Сделай Сам Свою Работу на 5

Преподобного Серафима Вырицкого





Глава 6

Серафим, Вырицкий чудотворец

Преподобный Серафим (Муравьев)

(ум. 1949)

 

Но пусть величие и красота этой ме­ры любви не приводит нас в уныние от мысли о нашей собственной нище­те в любви. Те, кто показал великую меру этой добродетели, также были людьми, и все же эта огненная любовь оказалась для них доступной.

Н. Е. Пестов

 

...В сентябре 1941 года гитлеровские части, наступав­шие на Ленинград, заняли станцию Вырица. Оккупацион­ные войска, расквартированные здесь, состояли из румын, которыми командовали немецкие офицеры. Через несколь­ко дней последним донесли, что в поселке есть некий по­луживой старик, очень почитаемый русскими, потому что обладает даром ясновидения... Вскоре несколько офице­ров в сопровождении переводчика подошли к дому № 24 по Пильному проспекту. Войдя в него, они увидели измо­жденного старца, полулежавшего на узкой кровати. Обер­нувшись к переводчику, немецкий капитан спросил; «Скоро ли наши войска пройдут победным маршем по Дворцовой площади?* Но не дожидаясь перевода, старец заговорил по-немецки: «Этого никогда не будет».

 

Знакомясь с жизнью этого подвижника, поражаешься тому, как хранил его Божий промысел. По тем дарам, которыми он обладал, по тому влиянию, которое он имел на тысячи и тысячи людей, Серафима Вырицкого можно смело причислить к ряду величайших русских свя­тых – чудотворцев. Но предшественники старца приходи­ли в другие, свободные от богоборчества столетия, а Се­рафим пережил революцию, годы террора, оккупацию... С самого начала великой войны каждый день, невзирая на холод и зной, ветер и дождь, семидесятипятилетний ста­рец вставал на гранитный камень и коленопреклоненно, простирая руки к небу, молился о спасении Отечества.



 

Святой... Называя кого-то святым, мы ставим его на недосягаемую высоту и словно бы лишаем свойств обыч­ного человека. Но ведь святость не дается с рождения! Когда речь идет о подвижниках далекого прошлого, мы подчас ничего не знаем о том, как они жили в миру: их путь к святости совершенно скрыт от нас. Разумеет­ся, нет ничего удивительного в том, что века не сохра­нили свидетельств о прежней жизни подвижника, когда он еще ничем не выделился из среды обычных людей. Но иное дело святые XX века: изучая их жизнь по мно­жеству сохранившихся документов, мы имеем прекрас­ную возможность прикоснуться к этой тайне.



Передо мною фотографии Василия Николаевича Му­равьева. На одной он с женой и сыном в вагоне поезда Берлин–Вена (ок. 1900); на другом семейном снимке сын уже одет в гимназический мундир; а вот портрет пятидесятилетнего Василия Николаевича (1916). Перед нами изящно одетый, преуспевающий петроградский ку­пец. Правильная осанка, благородные черты лица, высо­кий лоб, интеллигентная бородка, усы. И хотя сразу от­мечаешь его одухотворенный взгляд, все же видно, что это обычный человек – не сравнить с портретом послед­них лет, когда фотографическая пленка запечатлела уже не лицо, а светящийся лик старца-схимника, в котором не осталось почти ничего земного... Я только что на­звал пятидесятилетнего Василия Николаевича обычным человеком. А впрочем, так ли это?

Читая о В. Н. Муравьеве, узнавая факты из его жиз­ни, невольно понимаешь, что из них складывается не биография, а житие. Другим словом и не повернется язык назвать это неспешное, уверенное восхождение к свято­сти.

 

Житие Василия Муравьева

Вырицкий подвижник родился 31 марта 1866 года в деревне Вахромеево Ярославской губернии. Родители на­рекли сына Василием. В детстве мальчик любил подол­гу находиться в церкви и зачитывался житиями святых. Но вот, не дожив и до сорока лет, отец умирает. В де­сять лет Василий становится кормильцем семьи. Он от­правляется на заработки в Петербург, где с помощью од­носельчанина получает работу рассыльного в одной из лавок Гостиного двора. С первых дней Василий прояв­ляет такое усердие и исполнительность, что хозяин на­чинает поручать ему все более и более ответственные дела. Заработанные деньги мальчик посылает матери, а в свободное время посещает богослужения в петербург­ских храмах. Он уже в те годы мечтает о монашестве, но знаменитый старец-схимник Александро-Невской лав­ры благословляет его до поры жить в миру, жениться и воспитать детей.



В шестнадцать лет Василий становится приказчиком, через год – старшим приказчиком, т. е. первым замес­тителем хозяина, и в его отсутствие ведет все торговые дела. В будущем владелец дела рассчитывает на него как на компаньона, но в двадцать шесть лет Василий реша­ет открыть собственное дело. В 1890 году он женится, через пять лет рождается первенец – сын Николай. Ва­силий находит время получить прекрасное образование: в 1897 году он заканчивает Высшие коммерческие кур­сы. Через несколько лет купец 2-й гильдии Муравьев становится одним из крупнейших мехоторговцев столи­цы. Значительную часть товара он поставляет в Герма­нию, Австро-Венгрию, Англию, Францию. Временами сам посещает аукционы в европейских столицах.

Так же налажено и спокойно протекает его семейная жизнь. Ольга Ивановна Муравьева помогает мужу вести де­ла. Они вместе посещают богослужения и вместе выполняют молитвенное правило, а по вечерам читают вслух Еванге­лие. Рабочий день в лавке на­чинается и заканчивается мо­литвой. Предприятие Муравь­евых – одно из немногих в Апраксином дворе, где в дни главных церковных праздни­ков торговля прекращается вовсе. Едва дело начинает приносить прибыль, Василий Николаевич выделяет значи­тельные суммы Иверскому мо­настырю на реке Выксе в Ни­жегородской губернии. В доме Муравьевых в Казачьем пере­улке на иждивении хозяина постоянно живут одинокие люди, которых он переводит к себе из казенных больниц.

Его никогда не видят в раздражении или смущении; он всегда спокоен и терпе­лив и ничем не оскорбляет достоинства зависимых от не­го людей. Был в его доме и такой обычай: по церковным праздникам и в дни чтимых святых Муравьевы накрыва­ли у себя столы с разнообразными кушаньями и зазыва­ли с улицы неимущих. После чтения «Отче наш» Васи­лий Николаевич произносил небольшую речь, разъясняя смысл наступившего праздника. Когда трапеза заканчива­лась, он приглашал всех посетить их в следующий празд­ник, щедро наделяя гостей подарками и деньгами. Порой его бескорыстие удивляло супругу: Василий мог отдать не­знакомому нищему новую вещь со своего плеча. Иной раз, видя, как муж жертвует большие суммы на дела милосер­дия, ей казалось, что Василий сознательно пытается разо­риться. Но его дела по-прежнему процветали...

Странные для окружающих поступки купца Муравье­ва имели свои причины. Первая заключалась в том влия­нии, которое имел на него иеромонах Варнава из Гефсиманского скита Троице-Сергиевой лавры, духовным сыном которого долгие годы был Василий Николаевич, Варнава Гефсиманский, ныне прославленный в лике святых, был ве­ликим старцем-утешителем. Сотни людей ежедневно при­ходили к дверям его кельи за советом и исцелением. Сре­ди духовных детей старца Варнавы («сынков» и «дочек», как ласково называл всех старец) были многие известные люди, митрополиты, епископы, а также обер-прокурор Свя­тейшего Синода и члены царской семьи. А петербургский купец был одним из любимейших учеников старца. Ко­гда позволяли дела, Василий Николаевич спешил к своему наставнику в Гефсиманский скит; посещая Петербург, отец Варнава всегда бывал у молодого коммерсанта. Муравь­ев по-прежнему мечтал о монастыре, но старец только подтвердил слова схимника, сказанные Василию много лет назад: «Чадо! Сейчас ты нужнее здесь – посмотри, сколь­ко обездоленных нуждаются в твоей помощи!»

Но, вынужденный оставаться в миру, Василий уже не мог жить по-старому. Вскоре после смерти второго ребен­ка (дочь Ольга прожила совсем недолго) по обоюдному со­гласию и благословению отца Варнавы супруги Муравь­евы стали жить как брат и сестра. Василий всегда питал­ся скромно, но теперь, помимо обычных среды и пятницы, он взялся соблюдать пост и в понедельник, как это при­нято в монастырях. Василию Николаевичу было тогда около тридцати лет.

В этом возрасте Василий Муравьев, несомненно, уже ясно представлял, что может дать ему мир, и... жил в нем как инок. Многие уже тогда замечали, что в этом петер­бургском купце есть что-то от старца. Особенно это впе­чатление усилилось после одной из поездок в Гефсиман­ский скит, Василий долго молился вместе с отцом Вар­навой в его келье. Затем старец встал, трижды возложил ему на голову руки и вновь помолился. И тут в душе Ва­силия Николаевича разлилось какое-то необыкновенное спокойствие, которое с тех пор уже не оставляло его; у него необычайно обострилось духовное зрение, окрепла и без того удивительная память.

Вторая причина его особых подвигов в миру заклю­чалась в том влиянии, которое оказывал на Василия другой, уже скончавшийся старец – преподобный Серафим Саровский. Этот великий святой происходил из курских купцов. В своих поучениях отец Серафим часто обращал­ся к словам и понятиям из обихода торговцев. «Выгады­вайте время для получения небесных благ через земные товары, – говорил он и пояснял: – Земные товары – это добродетели, делаемые Христа ради».

В июле 1903 года вся Россия съехалась на Саровские торжества. Открытие мощей преподобного старца Серафи­ма сопровождалось огромным количеством исцелений и других чудес. Среди паломников, посетивших в те июль­ские дни Сэров, находился и Василий Николаевич Муравь­ев. Как великую святыню будет он потом до конца сво­их дней хранить икону, купленную тогда в Сарове. Ико­на эта изображала блаженную кончину великого старца: коленопреклоненный Серафим перед образом Божией Ма­тери "Умиление".

 

Инок Варнава

В январе 1906 года тяжело больной отец Варнава приехал в Петербург. В последний раз видел Василий Муравьев своего наставника и друга. В начале февраля старец вернулся в Москву. Он едва мог говорить и с тру­дом передвигался, но по-прежнему принимал людей, искав­ших его совета и утешения. 17 февраля он начал прини­мать исповедь в Сергиево-Посадском доме призрения. Пригласив очередную исповедницу, Варнава Гефсиманский вошел в алтарь. Здесь он и был найден лежащим на ле­вом боку лицом к престолу.

Тысячи людей по всей России почувствовали себя оси­ротевшими. А еще через два года умер святой и праведный Иоанн Кронштадтский, предсказавший России – если она не покается – невиданные войны и смуты. Вскоре слова его стали сбываться... Пронеслись две революции; у власти встали большевики. Тысячи русских людей из дворян, куп­цов, духовенства предпочли тогда покинуть Россию. При тех коммерческих талантах, которыми обладал Василий Нико­лаевич Муравьев, ничто не мешало ему перевести свои ка­питалы за границу, а затем вложить в какое-нибудь дело за рубежом. Дела его по-прежнему были в полном порядке: он владел процветающим предприятием. Но, к удивлению мно­гих, Муравьев поступает иначе: закрывает свое дело, наде­ляет щедрыми пособиями всех служащих, а основные ка­питалы жертвует на нужды Александро-Невской лавры, Воскресенского Новодевичьего женского монастыря в Пе­тербурге и Иверского Выксунского женского монастыря, ос­нованного иеромонахом Варнавой, старцем Гефсиманского скита. Долгая жизнь в миру, предсказанная схимником, под­ходила к концу... Сын Василия Николаевича уже вырос и по­лучил офицерский чин: в годы Первой мировой Николай Муравьев служил авиатором в русской армии. А старше­му Муравьеву в 1920 году исполнилось пятьдесят четыре года.

Поначалу он думал принять постриг в Троице-Сергиевой лавре – у мощей своего учителя. Но неожиданно пра­вящий архиерей епархии благословил его стать иноком Александро-Невской лавры. Этим архиереем был тогда святой Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский. Такой поворот спас Василия Николаевича, потому что вскоре вся братия обители преподобного Сергия была ре­прессирована.

В августе 1920 года Муравьев передает лавре целое состояние – двадцать пять тысяч рублей в золотой мо­нете. Он вступает в число послушников и начинает под­визаться там в качестве причетника, или пономаря, – низшего служителя при церкви.

Ольга Ивановна Муравьева поступила в Воскресен­ский Новодевичий монастырь, тоже поначалу послушни­цей. А монашеский постриг супруги приняли в один день: 16 октября 1920 года. Ольга получила имя Христины, а Ва­силий – Варнавы, в честь святого апостола Варнавы и в память о духовном отце. Совершал постриг святой Вениа­мин Петроградский, до мученической кончины которого оставалось всего два года...

Вскоре брата Варнаву рукоположили в иеродиакона и возложили на него послушание заведующего кладбищен­ской конторой. А через год он получил послушание свеч­ника и был возведен в иеромонаха. По воспоминаниям очевидцев, на богослужения с участием отца Варнавы собиралось множество народа. Для своих проповедей он на­ходил самые простые слова, но почему-то в его устах они приобретали особый смысл. Рос круг его духовных чад, вскоре у дверей кельи отца Варнавы стали появляться первые посетители. Еще через некоторое время иеромо­нах Варнава был избран членом Духовного Собора и на­значен на один из ключевых административных постов лавры – пост казначея.

 

Иеросхимонах Серафим

В редкие свободные часы отца Варнаву видели в биб­лиотеке, ночи же он проводил в молитвах. Для многих оставалось тайной, когда же он спал, потому что свет в его келье горел до рассвета...

В 1926 году архимандрит Сергий ввиду преклонного возраста и сильной болезненности сложил с себя обя­занности духовника. Когда его спросили о преемнике, отец Сергий без колебаний назвал имя иеромонаха Варнавы. Так всего за несколько лет Муравьев прошел путь от пономаря до духовника главного монастыря России, в обя­занности которого входило исповедовать членов еписко­пата трех епархий – Петроградской, Олонецкой и Нов­городской! Но перед этим отец Варнава решил принять великую схиму, что означало и принятие нового имени. Инок Варнава превратился в схимника Серафима...

«Многие великие подвижники благочестия подража­ли в своей жизни кому-либо из прежде просиявших свя­тых, например: преподобный Макарий Великий подражал святому Антонию Великому, святой Иоанн Златоуст подражал святому апостолу Павлу, преподобный Нил Сорский – преподобному Ефрему Сирину, – пишет В. Фи лимонов в своей замечательной книге «Старец иеросхимонах Серафим Вырицкий и Русская Голгофа». – Ва­силий Муравьев был верным ревнителем преподобного Серафима Саровского... Приняв в схиме имя преподоб­ного Серафима, он не раз признавался, что чувствует осо­бую близость по духу своего небесного покровителя».

Почти три года был иеросхимонах Серафим духовни­ком лавры. Каждый день по многу часов подряд он принимал исповедь в Свято-Троицком соборе. В те годы главный храм лавры не отапливался даже в холодные ме­сяцы, на стенах часто выступал иней. Священник стоял на холодном полу. Он не заботился о себе. Однажды отец Серафим непрерывно принимал исповедников на протя­жении двух суток! У дверей кельи старца также ждали по­сетители...

В конце 1920-х он начинает исцелять больных. Вот один из случаев. К старцу привели женщину, страдавшую от беснования: в храме ее начинало трясти, и она даже не могла поднять руку для крестного знамения. Увидев ее, Серафим сказал: «Давайте вместе помолимся», – и встал на колени перед иконами. После молитвы он взял масло из лампады, горевшей перед иконой Божией Мате­ри, и крестообразно помазал болящей лоб. Женщина тут же упала и стала неестественно корчиться. Раздался гру­бый, душераздирающий собачий лай. Старец быстро на­крыл голову страждущей епитрахилью и стал читать мо­литву. Больная стала утихать, а затем и вовсе успокои­лась; когда она пришла в себя, то уже была здорова...

Собственное его здоровье в эти годы резко ухудша­ется. Врачи ставят диагноз: межреберная невралгия, рев­матизм и закупорка вен нижних конечностей. Боли в ногах становятся просто невыносимыми. Однако Серафим никому не говорит о них и продолжает свое служение людям. Глядя на его покойное, озаренное тихой радостью лицо, никто и не подозревает о его муках. Только голос батюшки иногда становится едва слышным... Подумать только! Не так уж давно – в 1891 году умер великий российский старец – преподобный Амвросий Оптинский. Страдая от жестоких болезней, он непрерывно принимал людей, вразумлял и исцелял, а про себя говорил, что «ино­ки не должны лечиться». Теперь такой же подвиг со­вершает лаврский духовник Серафим... Но вот приходит день, когда ноги отказываются повиноваться ему. Болезнь старец принимает с удивительным спокойствием: «Я, грешный, еще не того достоин! Есть люди, которые и не такие болезни терпят!» А болезни его все прогрессиру­ют. Появляются застойные явления в легких и сердеч­ная недостаточность. Медики настоятельно советуют уехать из города. Но старец отказывается покинуть лав­ру... И все же ему приходится проявить смирение: ми­трополит Серафим Чичагов, в миру имевший профессию врача, узнав о заключении медиков, немедленно благо­словляет переезд в Вырицу. (Под Петербургом это один из немногих климатических курортов.) К лету 1930 года старец навсегда покидает город Святого Петра. Вскоре в Вырицу устремляется непрерывный поток его духов­ных детей, ищущих совета, утешения, облегчения телес­ных страданий. Прикованный к постели старец будет при­нимать посетителей еще почти двадцать лет, до самой своей блаженной кончины в апреле 1949 года.

 

Отче Серафиме

Однажды к Серафиму из Ленинграда выехали тетя с племянником, мальчиком десяти лет. По дороге Саша, по обыкновению, кривлялся и шалил. Мальчик вернулся в Ле­нинград из эвакуации в крайне истощенном состоянии, с пороком сердца и очень неустойчивой нервной системой. Врачи не ручались, что он доживет и до сорока лет. Физи­ческая неполноценность вызывала неполноценность нравст­венную: в семье и среди знакомых Саша вел себя безобраз­но – дерзил, передразнивал людей, а среди сверстников чув­ствовал себя неуютно. Когда тетя сказала ему, что, войдя в келью, нужно будет преклонить колени, он грубо отказался... Впоследствии Александр Альбертович Савич, инженер-гид­ролог, вспоминал: «Едва я приблизился к диванчику, на кото­ром полулежал батюшка, как он тут же предложил мне (а не тете) присесть на стул. Я сразу понял, что отец Серафим имеет представление о состоявшемся в дороге разговоре... Я тут же опустился на колени и получил благословение. Старец очень ласково поговорил со мною, а тете сказал: «Нравится мне этот мальчик!»

Меня наполнило ощущение необыкновенной радости и любви ко всему миру, не покидавшее меня и во время обратной дороги, весь остаток дня и в течение последую­щих дней...»

С того дня здоровье Саши быстро пошло на поправ­ку. Полному выздоровлению предшествовал фурункулез – видимо, вместе с гноем выходили какие-то внутрен­ние болезни. Саша ходил весь в бинтах, но никакой бо­лезненности не ощущал... Окрепнув, он стал в свободное время играть в футбол, а в плавании даже достиг разряд­ных нормативов того времени. «У меня появилось много друзей, в том числе и очень близких, – вспоминал Алек­сандр Альбертович. – Главнейшим же следствием само­го первого посещения отца Серафима оказалось то, что я в тот же день твердо и на всю жизнь стал верующим православным человеком...!

А вот другой случай тех лет. В годы блокады семья Сошальских жила в Ленинграде. До войны Зоя Сошальская часто бывала в Вырице; во время бомбежек и арт­обстрелов она взяла за привычку мысленно, а то и вслух повторять: «Батюшка отец Серафим! Спаси-помоги!» По­сле снятия блокады при первой же возможности она от­правилась к старцу. Придя в его дом на Майском про­спекте, Зоя первым делом спросила: «Батюшка, ты меня, наверное, уже забыл?» Старец с доброй улыбкой отклик­нулся: «Где уж тебя забудешь! Надоела мне, кричавши: спаси-помоги, отец Серафим!» Побеседовав с Зоей, ста­рец благословил ее на принятие монашества в Пюхтицком монастыре и прибавил: «Будешь еще в Иерусалиме игуменьей...» Но потом добавил: «Нет, хватит с тебя, по­жалуй, и послушания казначеи!..» Слова старца в точно­сти сбылись. В 1954 году Зоя Сошальская была постри­жена в мантию с именем Викторина. Через год ее на­правили в Горненский монастырь при Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Здесь она подвизалась почти двадцать лет, а в последние годы несла послушание казначеи.

...Напротив дома № 24 по Пильному проспекту, где не­сколько лет снимал комнаты отец Серафим, жил Александр Александрович Смирнов. В годы войны его жена Екатери­на забеременела. Ей было сорок два года, и она не хотела этого ребенка. Скрыв беременность от мужа, женщина ре­шила искусственно прервать ее. Однажды она зачем-то за­шла к отцу Серафиму, а тот как бы невзначай заметил: «Представляешь, Екатерина Александровна, что ныне проис­ходит? Некоторые матери, уподобляясь в жестокости Ироду, становятся убийцами собственных невинных младенцев!» Женщина упала перед ним на колени... Через девять меся­цев в семье Смирновых родилась девочка. Серафим сам дал ей имя и назначил крестных.

 

Удивительные дарования

Ниже мы еще будем говорить о пророческом даре преподобного Серафима, о его необыкновенной прозорли­вости, о даре исцелять от болезней. Но этим не исчерпы­ваются те дивные дарования, которыми наделил его Гос­подь. Блестяще образованный, отец Серафим был не ли­шен интереса к науке и мог подолгу беседовать со своими посетителями на сложные темы. Помимо высочайшего ин­теллекта и всеобъемлющей эрудиции, отец Серафим пора­жал людей своими необычайными познаниями, дарованны­ми ему от Бога,

В числе его духовных детей были выдающиеся ученые: академик Иван Петрович Павлов, основоположник совре­менной физиологии; академик Владимир Александрович Фок, автор фундаментальных трудов по квантовой меха­нике, электродинамике, общей теории относительности; академик Сергей Павлович Глазенап, выдающийся астро­ном, один из основателей Русского астрономического об­щества; профессор медицины Михаил Иванович Граменицкий, один из создателей современной фармакологической школы; биолог Леон Абгарович Орбели, автор многих ис­следований по физиологии нервной системы и биохимии; профессор медицины Сергей Серапионович Фаворский, из­вестный врач-гомеопат. Вот если бы все те, кто в совет­ские годы поверил лжи о «победе» науки над религией, могли войти в келью вырицкого старца и увидеть, как све­тила науки преклоняли колени перед скромным схимни­ком! Старец разделял со своими духовными чадами все их удачи и неудачи, помогал, советовал, наставлял на путь хри­стианской жизни. Поучения его были просты, но достига­ли самого сердца. Такими же простыми и проникновен­ными были его стихи.

Ночью безмолвные зрители –

Звездочки смотрят с небес;

Тихо, вокруг от обители

Дремлет дивеевский лес...

В сердце схимника всегда жил Серафимо-Дивеевский монастырь, где он когда-то побывал, монастырь, помнящий подвиги великого старца. К Серафиму Саровскому он об­ращается в другом своем стихотворении, таком же про­стом и безыскусном.

Молись Благой Царице, великий Серафим,

Она – Христа десница, помощница больным,

Заступница убогих, одежда для нагих,

В скорбях великих многих спасет рабов своих.

В грехах мы погибаем, от Бога отступив,

И Бога оскорбляем в деяниях своих...

Стихи вырицкого старца переписывали друг у друга, за­учивали наизусть. Его строки достигали мест заточения и ссылок.

 

Аскетические подвиги

преподобного Серафима Вырицкого

Святой Серафим Саровский, которого так благоговей­но чтил и которому подражал вырицкий праведник, три года питался одной лишь снытью. Еще три года этот ве­ликий святой совершал подвиг столпничества, молясь на высо­ком гранитном камне с возде­тыми к небу руками. Вырицкий подвижник подражал преподоб­ному Серафиму не только под­вигом старчества.

В понедельник, среду и пят­ницу старец вообще не прини­мал никакой пищи, а иногда ни­чего не ел и по нескольку дней подряд. В некоторые дни он вкушал часть просфоры и за­пивал святой водой, в иные – немного тертой моркови. Край­не редко он пил чай с очень малым количеством хлеба. На звать едой это можно было с трудом. Окружающим ка­залось, что он обрекает себя на голодную смерть... При­нимая порой днем по нескольку сотен человек, он ночи посвящал молитве. Домашние не знали, когда он спит, да и спит ли вообще. Свидетелями ночных молитвенных стояний старца были многие из тех, кто оставался ноче­вать в Вырице. «Бывало, заглянешь ночью в келию ба­тюшки, чтобы узнать – не нужна ли какая помощь, а он, обливаясь слезами, тянет к небу свои прозрачные руки, ничего не замечая вокруг». В течение дня у старца ска­пливалось множество записок о здравии и об упокоении, которые оставляли посетители. Ночами отец Серафим чи­тал их и молился за всех.

В годы войны Серафим Вырицкий, подражая Серафи­му Саровскому, совершает беспримерный подвиг столпни­чества, молясь о спасении России от супостатов. В саду, метрах в пятидесяти от дома, выступал из земли гранит­ный валун, перед которым росла небольшая яблонька. В ее ветвях укреплялась икона преподобного Серафима, и пе­ред ней, встав больными коленями на камень, старец воз­носил Богу свои молитвы – иногда по нескольку часов кряду. К тому времени болезни совершенно его ослаби­ли, и передвигаться без посторонней помощи он не мог. К месту моления его вели или несли на руках. Так про­должалось изо дня в день, в любую погоду, в мороз и зной, в дождь и вьюгу...

Временами старец прекращал прием посетителей на сутки или на больший срок, оставаясь в уединении и без­молвии. Эти дни и ночи он посвящал молитвенному со­зерцанию, восходил в духе в иные миры. Именно в эти дни старец черпал силы для будущих подвигов, именно то­гда он получал высшие откровения. Собранные вместе пророчества Серафима Вырицкого могли бы составить це­лую книгу; мы коснемся лишь некоторых предсказаний вещего старца.

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.