II.Политическая модернизация

Содержание

I. Введение

II. Политическая модернизация

III. Заключение

IV. Список используемой литературы

догоняющее развитие политическая модернизация

I.Введение

Составной частью сложного процесса перехода от традиционного общества к современному (modernity) или индустриальному является политическая модернизация, содержание которой составляют изменения политической системы как неотъемлемой составной части общего системного перехода. В процессе политической модернизации происходит как становление новых, так и эволюция уже существующих политических институтов, находящихся в сложном динамическом взаимодействии. При этом объективно необходимо, с одной стороны, сохранить политическую стабильность как важное условие общественного развития в целом и, с другой стороны, расширять возможности и формы политического участия различных слоев населения в происходящих изменениях. Теория модернизации - одна из современных парадигм социально-исторического знания.

Исторический опыт перехода различных стран к индустриальному обществу свидетельствует, что общая системная трансформация общества (в современной принятой политологической терминологии - транзит) не всегда, особенно на первых этапах, сопровождается глубокими сдвигами в области политических институтов.

В мировой науке тема политической модернизации не нова. В западной политической науке теория модернизации первоначально возникла в США, новые стимулы для своего развития получила в 1950-1960 гг. в связи с освобождением целого ряда государств “третьего мира” от колониального господства и возникшими перед ними трудностями дальнейшего развития. О модернизации писали Ш. Эйзенштадт, Д. Аптер, Э. Шилс, Л. Пай. и другие исследователи.

Значительное место в поисках ответа на вопросы о характере и перспективах нынешней российской модернизации заняло обращение к историческому опыту стран Западной Европы и Северной Америки, составивших "первую волну".

Можно сказать, что новое осмысление как исторического, так и современного опыта модернизации как целостного и закономерного этапа в развитии обществ, переходящих в индустриальную стадию и/или преобразующихся внутри самой этой стадии, представляет сейчас одну из актуальных задач современной отечественной политической науки.

II.Политическая модернизация

Проблемы политического развития стран в переходных условиях наиболее полно описываются теорией модернизации, которая представляет собой совокупность различных схем и моделей анализа, раскрывающих динамику преодоления отсталости традиционных государств. Теоретическая основа этих концепций заключена в идейном наследии Дж. Локка, А. Смита, а также в трудах уже упоминавшихся основоположников «социологии развития». Многие ученые рассматривают теорию модернизации как альтернативу учению К. Маркса.

Несмотря на различие подходов к описанию переходных процессов, все эти теории и модели анализа основываются на признании неравномерности общественного развития, наличия досовременного периода в развитии государств, реальности существования современных сообществ, а также на понимании необходимости преобразования (модернизации) отсталых стран в индустриальные (постиндустриальные). Таким образом, термин «модернизация» означает одновременно и стадию (состояние) общественных преобразований, и процесс перехода к современным обществам.

Неся в себе нормативность, заданность перехода к «модерну», эти теории вынуждены определять критерии современного общества, которые необходимо учитывать недостаточно развитым странам в процессе своего реформирования. При этом страны, достигшие высокого уровня развития естественным путем, рассматриваются как носители «спонтанной модернизации», а те, которым еще предстояло пройти этот путь, — как государства «отраженной модернизации».

Поскольку первые теории подобного рода возникли в 50—60-е гг. XX в., когда приоритет западных стран, и прежде всего США, в области управления, стандартов потребления и многих других аспектов был бесспорен, то в качестве прообраза «современного» государства поначалу признавалось «свободное» американское общество. Иными словами, модернизация понималась как вестернизация, т.е. копирование западных устоев во всех областях жизни (а в политической сфере предполагала воспроизведение парламентских и партийных институтов, разделение властей, выборность законодательных и исполнительных органов власти и т.д.). В этом смысле модернизация была предварительным условием социально-экономического и политического развития стран, ибо само развитие становилось возможным только после укоренения основных черт организации общественной жизни западного образца.

Понимаемая как последовательное движение к заданному состоянию через ряд промежуточных этапов, модернизация выступала формой «догоняющего развития», выражающей зависимость осуществляемых реформ от образцов — стран, уже совершивших подобный переход. Главным же средством осуществления преобразований считалась экономическая помощь западных государств. Предполагалось, что достижение определенного уровня дохода на душу населения вызовет такие же, как на Западе, изменения в социальной и политической системах общества. Иначе говоря, основным модернизирующим фактором признавался капитал, способный, якобы, транслировать социальные технологии, ценности, демократические институты и тем самым победить низкие стандарты потребления, нарушение прав человека, деградацию культуры и т.д.

Однако взгляд на модернизацию как на линейное движение и последовательное освоение афро-азиатскими, латиноамериканскими и рядом других стран ценностей и стандартов западной организации власти, отношений государства и гражданина не выдержал испытания жизнью. В реальности демократизация, институализация либеральных ценностей, установление парламентских систем и прочих стандартов западной организации власти оборачивались не повышением эффективности государственного управления, а коррупцией чиновничества, произволом бюрократии, занятой собственным обогащением, катастрофическим расслоением населения и его политической аморфностью, нарастанием конфликтности и напряженности в обществе. Многие ученые объясняли это неподготовленностью этих стран к демократическому пути развития. Но односторонность, искусственность данных теоретических схем модернизации была, тем не менее, очевидной.

В результате в 70—80-е гг. связь между модернизацией и развитием была пересмотрена: первая стала рассматриваться не как условие второго, а как его функция. Приоритетной целью было названо изменение социальных, экономических, политических структур, которое могло проводиться и вне западной демократической модели. При этом сам факт существования традиционных институтов и ценностей политологи уже не рассматривали как препятствие к «модерну». При сохранении приоритета универсальных критериев и целей будущего развития главный упор стал делаться на национальную форму их реализации.

Переход к «модерну» стали представлять как целостный, относительно длительный этап, на котором возможно не только развитие, но и простое воспроизводство ранее существующих структур, а также и упадок. Кроме «догоняющей», стали говорить о модернизации «частичной», «рецидивирующей», «тупиковой» и т.д.

Главным элементом, от которого зависит характер переходных процессов и преобразований, по мнению ведущих теоретиков этого направления политической мысли, служит социокультурный фактор, а еще точнее — тип личности, ее национальный характер, обусловливающий степень восприятия универсальных норм и целей политического развития. Стало общепризнанным, что модернизация может осуществиться только при изменении ценностных ориентаций широких социальных слоев, преодолении кризисов политической культуры общества. Некоторые теоретики (М. Леви, Д. Рюшемейер) даже пытались вывести некий закон глобальной дисгармонии, раскрывающий несовпадение социокультурного характера общества и потребностей его преобразования на основании универсальных целей.

Обобщая условия модернизации различных стран и режимов, многие ученые настаивали на необходимости определенной последовательности преобразований, соблюдения известных правил при их осуществлении. Так, У. Мур и А. Экстайн полагали необходимым начинать реформирование с индустриализации общества; К. Гриффин — с реформ в сельском хозяйстве; М. Леви настаивал на интенсивной помощи развитых стран, С. Эйзенштадт — на развитии институтов, которые могли бы учитывать социальные перемены; У. Шрамм считал, что главная роль принадлежит политическим коммуникациям, транслирующим общие ценности; Б. Хиггинс видел главное звено модернизации в урбанизации поселений и т.д.

В более общем виде проблема выбора вариантов и путей модернизации решалась в теоретическом споре либералов и консерваторов. Так, ученые либерального направления (Р. Даль, Г. Алмонд, Л. Пай) полагали, что появление среднего класса и рост образованного населения приводят к серьезным изменениям в природе и организации управления. Это не только кладет предел вмешательству идеологии в регулирование социальных процессов, но и ставит под сомнение эффективность централизованных форм реализации решений (поскольку политически активное население способствует возникновению дополнительных центров властного влияния). В целом же характер и динамика модернизации зависят от открытой конкуренции свободных элит и степени политической вовлеченности рядовых граждан. От соотношения этих форм, которые должны обязательно присутствовать в политической игре, и зависят варианты развития общества и системы власти в переходный период.

В принципе возможны четыре основных варианта развития событий:

— при приоритете конкуренции элит над участием рядовых граждан складываются наиболее оптимальные предпосылки для последовательной демократизации общества и осуществления реформ;

— в условиях возвышения роли конкуренции элит, но при низкой (и отрицательной) активности основной части населения складываются предпосылки установления авторитарных режимов правления и торможения преобразований;

— доминирование политического участия населения над соревнованием свободных элит (когда активность управляемых опережает профессиональную активность управляющих) способствует нарастанию охлократических тенденций, что может провоцировать ужесточение форм правления и замедление преобразований;

— одновременная минимизация соревновательности элит и политического участия масс ведет к хаосу, дезинтеграции социума и политической системы, что также может провоцировать приход третьей силы и установление диктатуры.

В русле этого подхода американский политолог Роберт Даль выдвинул теорию полиархии (Полиархия - это правление меньшинства, избираемого народом на конкурентных выборах). По его мнению, применительно к слаборазвитым странам полиархия обеспечивает открытое политическое соперничество лидеров и элит, высокую политическую активность населения, что и создает политические условия и предпосылки осуществления реформ. При этом полиархическая политическая система не всегда легко достижима для стран, двигающихся от «закрытой гегемонии» к системе, исключающей произвол элиты и дающей возможность гражданам контролировать деятельность власть предержащих.

Р. Даль выделял семь условий, влияющих на движение стран к полиархии: последовательность в осуществлении политических реформ; установление сильной исполнительной власти для социально-экономических преобразований в обществе; достижение определенного уровня социально-экономического развития, позволяющего производить структурные преобразования в государстве; установление определенных отношений равенства—неравенства; субкультурное разнообразие; наличие интенсивной иностранной помощи (международного контроля); демократические убеждения политических активистов и лидеров.

По мнению этого американского ученого, переход к полиархии должен быть постепенным, эволюционным, избегающим резких, скачкообразных движений и предполагающим последовательное овладение правящими элитами консенсусной технологии властвования. Авторитаризм же, понимаемый им как неизбежное установление гегемонии лишь одной из сил, участвующих в политическом диалоге, может не только иметь отрицательные последствия но и негативно сказаться на достижении целей модернизации. Поэтому эффективность полиархического режима власти, нарастание его политической результативности зависят от обеспечения взаимной безопасности конкурирующих элит, установления сильной исполнительной власти и развития центров самоуправления на местах.

Теоретики же консервативной ориентации придерживаются иной точки зрения на процесс модернизации. По их мнению, главным источником модернизации является конфликт между мобилизованностью населения, его включенностью в политическую жизнь и институализацией, наличием необходимых структур и механизмов для артикулирования и агрегирования их интересов. В то же время неподготовленность масс к управлению, неумение использовать институты власти, а, следовательно, и неосуществимость их ожиданий от включения в политику способствуют дестабилизации режима правления и его коррумпированности. Таким образом, из-за опережающего участия масс модернизация вызывает «не политическое развитие, а политический упадок». Иначе говоря, в тех странах, где промышленный, индустриальный скачок не ложится на почву демократических традиций, на приверженность населения праву, идеи компромисса, любые попытки реформирования системы власти будут иметь негативные для общества последствия.

Если, полагают консерваторы, для экономики главным показателем реформирования является рост, то для политики — стабильность. Поэтому для модернизируемых государств необходим «крепкий» политический режим с легитимной правящей партией, способной сдерживать тенденцию к дестабилизации. Таким образом, в противоположность тем, кто, как К. Дейч, призывал укреплять интеграцию общества на основе культуры, образования, религии, философии, искусства, С. Хантингтон делает упор на организованности, порядке, авторитарных методах правления. Именно эти средства приспособления политического режима к изменяющейся обстановке предполагают компетентное политическое руководство, сильную государственную бюрократию, возможность поэтапной структурализации реформ, своевременность начала преобразований и другие необходимые средства и действия, ведущие к позитивным результатам модернизации.

Ученые консервативного направления указывали на возможность вариантов модернизации, ибо авторитарные режимы весьма неоднородны. Так, американский ученый X. Линдз полагал, что, во-первых, авторитарные режимы могут осуществлять частичную либерализацию, связанную с определенным перераспределением власти в пользу оппозиции (т.е. устанавливать т.н. полусостязательный авторитаризм), чтобы избежать дополнительного социального перенапряжения, но сохранить ведущие рычаги управления в своих руках; во-вторых, авторитарные режимы могут пойти на широкую либерализацию в силу ценностных привязанностей правящих элит; в-третьих, режим правления может развиваться по пути «тупиковой либерализации», при которой жесткое правление сначала заменяется политикой «декомпрессии» (предполагающей диалог с оппозицией, способный втиснуть недовольство в законное русло), а затем выливается в репрессии против оппозиции и заканчивается установлением еще более жесткой диктатуры, чем прежде. В принципе не исключался и четвертый вариант эволюции авторитарного режима, связанный с революционным развитием событий или военной катастрофой и приводящий к непредсказуемым результатам.

В целом, несмотря на подтверждение целесообразности установления авторитарных режимов в ряде стран (например в Южной Корее, Тайване, Чили), отрицание значения демократизации несет в себе серьезную опасность произвола элит и перерастания переходных режимов в откровенные диктатуры.

Рассматривая теорию модернизации как специфическую логику политологического анализа, следует признать, что она помогает адекватно описывать сложные переходные процессы. Многочисленные исследования, формирующиеся в этом русле, подтверждают общую направленность развития мирового сообщества к индустриальной (постиндустриальной) фазе своей эволюции. Этот глобальный процесс развивается в тесной связи с расширением экономического сотрудничества и торговли между странами, распространением научных достижений и передовых технологий, постоянным совершенствованием коммуникаций, ростом образования, урбанизацией.

Считается общепризнанным, что модернизация носит альтернативный характер. Однако мировой опыт позволил уточнить тот некогда интуитивно формировавшийся образ «современного государства», чьи стандарты в организации экономики, политики, социальных отношений выражают необходимые цели переходных преобразований. К таким универсальным требованиям в сфере экономики следует отнести, например, товарно-денежные регуляторы производства, увеличение затрат на образование, рост роли науки в рационализации экономических отношений и т.д. В социальной сфере можно говорить о необходимости формирования открытой социальной структуры с неограниченной мобильностью населения. В области политики — это плюралистическая организация власти, соблюдение прав человека, рост политических коммуникаций, консенсусная технология реализации управленческих решений и проч.

Признание приоритета универсальных норм и требований модернизации, тем не менее, не является основанием для умозрительного навязывания некоей «обязательной» программы для всех развивающихся государств. Универсальные критерии «модерна» — это тот комплекс целей, ориентируясь на воплощение которых страны могут создать политические, экономические и прочие структуры, позволяющие им гибко реагировать на вызовы времени. Однако средства, темпы, характер осуществления данных преобразований целиком и полностью зависят от внутренних факторов, национальных и исторических способностей того или иного государства.

В этом смысле можно сказать, что главным противоречием модернизации является конфликт между ее универсальными целями (или нормами «мировой политической культуры» — Л. Пай) и традиционными, национальными ценностями и традициями развивающегося государства. Цели и ценности модернизации, проникая в сложившийся менталитет того или иного государства, порождают мощные социальные дисфункции, перенапряжение структур и механизмов управления. Поэтому правящие структуры, заинтересованные в реализации реформаторской политики, должны максимально снижать взрывную реакцию политического поведения граждан, искать способы встраивания социокультурной архаики в логику общественных преобразований. Только последовательность и постепенность использования национальных культурных стереотипов могут способствовать позитивному решению стоящих перед обществом проблем. Ни игнорирование прежних традиций, ни гоночный темп реформ психологически непосильны для человека традиционного общества. В противном случае протест «массы рассерженных индивидов» (X. Арендт) — даже не возражающих против модернизации как таковой — может быть направлен против реформаторского режима и, как показал опыт ряда стран Восточной Европы и России, вызвать достаточно серьезную дестабилизацию в обществе, поставить под вопрос реализацию принципиально необходимых целей.

Не менее серьезное значение для процесса модернизации имеет и противоречие между дифференциацией ролей в политической системе, императивами равенства граждан (на участие в политике, перераспределение ресурсов) и возможностями власти к интеграции социума. В этом смысле, как свидетельствуют многочисленные исследования, правящие режимы должны акцентировать внимание на правовых способах решения конфликтов, соблюдении равенства всех граждан перед законом, решительно пресекать политический радикализм, противодействовать терроризму.

Важным выводом теории модернизации является положение о двух этапах этого переходного процесса — условно говоря, первичном, когда развитие осуществляется по преимуществу за счет внутренних ресурсов и источников, и вторичном, предполагающем более активное привлечение зарубежной помощи.

Модернизируемые страны, будучи смешанными обществами, т.е. сочетающими элементы традиционного и современного устройств, обладают мощными источниками как внутренних, так и внешних конфликтов. Поэтому характер и интенсивность внешней помощи могут определяться не исчерпанием тех или иных внутренних ресурсов преобразований, а соображениями зарубежных партнеров о собственной безопасности.

Повышенная конфликтность социальных и политических процессов в условиях модернизации определяет весьма высокую вероятность немирных способов урегулирования общественных преобразований. Более того, как показывает опыт, после непродолжительных периодов либерализации нередко устанавливаются диктатуры левого или правого толка. Так, например, в России столыпинскую оттепель сменила диктатура большевиков; приход Муссолини завершил в Италии либеральную эру правления Джолитти; гитлеровский режим разрушил Веймарскую республику; диктатор Франке пришел на смену либерально-демократическому правлению Примо де Риверы и т.д. Таким образом, в модернизируемых государствах не только проблематична институализация демократических норм и принципов власти, но и достаточно высока вероятность попятных политических процессов.

В целом для успешного реформирования модернизируемых государств необходимо достичь трех основных консенсусов (между правящими и оппонирующими политическими силами): по отношению к прошлому развитию общества (избежать «охоты на ведьм», стремиться к примирению побежденных и победителей, относительному затишью полемики по поводу переоценки прежних режимов правления); в установлении временных норм при обсуждении в условиях политической свободы целей общественного развития; в определении правил «политической игры» правящего режима. Достижение подобного рода социально-политических консенсусов зависит не только от искусства правящих и оппозиционных элит, их способности вести заинтересованный диалог и находить точки соприкосновения с оппонентами, но и от степени ценностной и идеологической дифференциации общества. Так, например, в России традиционный для общества ценностный раскол существенно затрудняет решение этих задач, постоянно провоцируя подрыв достигнутого гражданского согласия.

Если же удается достичь этих трех компромиссов, то реорганизация политических структур и институтов (обновление функций органов управления, рост партий, укрепление самоуправления на местах и т.д.), обладает значительно большим социальным эффектом, растет способность власти мобилизовать на проведение реформ человеческие и материальные ресурсы, укрепляется стабильность режима правления, шире используются правовые технологии подготовки и осуществления управленческих решений и т.д.

Раскрывая пути развития переходных систем, теория модернизации выделяет специфические кризисы, которые обусловливают исполнение политическими субъектами своих функций в отношениях власти.

III.Заключение

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: