ПОЧЕМУ У ЛИСЫ ХВОСТ ЧЕРНЫЙ 19 глава

Таким образом, Париакака «делает змею неподвижной», то есть «устанавливает» новую связь звезд и солнечных дат, проявляя тем самым свою способность учреждать и управлять веком. Власть восстановит равновесие. И устанавливая свою власть для создания и поддержания стабильности перед лицом самых дестабилизирующих сил, Париакака еще раз отражает образ воина как защитника земледельческого крестьянства.

Если обладание осью Вселенной и соответствующее ее использование идентифицирует Париакаку как законного планетарного наследника Виракочи, то специфическое применение молнии разъясняет его точную идентичность. В своих атаках на Уальяльо Каруинчо Париакака выпускает опустошительные волны ударов грома и молнии. Эти удары настолько мощны, что они изменяют ландшафт, нивелируя горы. В инкских мифах об основании Куско один из братьев Манко Капака, Айар Качи, как говорили, сравнивал горы посредством громадных камней для пращи. Как уже отмечалось, понятие удара грома и молнии как метательного оружия было всеандским образом, связанным с пастушескими/ воинскими метафорами происхождения по мужской линии. Айар Качи был, однако, так жесток и воинствен, что его братья и сестры были вынуждены обратиться к уловке, побуждая его вернуться в их пещеру происхождения в поисках неких забытых вещей. Там они запирают его в попытке сдержать его ярость.

Это очевидное обращение к обратному движению Марса описывает также сложный политический урок, который, возможно, был усвоен инками в процессе размышления над мифологической летописью Уари и состоял в том, что этос войны надо «сдерживать» — то есть умерять, — если хочешь успешно учредить подлинную империю. Тем не менее братья и сестры сожалеют об утрате своего жестокого брата, который мог бы помочь им во время войны. Тогда Айар Качи вновь появляется и, будучи далеким от стремления к мести, заявляет:

«Не бойтесь… что я пришел только для того, чтобы положить начало известности империи инков… Я останусь в той форме и образе, какие вы увидите недалеко отсюда, на горе… Гуанакаури. А взамен добрых дел, которые вы получите от меня, я прошу, чтобы вы всегда меня обожали как Бога и установили алтари в том месте… Если вы сделаете это, то получите от меня помощь в войне…»

Гора на горизонте Куско, Гуанакаури, где впредь проживал этот брат, была второй из важнейших святынь в Инкской империи, после храма Солнца. Третье место занимал храм Виракочи в Каче. Именно здесь проходило посвящение молодых воинов. Благодаря анонимному хронисту мы знаем, что планетарной идентичностью инкского бога войны была красная планета, Марс, известная как Аукайок, «он с врагами». Что касается Париакаки, который, подобно Айару Качи, сравнивал горы, когда находился в пылу бойцовского гнева, то его имя означает «камень красной киновари»[108].

Так оно было. Яуйос заявляли о своем происхождении от Марса.

Но почему? Что означало это заявление? Почему эта мысль, подобно самому Париакаке, возникла около 850 года н. э.? Ни один крестьянин Уарочири, ни, насколько известно, капакас Тиауанако, ни даже инки, которые просто вели свою родословную от человека (Манко Капака), бывшего любимцем Юпитера, никогда не возносили свои претензии так высоко, как к непосредственно планетарному происхождению. Родословные уаки простых людей были совсем иными по природе творениями Виракочи, представляющими мифологические истоки происхождения системы с двойным родством. Столкнувшись с необходимостью сбалансировать стремление к занятию земель с потребностью не выглядеть нарушителями древних норм социального порядка, как же додумались воины считать полезным указывать на планету, как на свою родословную уаку, когда каждый знал, что родословная уака была… была… чем?

И тут я понял: родословные уаки крестьянства представляли звезды.

Чем дольше я размышлял над этой идеей, тем больше уверенности приобретал в том, что это было правдой. Впервые изумляясь теперь подлинному величию «творения» у Ти-тикаки, я начал также осознавать смысл претензии воинов на планетарное происхождение. Эта идея не просто решила судьбу светского государства Уари. Воспринятая крестьянством, она неизбежно трансформировала духовную традицию Анд.

VI

Онтология — это один из тех грандиозных терминов греческого происхождения, о которых вспоминаешь только в критических случаях. Определяемая как «раздел метафизики, который изучает природу существования или бытия как таковых», она не принадлежит к тем понятиям, которые легко приходят на ум жителям Запада. Вежливо спрашивая «Кто он?», ожидаешь ответ вроде «О, он — дистрибьютор крупнейшей фармацевтической фирмы», который позволяет обходить острейшие онтологические проблемы. В английском языке столь жесткое понимание функциональности, что ему трудно выражать «суть-измерение» опыта.

Как было кратко (и функционально) описано в главе 2, понятие родословных уак поддерживало принципы мирного единства-в-многообразии между различными племенами нагорья на основании происхождения каждого племени от общего класса объектов, созданных Виракочей. Аналогичным образом учение о пакарине, или месте «начала», откуда появилась родословная уака каждого племени, устанавливало право каждой этнической группы на ее племенные земли. Наконец, поскольку уаки были не людьми, а особыми субъектами неопределенного пола, то они обеспечивали этиологическую основу происхождения системы с двойным родством, сыгравшей столь важную роль в формировании андских земледельческих общин.

Теперь я заново перечитал описание Молины сотворения у Титикаки:

«Творец начал создавать людей и нации, которые живут в той области [Титикаки], делая каждую нацию из плоти и окрашивая одежды, которые каждая должна была носить… и каждой нации был дан свой язык, на котором она должна была говорить, и песни, чтобы петь, и продовольственные культуры, которые она должна была сеять. Когда Творец закончил окрашивать и творить указанные нации и людей из плоти, он вселил жизнь и душу в каждого, как в мужчин, так и в женщин, и повелел, чтобы они прошли под землей. С тех пор каждая нация появилась в тех местах, куда он повелел им идти. Они говорят, что одни вышли из пещер, другие — из холмов, третьи — из источников, четвертые из стволов деревьев… и они говорят, что первые родившиеся из тех мест превратились там в камни, другие говорят, что первые из их рода превратились в соколов, кондоров и других животных и птиц. Стало быть, уаки, которые они используют и которым поклоняются, существуют в различных формах».

В то время мое внимание было приковано к тому, чем на самом деле являлись уаки. В той форме, в какой эти образы создал Виракоча, они были животными. Этот аспект версии Молины повторяется во многих других источниках. Различные хронисты описывали родословные уаки разных племен как идолов, обычно каменных, иногда деревянных или даже медных, как в случае с каньяри, одних — без какой-то определенной биоморфической формы, других — в форме птиц или животных. Я так долго связывал формулировку «звезды — это животные» с поведением животных в мифах, что никогда не задумывался над тем, чтобы применить это к родословным уакам. Как только эта идея осенила меня, она привнесла в мой мозг горы информации.

Представление о том, что каждый вид животных имел небесный прототип, заботившийся о благополучии данного вида, — это известный факт андской этнографии. Как уже говорилось, Уртон показал, что в современном Мисминее рождение земных лисов связывается с сезонными ритмами Лиса небесного. Аналогичным образом Зуидема и Уртон показали, что инкские ритуалы, посвященные размножению лам, проходили в соответствии с различными положениями небесной Ламы. Эти представления были знакомы также испанским хронистам. Акоста писал:

«Они [индейцы] приписывали особые свойства различным звездам, и те, кто нуждался в покровительстве, поклонялся им… И вообще, они полагали, что у каждого [вида] животного и птицы, который водится на земле, на небесах есть его подобие, ответственное за его [то есть каждого вида] размножение и увеличение численности».

Кобо также пишет: «Короче говоря, для каждого вида животных они различали звезду на небе, и есть много [звезд], которым они поклонялись, и они дали им имена и стали осуществлять жертвоприношения».

Анонимный хронист дал наиболее полное описание этого явления:

«Другим звездам, как и различным знакам Зодиака, они приписывали разные виды заботы о них, охраны и поддержке; одни — в отношении стада, другие — в отношении львов, третьи — в отношении змей, четвертые — в отношении посевов и так далее для всех прочих вещей.

Кроме того, некоторые группы говорили, что у каждого из этих богов или звезд имелись двойники и копии среди тех живых существ, о благополучии которых они заботились; и также они говорили, что такая-то и такая-то звезда имела форму ягненка [то есть ламы], потому что ее забота состояла в защите и охране овцы [ламы]; такая-то и такая-то звезда [имела] фигуру льва; такая-то и такая-то звезда [имела] форму змеи. И то, что случалось с теми, что на земле, обусловливалось статуями или образами тех идей или вещей, соответственно тем заботам, которые каждый из них имел. И таким образом появились идолы из камня, дерева, золота, серебра и т. д., которые, как они говорили, представляют богов, пребывающих на небесах».

Описание хронистом этих статуй фактически идентично другим описаниям статуй родословных уак. Согласно анонимному хронисту, скульптура представляла небесного прототипа и покровителя земной живой формы. Кобо также предполагал подобную возможность, когда таким же образом говорил о покровительстве родословных уак по отношению к айлью, как Акоста и анонимный хронист говорили о заботе покровительствующих звезд по отношению к соответствующим им животным видам:

«У них (индейцев] появилось множество мест поклонения и гуакас, и каждая область имеет свою собственную… а эти уаки являлись родоначальниками и главами каждой нации. Их предназначение состояло в охране и размножении людей данной области». [Курсив наш.]

Уарочирийская рукопись дает четкое обозначение этого же понятия родословной уаки как «творца-покровителя». Здесь к уакам обращаются как к покровителям «людей, которых ты сотворила, которых ты создала». Аналогичным образом Арриага сделал запись молитвы просителя к уаке: «Я стою здесь и подношу эти вещи [жертвоприношения], которые твои дети, твои создания [criaturas] предлагают тебе; получи их и не сердись и дай им жизнь и здоровье, и плодородие полей…» Арриага записал также полное смысла название родословных уак: рунапкамак, буквально «творец народа».

Саломон и Уриосте в комментарии об использовании в уарочирийских мифах второй части этого слова, камак, показали необъятность этого понятия:

«[Глагол] камай, по-видимому, расходится с близкими толкованиями «создавать» (потому что «создавать» означает воздействие на ничто, в то время как камай означает сообщение энергии уже наличной материи) и «придавать форму» (потому что «придавать форму» предполагает только начальное формирование инертной материи, в то время как камай — это непрерывное действие, которое осуществляет воздействие, пока оно существует). Но что же означает камай ?Астрономическая или астрологическая глава 29 [уарочирийских мифов] дает важнейшее сведение: оно обозначает созвездие ламоподобной формы [то есть темное облако небесной Ламы] камак (в форме прилагательного «камай-эр»,) лам. Опускаясь над землей, это созвездие внушает мысль о мощной животворной сущности энергии ламы, которая обусловливает процветание земных лам. Все вещи имеют свои животворные прототипы или камак, включая человеческие группы; камак человеческой группы — это обычно ее родословная уака».

Далее, понятие «звезд-покровителей» видов животных в Андах имеет очевидные связи с общемировой традицией, восходящей еще ко временам Верхнего Палеолита (Приложение 5). Есть множество причин видеть в понятии родословных уак — духов-покровителей отдельных этнических групп — продолжение той же самой древней логики. Первой такой линией доказательства является этимологическая.

Как отмечалось в предыдущей главе, слово уака связано с протомайяским словом для обозначения попугая, уок, известного в кечуа как акуа. Во-первых, следует указать, что все эти слова — уака, акуа и попугай-макау (от тупи-гуаранийс-кого макау) — являются метатезами по отношению друг к другу, указывающими в лингвистической теории на генетическую связь. Как с майяским «уок или гуок, обозначающим мифологическую птицу, которая слетает с неба», мифологическое происхождение гуакамайа/акуа/макау отмечало появление родословной уаки каньяри.

Символика попугая играла важную роль в поклонении родословным уакам. В уарочирийских церемониях в ожидании возвращения мертвых крыло попугая помещалось на скалу в центре деревни. Инка Вилаома, или высший священник, носил на головном уборе перо попугая. В аймара слово для обозначения используемого в ритуале пера попугая было уарампа. Слово уара, составляющее корень этого аймарского слова, означает «попугая» в диалекте ленка языковой семьи майя. Андские народы молились уакам в такой форме, которая выражалась в стенаниях и нечеловеческих звуках. Кечуан-ское слово для обозначения такого ритуала содержит корень уака, в то время как слово из аймара для того же действия содержит корень уара:

Уакканни — вопить.

Уаккан — пение птиц, звук карканья или пронзительный рев всех видов животных. Уарарита — вопить.

Поскольку члены андских айлъюс считали себя произошедшими or уак, созданных Виракочей, они молились уакам как посредникам между собою и божественным царством. Похоже, что причина постоянного присутствия символики попугая в этой роли была связана с тем простым фактом, что макау, крупные попугаи, говорили на двух разных языка — человеческой речью и языком животного мира. Таким образом, при обращении к уакам люди передавали обычный порядок вещей, выражая его из души звуком, а не словом, в надежде, что уака «транслирует» их сообщение Виракоче. Столь прелестное понятие не закончилось на докторе Дулитле.

Небесное происхождение родословных уак, как и гуака-майас и майяского уок, подкрепляется еще и тем фактом, что по всей Южной Америке слова с корнями, составленными из майяских слов для обозначения «попугая» — уака и уара, являются именами важных звездных животных. У чиригуано, например, местопребывание ауары тунпы, буквально «бога лисиц», находится среди хвостовых звезд западного Скорпиона. У говорящих на кечуа слово ауара означает «тапира» или «большое животное», в то время как у чиригуано Млечный Путь идентифицировался как «путь тапира». У мокови пустыни Гран Чако, принадлежащих к группе языков гуайкуру, слово для обозначения «звезды» — это аваккани (= а-уака-ни). Наконец, у аймара — у которых, как мы видели в случае с лари и лари лари, двойное употребление слова придает смысл «сущности» — уара-уара, родственное корню из ленка для обозначения «попугая», означает «звезду».

Эти лингвистические данные, в свою очередь, перекликаются с приведенным в главе 3 данной книги этноисторическим материалом о местопребывании мертвых в или вблизи Млечного Пути. Кечуанская поговорка «В этот мир мы сосланы из нашего дома в мире наверху» проясняет местоположение отбытых душ. Что касается подлинного местопребывания родословных уак, то Арриага выяснил, что «души мертвых уходят туда, где находятся их уаки», С этими данными мы возвращаем весь круг к исходной точке, к понятию творца-покровителя видов, камака, рассмотренному Саломоном и Уриосте по отношению к рисунку небесной Ламы. Как отмечалось выше, небесная Лама называлась родословной уакой целым рядом айльюс.

Осознание места родословной уаки в более широких рамках технического языка андской мифологии открыло для меня полностью новую и драматическую перспективу на все учение о сотворении уак и пакарин Виракочей. Теперь я увидел, как те идеи закрепились глубоко внутри космологии, которая освещала небеса над Титикакой в период утренней зари земледельческой эры. Здесь мы узнаем, что создание звезд (календаря или порядка времени) и сотворение родословных уак (социального порядка) являлись двумя аспектами одного и того же процесса. Связывая родословные уаки с различными светилами и скоплениями темных облаков неподвижной сферы звезд, творцы андской мифологии блестяще преуспели в воплощении этого нового социального порядка, основанного на единстве — выкованном из целой галактики языков, одежд, обычаев и так далее — различных этнических групп вверх и вниз по Андам.

Именно потому, что каждая айлью происходила от своей звезды, люди каждой айлью будут жить в гармонии со всеми другими, таким же образом, как каждая звезда или созвездие жила в нерушимой гармонии со всеми другими звездами. И именно потому, что каждая звезда или созвездие обладает собственной уникальной идентичностью среди прочих уникальных идентичноетей, различные этнические единицы, происходившие от уникальных уак, поддерживали свои этнические идентичности, участвуя в более широком единстве.

Кроме того, именно потому, что каждая звезда имела уникальное небесное положение, каждая айлью будет иметь уникальное земное местоположение, определенное пакариной, мифологическим местом появления родословных уак в начале земледельческой эпохи. Что задумывалась именно такая аналогия, показывает тот факт, что пакарина означает буквально «место зачатия», предполагающее, что возникновение родословных уак отразило гелиакический восход звезд на утренней заре Века Виракочи.

В учении о пакаринах я обнаружил полное выражение захватывающей дух области космологических понятий, которые преобразовали андскую цивилизацию, когда оба потока Млечного Пути «пришли на землю» около 200 года до н. э. Виракоча сотворил родословные уаки. Он повелел им уйти под «землю». Тогда в определенных местах вверх и вниз по Андам этим уакам, представляющим звезды и созвездия, было велено взойти в местоположениях, названных «местами зачатия».

Все это происходило в то время, когда Млечный Путь впервые начал всходить вместе с солнцем солнцестояния. Как мы уже видели в главе 3, положением различных родословных уак считалось их расположение по «берегам» Млечного Пути. Поэтому в названии земных «сестер-деревень» небесной родины различных родословных уак пакарины коренных народов, по аналогии, моделировали из всего хребта Анд земной дубликат Млечного Пути. Каждая пакарина была, в весьма реальном смысле, своими собственными «звездными воротами». Эти факты, кроме того, выражены в мифе «траекторией» путешествия Виракочи по земному аналогу Млечного Пути — от Титикаки до Манты в Эквадоре — и позже будут копироваться инкскими жрецами в их паломничестве к и от Вильканоты.

Таким образом, составители андской мифологии, в силу чисто творческого гения, выстроили из рисунка небесных связей руководящие принципы всей цивилизации. Социо-религиозные узы покорности, гостеприимства по отношению к странникам и гордости каждого за общину в Век Виракочи, — все это были священные узы, живое воплощение космического порядка. Не имеющий себе равных свет этих идей — предложивший беспрецедентный уровень процветания, социальной гармонии и духовной пищи — объясняет их долговечность в течение последующих столетий. Это действительно религиозное мировоззрение сеяло благоговение, гармонию и мир.

По моему мнению, эти идеи представляют то, что Исбелл упомянул как «неизвестный механизм» мирной андской экономической интеграции, — механизм, удивлявший многих из тех археологов, которые по теоретическим соображениям ожидали найти в археологических данных Уари большое количество доказательств «формирования государства» в годы, предшествующие возникновению войны. Учение о родословных уаках и пакаринах объясняет, почему государства не были ни желательны, ни необходимы до тех пор пока критическое воздействие перенаселенности на землю не поставило эти вопросы. До тех пор, пока это не разразилось, не было никакой надобности в его учреждении. Возможно, в свое время радикальное светское вмешательство Уари было неизбежно. А быть может, и нет. В любом случае мы никогда не узнаем, что могли бы и могли ли вообще предпринять капакас Тиауанако в ответ на экологический и демографический кризис, в который погрузились Анды в конце VI столетия. Такие действия, очевидно, исходили не от звезд. То, что создал Виракоча — плодотворное соединение небес и земли, — воины поместят раздельно.

VII

Именно в русле этой традиции — по которой вся земля принадлежала детям звезд — воины волей-неволей находили средства легитимации своих собственных притязаний на землю. В мире, где не столько писаные законы, сколько мифы, составляли фундамент социального, экономического и религиозного порядка, воины могли мало что предпринять, кроме как выдвинуть свой собственный проект на основе уже существующей космологии. Уари явно не обременяло себя внимательным отношением к чувствам крестьян в процессе утверждения своего светского господства. Воины — пастухи, которые теперь ощущали себя вправе на общее пользование земледельческими богатствами, которое они защищали от Уари, — не могли себе позволить совершить ту же ошибку. Начиная с прав на пахотную землю, принадлежавшую тамошним уроженцам, захват части этих земель пришельцами означал явное нарушение богом установленного распределения. Таким образом, чтобы предъявить претензии на землю, воины должны были найти способ оправдать свои притязания ссылкой на те же самые принципы небесного порядка, выраженные техническим языком мифологии.

По этой причине воины, как и крестьяне, взывали к происхождению от небесного божества. В случае с областью Уарочири этим божеством был Париакака/Марс, обладающий посохом «сын» Виракочи. В случае с инками, согласно мифу Пачакути Ямки (в котором отец Манко Капака назывался властителем войны), Пируа Манко Капак, регент Юпитера на Земле, был тем, кому предназначалось наследовать посох Виракочи. Кроме того, инки не только признают космологические идеи крестьянства в отношении происхождения от небесного тела; они также заимствовали представление о конце пути мертвых на родине родословной уаки: «Когда он [Манко Капак] умер, он был принят на небо, в дом и местопребывание этого бога по имени Пируа [Юпитер]…»

Так что первый шаг в утверждении легитимности воинов состоял в том, чтобы из ничего создать себе систему происхождения, которая бы, как и у крестьянства, соединила их с богом созданными прототипами на небе. Следующая проблема, которую им предстояло преодолеть, заключалась в том, чтобы создать космологическое оправдание для ломки исключительного владения землей айльюс, чье право владения основывалось на небесной аналогии, а именно на том, что ан-дское нагорье являлось земным аналогом Млечного. Пути. Просто захватить землю означало бы угрозу реставрации времен Уари, отрицание самых глубинных религиозных чувств, имевшихся у всего крестьянства. Нет. Крестьянство должно было согласиться — возможно, неохотно, но согласиться они были должны — на новый порядок, если желало восстановить когда-либо стабильность.

Вероятно, ни для крестьян, ни для пастухов было невозможно бесконечно оставаться благородными на пустой желудок. Но и тогда, когда наконец мне стало ясно, каким образом был осуществлен этот фокус, я находил это решение разрушительным. Я рассматривал это обесценение — возможно, неизбежное, но тем не менее обесценение — древней системы мировоззрения, которая в течение столетий основывала свою эффективность на свойственной ей красоте идей. Теперь же я осознал, как, объявив себя потомками планет, воины сумели ворваться в эту систему.

Планеты отличаются от звезд своей способностью к движению. «Объективно» от планет, а следовательно, и от их земных потомков, нельзя было ожидать такой же привязанности к «позиционному императиву», как от потомков звезд. Просто в «естественном» порядке вещей было то, что воины имели право «перемещаться на» любые территории, которые выбирали, точно так же, как планеты вольны блуждать среди звезд. Планеты, в конце концов, являлись «пастушескими кочевниками» неба, пастухами звезд.

Реальность этой концепции отражена в этнографической записи. В отличие от крестьянства, которое обладало очень большим числом родословных уак, по одной на каждую айлью, у касты воинов имелось сравнительно мало родословных уак. Воины Париакаки, например, занимали земли в целых двух провинциях — Уарочири и Чаклья Мама, хотя претендовали на происхождение от одного божественного прародителя. Арриага обнаружил распространение такой же модели во всех Центральных Андах: «…Лькуасес [ «убийцы лам»], являясь пришлыми, обладают меньшим числом Уак…» В процессе завоевания обширных областей и внедрения нескольких своих семейств в каждую общину воины поддерживали связи родства на больших территориях, основанные на происхождении от единого планетарного божества. Потомки планетарных божеств требовали прав на землю, обращаясь за помощью к небесной аналогии. Они «перемещались на» земли коренных народов точно таким же образом, каким планета «перемещается в» какое-то созвездие.

Вследствие этой стратегии воины были обязаны вести себя так, будто они являлись иной «разновидностью» самого крестьянства. Иными словами, истоки происхождения от планет сформировали основу для образования в Андах отдельных классов людей. Так, этноисторические данные показывают, что крестьянину-мужчине было запрещено жениться на дочери из касты воинов. Эта стратегия позволяла продолжать вести происхождение только по мужской линии, сохраняя тем самым земли и власть, захваченные воинами в ходе завоевания. Взаимные браки с крестьянством могли привести в конечном счете лишь к растворению касты воинов. Хотя Уари и кануло в Лету, классы остались.

Такое манипулирование андской космологией в приспособлении к наступлению войны содержало в себе еще один пока не затрагивавшийся элемент, который был совершенно беспрецедентным и которому было суждено навсегда изменить характер жизни в Андах. Внедрение военной силы в обычную жизнь сопровождалось аналогичным и одинаково сильным внедрением силы в традиционные направления космологических представлений.

Характер территории, по которой шагало это насилие, столь сложен, что даже в наш век, когда повсеместно происходит обесценение языка, трудно воспроизвести размеры причиненного ущерба. До пришествия войны космологическое знание в Андах было формой духовной пищи. С начала Века Виракочи около 200 года до н. э. в жизнь Анд вошел не только беспрецедентный уровень астрономического знания, но и систематическое культивирование Великой Идеи: что в макрокосмической модели небес человечество может посредством терпеливого наблюдения и почтительного созерцания осмысливать характер тех законов, утверждение которых на земле могло бы привести человеческое общество в гармонию с господней волей.

Столь глубоко представление человечества о материальном мире как о танце, исполняющем Божью Волю, что оно сообщает форму всем великим религиозным традициям нашей планеты. Обращаешься ли ты к буддистам и пытаешься «вырваться из великого колеса смерти и возрождения (эклиптической плоскости), или к Ноевому ковчегу на горе Арарат, или Христосу, опрокидывающему столы ростовщиков, или к исламскому поклонению Творцу/Сатурну в Каабе, корни всех этих наших традиций покоятся, вместе с корнями Великого Древа Жизни, в звездных небесах. Перед этим неисчерпаемым источником изумления многие из величайших умов человечества открыли душу и разум в глубоком мысленном почтении.

В этот внутренний дворец человеческой души воины занесли семена Разрушения. Это произошло не просто от применения силы. Случаются времена, когда сила становится неизбежной. И это произошло не просто потому, что воины провели небесную аналогию для установления уз родства. Все это можно было принять как неизбежный результат давления избыточного населения на землю и как разумные средства перераспределения в пользу безземельных. Однако воины вышли за рамки необходимости выразить прагматическую действительность подручными средствами, техническим языком мифологии. Они осуществили насилие над самим языком и сделали это следующим образом.

Андские мифотворцы установили ряд устных понятий, которые позволили им передать результаты астрономического наблюдения будущим поколениям. Один из этих мнемонических приемов состоял в обозначении планет как «измерительных приборов». Как рассматривалось в главе 5, регулярность сближений Сатурна и Юпитера осознавалась, например, как полезное средство для слежения за отрезком времени по шкале прецессионного движения. Таким образом, как Сатурну, «Тикси Капаку», так и регенту Юпитера, Манко Капаку, был дан титул «измеритель», буквальное значение слова капак. Это слово использовалось во времена инков для обозначения «царя», то есть оно стало термином политического господства. Кроме того, как отмечалось в главе 5, из словаря Бертонио мы знаем, что первоначальный титул в аймара, капака, обозначал не политический контроль, а давался тем, кто, следуя божественному примеру Виракочи, стремился «измерять» полет звезд ладонью руки. Иными словами, капака в древние времена обозначал астронома-шамана, чей авторитет определялся его содействием общему благу.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: