Сделай Сам Свою Работу на 5

ПОЧЕМУ У ЛИСЫ ХВОСТ ЧЕРНЫЙ 8 глава





Теперь, как уже сказано, образ мельницы в Старом Свете как вариант горы/вселенского древа/столпа дает средства для описания времени и движения. Эти ассоциации также присущи андской балансирной мельнице. Среди синонимов туны, перечисленных (выше) Ольгином, фигурирует кутана. Это слово, буквально означающее «для помола», происходит от кечуанского глагола кутай, «молоть». Кутай использует тот же корень кут-, что и другой глагол в кечуа, уже упоминавшийся кутий, «опрокидывать или оборачиваться», тот же самый глагол, который использован в терминологии о последовательной смене миров-веков, а именно пачакути. В старом фрагменте мифа, записанном Авилой, время и движение объективируются как трение гор друг о друга в момент, когда «солнце умирает», то есть в конце долгого мира-века.

Эти лингвистические признаки снова вынудили меня обратиться непосредственно к космологическому чертежу Пачакути Ямки (рисунок 2.4), где туна, «столп/дерево/ мельница», которую нес Тунапа Виракоча, вновь появляется как центральный принцип организации диаграммы. Надписи вокруг центрального овала — представлявшего на диаграмме, как говорилось, Виракочу, — неоднократно обращаются к нему как к унанче. Это слово означает «знак, стандарт, значок или гербовый щит», а также «железное клеймо». «Штандарт» (estandarte) — это символическая фигура, помещенная на полюсе. Если вы посмотрите в левый верхний угол рисунка Пачакути Ямки, то увидите унанчу Виракочу, заново нарисованного отдельно. Обратите внимание, что у основания овала находится звезда, такая же, как уже имеется у основания овала, и точно как три одинаковых у основания овала в главной части рисунка. Иными словами, этот крест, помеченный Пачакути Ямки как «мужской» (оркорара), имеет длинную вертикаль, на которую поднят символ Виракочи, овал.



Далее, можно увидеть, что он определил горизонтальную часть этого «мужского» креста как tres estrellas todas yguales, то есть «три звезды, все одинаковые», которые предполагают три звезды Пояса Ориона, «Три Марии» в испанском названии. Зуидема также идентифицировал эти три звезды на рисунке с Поясом Ориона. Как мы уже видели, Пояс Ориона лежит на небесном экваторе, отношение которого к горизонту в Куско было отмечено горой, именовавшейся «столпом-опорой мира-века». Тогда вполне логично, что «штандарт» Виракочи должен поддерживаться крестом из звезд, оркорара, определяться как «мужской» и относиться, через Пояс Ориона, к полярным и экваториальным координатам. Как и туна, которую нес Виракоча, усыпанный звездами «мужской крест» на диаграмме Пачакути Ямки — структурная опора унанча/штанаарт Виракочи — является условным символом ориентации земли внутри сферы неподвижных звезд, мир «отца-неба».



С другой стороны, «мать-земля» в формальной терминологии древней мифологии являлась областью эклиптики, простирающейся от тропика до тропика. Структурными «столпами» этой «четырехугольной земли» (рисунок 3.13а) были определены звезды, восходящие гелиакически в солнцестояниях и равноденствиях. Аналогичным образом, андский нижний жернов, марай, обозначенный (как показано выше) в ранних словарях «женщиной», имеет не правильную старую форму, а четырехугольную. Интересно, что в кечуа нет таких слов, которые могли бы передать производное. Родственное слово встречается, как это часто бывает с важнейшими космологическими понятиями, на языке аймара в районе Титикаки. Слово мара означает «год», который является объективной единицей меры, основанной на годовом пути солнца через звезды по эклиптике, области «небесной земли».

Теперь, как мы видели в андской традиции», на собственно земле пределы «небесной земли» обозначаются посредством взаимнокардинального креста, выкладываемого в деревнях и направленного на точки восхода и захода солнца в периоды солнцестояний. Внизу овала Виракочи имеется такой взаимнокардинальный крест, называемый «крестом вообще» и обозначенный «женщиной». Этот звездный «женский» крест есть идеограмма, выражающая астрономическое понятие «небесной земли», то есть границы эклиптики, какими они соблюдаются траекторией солнечного годового (= аймара мара) пути к пределам ее сферы в солнцестояния на фоне неподвижных звезд. В метафорической терминологии мифа рисунок взаимно кардинального креста представлял «мать-землю», пачамама, «нашу мать в пространстве-времени».



Отношение «верхнего» мужского креста к «нижнему» женскому кресту является таким же, как и отношение верхнего «мужского» жернова (туна) к нижнему «женскому» жернову (марас). Таким образом, верхний и нижний «стандарты» Виракочи обозначают два основополагающих принципа организации космоса, воображаемого в половом смысле. Далее, определяя Пояс Ориона как группу звезд, особенно симптоматичную в отношении принципа полярно-экваториальных координат, диаграмма одинаково определенно ссылается на отношение небесного экватора к области эклиптики как на символ взаимно кардинального креста. Здесь в таком случае вокруг центрального символа Виракочи — овала на перекладине — выстроены вселенские родители, разделенные вверху и внизу. Здесь также полностью выражено конечное космическое происхождение андрогинии Виракочи. Как создатель звездных и эклиптических царств, Виракоча была также их продуктом. Великий бог и его учение возникли с разделением вселенских родителей.

Когда я начал склоняться к этим выводам, я все еще не был уверен относительно значения символики центрального овала, поднятого на унанчу Виракочи. Я был также сосредоточен на том, что в то же время считал отдельной проблемой. Ассоциация «женского креста» в диаграмме с эклиптической плоскостью, хотя и не противоречила логике, оставляла полностью открытым вопрос о том, как эта плоскость осмыслялась в небе или даже осмыслялась ли вообще. Во вторичной литературе нет ничего, чтобы позволяло предположить существование в Андах отдельного понятия для «эклиптики».

Обе эти проблемы будут решены с помощью двух прежде пропускавшихся сведений, которые покажут, что овал в диаграмме символизирует эклиптическую плоскость. Но прежде чем обратиться к этим сведениям, я прошу у читателя позволения умолчать об источниках, касающихся существования индейского понятия эклиптической плоскости.

Несмотря на недостаток информации в источниках периода конкисты, трудно вообразить, чтобы андские народы не были осведомлены о группе звезд по эклиптике, которую мы называем Зодиаком, потому что такое невежество предполагает, что у андских народов не было никакого лунного Зодиака. В действительности намного проще ознакомиться со звездами, через которые проходит эклиптическая плоскость, путем обращения к Луне, чем путем обращения к Солнцу. Как Земля и все планеты, которые вращаются вокруг Солнца на плоскости, примерно эквивалентной солнечному экватору (эклиптике), так и Луна движется вокруг Земли по той же самой плоскости, плюс или минус пять градусов. Иными словами, как в случае с планетами и очевидным движением Солнца, луна идет по эклиптической плоскости, через зодиак. В течение одного месяца можно, если пожелать, проследить за Луной через весь зодиак. Если же пытаться использовать Солнце для определения эклиптической плоскости, возникают значительные трудности. В отличие от Луны, звезды, через которые проходит Солнце, увидеть нельзя. Следовательно, чтобы идентифицировать звезды эклиптики, потребовалось бы идентифицировать и запомнить звезды, восходящие только перед восходом солнца в той точке на горизонте, где солнце собирается взойти. Это более сложное, наблюдение отняло бы в двенадцать раз больше времени — целый год, — чем такое же наблюдение при использовании луны.

Не случайно самые ранние календари в Америке — и в других местах — делились на двадцать — двадцать восемь «позиций» луны на ее ежемесячном пути через звезды эклиптики, и вероятно, что это один из источников двадцатичной системы исчисления в Мезоамерике. Следует также отметить, что интеграция солнечного календаря с более ранним лунным календарем происходит почти повсеместно с возникновением сельского хозяйства. В такой последовательности есть особый смысл, поскольку тем, кто становится оседлым, необходим «контроль» за горизонтом, чтобы выверять солнечный календарь посредством гелиакического восхода звезд. В эпоху, предшествовавшую сельскому хозяйству, когда люди преследовали дичь, их стоянки должны были меняться по многу раз в году. Горизонт мог изменяться, но путь луны через звезды был неизменным, и не требовалось обращаться к горизонту.

Инки одновременно вели два календаря — солнечный и лунный, а инкская императрица как Дочь Луны председательствовала на множестве женских обрядов. Уртон отмечал, что, когда при работе с информантами он встретился с женщиной, использовавшей звездные карты, то она оказывалась не в состоянии ориентироваться, пока он не показывал ей, где в настоящее время находилась в звездах Луна. Это привело Уртона к предположению

о том, что все знания женщин об астрономии еще дожидаются прихода женщины антрополога, интересующейся этноастрономией. Лунные дела были и остаются в ведении женщин, и потому неудивительно, что конкистадоры об этом молчат.

Как бы то ни было, есть два источника, говорящие о существовании понятия эклиптической плоскости. Первый находится опять же на рисунке Пачакути Ямки, и в течение весьма длительного времени я не обращал на него внимания. Это невнимание отчасти было результатом принятия мною стандартного перевода одного из примечаний на полях диаграммы, того, которое описывало центральный овал, поднятый на штандарт Виракочи. В конце этой длинной надписи, которая содержит перечисление множества титулов бога, имеется эпитет для бога, который нигде более в испанских хрониках не встречается: Интипинтин тиксимуйо камак. Оно было переведено в значении «солнце солнца, творца основополагающего круга». Этот перевод не дает никакой информации вообще о значении овала. Термин «солнце солнца» ничего не означает. Предлагаемый в качестве синонима «творца основополагающего круга», он не помогает определить, каким этот круг мог бы быть.

Изучая ксерокопию оригинала диаграммы, я понял, что у этого перевода есть очень серьезная проблема и необходимо скорректировать кечуанские значения у Пачакути Ямки. В значении «солнца солнца» эта фраза писалась бы интип ин-тин, а не слитно как интипинтин. Принятая в номинальном значении, которое «неверно», эта фраза означает нечто совершенно другое. В кечуа частица — нтин придает смысл «взятого-в-целом», как в инкском названии инкской империи, тауа/нтин/суйу, буквально «четыре/взятые в целом/ района».

Фраза инти/п/интин тикси/муйу камак означает буквально «солн/ечный/взятый-в-целом основополагающий/круг творец», — перевод, совершенно непохожий на (некритически) принятый перевод «солнца солнца, творца основополагающего круга». Если бы ребенок пришел домой с начального урока по астрономии в школе и, вместо того чтобы повторять как попугай определение эклиптики из учебника («видимого годового пути Солнца»), определил бы эклиптику как «солнечный взятый в целом основной круг», то можно было бы с уверенностью сказать, что ребенок вник в существо вопроса. Сами эти слова говорят о том, что Виракоча создал эклиптическую плоскость.

В тот момент я еще не отваживался доверять своим собственным познаниям. Я хорошо знал, что искал обозначение эклиптики. Хотя мое образование позволяло мне анализировать кечуа, это не освобождало меня от ответственности за обращение к скептицизму ради доказательства. Тем не менее претенциозный — а также лишенный смысла — перевод интипинтин как «солнца солнца» волновал меня гораздо больше, чем мои собственные познания. Но если где-нибудь в ранних источниках имелось другое обозначение эклиптики, то я его пропустил.

Тут я вспомнил о другой фразе, повсеместный перевод которой в литературе я также классифицировал как «лишенный смысла»: о значении «Виракочи» как «морской пены». В течение всего своего исследования бога Виракочи я продолжал считать, что невозможно обнаружить что-то новое с помощью этой специфической этимологии в старых словарях. Конечно, ученые уже до меня должны были досконально изучить данное слово. Скорее для удовлетворения своего пессимизма, чем для чего-то еще, я заглянул в словарь аймара Бертонио. Через несколько минут я в чрезвычайном изумлении увидел абсолютно ясную этимологию, идентифицирующую Виракочу с эклиптической плоскостью, — этимологию, которая просто игнорировалась на протяжении почти пяти сотен лет.

Имя «Виракоча» поставило подлинную загадку перед конкистадорами, как только они столкнулись с этим названием, когда впервые подошли к Куско. Они хотели узнать, что означало это слово, и выразили замешательство и неудовлетворенность тем, что они узнали. Согласно испанским хроникам, единственным известным значением слова «Виракоча» была «морская пена». Неуверенный в правильности этого определения, Сиеса де Леон стремился пересмотреть историю о том, как испанцы были названы Виракочей, потому что они пришли из воды, подобно «морской пене». Действительная причина, как поведали Сиесе аристократы Куско, была в том, что появление испанцев в Куско знаменовало конец тирании насилия победоносного узурпатора Атауальпы (каким его считала фракция Куско во время, гражданской войны). Таким образом, когда пришли испанцы, жители Куско приветствовали их как «Виракочу», аргументируя это тем, «что они, должно быть, были посланы по велению их великого бога Тисивиракочи».

Это решение, хотя и звучало правдоподобно, затемнило тот факт, что значение слова как «морской пены», покорно употребляемое до нашего времени, остается абсурдной этимологией. Кечуанское слово вира, записанное испанцами как уира, означает смазочный материал или животный жир. На какой же эстетической основе могло пытаться поэтическое воображение вывести «пену» из выброса сала в холодные воды андских озер или в холодные воды течения Гумбольдта у перуанского побережья? Кроме того, в языке кечуа уже имелось вполне пригодное к употреблению слово для «пены», посоко. Как и Сиеса де Леон, Гарсиласо тоже выразил абсолютный скептицизм в отношении данной этимологии, но не предложил никакой альтернативы.

Более четко нелепость этого значения показал с помощью так называемых кипукамайокс Вака де Кастро, местный специалист по истории инков, который изучил различные аспекты конкисты. Инки были очень удивлены тем, что испанские «Виракочи» поняли значение своего новообретенного титула как «морского смазочного материала». Это вызывало у них смех. Со стоической иронией они отвергли представление, что их высший бог будет называться — и таковыми были их собственные слова — «морским мусором» (horruras de la mar), хотя одновременно им доставляло несомненное наслаждение такое определение в применении к испанцам. Но имел ли Виракоча какое-либо значение, они не говорили.

Поэтому я был изумлен, обнаружив вира, писавшееся по тогдашнему испанскому обыкновению как уира, в словаре Бертонио языка аймара. Удивляет отсутствие какого-либо упоминания об этом источнике во вторичной литературе[53]. В аймара имеются либо одинаковые с кечуа, либо еще более показательные по смыслу слова для большинства важнейших религиозных терминов, использованных инками. Аймара — это язык района озера Титикака, родины бога Виракочи и упоминаемой в мифологии империи Тиауанако. Тем не менее исследователи половину тысячелетия удовлетворялись поисками значения имени бога в иностранном языке, кечуа. Чем более пристально я всматривался в эту словарную статью, тем больше мне казалось, будто имелось неписаное правило не надеяться найти в языке признаки передаваемой важной интеллектуальной информации. Хотя оно может быть верным для нашего времени — возможно, из-за влияния рекламы, совсем не так было в доколумбовых Андах. Здесь есть то, о чем Бертонио сказал следующее:

 

«Уира вель [то есть «смотри также «]уаауаа. Земля или что-либо другое, идущее по наклонной плоскости (El suelo, о qualquiera cosa que va cuesta abajo)».

 

Под синонимом уаа уаа он добавил:

 

«Уаауаа, Уира. Земля или крыша, где одна часть выше другой или имеется наклонная плоскость (Suelo о texado que es mas alto unaparte, о cuesta abajo)».

 

Таким образом, вира являлось абстрактным термином, символизировавшим понятие наклонности. Его, вероятно, лучше всего переводить как «наклоненную плоскость». На языке родины Виракочи его имя означало «наклоненную плоскость (небесного) моря». Бертонио увязывал его с конкретными примерами. Значения вира являются тектоническими (землей) и архитектоническими (крышей), точно так же, как в мифе формальная терминология для обозначения свойств «небесной земли» — эклиптики — является либо тектонической, либо архитектонической. Мифологические термины, типа «вершина гор» и «глубина моря», сформулированные для описания самого северного и самого южного положений солнца в небесной сфере, проливают свет на «верх и низ» вопроса, то есть на «наклон» небесной «земли», наклонение эклиптики.

Столь же важно иметь в виду, что в понятии «наклонения» скрыт некий другой намек, который устанавливает понятие «уровня». «Наклоненность» не может существовать независимо от второй плоскости. Следовательно, значение в языке аймара имени аймарского бога Виракочи отмечает отношение двух абстрактных плоскостей. В самом факте наименования своего гермафродитного бога древние жрецы-астрономы Тиауанако выразили свое понимание представления о разделении вселенских родителей, наклонение эклиптики к небесному экватору.

Важно также признать, что инки в совершенстве знали значение аймарского слова вира. Точное место, упомянутое Молиной как остановка на пути паломничества инкских жрецов и идентифицированное Ларреа как divortium aquaram, или разделение континентов, дающее начало в Вильканоте двум рекам во встречных направлениях, называлось уирау-ма. На кечуа это означает «болван». Но на аймара, в котором ума означает «воду», это можно перевести буквально как «наклоненную плоскость вод» или, точнее, как «крышу вод» или, лучше всего, как «водораздел».

Итак, я снова вернулся к диаграмме Пачакути Ямки (рисунок 2.4). Теперь мне было ясно, что смысл Виракочи — буквально «наклоненной плоскости (небесного) моря» — был представлен овалом на рисунке Пачакути Ямки и состоял в том, что, как откровенно гласила эта надпись, овал представляет «солнечный взятый-в-целом основополагающий круг», эклиптическую плоскость. Имя Виракочи констатировало «наклонение» этой плоскости к небесному экватору, представленному на рисунке тремя звездами Пояса Ориона. Наконец, титул бога, Тунапа, символизировал его «управление» осью небесной сферы и был представлен на рисунке Пачакути Ямки под прямыми углами по отношению к небесному экватору, проходящему через плоскость овала/эклиптики. Так как эти две основополагающие плоскости ориентации воображались с точки зрения пола — гермафродитным богом, изображаемым мужскими и женскими крестами, мужскими и женскими жерновами, эклиптическим и небесным экватором, — то традиция «разделения вселенских родителей», похоже, присутствовала в каждом историческом процессе в доколумбовых Андах.

 

VI

 

Два других примера, один геомантический, а другой мифологический, показывают, что символику разделения вселенских родителей можно обнаружить и в других проявлениях андского мышления. Во-первых, полная символика унанчи Виракочи повторялась в планировке как имперского города Куско, так и империи в целом. Изначальное деление империи на четверти осуществлялось посредством направлений на страны света, то есть с помощью «мужского креста». Сначала проводилась восточно-западная условная линия, идущая от горы Пачатусан через храм Солнца на запад. Две северные четверти разделялись линией с севера на юг, исходящей от храма Солнца. Эта линия, однако, не продолжалась для разделения южных четвертей прямо на юг, а, как показал Уртон, отклонялась к юго-востоку, к азимуту восхода Южного Креста.

Эта аномалия пригодна для того, чтобы подчеркнуть важность полярных и экваториальных координат в планировке империи. Вблизи южного полиса вращения земли нет ярких объектов. Зато ряд объектов — Жаба, Куропатка (оба темных облака), уч'уй крус (Южный Крест) и льямак ньявин (альфа и бета Кентавра, «глаза ламы») последовательно всходят фактически в той же самой точке на горизонте и вращаются в плотной полосе вокруг «порожнего» полюса (рисунок 3.5). Так что эти средства определения местонахождения полюса инки включили в формальную планировку империи.

Также исходили от храма Солнца четыре дороги к четырем четвертям, расположенные взаимно кардинально — «женский крест» — по отношению к центрам четырех главных областей, или суйус, империи и, по идее, к четырем точкам солнцестояния на горизонте. Это были те же самые два креста, какие находятся на рисунке Пачакути Ямки. Аналогичным образом овал, являющийся эклиптической плоскостью, представлен на этой схеме посредством храма Солнца, который на кечуа назывался Кориканчей, буквально «золотым загоном». Родственный глагол кончай означает «окружать». Образ «золотого круга солнца», следовательно, является еще одним способом отражения эклиптической плоскости. В Кориканче с ее секциями, посвященными Венере, Плеядам и луне (всем «обитателям» эклиптической плоскости), находится еще один шедевр инкского масонства, большая эллиптическая стена, напоминающая овал в диаграмме Пачакути Ямки, с балконом, выходящим на юго-запад.

Второй пример из мифа, записанного в оригинале на кечуа в уарочирийском документе, показывает использование в мифологии тех же самых «мужских» и «женских» компонентов в передаче рассказов о времени и движении.

В этой истории молодой человек ищет лучшей доли в жизни, предлагая знатной особе исцеление от тяжелой болезни. Взамен герой просит руки дочери аристократа. В отчаянии аристократ соглашается, и молодой человек открывает ему, что он болен из-за множества святотатственных поступков его неверной жены.

Чтобы знатная персона исцелилась, ее дом должен быть снесен. Этот аристократ, кроме того, описывается как «ложный бог», — понятие, уже рассмотренное по отношению к мифологической терминологии «легитимности». «Легитимность» «бога» определяется его способностью придать измерения новому миру-веку установкой по отвесу или иным измерением — «глубины моря», то есть установлением «абсолютного наклона» на южном, полюсе. Поскольку он есть «ложный бог», то аристократ и его дом по определению стоят на зыбкой «почве».

Дом в этом рассказе, конечно, не является обычным домом. Крыша украшена перьями, подразумевая роль солнечной птицы, «летящей» к северному тропику. Далее, когда «дом» снесен, в нем под нижним жерновом (марай укупи) обнаруживается «двуглавая жаба». Кечуанская небесная Жаба, анп'ату, находится в той же группе звезд, которую инки использовали для определения местонахождения южного полюса вращения, в той же самой группе, к которой наклонялась точка восхода южной части условной линии с севера на юг в системе секе (рисунок 3.5). В мифе Жаба «ускакала» и исчезла в водоеме на дне глубокого оврага.

В контексте уарочирийского документа, откуда также идет старая история о хвосте Лисы, этот эпизод происходит после «потопа» 650 года н. э. В предшествовавшие «потопу» столетия, когда хвост у лисы был еще «сухим», Южный Крест во время гелиакического восхода в декабрьское солнцестояние стоял в вертикальном положении (высшем сочетании), указывая прямо на пустую область неба, отмечающую южный полюс вращения Земли. В столетиях после «потопа», поскольку Южный Крест сдвигался все дальше и дальше на восток во время гелиакического восхода в декабрьское солнцестояние в соответствии с прецессионным движением, созвездие с темным облаком анп'ату, Жаба, как раз к юго-западу, заменило Южный Крест в высшем сочетании, тем самым отмечая полюс. Так что когда нижний, четырехугольный жернов, марай (символизирующий четырехугольную «небесную землю»), был «опрокинут» после потопа 650 года н. э., Жаба совершенно «естественно» ускакала в «самое низкое» из доступных мест — то есть переместилась в астрономическое положение, отмечающее южный полюс вращения Земли. Это было примерно около 850 года н. э. и изображено на рисунке 4.3. Жаба была названа «двуглавой» по той причине, что отныне она, а не Южный Крест, отмечала слияние двух небесных рек. У современных говорящих на кечуа аборигенов есть прозвище для маленькой андской жабы; они называют ее пачакути.

Опрокидывание марай, «женского» жернова в центре домашнего пола, и символ четырехугольной «небесной земли» дают правдоподобное кинетическое изображение пачакути, буквально «опрокидывание пространства/времени». Другой «земной» экспонат, разрушенный в той старой истории, — это дом «ложного бога», то есть архитектурный аналог марас, всемирного дома, простирающегося от тропика до тропика[54]. «Результат» всей этой деятельности состоит в том, что Жаба принимается за новое «расположение», устанавливая таким образом местоположение оси вращения земли — новой структуры неподвижных звезд — в последующие эпохи.

Наконец, мифологическое употребление марай в этой истории заслуживает сравнения с некоторыми мотивами Старого Света, как в том случае, когда Зевс «наклоняет» стол (в месте по имени Trapezous), вызывая потоп Девкалиона, или когда опрокидывает столы ростовщиков, объявляя Новый Мир и неся, подобно Артуру, не мир, а неустрашимый осевой «меч».

 

VII

 

Подобное исследование можно было бы провести и в Мезоамерике, как, например, с ацтекским божеством Ометеотлем, «старым богом», к которому взывали таким образом:

 

Бог Двойственности трудится,

Творец отображения людей,

Который оживляет вещи.

Мать богов, отец богов, старый бог,

Находящийся в пупе земли,

В круге из бирюзы.

Он, который обитает в водах цвета синей птицы,

Он, который обитает в облаках.

Старый бог, который живет в тени земли

Усопших.

Повелитель огня и времени.

 

Вопрос о том, где располагался андский «пуп», будет подробно рассмотрен в следующей главе. Здесь же достаточно очертить лишь общие контуры. Ацтекский вождь Несауалькойотль построил храм гермафродитному Ометеотлю, «повелителю огня и времени», к которому часто обращались как к Тлоке Науаке, «Повелителю Близкого и Интимного». В гимнах Виракоче, собранных хронистом Молиной, мы все же находим другой эпитет для бога, каилья, означающий «вездесущий». Ацтекский храм Ометеотлю изображал бога абстрактно, как десятый и самый высокий уровень над девятью небесами. Этот десятый уровень был полностью выстроен из черного камня. Аналогичным образом, в храме Виракочи в Каче «пол верхнего этажа был выложен из очень ярко отполированных черных каменных плит, напоминающих черный янтарь, который был привезен из очень далеких земель. Как и священный черный утес аймара в Титикаке, где Виракоча сотворил небо и землю, священный камень Ка 'аба тоже черный и находился в доисламские времена около статуи бога Убаля — то есть Сатурна. Настоящее имя ведического Сатурна, Кала, подразумевало «иссиня-черный». Несмотря на то что Сатурн мог удалиться в Огигию в самом высоком небе, он считался также, в своей ипостаси Мрачного Жнеца, Владыкой Преисподней. Его цвет был также черный, как самая черная ночь.

Между прочим, черный утес Титикаки, от которого берет свое название озеро, буквально означает на аймара «свинцовая скала». Несомненно, найдутся такие, кто в процессе проникновения в смысл этого положения вещей обнаружит еще одно доказательство широко распространенного бессмысленного совпадения.

Такой черный юмор возникал по поводу всего, что я мог бы рассматривать в свете этого доказательства. Лично я был удовлетворен, что в андском мировоззрении Сатурн, вероятно, выступал планетарным проявлением Тунапы Виракочи. Но меня не радовала перспектива представить эти доказательства на публике. Правда, я сделал больше, чем просто составил список сравнительных сходств; я находил основания полагать, что характеристики Виракочи как Сатурна соответствовали внутренней логике технического языка мифологии. Он был седобородым стариком, который нес посох. Его имя, Tunapa, подразумевало «носителя мельницы». Он был гермафродитным, и эта андрогиния имела множество очевидных астрономических ассоциаций.

Тем не менее, поскольку ни одна научная дисциплина никогда не допускала, что технический язык мифологии действительно существовал, я знал, что мне недоставало доказательств, чтобы рискнуть предложить смену парадигмы. Очень жаль. По моему разумению, не было никакого прямого доказательства, никакого андского свидетельства об интеграции планетарного наблюдения в их мифологическую мысль. В подобной ситуации необходима явная улика. Если бы я пытался спорить, исходя лишь из имевшегося доказательства, я оказался бы побежденным и в синяках. Точно так же, как Сатурн.

В синяках. Черных и фиолетовых. Я подумал о двух лентах — черной и фиолетовой, изображенных на конце церемониального копья, которое держал Инка, когда сидел на троне в пирамидальном ушню. Если черный символизировал Сатурн, то что же представлял фиолетовый цвет? У меня была сумасбродная идея, что вторая лента должна представлять имперский фиолетовый цвет Короля Юпитера. Но, конечно, это вряд ли было возможно. И тем не менее… Могло ли нечто, столь же простое, как две трепещущие на ветру ленты, указывать на сочетание настолько потрясающих событий, чтобы обозначить их как конец мира? Может быть, прямое доказательство имелось в андских мемуарах. Я не был уверен, но теперь понял, что точно знал, как это выяснить.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.