Первобытная нравственность

Общественные отношения первобытного строя являются кровно-родственными. Индивиды стянуты в общину, которая ведет происхождение от единого предка. Род со-

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 95.

2 Там же, т. 46, ч.I, с. 100—101.

ставляет основу всей общественной жизни. Родоплеменная структура возникает естественно. Она изначальна и в то же время обусловлена состоянием производительных сил, служит дополнением их крайне низкого, неразвитого состояния. Во-первых, родовая спаянность, позволявшая индивидам действовать сообща, сама была производительной силой, выступала как единственно возможная в тех условиях форма производственного процесса. Во-вторых, в условиях скудных, находящихся на низшем пределе средств к существованию уравнительно-коммунистическая организация быта и распределения (кровно-родственные отношения обеспечивали и безусловно гарантировали такую организацию) предстает как вынужденная, однозначно заданная форма выживания.

Родственные узы доминируют в общественных отношениях настолько, что являются одновременно и естественно складывающейся формой семейной жизни и производственной необходимостью. «Естественно сложившаяся племенная общность (кровное родство, общность языка, обычаев и т. д.) или, если хотите, стадность,—писал К. Маркс,— есть первая предпосылка присвоения людьми объективных условий как их жизни, так и той деятельности, при помощи которой эта жизнь воспроизводится и облекается в предметные формы (деятельность в качестве пастуха, охотника, земледельца и т. д.)»1. Две стороны производства — производство человека и производство средств к жизни — в эту древнюю эпоху еще не расчленились. То, что составляет семейную, личную, непосредственную жизнь индивидов, является в то же время их общественной, публичной, производственной жизнью.

Этот факт предопределяет уникальные, ни с чем не сравнимые особенности, морали родового строя. Она вписана в язык самой практической жизни, тождественна нравам, реальной совокупности поступков общественных индивидов. Ее нет как отделившейся от общественного бытия формы сознания, как критической рефлексии по отношению к фактическому поведению. «Внутри родового строя не существует еще никакого различия менаду правами и обязанностями; для индейца не существует вопроса, является ли участие в общественных делах, кровная месть или уплата выкупа за нее правом или обязанностью...»2 Можно сказать так: первобытный че-

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 462—463.

2 Там же, т. 21, с. 159.

ловек нравствен в силу своего естественного положения, но он вовсе не сознает себя нравственным существом. Он нравствен без опосредствующей роли этических норм и духовного самопринуждения. Нравственность есть свойство его жизнедеятельности, его естественное, объективное состояние. Он вынужден быть нравственным, так как содержание его жизни исчерпывается родственными отношениями.

Объективно заданный характер нравственного образа действий первобытного человека гарантирован тем, что его действия, как правило, отрегулированы вековым обычаем, а в тех случаях, когда надо принимать самостоятельные решения, это делает род, на виду которого протекает вся жизнь индивида. Поведение индивида опутано сетью детальных норм и запретов, которые простираются на все сферы жизни.

Четкая отработанность форм поведения первобытного человека объясняется тем, что все его бытие имело естественно-производственный смысл, не заключало в себе никакого «личного», «свободного» остатка, выходящего за пределы естественно-родовой и коллективно-производственной потребности.

При этом предписания и запреты не были для человека формой внешнего принуждения. Они в такой же мере выступают внутренним выражением индивидуальной психологии. Ведь первобытный человек лишен не только критически-оценивающего отношения к себе, но и вообще личностной определенности. Он не имеет социальной индивидуальности, представляя, собой одну из копий, отражений рода. «Человек обособляется как индивид лишь в результате исторического процесса. Первоначально он выступает как родовое существо, племенное существо, стадное животное...»1 Это положение К. Маркса раскрывает историческое своеобразие первобытного человека, который не существовал как индивидуальность, личность, а приобретал общественную определенность только в качестве племенного существа. Как было правильно замечено, его сознание и поведение являются стадными не в смысле только примитивности, а скорее в смысле непосредственной коллективности 2.

Исследователей поразили факты полного отождествления индивида с родовыми символами и нормами, кото-

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 486.

2 См.: Духовное производство. Социально-философский аспект проблемы духовной деятельности. М., 1981, с. 164.

рые наблюдались у представителей многих современных племен, находящихся на доклассовой стадии развития:

когда индивид непреднамеренно нарушал какое-то священное табу, а потом узнавал об этом, он оказывался во власти ужаса, впадал в такую психологическую депрессию, которая оборачивалась его физической болезнью, муками, а нередко и смертью (и это независимо от того, становилось ли о нарушении известно кому-либо или нет). Подобного рода факты иногда неоправданно рассматриваются как свидетельство некой психологической глубины дикаря. В действительности же они, напротив, говорят об отсутствии личностного самосознания, социальной одномерности индивида, его полной слитности с кровно-родственной общиной. Они типичны именно для непосредственно-общинной формы существования, когда нравы исчерпывают содержание морали и предстают как все себе подчиняющие мотивы поведения индивидов.

В содержательном плане первобытные нравы характеризуются непосредственным коллективизмом и уравнительным равенством. «Члены рода обязаны были оказывать друг другу помощь, защиту и особенно содействие при мщении за ущерб, нанесенный чужими» '. Безусловная взаимная поддержка и уравнительное равенство, которые отличают родовой строй, возвышая его в этом смысле над классовой цивилизацией, показывают, что индивид был растворен в коллективе, являлся его моментом. Ч. Дарвин рассказывает, что житель Огненной Земли разрезал полученное им в подарок одеяло на множество мелких кусочков, чтобы досталось поровну всем родственникам. Известны случаи, когда негры Багешу, стремясь добиться равенства в возмездии, в течение нескольких лет содержат жертву в трудах и заботах, пока она не достигнет того возраста, в котором находился тот, за кого надо отомстить. Очевидно, что стремление к уравнительному равенству и непосредственный коллективизм были свойствами натуры человека, его социальными инстинктами.

Непосредственный коллективизм составляет в такой же мере силу и величие первобытной нравственности, в какой и ее слабость, ограниченность. Не случайно от этого коллективизма не оставалось и следа за пределами данного племени или союза родственных племен. Представители других племен, с которыми не было родственных или

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 89.

устойчиво-договорных отношений, вообще не считались за людей, и по отношению к ним не было никаких запретов и ограничений. Во многих архаичных языках (папуасов, чукчей и др.), как отметил советский этнограф А. М. Золотарев, слова «человек», «люди» употреблялись лишь в качестве самообозначения своего племени или народа. Исследователь народов Северо-Восточной Азии Л. Я. Штернберг установил наличие межплеменной территории, «ничейной» земли, где разрешались обман, воровство и другие порочные поступки, исключавшиеся во внутриплеменном общении. Есть основания предполагать, что и каннибализм существовал именно на стыке племен, практиковался по отношению к раненым или захваченным в бою представителям вражеских групп. Таким образом. человеческий кругозор индивида родового строя ограничивался пределами непосредственно родственного круга: он, как и сама родственная форма общественной связи, носил, с одной стороны, вынужденный, а с другой — узкий, локальный характер.

Черты первобытной нравственности (восприятие общественных отношений как личных, ряд обычаев типа талиона 1, гостеприимства-дарообмена, патриархальные регулятивные механизмы и т. д.) сохраняются, хотя, разумеется, в измененном виде, в истории еще долго после того, как была подорвана ее объективная социальная основа. Так, феодальная нравственность содержит в себе ряд таких черт, которые позволяют рассматривать ее в одном историческом ряду с кровно-родственной связью первобытности (сословно-корпоративный характер, применение отношения отцов и детей в качестве универсального ценностного шаблона, ритуализированно-этикетная форма поведения и др.) 2. Но здесь старая общественная форма, основанная на личной зависимости, выражает уже новое социальное содержание: отношения частной собственности и классовых антагонизмов. Она, собственно, и сохраняется лишь постольку, поскольку новые условия не нашли еще адекватной формы своего выражения.

1 Талион — принцип возмездия, когда наказание точно соответствует причиненному вреду («око за око, зуб за зуб»).

2 Подробнее об этом см.: Титаренко Л. И. Структуры нравственного сознания. Опыт этико-философского исследования. М., 1974.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: