История становления понятия «подозреваемый» в уголоно-процессуальном законодательстве

Глава 1.: Правовое регулирование статуса подозреваемого как участника уголовного процесса

История становления понятия «подозреваемый» в уголоно-процессуальном законодательстве

Вопрос о понятии подозреваемого долгое время оставался проблемным в теории уголовно-процессуального права. Отсутствие теоретического решения проблемы отрицательно сказывалось и на законодательном решении вопроса. Долгие столетия законодатель находился в тщетных поисках юридической формы, в которую можно было бы облечь обыденное представление о подозреваемом в совершении преступления.
В эпоху господства обвинительного типа уголовного процесса кроме суда основными участниками процесса были: истец и ответчик, а если иск носил уголовный характер в виду отсутствия разделения процесса на гражданский и уголовный: обвинитель и обвиняемый.
Первые признаки правового регулирования правового положения подозреваемого обнаруживаются в екатерининских «Учреждениях для управления губерний» 1775 года. В статье 401 этого акта можно прочитать: «...буде кто пришлет прошение в совестный суд, что он содержится в тюрьме более трех дней и в те дни ему не объявлено, за что содержится в тюрьме, или что он в те три дни не допрашиван, тогда совестный суд по получении такого прошения, не выходя из присутствия, долженствует послать повеление, чтобы та-ковый содержащийся в тюрьме, буде содержится не во оскорблении особы Императорского Величества, не по измене, не по воровству или разбою, был прислан и представлен в совестный суд обще с прописанием причин, для которых содержится под стражею, или не допрашиван».

В своде законов Российской империи 1833 года о фигуре подозреваемого еще ничего не говорится, но уже употребляется термин «подозрение», когда речь идет о вынесении судебного приговора «с оставлением лица в подозрении».

8 июня 1860 года российский император в числе других подписал «Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок». В статье 14 этого Наказа впервые в российском законодательстве используется понятие «подозреваемый». В документах же, адресованных судебным следователям, лицо, привлекаемое к следствию, везде именуется обвиняемым.
Упомянутый Наказ, равно как и принятые, в один день с ним правовые документы «Учреждение судебных следователей» и «Наказ судебным следователям» впоследствии дословно были включены в главу первую раздела второго Устава уголовного судопроизводства российской империи, принятого 20 ноября 1864 года.

Однако осознание того, что при явной недостаточности доказательств лицо может быть только подозреваемым, а не обвиняемым приходит не сразу даже и после принятия Устава уголовного судопроизводства российской империи.

В новом Уставе подозреваемый нашел свое теперь уже «законное» место во всех случаях, когда речь идет о деятельности полиции, как органа дознания, используется по традиции «перешедшей» из Наказов 1860 года «подозреваемый».

В Уставе уголовного судопроизводства 1864 года термин «подозреваемый» употребляется неоднократно, однако понятия его так и приводится. Так, в частности, статья 256 Устава гласит: «До прибытия судебного следователя, полиция принимает меры, необходимые для того, чтобы предупредить уничтожение следов преступления и пресечь подозреваемому способы уклонения от следствия».
Далее в статье 257 Устава говорится: «Полиция принимает меры к пресечению подозреваемому способов уклоняться от следствия в следующих случаях:

1) когда подозреваемый застигнут при совершении преступления или тотчас же после его совершения;

2) когда потерпевший от преступления или очевидцы укажут прямо на подозреваемое лицо;

3) когда на подозреваемом или в его жилище найдены будут явные следы преступления.

4) когда вещи, служащие доказательством преступного деяния, принадлежат подозреваемому или оказались при нем;
5) когда сделал покушение на побег, или пойман во время или после побега, и 6) когда подозреваемый не имеет постоянного места жительства или оседлости».

Кстати, на момент принятия Устава разработчики его не смогли дать и определение понятия и самого обвиняемого. Больше того, авторы Устава допускали совмещение этих фигур, что подтверждается использованием такого словосочетания как «когда обвиняемый подозревается в преступном действии». (См. п.2 ст.77 Устава) .

Таким образом, мы видим, что долгие столетия вопрос о понятии подозреваемого оставался проблемным. Объясняется это разными причинами. Только с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 года большая группа норм окончательно обособилось в самостоятельную отрасль права - отрасль уголовнопроцессуального права. Отсутствие же отрасли права в известной степени обусловливало и отсутствие теоретических исследований по проблематике отсутствующей отрасли. Отсутствие теоретического решения проблемы отрицательно сказывались и на законодательном решении вопроса о понятии подозреваемого.

Достаточно в этой связи указать на то, что самый именитый отечественный уголовный процессуалист конца Х1Х столетия, ученый с мировым именем, проф. И.Я. Фойницкий значительно позже введения в действие Устава уголовного судопроизводства 1864 года в своем труде об уголовном судопроизводстве, касаясь участников уголовного судопроизводства, о подозреваемом вообще не упоминает.
Медленно, не сразу раскрутка проблемы пошла с регламентации оснований для задержания лица в качестве подозреваемого. Не случайно, больше всего слово «подозреваемый» разработчиками Устава уголовного судопроизводства использовалось для регламентации оснований для задержания (см. ст. 257 Устава).

Эти основания один к одному перешли сначала в УПК РСФСР 1922 года, а затем в УПК РСФСР 1923 года, а затем и в УПК РСФСР 1960 г. Термин «подозреваемый» в РСФСР 1923 года встречается не раз, но определение понятия его как не было, так и нет. Видимо советский законодатель в 1923 году был еще не готов дать определение понятия подозреваемого.

Как принято считать, определение понятия подозреваемого непосредственно связано с основаниями его появления в уголовном процессе. Известны утверждения, что категория «основания появления подозреваемого» полностью поглощается категорией «понятие подозреваемого», в связи с чем представляется излишним включение в процессуальный статус подозреваемого оснований его вовлечения в производство по уголовному делу.

Развитие понятия и правового статуса подозреваемого имеет свою достаточно длительную историю, анализ которой позволяет постичь и объяснить особенности современного процессуального положения подозреваемого.

Если взять период действия Устава уголовного судопроизводства 1864 г., то можно убедиться, что в то время грань между подозреваемым и обвиняемым была весьма условной. Их объединяло одно - оба они рассматривались в качестве лиц, подвергаемых уголовному преследованию. Различие же между ними проводилось либо в зависимости от степени обоснованности вывода о причастности лица к совершению преступления, либо в зависимости от того, кем и в какой части досудебного производства поднимался вопрос об уголовном преследовании того или иного лица. Так, порядок «начатия дел» у мировых судей предусматривал, что в жалобе, приносимой мировому судье, должно быть по возможности указано «обвиняемое или подозреваемое лицо» (п. 3 ст. 46 УУС).

В положениях Устава уголовного судопроизводства, регламентировавших начало производства по делам, подсудным окружным судам и поэтому требовавшим предварительного следствия, в отношении содержания жалоб частных лиц как поводов к возбуждению производства упоминается «обвинение кого-либо в преступном деянии» (ст. 229 УУС) и «явное обвинение» (ст. 307 УУС). Если в жалобе заявителя о преступлении человек указывался как обвиняемый, то в дальнейшем при вызове к судебному следователю (ст. 377 УУС) или при его приводе (ст. 394 УУС) он именовался именно обвиняемым и следователь был «обязан снять с обвиняемого первоначальный допрос» (ст. 398 УУС). Вынесение постановления о привлечении в качестве обвиняемого, в обязательном порядке предшествующего допросу обвиняемого согласно действующему в настоящее время российскому законодательству, не предусматривалось.
Как участник уголовного процесса, подозреваемый появлялся при производстве по уголовным делам, по которым предварительное следствие являлось обязательным, в предшествующий началу следствия довольно ограниченный отрезок времени при исключительных обстоятельствах. Когда судебный следователь не мог немедленно приступить к следствию, на полицию в соответствии со ст. 257 УУС возлагалась обязанность произвести до его прибытия не терпящие отлагательства следственные действия, по закреплению доказательств во избежание уничтожения следов преступления и «меры к пресечению подозреваемому способов уклонения от следствия». Подозреваемым именовалось лицо также тогда, когда судебный следователь при производстве предварительного следствия об одном преступлении обнаруживал признаки другого, не связанного с первым. И, не имея права в подобных случаях без предложения лиц прокурорского надзора приступать к «исследованию вновь открытого преступления», судебный следователь самостоятельно принимал меры к пресечению подозреваемому способов уклониться от следствия (ст. 314 УУС). Таким образом, по общему правилу согласно УУС подозреваемый являлся кратковременным участником дознания, предшествующего предварительному следствию.
Указанное правило, по существу, было воспринято советским уголовно-процес-суальным законодательством в начальный период его создания. УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. предусматривали возможность за-
ШадринВ.С. держания органами дознания «лица, подозреваемого в совершении преступления, подлежащего производству предварительного следствия» при наличии указанных в законе оснований (ст. 100 УПК РСФСР 1923 г.).

В УПК РСФСР 1960 г. впервые было определено, что подозреваемым признается, во-первых, лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления; во-вторых, лицо, к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения (ч. 1 ст. 52). При этом обозначилось отношение законодателя к подозреваемому как к менее важному и значимому, в сравнении с обвиняемым, участнику уголовного процесса. Об этом наглядно свидетельствует сопоставление процессуального статуса обвиняемого (ст. 46) и процессуального статуса подозреваемого (ч. 2 ст. 52), характеризующегося урезанным в сравнении с правовыми возможностями обвиняемого комплексом прав в производстве по уголовному делу.
Однако в дальнейшем наблюдается проявление тенденции, обусловленной изменением общественно-политического и конституционного строя России, к расширению оснований появления подозреваемого в уголовном процессе и увеличению объема его процессуальных прав. Законом РФ от 23 мая 1992 г. о внесении дополнений и изменений в УПК РФ на подозреваемого, как и на обвиняемого, было распространено право на защиту, и он во многом уравнял в своих процессуальных правах с аналогичными правами обвиняемого (во многом, но не полностью). Федеральным законом от 20 марта 2001 г., изложившим ч. 1 ст. 52 УПК РСФСР в новой редакции, подозреваемым стало признаваться также лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело.

Статья 46 действующего в настоящее время УПК РФ в целом воспроизводит процессуальный статус подозреваемого, предусматривавшийся ст. 52 УПК РФСФР в последней редакции, наделяя подозреваемого лишь более детализированными и некоторыми дополнительными процессуальными правами. Но проблемы развития правового статуса подозреваемого, увы, остаются. Они касаются как оснований признания лица подозреваемым, так и комплекса принадлежащих ему права.

Конституционный Суд РФ еще до принятия УПК РФ обратил внимание на необходимость учитывать не только формальное, но и
Проблемы развития понятия и уголовно-процессуального статуса подозреваемого фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование. С точки зрения Суда факт уголовного преследования и, следовательно, направленная против конкретного лица обвинительная деятельность могут подтверждаться как актом о возбуждении в отношении лица уголовного дела, так и проведением в отношении него следственных действий и иными мерами, предпринимаемыми в целях его изобличения или свидетельствующими о наличии против него подозрения. Данному лицу должна быть безотлагательно предоставлена возможность обратиться за помощью к адвокату (защитнику). Тем самым обеспечиваются условия, позволяющие этому лицу получить должное представление о своих правах и обязанностях, о выдвинутом против него обвинении и, следовательно, эффективно защищаться, и гарантирующие в дальнейшем от признания недопустимыми полученных в ходе расследования доказательств.
По существу, в постановлении Конституционного Суда РФ речь идет о новой, ранее неведомой категории оснований для появления подозреваемого как участника уголовного процесса. Однако российский законодатель «деликатно» обошел в УПК РФ указанное обстоятельство. Предусмотрев лишь при изложении процессуального статуса защитника наряду с известными ранее случаями его участия в уголовном деле (с момента возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица, с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения и с момента объявления подозреваемому постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы) также возможность для него участвовать в уголовном деле «с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления» (п. 5 ч. 3 ст. 49 УПК РФ).
Остается открытым вопрос: кем же в свете изложенной выше правовой позиции Конституционного Суда РФ, подлежащей безусловному учету и соблюдению всеми правоприменителями в сфере уголовного судопроизводства, является лицо, в отношении которого проводятся следственные действия, если в ст. 46 УПК РФ, определяющей правовой
статус подозреваемого, данное лицо в качестве подозреваемого не обозначено? Как известно, осуществление следственных действий, имеющих, как правило, принудительный характер, заведомо затрагивает права и свободы соответствующего лица. Законодателю полагается дать ясный и недвусмысленный ответ на данный вопрос, поскольку иное дезориентирует правоприменителя, не обеспечивает в должной мере право подозреваемого на защиту. Подлежит дальнейшему расширению и уточнению комплекс процессуальных прав, предоставляемых подозреваемому, в том числе с учетом иных правовых позиций Конституционного Суда РФ. Например, необходимо не ограничиваться истолкованием ч. 8 ст. 162 УПК РФ в ее конституционно-правовом смысле в пользу подозреваемого3, а непосредственно в указанной норме закона предусмотреть обязанность следователя уведомлять о продлении срока предварительного следствия как обвиняемого, так и подозреваемого, а в случае изъявления названными участниками уголовного процесса желания ознакомиться с постановлением о продлении срока предварительного следствия - предоставлять им такую возможность. Вообще, если проследить особенности развития процессуального статуса подозреваемого за последние 15 лет, можно легко убедиться, что по своему содержанию он по следовательно приближается к аналогичному статусу обвиняемого. Различия между ними все более стираются. И это не удивительно, поскольку является следствием закономерного признания в теории и практике уголовного процесса значения личности подозреваемого и значимости его процессуальных прав как не менее важными, чем личность и процессуальное положение обвиняемого. Ведь по сути подозреваемый и обвиняемый - ипостаси одного лица, а именно подвергаемого уголовному преследованию. И срок пребывания в данном качестве, с учетом характерного для уголовного судопроизводства демократического правого государства высокого уровня обеспечения прав и свобод вовлекаемой в уголовный процесс личности, не имеет значения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: