Глава III. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ГОРОДОВ ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

После падения Римской империи население местечек и городов оказалось не в лучшем положении, чем сельское население. По своему составу оно резко отличалось от первоначального населения древних республик Греции и Италии. Последнее состояло главным образом из землевладельцев, между которыми была первоначально разделена принадлежащая государству земля и которые сочли наиболее целесообразным строить свои дома один подле другого, окружая их стеной в целях совместной защиты. После падения Римской империи, напротив, землевладельцы, по-видимому, жили по общему правилу в укрепленных замках в своих поместьях, среди своих держателей и зависимых крестьян. Города были населены главным образом торговцами и ремесленниками, которые в ту пору находились, по-видимому, в зависимом или полузависимом состоянии. Особые права, предоставляемые древними хартиями жителям некоторых из главных городов Европы, достаточно показывают, каково было их положение до получения этих прав. Люди, которым жалуется привилегия выдавать своих дочерей замуж, не спрашивая согласия господина, оставлять после смерти свое имущество детям, а не господину, располагать своей собственностью по завещанию, должны были до получения этой привилегии находиться в такой же или почти такой же крепостной зависимости, как и сельские жители.

И действительно, это, по-видимому, был очень бедный и приниженный класс людей, кочевавший со своими товарами из одного места в другое, с ярмарки на ярмарку подобно современным коробейникам и бродячим торговцам. В ту пору, как и в некоторых татарских госу- дарствах Азии в настоящее время, во всех европейских государствах пошлины взимались с путешественников и их товаров, когда они проезжали через поместья, переезжали через мосты, перевозили свои товары на ярмарку, сооружали на ярмарке лавочку или ларек для продажи их. Эти различные пошлины и сборы были известны в Англии под названием заставных, мостовых, весовых и лавочных. Иногда король, а иногда и крупный землевладелец, который, по-видимому, имел в определенных случаях право делать это, предоставляли отдельным торговцам, в особенности жившим в их владениях, полное освобождение от таких пошлин. Такие торговцы, хотя в других отношениях их положение не отличалось или почти совсем не отличалось от положения крепостных, назывались ввиду этого вольными торговцами. За это они обычно платили своему покровителю нечто вроде ежегодной подушной подати. В ту пору покровительство редко предоставлялось иначе как за значительное вознаграждение, и эту подать следует, вероятно, считать возмещением того, что покровители теряли благодаря освобождению их от уплаты остальных пошлин. Вначале как эта подушная подать, так и эти изъятия имели вообще личный характер и распространялись только на отдельных лиц пожизненно или в зависимости от усмотрения их покровителей. В весьма неполных данных, извлеченных из "Domesday-book" (Книга Страшного суда) и относящихся к некоторым городам Англии, часто встречается упоминание о пошлине, уплачиваемой тем или иным горожанином королю или какому-нибудь могущественному землевладельцу за такого рода покровительство, либо только об общей сумме всех таких пошлин* [* Brady. An Historical Treatise of Cities and Burghs or Boroughs. P. 3 sqq].

Но как ни зависимо было первоначально положение городских жителей, представляется очевидным, что они получили свободу и независимость гораздо раньше, чем держатели земли в деревне. Та часть дохода короля, которая получалась от взимания таких подушных податей в каком-либо городе, сдавалась обычно на определенное число лет и за определенную сумму на откуп шерифу графства или другим лицам. Часто сами горожане пользовались таким доверием, что им отдавали на откуп доходы этого рода, получающиеся с их города, причем они за круговой порукой несли ответственность за уплату всей условленной суммы* [* Madox. Firma Burgi, p. 18; "History of the exchequer", 1 edit., chap. 10, sect. V, p. 223]. Как мне кажется, государи всех европейских стран считали такие откупа делом весьма удобным и выгодным; они часто сдавали на откуп целые поместья крестьянам этих последних, принимавшим на себя за круговой порукой обязательство уплачивать всю сумму арендной платы; взамен этого им предоставлялось взимать ее по собственному усмотрению и вносить в королевское казначейство непосредственно (это делал их староста), избавляясь, таким образом, от вымогательств и насилий королевских чиновников. Это обстоятельство в те времена признавалось величайшим преимуществом.

Первоначально откуп сдавался горожанам, как и другим откупщикам, только на определенное число лет. Однако с течением времени вошло, по-видимому, в обычай предоставлять его им без срока, т. е. навсегда, с установлением неизменной ренты, уже не подлежащей в дальнейшем увеличению. И поскольку постоянный характер приобретала сама пошлина, постольку и льготы, за которые она уплачивалась, тоже, естественно, приобретали постоянный характер. Ввиду этого подобные льготы утрачивали личный характер, и в дальнейшем их уже нельзя было считать принадлежащими отдельным лицам как таковым; они становились достоянием горожан данного города, который ввиду этого получал название вольного города, подобно тому как их жителей называли вольными горожанами или вольными торговцами.

Наряду с таким пожалованием городу его жителям обычно предоставлялись вышеупомянутые важные привилегии: право выдавать замуж дочерей, наследование детей и свободное распоряжение своим имуществом путем завещания. Мне неизвестно, жаловались ли раньше такие привилегии вместе со свободой торговли отдельным горожанам в отличие от других. Мне думается, что это вполне возможно, хотя я и не могу привести каких-либо прямых доказательств этого. Но как бы то ни было, поскольку они избавлялись от главных признаков крепостного или зависимого состояния, они становились действительно свободными в современном смысле этого слова.

И это еще не все. Обычно они в то же время соединялись в общину или корпорацию, получившую право иметь собственных судей и городской совет, издавать законы для регулирования жизни города, возводить стены для его защиты и подчинять всех своих жителей известного рода военной дисциплине, обязывая их нести сторожевую службу, т. е., как это понималось в минувшие времена, охранять и защищать эти стены днем и ночью от возможных нападений. В Англии жители таких городов были обычно изъяты из подсудности судам сотен и графств, и все тяжбы, которые возникали между ними, исключая иски короны, решались их собственными судьями. В других странах им часто предоставлялась гораздо более значительная и более обширная юрисдикция* [* "Firma Burgi" Madox’a, а также Пфеффеля о достопамятных событиях во время Фридриха II и его наследников из Швабского дома].

Иногда оказывалось необходимым жаловать городам, получавшим на откуп сбор пошлин со своих жителей, некоторую принудительную власть и судебные права, чтобы дать им возможность заставлять своих граждан вносить приходящиеся на их долю платежи. При неустановившемся в ту пору правопорядке могло быть чрезвычайно неудобным заставлять города обращаться со своими исками такого рода к чужим судебным учреждениям. Но что кажется удивительным, так это то, что государи всех стран Европы уступали, таким образом, за определенную сумму, не подлежавшую уже увеличению, ту отрасль своих доходов, которая в большей степени, чем все другие доходы, должна была возрастать в результате естественного хода вещей без всяких издержек или усилий с их стороны, и что они, помимо того, добровольно создавали, таким образом, в самом сердце своих владений своего рода независимые республики.

Чтобы понять это, необходимо вспомнить, что в те времена ни в одной, пожалуй, стране Европы государь не был в состоянии на пространстве всей принадлежащей ему территории ограждать от произвола и гнета могущественных феодалов более слабую часть своих подданных. Те, кто не мог находить защиту закона и кто не был достаточно силен для того, чтобы защищать самого себя, были вынуждены прибегать к покровительству какого-либо могущественного феодала и становиться крепостными или вассалами или же объединяться друг с другом в целях совместной и взаимной защиты. Жители городов и местечек, каждый в отдельности, не имели силы защищать себя; объединившись же для совместной защиты со своими соседями, они были способны оказывать немалое сопротивление. Феодалы презирали горожан, которых они рассматривали не только как другой класс людей, но и как толпу освобожденных рабов, почти как людей иной породы, чем они сами. Богатство горожан всегда вызывало у них зависть и негодование, и при всяком удобном случае они грабили их беспощадно и без угрызений совести. Горожане, естественно, ненавидели и боялись феодальных владельцев. Король тоже ненавидел и боялся их; что же касается горожан, то их он, пожалуй, мог презирать, но не имел причин ненавидеть или бояться. Поэтому общность интересов внушала горожанам мысль поддерживать короля, а королю — поддерживать горожан против феодалов. Они были врагами его врагов, и в его интересах было по возможности обеспечить их безопасность и независимость. Предоставляя им право иметь собственных судей, издавать в целях управления свои законы, возводить стены в целях защиты и подчинить всех жителей города своего рода военной дисциплине, король давал горожанам для обеспечения их безопасности и независимости от баронов все средства, которые только он в состоянии был предоставить им. Без учреждения регулярного правительства подобного рода, при отсутствии власти принуждать своих граждан действовать по определенному плану никакое добровольное объединение в целях взаимной защиты не могло бы обеспечить им сколько-нибудь устойчивой безопасности или позволять оказывать королю сколько-нибудь значительную поддержку. Предоставляя городам на вечные времена на откуп сбор пошлин с их жителей, король отнимал у тех, кого хотел иметь своими друзьями, или, если можно так выразиться, союзниками, всякий повод опасаться или подозревать, что когда-либо впоследствии он станет угнетать их, повышая сумму платежа или отдавая взимание пошлин другому откупщику.

Государи, бывшие в наихудших отношениях со своими баронами, проявляли в соответствии с этим наибольшую щедрость в деле пожалования подобного рода привилегий своим городам. Король английский Иоанн, например, был, по-видимому, самым щедрым благодетелем своих городов* [* См. Madox’a]. Филипп I французский утратил всякую власть над своими баронами. В конце его царствования сын его Людовик, известный впоследствии под именем Людовика Толстого, совещался согласно сообщению отца Даниила с епископами королевских поместий относительно мероприятий, наиболее пригодных для обуздания крупных феодалов. Они предложили ему два проекта. Один сводился к установлению новой юрисдикции и учреждению для этой цели судей и городского совета в каждом значительном городе его владений. Второй состоял в образовании новой милиции: жители этих городов должны были под командой своих собственных должностных лиц выступать в надлежащих случаях в поход на поддержку короля. Согласно указаниям французских историков именно к этому времени следует относить учреждение судей и городских советов во Франции. Точно так же именно во время неблагополучного царствования государей из Швабского дома большая часть германских вольных городов получила свои первые пожалования привилегий и знаменитый Ганзейский союз впервые приобрел свою силу и значение* [* См. Пфеффеля].

Милиция городов в ту пору не уступала, по-видимому, сельской милиции, и так как при внезапной тревоге она могла быть созвана скорее, то это нередко давало горожанам перевес в их столкновениях с соседними феодальными владетелями. В таких странах, как Италия и Швейцария, где ввиду отдаленности резиденции правительства, ввиду природной защищенности самой страны или по каким-либо другим причинам государь совершенно утратил свою власть, города обыкновенно становились независимыми республиками и подчиняли себе всю окрестную знать, вынуждая ее срывать свои замки и жить в городе подобно всем мирным жителям. Такова в кратких словах история Бернской республики, как и ряда других швейцарских городов. За исключением Венеции, история которой несколько отлична, таково же прошлое всех значительных итальянских республик, которые в таком множестве возникали и исчезали в период между концом XII и началом XVI века.

В таких странах, как Франция или Англия, где королевская власть хотя часто и очень ослабевала, но все же никогда не была полностью уничтожена, города не имели возможности сделаться совершенно независимыми. Тем не менее они приобрели такую силу и значение, что государь не мог без их согласия взимать с них никаких налогов, за исклю чением установленной откупной пошлины с города. Поэтому они приглашались посылать своих депутатов на общее собрание сословий королевства, где могли вместе с духовенством и баронами давать свое согласие на предоставление в случаях настоятельной необходимости чрезвычайной субсидии королю. При этом, поскольку города по большей части были настроены в пользу его власти, он нередко опирался на их депутатов в своей борьбе на этих собраниях с крупными феодалами. Таково происхождение представительства городов в сословных собраниях всех больших монархий Европы.

Таким образом, порядок и нормальное управление, а вместе с ними свобода и безопасность отдельных лиц установились в городах в то время, когда жители деревень подвергались еще всякого рода насилиям. Но, будучи в таком беззащитном состоянии, люди, естественно, довольствуются самым необходимым для жизни: приобретая больше того, что необходимо для существования, они лишь могли бы искушать своих угнетателей. В стране, где жителям обеспечено пользование плодами их труда, они, естественно, затрачивают его для улучшения своего положения и для приобретения не только необходимых средств существования, но и различных удобств и предметов роскоши. Поэтому промышленность, имеющая целью вырабатывать нечто большее, чем одни только средства к существованию, возникла в городах задолго до того, как получила распространение среди сельского населения. Если бедному земледельцу, придавленному крепостным правом, удастся скопить небольшой капитал, он, естественно, с величайшей старательностью будет скрывать его от своего господина, который иначе завладеет им, и при первом удобном случае постарается убежать в город. Закон в то время был так снисходителен к городским жителям и так стремился ослабить власть феодалов над крестьянами, что если такой беглец мог укрыться от поисков своего господина в течение одного года, он становился навсегда свободным. Поэтому капиталы, накоплявшиеся в руках трудолюбивой части сельского населения, естественно, искали прибежища в городе, как в единственном надежном месте, где люди, приобретшие их, могли безопасно располагать ими.

Городские жители, правда, должны всегда в конечном счете получать свои средства существования, а также все сырые материалы и средства для их промышленной деятельности из деревни. Но жители города, расположенного на морском побережье или на берегах судоходной реки, необязательно вынуждены получать их от окрестной сельской местности. В их распоряжении гораздо более обширный рынок, и они могут приобретать все необходимое в самых отдаленных концах мира или в обмен на готовые изделия своей собственной промышленности, или выполняя функцию посредника, доставляющего товары из одной отдаленной страны в другую и обменивающего продукты одной из них на продукты другой. Таким путем город мог ста- новиться богатым и могущественным, в то время как не только окружающая его местность, но и страны, с которыми он вел торговлю, оставались бедными и разоренными. Каждая из этих стран, взятая в отдельности, могла, возможно, доставить только ничтожную долю нужных для города средств существования и предъявить спрос только на небольшую долю его труда, но все они вместе могли обеспечить то и другое в полной мере. В узком кругу торговли древней эпохи существовали все же страны, отличавшиеся своим богатством и промышленностью. Такова была Греция, пока существовало греческое государство, а также Сарацинское государство при династии Аббассидов. Таковы же были Египет вплоть до завоевания его турками, часть берега Берберии и все те провинции Испании, которые находились под властью мавров.

По-видимому, города Италии первые из городов Европы достигли благодаря торговле сколько-нибудь значительной степени богатства. Италия расположена в центре той области, которая в то время представляла собою единственную развитую и культурную часть мира. Притом, хотя крестовые походы вследствие значительной затраты капитала и истребления населения, вызванных ими, должны были задержать развитие большей части Европы, они все же оказали чрезвычайно благотворное влияние на развитие некоторых городов Италии. Большие армии, двигавшиеся со всех сторон на завоевание Святой земли, дали сильнейший толчок развитию судоходства Венеции, Генуи и Пизы, поскольку из них совершалась перевозка войск на восток и снабжение их потом продовольствием. Города эти явились, так сказать, интендантами этих армий, и одно из самых разрушительных безумий, когда-либо охвативших народы Европы, явилось источником богатства этих республик.

Жители торговых городов, ввозя изделия и предметы роскоши более богатых стран, питали тщеславие крупных землевладельцев, которые охотно покупали их в обмен на большие количества сырых продуктов своих земель. В соответствии с этим торговля значительной части Европы в ту пору состояла главным образом в обмене ее сырья на готовые изделия более культурных наций. Так, английская шерсть выменивалась на вина Франции и тонкое сукно Фландрии, точно так же как в наши дни хлеб из Польши обменивается на вина и ликеры Франции и на шелка и бархат Франции и Италии.

Таким образом, вкус к более тонким и улучшенным изделиям был привит заморской торговлей в тех странах, где не существовало этих производств. Когда же употребление этих изделий стало настолько общераспространенным, что вызвало значительный спрос на них, купцы в целях сбережения издержек на перевозку, естественно, пытались поставить производство некоторых из этих изделий у себя на родине. Таково происхождение первых мануфактур для продажи на отдаленный рынок, которые, по-видимому, возникли в западных областях Европы после падения Римской империи.

Следует заметить, что ни одна обширная страна никогда не существовала и не могла существовать без каких-либо промышленных производств, ведущихся в ней; и когда говорят, что она не имеет промышленности, под этим надо понимать, что она не имеет промышленности, производящей более тонкие и дорогие изделия или работающей на отдаленный рынок. В любой обширной стране одежда, домашняя обстановка и утварь подавляющего большинства населения представляют собою продукт его собственного труда. Это еще в большей степени относится к тем бедным странам, которые, как обычно говорят, совсем не имеют промышленности, чем к странам богатым, которые обладают ею в избытке. В последних вы по общему правилу найдете, что гораздо большая часть одежды и домашней обстановки низших классов состоит из предметов заграничного производства, чем в странах бедных.

Те производства, которые приспособлены для сбыта на отдаленный рынок, в различных странах возникли, по-видимому, двумя разли чными путями.

В одних случаях они вводились упомянутым выше путем, насильственным, если можно так выразиться, действием капитала отдельных купцов и предпринимателей, которые заводили их в подражание иностранным мануфактурам подобного рода. Эти мануфактуры являются, таким образом, отпрысками иностранной торговли, и таково было, как кажется, происхождение старинных мануфактур шелка, бархата и парчи, которые процветали в Лукке в XIII веке. Они были изгнаны оттуда тиранией одного из героев Макиавелли, Каструччо Кастракани. В 1310 г. девятьсот семейств были изгнаны из Лукки, причем 31 из них удалилось в Венецию и предложило ввести там шелковое производство* [* Sandi. Istoria civile de Vinezia, part. II, vol. I, 247, 256]. Их предложение было принято, им было предоставлено много привилегий, и они начали производство с 300 рабочих. Таковы же, как кажется, были мануфактуры тонкого сукна, в прежнее время процветавшие во Фландрии и введенные в Англии в начале правления Елизаветы; таковы же современные шелковые мануфактуры в Лионе и Спитальфильде. Мануфактуры, заведенные таким путем, работали обыкновенно на иностранном сырье, будучи подражанием заграничным мануфактурам. Когда впервые была устроена венецианская мануфактура, все необходимые материалы привозились из Сицилии и Леванта. Ранее возникшие мануфактуры Лукки тоже работали на заграни чном сырье. Разведение тутовых деревьев и шелковичных червей не было, по-видимому, распространено в Северной Италии до XVI века. Во Франции этим стали заниматься только в царствование Карла IX. Фландрские мануфактуры работали главным образом с испанской и английской шерстью. Испанская шерсть служила сырьем, если не для первой шерстяной мануфактуры Англии, то для первой приспособленной для продажи на отдаленных рынках. Больше половины шел- ка-сырца, употребляемого в настоящее время лионской промышленностью, иностранного происхождения: при ее возникновении все или почти все сырье получалось из-за границы. Ни малейшая доля сырья, употребляемого промышленностью Спитальфильда, не произведена в самой Англии. Местонахождением таких предприятий, поскольку они устраиваются обычно по замыслу отдельных лиц, служит в одних случаях приморский город, в других — город внутри страны в зависимости от интересов этих лиц, их соображений или прихоти.

В другие времена мануфактуры, работающие на отдаленный рынок, вырастают как бы сами по себе, в результате постепенного совершенствования тех домашних и более грубых промыслов, без которых не могут обходиться даже самые бедные и некультурные страны. Такие мануфактуры пользуются по общему правилу сырьем, которое производит данная страна, и, по-видимому, они часто являлись первыми заведениями, изготовлявшими более тонкие изделия, в таких континентальных странах, которые были расположены если не на очень большом, то все же на значительном расстоянии от морского побережья, а то и от всяких водных путей сообщения. Континентальная страна, обладающая естественным плодородием и легко возделываемая, производит значительный избыток предметов питания сравнительно с тем, что необходимо для существования земледельцев; ввиду дороговизны сухопутного транспорта и неудобства речной перевозки часто может оказаться затруднительным отправлять этот избыток за границу. Поэтому изобилие делает предметы питания дешевыми и поощряет многочисленных работников поселяться поблизости, ибо они убеждаются, что их промысел может обеспечить им здесь больше предметов необходимости и удобства, чем в других местах. Они обрабатывают сырье, которое производит земля, и обменивают свои готовые изделия, или, что то же самое, цену их, на новое сырье и предметы питания. Они придают добавочную стоимость избыточному сырью, сберегая издержки по перевозке его к морю или на отдаленный рынок; в обмен на него они снабжают земледельцев предметами, полезными или приятными им, и притом на более выгодных условиях, чем они раньше могли получать их. Земледельцы получают лучшую цену за свой избыточный продукт и имеют возможность дешевле приобретать другие предметы потребления, нужные им. Таким образом, это поощряет их и дает возможность увеличивать количество этого избыто чного продукта путем дальнейших улучшений и лучшей обработки земли. И если плодородие земли породило обрабатывающую промышленность, то развитие этой промышленности, в свою очередь, отражается на земле и еще более повышает ее плодородие. Промышленные предприятия сперва снабжают ближайшую окрестность, а потом, по мере усовершенствования и улучшения своих изделий, более отдаленные рынки. Действительно, если ни сырье, ни даже грубые и простейшие промышленные изделия не могут без величайших затруднений выдерживать издержки по перевозке сухим путем на значительное расстояние, то это вполне легко для более дорогих и тонких продуктов промышленности. Небольшой объем их часто по цене соответствует значительному количеству сырья. Кусок тонкого сукна, например, весящий всего 80 ф., в своей цене содержит не только цену 80 ф. шерсти, но и цену нескольких тысяч фунтов хлеба, пошедших на содержание рабочих и их непосредственных предпринимателей. Хлеб, который в своем естественном виде только с трудом мог бы быть вывезен за границу, вывозится, таким образом, фактически в виде готовых промышленных изделий и легко может быть отправлен в самые отдаленные концы мира. Так естественно, как бы самопроизвольно выросли и развились мануфактуры Лидса, Галифакса, Шеффилда, Бирмингема и Уольвергамптона. Эти мануфактуры представляют собою порождение земледелия. В истории Европы в новейшее время их распространение и развитие обычно следовали за возникновением мануфактур, порождаемых заморской торговлей. Англия славилась производством тонких сукон, выделываемых из испанской шерсти, за сто с лишним лет до того, как созрела для продажи за границу своих изделий хотя бы одна из тех мануфактур, которые процветают ныне в вышеназванных городах. Развитие и улучшение этих последних могло иметь место только в результате развития и улучшения сельского хозяйства, этого последнего и главнейшего следствия внешней торговли и промышленности, порожденной непосредственно этой торговлей. К изложению этого я сейчас перейду.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: