Невостребованное богатство

Исследования последних лет убедитель­но доказали, что малыши обладают совер­шенно особой психикой. Это открытие ука­зывает нам новый путь в процессе обучения, его новую форму, которая обращена к самой природе человека, до сих пор не принимав­шейся в расчет. Подобно тому, как в далекие времена человек выравнивал поверхность земли, а затем возделывал ее, не зная о неве­роятных богатствах, хранящихся в ее недрах, и не заботясь о них, так и современный чело­век продвигается по пути цивилизации, не подозревая о сокровищах, скрытых в психи­ческом мире ребенка.

С самого начала человеческой истории люди подавляли и истребляли в себе те силы, о существовании которых догадывались лишь немногие, да и то только в последнее время.

Мы только начинаем осознавать значи­мость этого доселе не использованного и по­истине неоценимого богатства – умственных способностей человека.

Изучение первых двух лет жизни распах­нуло перед нами новые горизонты. Сам ребенок даровал нам эту возможность, приоткрыл перед нами свою психологию, совершенно отличную от психологии взрослого. Вот она, новая жизнь! Не учитель применяет методы психологии по отношению к ребенку, но сами дети раскрывают ученым свою психологию.

Эти рассуждения могут показаться весьма туманными, однако все сразу же встанет на свои места, как только мы перейдем к приме­рам. Даже поверхностные наблюдения дока­зывают, что детский разум обладает способно­стью впитывать знания и возможностью само­обучения. Дети говорят на языке своих роди­телей. Овладение языком – величайшее интел­лектуальное завоевание: ведь ребенка никто специально не учит, и все же он начинает бе­зошибочно использовать в своей речи имена существительные, глаголы, прилагательные.

Наблюдение за развитием у детей языко­вых навыков представляет особый интерес. Те, кто занимался этим вопросом, единодуш­но признают, что использование отдельных слов и имен, т.е. первых элементов речи, при­ходится на вполне конкретный период жизни, словно эта деятельность подчиняется какому-то временному закону. Создается впечатле­ние, что малыш точно следует определенной программе, заложенной в нем природой. При­чем он следует ей гораздо более неукосни­тельно, чем любая школа – своей программе.

Самые важные годы

Можно сказать, что в каждом ребенке живет заботливый внутренний наставник, способный добиться одних и тех же результатов от любого малыша, в какой бы стране он ни жил. Человек в совершенстве владеет лишь тем языком, который был освоен им в первые годы детства. И если впоследствии, повзрослев, ребенок начнет изучать другой язык, никакой учитель не добьется, чтобы его ученик пользовался иностранным язы­ком с той же легкостью, с какой он говорит на родном, усвоенном с младенчества. Зна­чит, существует некая психическая сила, по­могающая развитию ребенка. Это касается не только языковых навыков. К двум годам малыши умеют различать людей и предме­ты, окружающие их. Если мы задумаемся над этим фактом, станет очевидным мас­штаб их созидательной деятельности – ведь все наши знания приобретены тем малышом, которым каждый из нас был в первые годы жизни. Речь идет не только о том, что дети учатся узнавать то, что их окружает, пони­мать и приспосабливаться к этому окруже­нию. Равным образом важно, что в тот пери­од, когда никто не может стать для него учи­телем, ребенок сам формирует основу своего интеллекта, создает некий прообраз будуще­го религиозного чувства и особенностей сво­его национального и социального сознания. К трем годам дети уже закладывают в себе основы человеческой личности и начи­нают нуждаться в специальной помощи обу­чающего воспитания. Успехи, достигнутые малышом, так велики, что трехлетнего ре­бенка уже можно признать сформировав­шимся человеком. Сравнивая способности детей и взрослых, психологи утверждают, что нам потребовалось бы шестьдесят лет напряженного труда, чтобы добиться того, к чему ребенок приходит всего за три года. Выводы психологов дословно совпадают стем, о чем я только что сказала: к трем годам ребенок формируется как человек, несмотря на то, что его способность впитывать в себя окружающий мир к этому времени далеко не исчерпана.

В наши детские учреждения малыши приходили трехлетними. Никто не пытался их чему-нибудь учить, поскольку они еще не были восприимчивы к преподаванию. И тем не менее они демонстрировали поразитель­ные проявления величия человеческого разу­ма. Наше заведение не было собственно школой. Скорее его можно назвать Домом ребенка, местом, специально приспособлен­ным для того, чтобы дети, не подвергаясь обучению, могли впитывать в себя культуру, разлитую в окружающей их обстановке. Ма­лыши из наших первых школ принадлежали к беднейшим слоям общества, родители их были неграмотны. И все же в пять лет дети уже могли читать и писать, хотя с ними ни­кто не занимался этим. Если посетители школы спрашивали: «Кто же научил тебя пи­сать?», ребенок в недоумении отвечал: «На­учил? Меня никто не учил». Казалось чудом, что дети четырех с половиной лет умеют пи­сать и при этом не чувствуют, что получили образование.

Газеты заговорили о «спонтанном овла­дении культурой». Психологи задавались во­просом, не отличались ли эти дети изначаль­но особыми способностями, а мы сами дол­гое время находились в растерянности от полученных результатов. Только после много­кратных опытов мы пришли к убеждению, что все дети без исключения обладают этим даром «абсорбировать» культуру. Если же де­ло обстоит именно так, – сказали мы себе, – если культура может быть воспринята без усилий, дадим же ребенку возможность «впитать» в себя остальные ее элементы. И тогда мы увидели, как с той же легкостью, спонтанно, без тяжелого труда дети освоили не только чтение и письмо, но и ботанику, и зоологию, и математику, и географию.

Мы обнаружили, что образование – не столько ответственность учителя, сколько естественный процесс развития ребенка. Он происходит не благодаря восприятию им слов взрослых, а представляет собой накоп­ление опыта практических действий, само­стоятельных открытий, которые он черпает в окружающей его среде.

Я проводила свои эксперименты в раз­ных странах в течение сорока лет. По мере того, как дети становились старше, их роди­тели обращались ко мне с просьбами про­должать воспитание подрастающих малы­шей. В результате мы узнали, что только ин­дивидуальная деятельность стимулирует и осуществляет развитие ребенка, и это в рав­ной степени относится как к малышам дошкольного возраста, так и к школьникам младших и более старших классов.

Рождается новый человек

Перед нашими глазами открылась совер­шенно новая картина. Мы увидели не новую систему обучения или воспитания, но ново­го Человека, раскрывающего и свободно раз­вивающего свой истинный характер. Он про­являет свое величие, если ничто не сдержи­вает его внутренней работы и не довлеет над его душой.

Поэтому я полагаю, что все преобразо­вания в сфере обучения должны ориентиро­ваться на развитие личности. В центр обу­чения следует поставить самого человека. При этом необходимо помнить, что умст­венное развитие начинается не в стенах университета, а с момента рождения, и наи­более интенсивно оно протекает в первые три года жизни. Именно в этот период, бо­лее чем в какой-либо другой, детей необхо­димо окружить неусыпной заботой. Если мы будем действовать согласно этому импе­ративу, ребенок превратится из объекта тяжкого труда в удивительное утешение, в чудо природы. Он перестанет быть для нас бессильным существом, неким пустым сосудом, который мы должны наполнить сво­ей мудростью. Его достоинство будет расти в наших глазах по мере того, как мы осозна­ем в нем конструктора нашего разума и пой­мем, что это существо, ведомое по опреде­ленному пути внутренним наставником, без устали, но с радостью и счастьем трудится над построением величайшего чуда приро­ды, коим является Человек. Мы, учителя, можем только помогать ребенку в этой ра­боте, как слуги помогают своему хозяину. И тогда мы станем свидетелями развития че­ловеческой души, свидетелями рождения Нового Человека.

ПЕРИОДЫ РОСТА

Многие психологи, наблюдавшие детей и подростков от рождения до университетской скамьи, полагали, что путь развития ребенка можно разделить на определенные этапы. Данная концепция оп­ровергала прежние взгляды на проблему, согласно которым содержание человеческо­го индивида в первые годы жизни счита­лось весьма незначительным, а его наполнение происходило лишь по мере роста. То есть личность понималась как некая малая величина, находящаяся в развитии, как не­что растущее, но сохраняющее в процессе роста первоначальную форму. Отказавшись от этой старой концепции, современная психология признает существование не­скольких типов психики и ментальности, присущих соответствующим периодам жиз­ни человека.

Эти периоды четко различаются между собой, и любопытно отметить их совпаде­ние с последовательными фазами физичес­кого развития организма. С точки зрения психики различия столь глубоки, что, пыта­ясь объяснить их, некоторые исследователи впадали в крайность и утверждали: «Разви­тие есть смена рождений». В определенный момент жизни одна психическая особен­ность человека прекращает свое существо­вание и на ее месте возникает другая. Пер­вый из этих периодов растянулся от рожде­ния ребенка до шести лет. Несмотря на разнообразие своих проявлений, тип умствен­ной деятельности остается единым для все­го этого периода. В пространстве от нуля и до шести лет четко выделяются две подфазы. Первая – от рождения до трех лет – ха­рактеризуется таким типом ментальности, подступиться к которому взрослые не в состоянии. Следовательно, оказывать прямое воздействие на него невозможно. И действи­тельно, для детей этого возраста не сущест­вует учебных заведений. На второй подфазе – от трех до шести лет – тип остается преж­ним, но ребенок уже может подвергаться не­которому воздействию. Данному периоду в целом свойственна глубокая трансформация личности. Чтобы убедиться в этом, доста­точно взглянуть на отличие новорожденного младенца от шестилетнего ребенка. Мы не будем задаваться здесь вопросом, как проис­ходит такая трансформация. Факт тот, что, по общему мнению, в шесть лет индивид становится настолько разумным, что его можно отдавать в школу.

Следующий период – от шести до две­надцати лет – характеризуется ростом без качественных изменений. С точки зрения пси­хики это период спокойный и безмятежный, период здоровья, силы и устойчивости.

Что касается физического развития, то некоторые его признаки, казалось бы, прямо указывают на границу, разделяющую пер­вый и второй периоды. Изменения тела весь­ма очевидны. Для примера скажем лишь, что в это время у ребенка выпадают молочные зубы и вырастают коренные.

Третий период – от двенадцати до восем­надцати лет – своими бурными трансформа­циями напоминает нам самый первый. Он также может быть разделен на две подфазы: от двенадцати до пятнадцати и от пятнадцати до восемнадцати лет. Он также характеризу­ется физическими изменениями тела, кото­рое достигает своей зрелости. После восем­надцати лет человек может считаться совер­шенно развившимся, и никаких значимых из­менений с ним уже не происходит. Дальше он растет только в возрастном плане.

Самое любопытное, что официальная система образования как бы неосознанно учитывала существование этих различных типов психики. Первый период – от рожде­ния до шести лет – открыто признавался уже фактом своего исключения из системы обя­зательного обучения. Было замечено, что именно к шести годам в ребенке происходят перемены, в силу которых он становится на­столько зрелым, чтобы его можно было от­дать в школу. Тем самым подтверждалось, что к этому времени ребенок знает уже достаточно много, и это позволяет ему посе­щать занятия. Действительно, если бы шес­тилетние дети не могли ориентироваться, не умели бы ходить, не понимали бы слов учи­теля, то они не были бы в состоянии участ­вовать в жизни коллектива. Именно в этом и заключалось практическое признание перво­го периода жизни. Но воспитателям не при­ходило в голову, что если ребенок способен ходить в школу, ориентироваться, понимать доносимые до него мысли, то есть делать то, что при рождении не умел, значит, он сам се­бя развил умственно.

Косвенное признание получил также и второй период, поскольку во многих странах переход от начальной школы к следующей ступени образования чаще всего приходится на двенадцатилетний возраст. Почему имен­но период с шести до двенадцати лет считал­ся наиболее благоприятным для усвоения де­тьми основополагающих категорий культу­ры? Поскольку это признано повсеместно, нельзя усматривать здесь случайность: толь­ко общая для всех детей психическая основа может объяснить подобное сходство школь­ного устройства, которое, разумеется, было порождено опытом. Действительно, опыт подтверждал, что в этом возрасте ребенок способен нести требуемую школой умствен­ную нагрузку: он может понимать то, что говорит учитель, и у него хватает усидчивости, чтобы выслушивать и усваивать. На протя­жении всего второго периода ребенок посто­янен в своем труде и крепок здоровьем. Именно поэтому этот возраст считается наи­более подходящим для усвоения культуры.

После двенадцати лет начинается обра­зование более высокой ступени. Тем самым официальная система образования как бы признавала, что к этому моменту у человека складывается новый тип психики. Наличие внутри этого типа двух фаз подтверждалось разделением данного этапа обучения на две части: на незаконченное и законченное сред­нее образование. Первое обычно длится око­ло трех лет, второе – иногда до четырех лет. Не столь важно, какова продолжительность каждого этапа. В данном случае интересен сам факт деления средней школы на эти два этапа. В целом этот период не так легок и спокоен, как предыдущий. Психологи, зани­мавшиеся проблемами обучения подростков, рассматривают его как время таких психиче­ских трансформаций, которые можно сопос­тавить с тем, что происходит с детьми от рождения до шести лет. Обычно в этом воз­расте характер ребенка неустойчив, имеют место проявления непослушания и протеста. Физическое здоровье тоже не так стабильно и прочно, как во второй период, но школа не обращает на это никакого внимания: есть ус­тановленная программа, и школьники обяза­ны следовать ей, хотят они того или нет. И в этом возрасте дети по-прежнему должны си­деть и внимать объяснениям учителя, долж­ны слушаться и тратить время на зубрежку уроков.

Венчает образование система универси­тетов и других высших учебных заведений, которые, впрочем, отличаются от предшест­вующих типов школ только интенсивностью занятий. Процесс образования по-прежнему не контролируется психологами и сохраняет все свои застаревшие привычки. Единствен­ное, что было достигнуто, это признание различных типов развития на протяжении различных периодов жизни человека.

Период созидания

В годы моей молодости на детей двух-шести лет внимания никто не обращал. Те­перь же, напротив, существуют разного рода дошкольные учреждения, в которые приво­дят малышей трех-шести лет. Но и сегодня важнейшим периодом образования по-преж­нему считается время учебы в высшей шко­ле, ведь именно оттуда выходят те, кто наи­лучшим образом овладел качеством, прису­щим только человеку – способностью мыс­лить. Однако, поскольку сегодня психологи обратились к изучению самой жизни, воз­никла новая, можно сказать, совершенно противоположная тенденция. Теперь мно­гие, и я в их числе, полагают, что наиболее важный отрезок жизни приходится не на сту­денческие годы, но скорее на первый период, от рождения до шести лет, поскольку именно тогда формируется целый комплекс психиче­ских свойств, формируется человеческая ин­дивидуальность. Прикасаясь к этому таинст­ву жизни, ученые испытывали такое же вол­нение, как и те, кто в древности размышлял о тайнах смерти. В новорожденном раскры­вается Человек. Почему его младенчество столь длительно и мучительно? Ни у одного животного этот период не бывает таким тя­желым. Что происходит в это время?

Без сомнения, младенческий период имеет созидательный характер. Нельзя ска­зать, что при появлении на свет малыш обла­дает хоть какой-то долей разумности, памя­ти, воли, но он готов расти и развиваться дальше. Котенок с рождения умеет мяукать, пусть даже не вполне совершенно. И у птен­ца, и у теленка – у каждого есть свой голо­сок, который, окрепнув, станет голосом его биологического вида. Человек же при рожде­нии обладает единственным средством само­выражения – плачем. То есть в данном слу­чае речь идет не о развитии имеющихся у че­ловека примитивных навыков, но о создании их с нуля. Нам трудно уловить умом тот уди­вительный шаг, который делает ребенок от полнейшего неумения к какому-то умению.

Чтобы сделать такой шаг, ребенок дол­жен обладать типом ментальное, отличным от ментальное взрослых. У него имеются совершенно особые способности, и масштаб стоящих перед ним задач огромен: он должен создать все с нуля. Он не только строит свою речь, но и лепит органы, которые позволяют ему говорить. Он создает каждое физическое движение, каждый элемент нашего разума, все то, что присуще человеку. Это удивитель­ное свершение, причем достигается оно нео­сознанно. Взрослые всегда действуют осо­знанно: если у нас появляется стремление и желание научиться чему-нибудь, мы беремся за дело. Но в ребенке еще нет ни осознанно­сти, ни стремления: и то и другое необходи­мо сначала создать.

Но это не означает умственную отста­лость ребенка. Напротив, его умственная деятельность целесообразна. Обладая именно таким – неосознанным – типом умственной деятельности, ребенок делает свои удиви­тельные свершения, начиная с познания ок­ружающего мира. Как ему удается впитать в себя то, что его окружает? Ребенок обладает настолько сильной восприимчивостью, что окружающие вещи пробуждают в нем инте­рес и энтузиазм, которые пронизывают его жизнь. Ребенок ассимилирует впечатления не разумом, но всей своей жизнью. Овладе­ние речью – самый очевидный пример тому. Как происходит, что ребенок вдруг начинает говорить? Обычно это объясняют тем, что ребенок обладает слухом и воспринимает речь людей. Но почему же из множества зву­ков и шумов, окружающих его, малыш выде­ляет и усваивает лишь человеческую речь? Вероятно, именно человеческая речь произ­водит на ребенка особое впечатление, вызы­вает такие глубокие чувства, такой энтузи­азм, что приводит в движение невидимые струны, которые начинают вибрировать и, наконец, воспроизводят услышанные звуки. Для сравнения скажем, что то же случается с нами на концертах: как только на лицах слу­шателей появляется выражение восторга, их головы и руки начинают двигаться в такт. Что иное привело их в движение, если не му­зыка? Голос производит на ребенка такое впечатление, рядом с которым наши впечат­ления от музыки кажутся ничтожными. Мы почти видим в ребенке вибрирующие движе­ния языка и щек, дрожание тончайших жи­лочек. Все волнуется и напрягается в нем, готовясь в тишине воспроизвести звуки, вызвавшие такие сильные эмоции в неосознан­ном разуме ребенка. Как получается, что ре­бенок овладевает речью в совершенстве, на­столько правильно и твердо, что она стано­вится частью его психической индивидуаль­ности? Усвоенная в младенчестве речь называется родным языком. Она так же четко от­личается от всех других языков, выученных человеком впоследствии, как настоящие зу­бы отличаются от вставных.

Как случается, что звуки речи, поначалу не имеющие никакого смысла, внезапно ста­новятся понятны его сознанию? Ребенок «абсорбирует» не только слова. Он впитыва­ет в себя саму «конструкцию фразы». Без этого нельзя понять сказанное. Когда мы го­ворим, например: «На столе стоит стакан», смысл, вкладываемый нами в эти слова, за­висит от порядка, в котором они расставле­ны. И если мы скажем: «Стоит на стакан сто­ле», будет трудно уловить, о чем идет речь. Мы понимаем порядок слов. Ребенок впиты­вает в себя конструкции языка.

Абсорбирующий разум

Как это происходит? Мы говорим: «Он запомнил». Но чтобы запоминать, необходи­ма память. А у ребенка ее нет – сначала надо ее построить. Казалось бы, прежде чем от­дать себе отчет в том, что сделать фразу по­нятной может только ее правильная конст­рукция, ребенок должен быть способен рас­суждать. Но у него нет способности рассуж­дать. Ее он тоже должен создать сам.

Умственные способности взрослых не позволяют им достичь того, чего достигает ребенок. Для овладения речью требуется со­вершенно иная форма умственных способ­ностей. Она-то и имеется у ребенка: его тип разума отличается от нашего.

Можно сказать, что если мы, взрослые, приобретаем знания при помощи нашего ра­зума, то ребенок впитывает их посредством своей психической жизни. Просто живя, он учится говорить на языке своего народа. В его разуме совершается некий химический процесс. Взрослые выступают в роли реци­пиентов: впечатления вливаются в нас, и мы запоминаем их, но не сливаемся с ними, как вода не сливается со стеклом стакана. У ре­бенка же, напротив, впечатления не только проникают в сознание, но и формируют его. Они как бы воплощаются в нем. При помо­щи того, что его окружает, ребенок создает собственную «умственную плоть». Мы на­звали это «абсорбирующим разумом». По­стигнуть все способности детского разума весьма трудно, но бесспорно, что это чрез­вычайно плодотворная форма мыслительной деятельности.

Представьте, как было бы чудесно, если бы мы могли сохранять в себе необычайные способности ребенка, который, ведя безза­ботную жизнь, прыгая и играя, выучивает язык во всех его грамматических тонкостях. Было бы замечательно, если бы всякое зна­ние входило в нас таким естественным пу­тем, не требующим больших усилий, чем те, которые мы тратим, чтобы дышать или есть. Сначала мы бы не чувствовали ничего нео­бычного, а потом, внезапно, приобретенные нами знания засветились бы в нашей памяти, как яркие звездочки понимания.

Если бы я вам сказала, что где-то суще­ствует планета, на которой нет ни школ, ни преподавателей, ни необходимости учиться, где обитатели просто живут, гуляют и, не прикладывая никаких усилий, познают раз­ные вещи и надежно удерживают в своих го­ловах полученные таким образом знания, это показалось бы сказкой. Ну так вот, то, что ка­жется фантастикой, плодом богатого вообра­жения, на самом деле – реальность, посколь­ку именно так получает знания несознатель­ный ребенок, именно по этому пути он идет. Окруженный любовью и радостью, он узна­ет обо всем непреднамеренно, постепенно переходя от неосознанности к осознанию.

Как важно стать разумным, обладать че­ловеческим мышлением! Но за это прихо­дится платить, поскольку, став сознательны­ми, мы можем достичь всякого нового зна­ния только трудом и усердием.

Движение – вот еще одно из чудесных достижений ребенка. Новорожденный про­водит многие месяцы, лежа в своей колы­бельке. Спустя немного времени он уже хо­дит, перемещается в пространстве, что-то де­лает, наслаждается и счастлив этим. С каж­дым днем он все более совершенен в своих движениях. Точно так же, как речь, входит в его сознание умение управлять своими дви­жениями. С той же поразительной быстро­той ребенок осваивает и многое другое. Он вбирает в себя все, что его окружает: при­вычки, обычаи, религиозные установки.

Движения, которыми овладевает ребенок, формируются не случайно. Они опреде­ляются особенностями конкретного периода его развития. К моменту, когда малыш начи­нает двигаться, его абсорбирующий разум уже создал собственную среду. Прежде чем ребенок начнет передвигаться, в нем уже происходит неосознанное психическое раз­витие, и, совершая первые движения, он ста­новится сознательным. Если понаблюдать за трехлетним ребенком, можно увидеть, что играет он всегда с каким-нибудь предметом. Это означает, что с помощью рук он обраба­тывает, вводит в свое сознание то, что его не­осознанный разум уже успел впитать в себя прежде. В процессе этого труда он делает се­бя сознательным, творит из себя Человека. Таинственная, могучая сила ведет ребенка, и постепенно он сам овладевает ею. С помо­щью собственных рук и собственного опыта он становится разумным человеком.

Он входит в жизнь и принимается за свой чудесный труд, постепенно приобретая собственную индивидуальность, соответст­вующую времени и окружению, он создает свой разум, постепенно выстраивая память, способность понимать, рассуждать. Вот он уже подходит к шестилетнему рубежу. И тут мы, воспитатели, обнаруживаем, что этот ин­дивид понимает нас, что у него хватает тер­пения выслушивать то, что мы говорим, хотя прежде мы совершенно не могли достучаться до него. Он жил как бы на другой планете.

Задача взрослых состоит не в том, чтобы обучать, но чтобы помогать ребенку в его ра­боте над своим развитием. Было бы чудесно, если бы нам удалось – разумным обращением с малышом, пониманием его жизненных потребностей – продлить тот период, когда в нем действует абсорбирующий разум. Мы оказали бы огромную услугу человечеству, если бы смогли помочь индивиду впитывать в себя знания, не испытывая усталости, если бы человек обогащался знаниями словно по волшебству, не задумываясь, какой ценой они были приобретены.

Открытие в ребенке абсорбирующего ра­зума произвело революцию в системе воспи­тания. Стало понятнее, почему первый пери­од развития человека, во время которого фор­мируется характер, наиболее важен. Именно этот возраст требует особенной помощи, и всякое препятствие, чинимое ребенку, будет только уменьшать возможности его созида­тельного труда. Отныне мы станем помогать ребенку не потому, что он – существо ма­ленькое и слабое, но именно потому, что он обладает огромной созидательной энергией. Однако его энергия крайне уязвима, поэтому, чтобы не ослабить и не повредить ее, ей нуж­на любящая и умелая защита. Именно этой энергии мы и хотим помочь, а вовсе не ма­ленькому ребенку, не его беспомощности. Эта энергия принадлежит неосознанному ра­зуму, который должен стать сознательным посредством работы и опыта, приобретенно­го в окружающем его пространстве. Мы от­даем себе отчет, что детский разум отличает­ся от нашего, что взрослые не могут подсту­питься к нему с обычным вербальным обучением, что они не могут напрямую вмеши­ваться в процесс перехода от неосознанного к осознанному и в процесс создания человеческих способностей. В результате изменилась вся концепция образования. Задачей педаго­гов стала помощь в жизни ребенка, в психи­ческом развитии человека, а не навязывание культурных фактов, мыслей и слов, которые малыш должен запоминать.

Это новый путь, новое направление обу­чения: помогать разуму в разнообразных про­цессах его развития, поддерживать его силы и укреплять его бесчисленные возможности.

НОВЫЕ ОРИЕНТИРЫ

Погружаясь в изучение происхожде­ния индивидуума, то есть в область эмбриологии, мы открываем процессы, кото­рые нельзя обнаружить во взрослых особях, или которые протекают у взрослых иначе, чем у детей. Научный подход позволяет уви­деть совершенно особый тип жизни, отлич­ный от того, что мы привыкли принимать во внимание. На первый план выходит лич­ность ребенка.

Убедиться, что малыш, в отличие от взрослого, развивается не по направлению к смерти, весьма просто: раз задачей ребенка является построение человека во всей пол­ноте его жизненных сил, значит, движется он к жизни. Как только взрослая личность ока­зывается сформированной, ребенок исчезает. Таким образом, вся жизнь ребенка это дви­жение к совершенствованию себя, к завершению созидания в себе человека. Кроме то­го, он способен получать удовольствие от выполнения этой своей задачи. Ведь ребенку присущ такой тип отношения к жизни, при котором труд, исполнение собственного дол­га доставляют радость и счастье, в то время как для взрослых работа обычно является тя­гостной обязанностью.

Движение по жизни означает для ребен­ка рост и расширение возможностей личнос­ти: чем старше малыш, тем умнее и сильнее он становится. Его собственный труд, его собственная активность помогают добивать­ся интеллектуального роста и физического совершенствования, в то время как у взрос­лых с годами интеллект и физические силы ослабевают. И еще, у ребенка нет ощущения соперничества, ибо никто не может вместо него выполнить его работу – построить чело­века. Другими словами, никто не будет расти «за него».

Углубляясь в истоки жизни, в тот пери­од, который предшествует рождению, мы ви­дим, что уже до появления на свет ребенок вступает в контакт со взрослыми, поскольку его эмбриональная жизнь протекает во чреве матери. Эмбриону же предшествует первич­ная клетка, возникшая из слияния двух роди­тельских клеток. Таким образом, и в начале человеческой жизни, и в конце, когда ребе­нок вырастает, мы видим фигуру взрослого.

Ребенок – это линия, соединяющая два поколения взрослых. Жизнь ребенка – созда­ния и создателя – порождается взрослыми людьми и завершается формированием взрослого человека. Изучение этого жизненного пути, проходящего в непосредственной близости взрослых, может породить новые исследовательские подходы и по-новому ос­ветить стоящие перед нами проблемы.

Две жизни

Природа берет детей под особое покро­вительство. Ребенок рождается от любви. Именно любовь - его подлинная первопри­чина. С момента своего появления на свет он окружен нежностью отца и матери. То, что он зачат в согласии, и есть его первая защита. Природа наделяет родителей любовью к ма­лышам. Это чувство не является чем-то ис­кусственным, рассудочным, в отличие, на­пример, от идеи братства, рождаемой в умах тех, кто уповает на единство рода человечес­кого. Наше отношение к детям помогает по­нять, какими в идеале должны быть нравственные устои сообщества взрослых. Ведь только любовь к ребенку по своей природе способна внушить нам самопожертвование, самоограничение, готовность, беззаветно слу­жить другому существу. Все родители испы­тывают это чувство и поступаются личными интересами, чтобы посвятить свою жизнь ре­бенку. Такое естественное стремление не только не кажется им жертвой, но даже до­ставляет радость. Никому не придет в голову сказать: «Бедняга, у него двое детей!» Напро­тив, всякого отца считают счастливым. Жерт­вы, на которые родители идут ради своих де­тей, приносят им радость. Это и есть сама жизнь: ребенок внушает нам чувства, кото­рые в мире взрослых считаются идеальными:

самоотречение, самоотверженность. Вне се­мейных привязанностей обнаружить подоб­ные добродетели почти невозможно. Ни один деловой человек, имея возможность за­получить необходимый ему товар, не скажет своему конкуренту: «Возьмите его себе, я вам уступаю». Но голодающие родители все­гда отдадут последний кусок хлеба, чтобы накормить голодного ребенка. Здесь как бы сходятся две жизни. Взрослые имеют счаст­ливую возможность прожить обе: одну – как родители, другую – как члены общества. Лучшая из двух жизней та, которую родите­ли тратят на своего ребенка, поскольку имен­но вблизи детей в человеке развиваются са­мые возвышенные чувства.

И если мы хотим усовершенствовать на­ше общество, изучение ребенка становится совершенно необходимым ввиду последст­вий, которые детство имеет для дальнейшей взрослой жизни. Мы должны начать заново изучать жизнь от самых ее истоков.

ДУХОВНЫЙ ЭМБРИОН

Новорожденный ребенок должен проделать определенную работу по конструированию своей психики, сходную с той, которую он уже проделал со своим те­лом во внутриутробный период. В этот отре­зок жизни, физически уже не являясь эмбри­оном, малыш еще ничем не напоминает того человека, которого он создаст. Можно ска­зать, что это «период формирования», пери­од созидательной эмбриологической жизни, когда ребенок становится Духовным Эмбри­оном.

Таким образом, человек дважды пере­живает эмбриональный период. В первый раз – до рождения, когда его развитие сопос­тавимо с развитием животных. Второй пери­од – уже после рождения – присущ исключи­тельно человеку. Именно этим объясняется наше длительное младенчество, феномен, отличающий человека от животного.

Следует признать, что именно здесь про­легает четкая граница между людьми и жи­вотными. Благодаря этой особенности чело­век предстает совершенно необычным суще­ством, чьи функции не являются продолжени­ем функций высших животных. Напротив – это скачок в развитии форм жизни на земле, знак особого предназначения.

Именно отличие, а отнюдь не сходство позволяет нам проводить разграничения между видами. Новые виды, следовательно, обязательно должны нести в себе нечто но­вое: они не могут быть просто производным продуктом от ранее существовавших видов. А те, в свою очередь, отличаются от еще бо­лее древних форм. Получается весьма свое­образная цепочка, которая и несет в себе но­вый жизненный импульс.

Млекопитающие и птицы несли в себе эти новые признаки, а отнюдь не были подо­бием или продолжением видов, населявших планету до них. Так, например, исчезнувшие с лица земли динозавры, отложив яйца, покидали свою кладку. Птицы же, в отличие от бесчувственных рептилий, ревностно обере­гали свои яйца, строили гнезда, заботились о птенцах и отважно защищали их от опаснос­ти. В заботе о потомстве млекопитающие по­шли еще дальше, чем птицы. Они не строи­ли гнезд, но их детеныши стали развиваться в утробе, получая питание через материн­скую кровь.

Это были совершенно новые черты жизни.

Не меньшую новизну представляет собой и человеческий род. Он переживает два этапа эмбрионального развития, имеет совершенно особый облик и особое предназначение по сравнению с остальными формами жизни.

Мы должны проникнуться этой мыслью и, лишь исходя из нее, продолжать изучение комплекса проблем, связанных с психичес­ким развитием ребенка и взрослого челове­ка. Если предназначение человека на земле связано с его духовными возможностями, с потенцией его творческого разума, значит, именно дух и разум составляют опору инди­видуального бытия и всех функций челове­ческого тела. Именно вокруг них организу­ется его поведение и физиологическая рабо­та всех его органов. Духовная сфера оказы­вает определяющее влияние на развитие че­ловека в целом.

Сегодня даже мы, европейцы, постепен­но приходим через практический опыт к мысли, наиболее ясно выраженной в индий­ской философии: все физиологические рас­стройства нашего организма вызываются психическими факторами, которые наш дух не смог побороть.

Если человек действительно зависит от окружающей его духовной среды, которая определяет особенности его индивидуально­го поведения, значит, наши заботы должны быть обращены в первую очередь на психи­ческую жизнь новорожденного, а не только на его физическое существование, как еще часто случается.

Адаптация ребенка

В процессе своего развития ребенок не только приобретает человеческие способно­сти, силу, разум и языковые навыки. Он в то же время приспосабливает формирующегося в нем человека к окружающим условиям.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: