещает в журнале статьи, содержащих в себе рассуждения о вольности и рабстве крестьян и многие другие неприличности».

Следует сказать, что несогласие С.С.Уварова с политикой Министерства народного просвещения обнаружилось и по другим вопросам. Уже говорилось о том, что министерство в 1818 г. взяло курс на искоренение либеральных взглядов в системе народного просвещения в целом и в университетах – в частности. Однако начать откровенное наступление в столице было невозможно, т.к. резонанс от такой акции трудно было предсказать, да и попечителем учебного округа был либерал С.С.Уваров, пользовавшийся авторитетом в учебных, научных и бюрократических кругах столицы. Поэтому министр стал готовить почву для наступления в столичном округе, одновременно начав атаку на либеральную профессуру на периферии.

Время для пробы сил консерваторами было выбрано неслучайно. Осенью 1818 г. состоялся Аахенский конгресс Священного союза, который показал, что заявление государя «О народном праве» - всего лишь пустая фраза. Во взглядах императора и действиях правительства все больше ощущались консервативные нотки. А.Н.Голицын тяготился либеральными положениями университетского Устава 1804 г., но открыто выступить против него не решался. Не меньшее раздражение вызвало у министра присутствие в народном просвещении людей либерального толка, особенно тех, кто занимал ключевые посты в образовании. К таким людям относился и С.С.Уваров, которого консервативное министерство стремилось если не сместить, то значительно ограничить во власти. Сюда же примешивалось личная неприязнь между попечителем и министром, который рассматривал С.С.Уварова в качестве возможного претендента на пост министра просвещения. Назревал конфликт.

Экс-обер-прокурор Синода князь А.Н.Голицын решил этот конфликт иезуитским способом. Он знал, что Уваров готовит вопрос о преобразовании Главного педагогического института в Петербургский университет. Ему также было известно, что добиться обретения своего проекта, минуя его, министра, мнения Уваров не сможет. А.Н.Голицын же, будучи ярым противником университетского образования, противодействовал инициативе попечителя.

Тем не менее, 11 января 1819 г. С.С.Уваров узнает, что Александр I по представлению А.Н.Голицына дал предварительное согласие на учреждение университета в Петербурге. При всей нелюбви к С.С.Уварову А.Н.Голицын высоко ценил его профессиональные и деловые качества. Поэтому министр дает задание попечителю в двухдневный срок подготовить проект Устава нового университета. 13 января 1819 г. такой проект уже лежал на столе министра.

С.С.Уваров был достаточно умным человеком, чтобы понять далеко идущие замыслы А.Н.Голицына. Учреждением нового университета А.Н.Голицын, по мнению С.С.Уварова, во-первых, создавал альтернативную власть в учебном округе, и, во-вторых, ограничивал власть и влияние С.С.Уварова. Впрочем, С.С. Уваров судя по всему, был уверен, что найдет общий язык и с новым университетом. Иначе бы он не стал подыгрывать министру. Написав, что «в предлагаемом образовании С.-Петербургского университете никакая существующая власть не ограничивается, кроме власти попечителя.. все без исключения приобретают: один только попечитель теряет».

Но была и третья – главная цель, ради которой А.Н.Голицын торопился с созданием университета. Это был полигон для задуманного им пересмотра университетского Устава 1804 г., плацдарм, с которого должно было начаться наступление на университетскую автономию. Каким будет этот консервативный плацдарм, должен был решить, по мысли министра, либеральный попечитель. С.С.Уваров понимал, что, не имея серьезной поддержки в правительстве, усидеть на посту попечителя и тем более подняться выше без известной изворотливости, пересмотра собственных взглядов, наконец, конформизма, ему не удастся. А между тем обстановка вокруг него обострялась. Чтобы сбить накал страстей и заручиться поддержкой консерваторов в правительстве и округе С.С.Уваров подготовил проект «Первоначального образования» университета, выдержанный в консервативном духе, наверняка зная, что иной вариант министр отвергнет.

Проект ограничивал университетскую автономию. Главой университета становится не избираемый ректор, который, являясь непосредственным помощником попечителем, «имеет главный и ближайший надзор за всеми внутренними делами университета».

С.С.Уваров не мог не видеть, что предложенный им проект в корне противоречит университетскому Уставу 1804 г., утвержденному императором, и может быть только временным документом, регламентирующим жизнь университета. Наряду с этим, он полагал, что предложенные им самим частичные ограничения власти попечителя округа и увеличение власти директора удовлетворяет на некоторое время А.Н.Голицына. Однако А.Н.Голицын задумал не «потеснить» его, а полностью «вытеснить» из народного просвещения.

Проект Устава Петербургского университета обсуждался в министерских кругах, а А.Н.Голицын в это время предпринял попытку наступления на либеральную профессуру в Казанском университете. В июне 1819 г. на пост попечителя Казанского учебного округа был назначен крайний консерватор М.Л. Магницкий, который изгнал из университета по подозрению в «неблагонадежности» 11 лучших профессоров. Действия нового попечителя явно противоречиями университетскому Уставу 1804 г.

17 января 1820 г. Александр I утвердил инструкцию для управления университетом, подготовленную М.Л.Магницким, в которой подчеркивалось, что всего «важнее для правительства.., чтобы вредный дух времени, все разрушающий дух вольнодумства не проникнул в те священные убежища, где воспитанием настоящего юношества обеспечиваться должно счастье будущих поколений». Одной из центральных задач университетов становилось убеждать студентов в незыблемости и божественном происхождении монархического правления.

8 февраля 1820 г. Александр I утвердил доклад министра духовных дел и народного просвещения об учреждении С.-Петербургского университета и «Первоначальные правила».

Теперь нужно было заняться подготовкой проекта стабильного университетского Устава. В его основу С.С.уваров положил Устав Главного педагогического института, утвержденный царем три года назад и «Первоначальное образование» С.-Петербургского университета. Через три с половиной месяца новый проект был готов.

Неожиданно он вызвал бурю негодований, ибо, как отметим некоторые члены главного правления училищ, проект имеет своей целью «отвергнуть всякое христианское и нравственное образование, приблизить новый университет к анархии немецких университетов, ввести в него новомодную мудрость, через которую немецкие университеты подкрадываются ко всему государственному и придут, наконец, к революции государств». Те же разделы Устава, которыми С.С.уваров вводил серьезные экзаменационные требования и программы латинского языка, подверглись резкой критики со стороны радикальной профессуры.

Для С.С.Уварова такой поворот событий был весьма симптоматичным. Ему нетрудно было увязать разгром Казанского университета с жесткой критикой нового варианта университетского Устава и сделать соответствующие выводы. Окончательную точку на карьере попечителя поставили инциденты в Благородном пансионе и дело А.П.Куницына.

Беспорядки в университетском Благородном пансионе были вызваны заменой учителей, в том числе учителя словесности В.К.Кюхельбекера – друга А.С.Пушкина. Формально его даже не успели уволить, т.к. он ушел в отставку по собственному прошению. Но воспитанники пансиона узнали, что на В.К. Кюхельбекера был подан донос в связи с прочитанным им в Вольном обществе любителей российской словесности стихотворением «Поэты» (в связи с высылкой А.С.Пушкина из Петербурга на юг) и, находясь в классе, дважды гасили свечи и при этом «производили шум» и «порядочно поколотили географа». Директор пансиона Д.А.Кавелин обвинил в организации беспорядка брата А.С. Пушкина Льва и выгнал его из пансиона. Но однокашники вступились за Льва. Стараниями директора Д.А.Кавелина это событие было представлено как политическая акция. Попытка С.С.Уварова объяснить происшедшее детской шалостью успехом не увенчалась. Инцидент в пансионе был расценен как закономерный результат идей, проповедуемых здесь преподавателями. В итоге директору пансиона было представлена право по личному усмотрению заменить «ненадежных преподавателей».

Что касается дела А.П.Куницына, то оно возникло в начале 1821 г. одновременно с «беспорядками» в пансионе. Профессор Петербургского университета А.П.Куницын был одним из передовых русских мыслителей, придерживался просветительских взглядов, изложенных в его книге. В них-то министерство и усмотрело «врага Божьего», то есть революцию, а книгу признало «противоречащей явно истинам христианства и клонящегося к ниспровержению всех связей семейственных и государственных». А.П.Куницын был подвергнут остракизму и в марте 1821 г. покинул университет.

В этих условиях С.С.Уваров, почувствовав в себе лично оскорбленным обвинением преподавателей Благородного пансиона и профессора А.П. Куницына в сознательном подрыве господствующего порядка и понимая всю безрезультатность сопротивления, в июле 1821 г. оставляет пост попечителя.

Уход С.СУварова не остался незамеченным. Так, В.Л.Пушкин в письме А.И.Тургеневу писал: «Петербургский университет не скоро заменит Сергея Семеновича Уварова; таких людей, каков он, мало, и не худо бы было для пользы наук и просвещения стараться их беречь и удерживать». Но Голицыным незачем было беречь Уваровых, им нужны были Магницкие.

На этом заканчивается период деятельности С.С.Уварова – либерала на посту попечителя Петербургского учебного округа. После его отставки Министерство народного просвещения перешло от выборочной расправы к массовому изгнанию передовых профессоров и преподавателей из университета. На место С.С.Уварова исполняющим обязанности попечителя был назначен ставленник А.Н.Голицына Д.П.Рунич. Уже в августе 1821 г. фабрикуется дело университетских профессоров и готовит разгром столичного университета, который последовал в октябре – ноябре того же года. Разгром Казанского, а затем Петербургского университетов, распространение упомянутой выше инструкции Магницкого в качестве руководства для всех университетов завершил поворот к консерватизму. Не только в просвещении но и во всей внутренней жизни России. Идеологическая доктрина «посвященного абсолютизма», которой долгое время придерживалось самодержавие, столкнувшись с реалиями российской действительности, оказалась несостоятельной. Новая же доктрина не была сформулирована ни в последние годы правления Александра I, ни в начале царствования Николая I. Консерваторы накапливали силы. Их идеология получила свое обоснование и выражение десятью годами позже, когда была создана и стала усиленно внедряться теория «официальной народности». Как это ни парадоксально автором новой консервативной теории стал С.С.Уваров. Но это уже был другой Уваров.

Разносторонность дарований, глубокие знания позволяли С.С.Уварову совмещать высокие государственный пост с продолжением научных изысканий. К первым произведениям С.С.Уварова принадлежит «Projet d une Acad

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: