Сделай Сам Свою Работу на 5

Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии





С.Н.Трубецкой

Курс

Истории древней

Философии

 

 

Москва


Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования

Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов гуманитарных

направлений и гуманитарно-социальных специальностей высших учебных заведений

 

Под общей редакцией

профессора, доктора философских наук

М.А.Маслина

 

 

Т77

 

Трубецкой С. Н. Курс истории древней философии. – М.: Гуманит. изд. центр

ВЛАДОС; Русский Двор, 1997. – 576 с., илл.

 

 

Настоящая книга – один из лучших российских учебников по исто­рии древнегреческой философии, написанный классиком нашей оте­чественной мысли и выдержавший три издания в течение десяти дорево­люционных лет.

В книге в качестве приложения публикуются статьи князя С.Н.Тру­бецкого по той же тематике и уникальные фотографии из семейного архива князя А.В.Трубецкого.

 

 

© АООТ "Русский Двор", 1997.

 


С.Н.Трубецкой как русский философ.

 

Княжеский род Трубецких дал миру в конце XIX начале XX века трех выдающихся мыслителей. Это Сергей Николаевич Трубецкой, философ и историк философии (18621905); Евгений Николаевич, его брат, также философ (18631920); Николай Сергеевич (18901938) филолог и философ, основоположник евразийского учения, сын Сергея Николаевича. Такое блестящее созвездие, конечно, неслучайность, ибо род Трубецких многократно заявлял о себе в русской истории.



Старшим в философской династии Трубецких был Сергей Николаевич. Он ушел из жизни рано, в возрасте 43 лет, но успел сделать для отечественной университетской культуры не меньше, чем сделал для русской литературы 37-летний А.С.Пушкин. Так же как и Пушкин-литератор, Трубецкой-философ обладал свойством всемирной, всеевропейской отзывчивости. Будучи глубоко русским по своему духовному складу человеком, право­славным христианином, активным участником земского движения, русским либералом, пользовавшимся огромным авторитетом в среде интеллигенции, он был вместе с тем знатоком западной культуры, античной, а также новоевропейской философии. Главные интересы Трубецкого лежали в сфере истории философии. В 1889 г. он защитил магистерскую диссертацию "Метафизика в Древней Греции ", а в 1900 г. -докторскую диссертацию "Учение о Логосе в его истории". Он был ближайшим другом и последователем метафизики Вл. Соловьева, и вместе с тем у него установились дружеские связи с немецким богословом Гарнаком, филологом Дильсом, другими европейскими учеными.



Первоначальные философские интересы Трубецкого склады­вались под влиянием В.Г.Белинского, затем он увлекся идеями Дарвина, Конта, Спенсера, Милля и Льюиса. Вкус к философским занятиям Сергей Николаевич привил и своему младшему брату Евгению Николаевичу. Впоследствии С.Н.Трубецкой перешел к изучению Канта и немецкой философской классики. Начиная с седьмого класса гимназии он штудировал историю новой философии


4 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

в изложении Куно Фишера, а по окончании гимназии и при поступлении в Московский университет считал себя поклонником славянофилов и Ф.М.Достоевского.

Черты универсализма, свойственные русскому духу, найти свое отражение и в академической деятельности Трубецкого. Предпринятая Трубецким практическая попытка осуществления идеи свободного академического студенческого союза вылилась в создание Историко-филологического общества, в которое входила значительная часть московского студенчества. Летом 1902 г. им была организована первая массовая студенческая экскурсия в Грецию. В это же время он занимался активной публицистической деятельностью, посвящая статьи общему положению России, проблемам высшей школы. Трубецкой сотрудничал в журнале "Вопросы философии и психологии ", выступил одним из авторов сборника "Проблемы идеализма", изданного в 1902 г. Московским психологическим обществом, где опубликовал статью "Чему учит история философии". Главные труды С.Н.Трубецкого, кроме вышеупомянутых, следующие: "О природе человеческого сознания " (1889 1891), "Психологический детерминизм и нравственная свобода " (1894), "Основания идеализма " (1896), а также многочис­ленные исторические, полемические, критические статьи. Посмертно издана его "История древней филосбфии" (1906), а также собрание сочинений в шести томах.



В 1885 г. Трубецкой был оставлен в Московском университете на кафедре философии. Во время работы над магистерской и докторской диссертациями он несколько раз выезжал за границу, где занимался изучением немецкой философии, истории, клас­сической филологии и историей церкви. Вскоре после защиты докторской диссертации он был назначен экстраординарным профессором Московского университета.

С.Н.Трубецкой активно участвовал в университетской жизни. Он выступал за университетскую автономию, за права совета профессоров на руководство всем ходом академической жизни и широкой свободы академических союзов и собраний в среде студенчества. Он был против внесения политики в стены


М. А. Маслин. С. Н. Трубецкой как русский философ 5

университета и превращения его в политический клуб. Свободу проведения политических митингов и манифестаций вне универси­тета Трубецкой считал необходимым условием возвращения университетской жизни в академическое русло. Он активно выступал против всяческих социальных потрясений, считая ре­волюцию "величайшим бедствием, которое только может обрушиться на русский народ и русскую землю ".

2 сентября 1905 г., после возвращения университету автономии, Трубецкой был избран ректором Московского универ­ситета, но пробыл им всего 27 дней. Личная заслуга Трубецкого, инициатора возвращения университету автономии, исключительно велика. Большое значение в этом деле имела его докладная записка на высочайшее имя, получившая одобрение. Однако состояние здоровья Трубецкого было подорвано испытаниями его личной жизни, тяжелыми переживаниями в период первой русской революции. Скрепя сердце Трубецкой был вынужден своим прика­зом закрыть университет: в противном случае туда пришлось бы вводить войска для подавления политических манифестаций револю­ционно настроенной молодежи.

Вдобавок Трубецкому пришлось дережить череду потерь самых близких людей. В1900 г. у него на руках в имении Узком умер самый близкий друг. Вл.Соловьев, в это же самое время скончался отец Н.П.Трубецкой. Менее чем через год умерла сестра А.Н.Са­марина, а через несколько дней после ее похорон горячо любимая им мать С.А.Трубецкая, урожденная Лопухина. В августе 1901 г. Трубецкой заболел воспалением печени, через два года воспале­нием легких. 29 сентября 1905 г. С.Н.Трубецкой внезапно скончался от апоплексического удара в Петербурге, в кабинете министра просвещения.

Курс древней философии Трубецкого был наиболее популярным руководством по изучению истории философии не только для студентов Московского университета, но и для учащихся других российских высших учебных заведений. В нем, по-видимому, наиболее ярко воплотилась такая особенность академического стиля Трубецкого, как сочетание научной глубины с исключительной

 


6 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

ясностью и простотой изложения материала. В курсе лекций Трубецкого, несомненно, нашли отражение черты его собственного понимания философии, идеи его собственной философской системы. Вместе с тем он был принципиальным противником того образа историко-философского процесса, который является простой проекцией той или иной философской системы, пусть даже такой значительной, как гегелевская. Трубецкой был против превращения историко-философского знания в демонстрацию тех или иных философских концептов или категорий. Он считал, что: во-первых, история философии должна быть "живой", т.е. историей кон­кретного живого поиска истины, с учетом индивидуального своеобразия философских учений, несущих на себе печать личнос­ти их создателей. Однако здесь необходимо соблюдение чувства меры, ибо "философия ищет истины, а не оригинальности. Само­стоятельность философского творчества определяется не субъек­тивным произволом.., а глубиною, искренностью, неподкупностью философского интереса и широтою замысла ". Во-вторых, по Трубецкому философию следует изучать "в связи с общей куль­турой". Иными словами, историк философии имеет дело не толь­ко с абстрактными категориями, но и с конкретным бытием фило­софского знания в контексте и в ткани духовной культуры. Та­кая позиция, несомненно, была определена общими целями и зада­чами философской системы Трубецкого, получившей название "конкретного идеализма".

В своей системе Трубецкой пытался преодолеть односто­ронности эмпиризма и рационализма. По его мнению, необходи­мость нового мировоззрения была вызвана трудностями, с ко­торыми сталкивались эти направления в решении вопроса об отношении универсального и частного. "В логике это вопрос о природе общих понятий, об их отношении к представлениям, 'к единичным предметам; в политике, этике это вопрос об от­ношении гражданина к государству, человека к человечеству; в ме­тафизике вопрос о реальности общих универсальных начал; в физических науках о происхождении родов, видов".

По мнению Трубецкого, настоящее знание зиждется на


М. А. Маслин. С. Н. Трубецкой как русский философ7

гармоническом сочетании опыта, разума и веры. Учение о вере как об источнике и коренном условии реальности знания, как о духовной силе, дающей живое содержание построениям абстрактной мысли, разработанное славянофилами, было воспринято С.Н.Трубецким вслед за B.C.Соловьевым.

Особенной оригинальностью отличается учение Трубецкого об универсальном, соборном сознании как вселенской познающей организации. Оно было навеяно концепцией соборности А.С.Хо­мякова. Однако если в славянофильском варианте соборность была связана прежде всего с учением об идеальной церкви, то у Тру­бецкого рамки этого понятия существенно раздвигаются. "Созна­ние, писал Трубецкой, не может быть ни безличным, ни единоличным, ибо оно более чем лично, будучи соборным. Истина, добро и красота сознаются объективно, осуществляются посте­пенно лишь в этом живом соборном сознании человечества ".

Трубецкой выдвинул положение, согласно которому в процессе познания наш дух метафизики выходит из себя, возвышается над своей индивидулъностью и вступает в реальное взаимодействие с независимым от него окружающим миром. "На деле, признавая реальность внешних вещей, универсальность очевидных и других истин, я выхожу не только за пределы моей индивидуальной логической компетенции, но так называемая вселенская реальность естьи не подлежит отрицанию, я, познавая ее, выхожу за пределы личной индивидуальности".

Далее, вывод о соборности сознания подкрепляется ссылкой на начало любви как деятельное воплощение принципа соборности. "Мы знаем любовь как естественную склонность, как нравствен­ный закон, как идеал: она является человеку сначала как инстинкт, затем как подвиг, наконец, как благодать, дающаяся ему. Ибо по мере нравственного его развития он все глубже проникается ее сознанием. Сначала он естественно ощущаетрасположение к не­которым людям и в своей семейной жизни учится сочувствовать и жалеть их. Затем, по мере того как его общественный кругозор расширяется, он сознает общее значение нравственного добра, он видит в любви свой долг, понимает ее как всеобщий закони при-

 


8 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

знает как заповедь над собою, чтобы, наконец, поверить в любовь как в Божество ".

В рамках учения о соборности сознания Трубецкой давал, в частности, своеобразное решение вопроса о взаимоотношении личности и общества, которое он называл "метафизическим социализмом ". Человеческая личность, по его мнению, есть "цель в себе " а значит и наши близкие должны быть не средством, а "целью сами по себе", они могут требовать от других признания личного достоинства. Это значит, что только в обществе человек становится признанной, самостоятельной личностью.

Есть все основания утверждать, что подлинным выраже­нием соборного сознания Трубецкому представлялся университет. "Нам нужно, считал он, чтобы университет перестал быть агрегатором "отдельных посетителей", чтоб он стал одним цельным организмом, одушевленным одними и теми же научными и нравственными идеалами". Понимание общественного и нрав­ственного значения университета как корпорации особого типа пришло к Трубецкому еще во время его первой заграничной поездки в Берлин в 18901891 гг. Он писал своему брату Евгению из Бер­лина: "Здесь научная жизнь имеет общественный характер, су­ществует наука,как живая общественная инстанция. И поверка этого коллективного сознания необходима; в каждом дельном уче­ном немце ты увидишь члена этой живучей умственной корпора­ции, и если ты захочешь учиться, то почувствуешь ее отрезвляю­щее действие. Я испытал это уже отчасти ". Впоследствии, обога­щенный европейским опытом, Трубецкой развивал идею универси­тетской корпоративности на русской почве, в том числе на посту ректора Московского университета. В своей речи на заседании Историко-филологического общества (1903) и, особенно, в знаме­нитой речи "Татъятн день " (1904) Трубецкой акцентировал внима­ние своих слушателей на поиске "правильного пути к вырабощке русского, самобытного и национального университета ", который, в его представлении, должен стать "светлой культурно-общест­венной силой ", так необходимой России.

Особо следует отметить одно замечательное качество


М. А. Маслин. С. Н. Трубецкой как русский философ 9

философской личности Трубецкого. Как истинный философ и ученый Трубецкой обладал редким для своей эпохи даром академи­ческой невозмутимости и, если можно так выразиться, незлоби­вости. Трубецкой считал, что для истинного философа не су­ществует ничего выше "основного философского убеждения", которое он определял как "живое сознание универсальности все-единой истины ". Он был едва ли не первым русским философом XX столетия, кто осознал пагубность привнесения в теоретическую сферу духа партийно-политической нетерпимости. Трубецкой отнюдь не был политически беспринципным человеком и в пуб­лицистических статьях последовательно отстаивал свои либе­ральные общественно-политические взгляды, решительно высту­пал за университетское самоуправление, народное представи­тельство, возвышал свой голос против могущественной и всесиль­ной российской бюрократии и против политического вторжения в сферу печати, науки и образования. Трубецкой был против прев­ращения философии в разновидность политизированной публицис­тики, низведенного до уровня, с одной стороны, вопрошающего ла­кея: "чего изволите?", а с другой до уровня сторожевого пса уз­копартийных интересов. Вместе с тем он был мировоззренчески терпимым человеком. В этом, возможно, он не являлся типично русским философом. Как известно, к началу XX в. русская фило­софская мысль успела проникнуться духом партийной вражды, перешедшей в нее из сферы политики. Причем, эту непримиримость демонстрировали не только сторонники марксизма. Вспомним, с какой враждебностью со стороны русского образованного об­щества была встречена попытка авторов сборника "Вехи " (Бер­дяев, Булгаков, Гершензон, Изгоев, Кистяковский, Струве и Франк) подвергнуть критике миросозерцание и ценности русской интел­лигенции. "Вехи" называли "кощунством", "мемуарами унтер-офицерской вдовы ", "Цусимой литературы, аферизма и фарисей­ства", приравнивали к черносотенству, с одной стороны, к "на­циональному отщепенству" с другой. Наклеивание политиче­ских ярлыков стало самым обычным делом как для революционной, так и для либеральной интеллигенции. П. Н. Милюков, например,

 


Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

идейный союзник Трубецкого по либеральному движению, прямо назвал "Вехи " орудием реакции. Можно только гадать, оказался бы Трубецкой среди участников сборника "Вехи "или нет, посколь­ку сам сборник вышел из печати через четыре года после его смер­ти. Однако, поскольку основной костяк авторов "Вех"составляли участники первого коллективного манифеста русского идеализма "Проблемы идеализма ", в число которых вошел и Трубецкой, то можно предположить, что, будь он жив, Сергей Николаевич стал бы и одним из "веховцев". Тем более что в своих статьях Трубец­кой прямо предвосхитил ряд положений сборника "Вехи ".

Распространение партийной вражды на сферу духовной культуры Трубецкой считал явлением глубоко отрицательным и безнравственным, пагубным для русской жизни в целом, когда "нена­висть неумолимая и жестокая, накопившаяся веками обид и утес­нений... подымается и растет" "и когда одни части населения возбуждаются против других".

Свою задачу как философ и профессор Московского универ­ситета Трубецкой видел в том, чтобы не распространять дух не­терпимости в академической среде, препятствовать его разру­шительному влиянию. Этой ожесточенности Сергей Николаевич противопоставлял взвешенный тон своих научных трудов, муд­рость и спокойствие. Он проявлял свою снисходительность даже в тех случаях, когда допускались личные выпады против него. В этих случаях он предпочитал не ввязываться в затяжную поле­мику, а использовал иносказания, иронию, образы русских сказок, юмор те средства, которые никак не задевали личности оп­понентов, зато ясно обнаруживали их некомпетентность и необра­зованность. Таковы его публицистические статьи "Сказка о Се­не и Васе", "Сказка об общипанной Жар-Птице", "И ты, тоже, Брут "и др. Низкопробные полемические выпады, в том числе в свой адрес, Трубецкой сравнивал с малограмотной фразой одного рос­сийского чиновника: "Сумлеваюсь, штоп кюлю ("кюлю" вместо "к июлю ") успел оболванить".

Интересна и в высшей степени проницательна его оценка ос­новной линии идейно-политического противостояния в русском


М. А. Маслин. С. Н. Трубецкой как русский философ 11

обществе, высказанная в начале 90-х гг. прошлого века. Трубецкой считал, что "в настоящую минуту "российская "группировка пар­тий " должна быть представлена в следующем виде: есть партия сторонников и партия противников Росам, ее государства и куль­туры. "В настоящую минуту, писал он, нет ни западников, ни славянофилов: есть люди порядочные и образованные и есть лю­ди непорядочные и необразованные; без различия партий, взглядов и философий все порядочные люди подают друг другу руку в защиту некоторых основных принципов права, чести и нравствен­ности, в отрицании и разрушении которых сходятся люди второ­го разряда ".

Свою собственную систему, по оценке В.В. Зенъковского, от­личавшуюся последовательностью, цельностью и стройностью, Трубецкой никогда не ставил так высоко, чтобы с ее позиций отрицать значение и ценность других философских построений. Например, Трубецкой в общем и целом разделял отрицательную оценку философии К.Н. Леонтьева, распространившуюся в либе­ральной печати. Его не могла устроить леонтьевская проповедь византинизма, обособленности России от Европы как гарантии ее монархических государственных устоев и сословной организации общества. Однако Трубецкой признавал безусловную оригиналь­ность идей Леонтьева, поучительность и даже "заразительность" его взглядов. Критически отзывался Трубецкой и о философских идеях В.В. Розанова, однако его критика и в этом случае носила позитивный характер, ибо, не разделяя консервативных убежде­ний Розанова, он считал его изобретателем нового литературно-философского стиля, зачинателем "символизма в публицистике ".

Ярко характеризуют Трубецкого как русского философа так­же его высказывания о тех мировоззренческих системах, кото­рых он не принимал. Будучи "конкретным идеалистом "и верующим христианином, Трубецкой отнюдь не считал себя принципиальным "противником материализма ".

По мысли Трубецкого, "материализм заключает в себе це­лый ряд метафизических истин, которые необходимо усвоить всякому метафизику ". К числу этих истин Трубецкой относил, в


12 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии_______

частности, "признание действительности за пределами явлений", атомизм, реальность пространства, времени и причинности. Признание "метафизических истин", содержащихся в мате­риализме, оправдывается, по Трубецкому, тем, что история фи­лософии не может быть представлена в виде какой-то одной саморазвивающейся системы. Предмет философии в метафизи­ческом смысле совпадает с ее историей; развертывание конкрет­ной истории философских систем и есть предмет философии (в отличие от естественных наук, где последующие фазы научного развития могут и вовсе "отменить "предыдущие, признать их пре­одоленное, "снятое"значение). Предметом же философии являет­ся в "снятом "виде вся история философского познания или "истори­чески понимаемая философия всего человечества ". Поскольку мы не в силах, по Трубецкому, "примирить основные противоречия бы­тия ""идеализма и реализма ", "идеального и сущего ", "общего и частного", постольку отдельные, частные процессы в истории фи­лософской мысли (материализм, идеализм, спиритуализм и другие) никогда не были и не смогут быть заменой всего процесса в целом.

Таким образом, Трубецкой, несомненно, был сторонником научного подхода к истории философии, разделяющего методоло­гию историзма, объективности и научного скептицизма. Себя он называл приверженцем "научного историко-филологического, критического и скептического метода ". Назначение скептицизма он видел в том, "чтобы стоять на страже философии и быть ее постоянною, живой обличительной совестью, не мешая ей при­нимать человеческие "идолы"за вечные идеалы".

Одной из крупнейшей научных заслуг Трубецкого было конк­ретное историко-философское исследование связи античной фило­софской традиции (и шире общекультурной, духовной тради­ции) с христианством обоснование перехода античного "Лого­са " в христианский "Логос ".

Недобросовестные оппоненты, в том числе церковные деятели вроде о. Буткевича, обвиняли Сергея Николаевича в том, что он выводит христианскую религию напрямую из языческих куль­тов. На самом же деле, никакой канонизации язычества исследо-


М. А. Маслин. С. Н. Трубецкой как русский философ 13

вания Трубецкого не содержали. В противоположность протес­тантским богословам, которые считали, что все "отвергаемые ими элементы католичества имеют языческое происхождение", Трубецкой освещал те элементы античной культуры, которые бы­ли развиты христианством, и, наоборот, показывал ложные куль­ты и догмы, которые называл суевериями. К ним Трубецкой от­носил, например, астрологию, магию, демонологию. Защитников этих суеверий немало и среди нынешних "образованцев" и "полу-образованцев". Отсюда понятно, что критика подобных суеверий прочитывается сейчас как вполне современная. Причем надо заметить, что Трубецкой изучал оккультизм и астрологию по пер­воисточникам, написанным на древних языках, а не по газетным гороскопам. Так, он иронизировал по поводу одного астрологиче­ского трактата, где под каждым из 12 знаков зодиака "стоит по 30 архистратигов, под каждым из последних по 30 легионов ангелов, в каждом легионе по 30 полковников, у каждого полковника по 30 подполковников, а у каждого подполковника по 365 тысяч звезд ". "Далековато здесь до Бога, " иронизировал Трубецкой.

Тема "С.Н. Трубецкой и русская философия " особенно ак­туальна сегодня, когда возрастание интереса к истории русской мысли, особенно XIX и XX столетий, стало заметной чертой российской гуманитарной культуры, литературы, интеллек­туальной журналистики. В последние годы в России переизданы и пользуются необычайным спросом сочинения основных русских философов, в том числе работы С.Н. Трубецкого. Публикуются архивные материалы Трубецкого, хранящиеся в рукописном отде­ле РГБ. Новой реальностью стало невозможное ранее препода­вание обширных курсов истории русской философии в российских университетах.

Однако "бум русской философии " явление противоречи­вое. Наряду с повышением академического статуса истории рус­ской философии, плодотворными дискуссиями и другими положи­тельными явлениями здесь есть деструктивные тенденции: вуль­гарное философское противопоставление России и Европы; на­зойливо-слащавый мистицизм (взамен прежнего воинствующего атеизма); политизация идей и образов русской философии в духе


14 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

политического ажиотажа и сенсационизма и т.д. Конъюнктур­ное желание прочитать или написать что-либо "в духе русской философии" намного опережает реальные возможности и знания некоторых неофитов, лишенных необходимой профессиональной подготовки.

Философские сочинения С.Н. Трубецкого, прочитанные в на­ши дни, могут служить хорошей защитой от указанных нега­тивных и вненаучных тенденций. Трубецкой принадлежит русской философии и составляет ее гордость. По словам его друга, фило­софа Л.М. Лопатина, "Сергей Николаевич был настоящим и го­рячим патриотом, не на словах и не в отвлеченных рассуждениях, а кровно любившим Россию и русский народ... Жажда спасения и обновления родины победила в нем все другие интересы и задачи, оттого он действовал так непоколебимо и твердо, с такой доб­лестной откровенностью и честностью". Однако будучи пат­риотом, Трубецкой никогда не противопоставлял русскую фило­софию философии европейской и мировой, всегда считая, что основные проблемы философии мировой являются также и проб­лемами русской философии. Еще в начале века Сергей Николаевич Трубецкой убедительно и страстно выступал против распростра­нения духа политического прислужничества и непримиримости в академической, в том числе философской, среде. Тогда его про­роческие предупреждения были слабо услышаны. Остается на­деяться, что они будут восприняты теперь, спустя 90 лет после его смерти.

 

М. А. Маслин,

профессор, доктор философских наук,

заведующий кафедрой истории

русской философии философского факультета

МГУ им. М. В. Ломоносова

 

 

ЧАСТЬ

ПЕРВАЯ


Предисловие издателей к первому изданию

 

Выпуская в свет последнюю работу кн. С.Н.Трубецкого по истории древней философии, издатели считают своим долгом указать, что вошедший в эту книгу материал был почти в полном своем объеме приготовлен к печати самим автором, причем первые пять листов получили уже в его руках последнюю отделку и были сданы им в типографию в окончательно исправленном виде. При таких условиях дело издателей сводилось к тому, чтобы при посредстве мелких поправок чисто внешнего характера и через подыскание отдельных цитат, для которых были оставлены в различных местах рукописи пробелы, сообщить более завер­шенную форму той части книги, которая не подверглась со сто­роны автора окончательной обработке. Отсутствием этой обра­ботки объясняются некоторые повторения и другие мелкие недочеты, которые, конечно, были бы устранены автором при дальнейшей отделке своего труда, но с которыми в издании посмертном приходится мириться: стремление достигнуть возможно более точной передачи рукописного материала принуж­дало избегать в нем всяких изменений, за исключением вполне и безусловно необходимых, и издатели должны были отказаться от исправлений, произвести которые автору не было суждено, а они уже считали себя не вправе.

Выходящая в настоящее время книга, доводя изложение древней философии до Платона, вмещает в себя весь материал, обработанный автором для первой части задуманного им труда; выпуск в свет второй части произойдет после того, как будут


18 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

собраны и систематизированы все источники, на почве которых оказалось бы возможным облечь эту часть в ту форму, которую предполагал придать ей автор. Невзирая на затруднения, с которыми придется считаться в подобной работе, издатели не могут отказаться от надежды, что им удастся довести свое дело до конца и что наша научная литература пополнится появлением русской истории древней философии в законченном виде.

 


Введение

1.

Со времени Сократа одним из самых сильных и наглядных возражений против возможности философии служило указание на всеобщее разногласие философом между собой. Каждое оригинальное философское учение отличается от прочих, расходится с ними, противоречит им и само таит в себе внутренние противоречия и несовершенства; ни одно не может удовлетворить требованиям человеческого разума, потому что требования его безусловны.

Средства для реформы философии и философской деятель­ности предлагались не раз и не раз уже вели к действительным переворотам в области мысли. Но они не изменяли положения философии по отношению к ее конечному предмету, той Истине, которую она ищет: по-прежнему философия стремится ее постичь, и по-прежнему это стремление осуществляется в различных расходящихся между собою философских учениях, которые дают удовлетворение отдельным умам, но не могут дать полного и точного удовлетворения человеческой мысли в ее целом. А кажется, все возможные способы решения были ею изведаны.

Сократ думал, что философия станет на правый путь, если она откажется от умозрения "о делах божественных", о природе вещей, о первых началах сущего; чтобы сделать ее достоверною, мы должны отказаться от попытки познать то, что превышает наш разум, и ограничиться познанием "дел человеческих", т.е. нравственной областью. Однако и такое средство не помогло: в области нравственной философии все оказалось столь же спорным, как и в области умозрения о природе вещей. Уже среди учеников Сократа мы находим самое решительное разногласие по вопросам о целях человеческого поведения, о благе, о добре, о добродетелях, об обязанностях человека по отношению к ближним и к обществу.

До сих пор разногласие это не прекращается, и философы не могут столковаться не только относительно общих оснований и принципов, но и относительно самих определений права и нравственности: астрономические явления, которые Сократ причислял к "делам божественным", давно стали предметом


20 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

научного знания, а спор о том, что такое право, что такое нравственность, – ведется и до сих пор.

 

2.

Чтобы положить конец бесплодным спорам, предлагалось и более радикальное средство, равносильное отречению от самой философии: предлагалось безусловное отречение от умозрения в пользу точного знания. Неоднократно стремились показать, что человеческому разуму доступны лишь частные знания, достигае­мые путем опыта, что разум наш достоверен лишь в области математики и что он теряет всякую почву, как только он выходит за пределы опыта или за пределы математических отношений. В самом деле, мы познаем лишь то, что нам дано во времени и пространстве, то, что нам является; а все, что является нам, преломляется в нашем сознающем, чувствующем субъекте; мы видим все через призму наших чувств и нашего рассудка, а следовательно, и не можем познавать сущее, как оно есть, независимо от нас, от нашей относительной точки зрения.

Далее, в нашем опыте нам дано лишь частное; и если мы путем разумного, правильного обобщения и познаем некоторые общие законы тех частных явлений, которые мы наблюдаем, то все же самые широкие научные обобщения дают нам лишь частное знание. А философия, как бы мы ее ни определяли, стремится к универсальному, целостному миропониманию; умозрение ищет конечной истины знания, объяснения начала и конечной причины нашего бытия. И отсюда-то доказывается невозможность философии вообще и, в частности – умозри­тельной философии: в каждом философском учении мы находим лишь определенное человеческое миропонимание, носящее на себе отпечаток своего века, той среды, в которой оно возникло, того индивидуального гения, который его выработал; и это человече­ское определение ставится на место целой всеединой истины, выдается за сущую истину.

 

3.

Были попытки отказаться от философии в этом смысле и указать пределы человеческого разума; были попытки отделить


Введение 21

точное знание от умозрения, "научную" философию от "бес­почвенной" метафизики. Но эти попытки также ни к чему не вели и логически оказывались столь же несостоятельными, столь же спорными, как и те системы, против которых они были нап­равлены. Фактически ни одно скептическое учение, ни одно до­казательство невозможности метафизики не останавливало развития метафизики. Даже наоборот, такого рода доказательства служили мощным стимулом умозрения, как мы видим это в немецкой философии после Канта. С другой стороны, и попытки создать "положительную" философию, ограничившись одною областью опытного знания, оказались безуспешными, и это не только в виду упорства большинства философов, не желавших отказаться от умозрения, но также и в виду того, что самые границы точного знания доселе остаются спорными. Область опыта и область точного знания далеко не совпадают. Нравст­венные явления бесспорно входят в область нашего опыта, и однако философы-эмпирики, на основании фактов нравственного опыта, строят столько же различных систем нравственной философии, как и метафизики. Правда, эти факты перераба­тываются, препарируются психологией; но ведь и психология претендует быть опытной наукой, изучающей душевные явления. И однако, за исключением немногих положений, относя­щихся скорее к физиологии, нежели к психологии, сколько скрытой и грубой бессознательной метафизики преподносится в наши дни под именем психологии! Конечно, это может быть результатом случайных ошибок, непоследовательности, недоста­точной строгости в применении опытных методов. Но чем же объяснить то обстоятельство, что среди философов-эмпириков, признающих опыт в качестве единого источника познания, принципиальные разногласия представляются не исключением, а таким же обычным явлением, как и среди философов другого направления? Причина этому та, что границы, отделяющие опыт от того, что лежит за его пределами, трудно могут быть уста­новлены. Пытаясь их установить, мы их нарушаем: мы не можем отмежевать своего владения от чужой земли, если мы не знаем этой чужой земли: иначе нам не от чего отмежевываться. Знание наше, говорят нам, ограничено опытом и тем, что мы воспри­нимаем, т.е. явлениями. Так учил Кант. Но сам он поставил критический вопрос: что такое опыт и как он возможен? Как


22 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.