Глава 2. Права и свободы человека и гражданина 19 глава

Конституционное право позволяет преодолеть известную ограниченность гражданского законодательства, содержащего определение предпринимательской деятельности как деятельности, направленной исключительно на систематическое получение прибыли. Это определение упрощает, обедняет все многообразие правовой действительности. Ведь врач, занимающийся индивидуальной трудовой деятельностью, зарегистрированный в качестве индивидуального предпринимателя, наряду с целью получения прибыли несет общественно-политическую ответственность, формируемую сквозь призму "клятвы Гиппократа". Даже юрист, работающий в сфере оказания платных юридических услуг, не может, исходя из конституционного права, руководствоваться только целями извлечения прибыли. В Постановлении КС РФ от 23.01.2007 N 1-П*(436) выражено мнение, согласно которому свобода договора имеет объективные пределы, которые определяются основами конституционного строя и публичного правопорядка. В частности, недопустимо распространять договорные отношения и лежащие в их основе принципы на те области социальной жизнедеятельности, которые связаны с публично-правовыми полномочиями.

С точки зрения гражданского права редакция СМИ - это обычный правовой субъект, осуществляющий предпринимательскую деятельность с целью извлечения прибыли. С точки зрения конституционного права указанный субъект является одновременно участником иных, в том числе конституционно-правовых отношений, а это означает, что правовая природа редакции СМИ обладает известной двойственностью, обусловленной теми важными функциями, которые несут СМИ в демократическом обществе. К "форматированию" собственно предпринимательской деятельности такого рода субъектов должны подключаться основные принципы конституционного права, в том числе принцип добросовестности.

Плюрализм социально-культурных течений, необходимость поддержания свободной циркуляции мнений и идей вполне могут быть признаны такой конституционно-значимой целью, которая оправдывает более глубокие, интенсивные ограничения, вводимые законодателем в отношении редакции СМИ, осуществляющей как деятельность по информированию общества, так и предпринимательскую деятельность. В частности, законодатель вправе ввести нормы, ограничивающие прямое или опосредованное участие лица в капитале организации, либо занимающейся выпуском печатной продукции, либо являющейся оператором вещания. Законодатель, исходя из цели информирования общества о реальных руководителях СМИ, вправе установить их финансовую транспарентность и т.д. Частно-правовые и публично-правовые компоненты можно обнаружить также в деятельности аудиторских организаций*(437) и частных охранных предприятий.

1.4. Предприниматели при осуществлении своей деятельности несут ответственность перед обществом и государством. В силу конституционного принципа справедливости, проявляющегося, в частности, в необходимости обеспечения баланса прав и обязанностей всех участников рыночного взаимодействия, свобода, признаваемая за лицами, осуществляющими предпринимательскую и иную не запрещенную законом экономическую деятельность, и гарантируемая им защита должны быть уравновешены обращенным к этим лицам требованием ответственного отношения к правам и свободам тех, кого затрагивает их хозяйственная деятельность (Постановление КС Российской Федерации от 18.07.2008 N 10-П по делу о проверке конституционности положений абз. четырнадцатого ст. 3 и п. 3 ст. 10 Федерального закона "О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при проведении государственного контроля (надзора)" в связи с жалобой гр. В.В. Михайлова).

2. Своеобразной "средой обитания", в которой способно осуществляться право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, являются рыночные экономические отношения. Конкуренция - одно из непременных условий рыночной экономики.

Государство, с одной стороны, ставит перед собой цель постоянного поддержания и развития конкуренции на рынке, а с другой - должно стремиться к тому, чтобы конкуренция протекала в цивилизованных формах, носила добросовестный характер. Первая задача разрешается в рамках антимонопольного законодательства, вторая - в законодательстве о недобросовестной конкуренции*(438). В России правовое регулирование вопросов недобросовестной конкуренции включено в Федеральный закон от 26.07.2006 N 135-ФЗ "О защите конкуренции" (в ред. от 30.06.2008). Сущность конкуренции состоит в том, чтобы привлечь клиентов, которых имеет другой хозяйствующий субъект либо которых он также пытается привлечь. Никто не имеет права на неприкосновенность своего положения на рынке*(439).

Запрет экономической деятельности, направленной на монополизацию и недобросовестную конкуренцию, подразумевает возможность применения мер государственного воздействия в отношении лиц, нарушающих антимонопольное законодательство. В частности, Федеральный закон "О защите конкуренции" возлагает на антимонопольный орган полномочие выдавать предписания о перечислении в федеральный бюджет дохода, полученного в результате нарушения антимонопольного законодательства. При этом, как установил Конституционный Суд РФ в Постановлении от 24.06.2009 N 11-П, антимонопольные органы не вправе выдавать предписания о перечислении в федеральный бюджет дохода, полученного хозяйствующим субъектом вследствие нарушения антимонопольного законодательства, без установления его вины и без указания суммы, которую обязан перечислить в бюджет каждый из хозяйствующих субъектов, участвовавших в таком правонарушении в составе группы лиц.

Положение ч. 2 комментируемой статьи применялось Конституционным Судом при проверке конституционности ст. 2, 4, 6 и 7 Закона РФ "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров". Заявители в своей жалобе в Суд указывали, что названные статьи Закона - в той мере, в какой они позволяют регистрировать в качестве товарного знака словесное обозначение, не являющееся объектом авторского права и используемое в коммерческом обороте неопределенное по продолжительности время, на имя только одного субъекта предпринимательской деятельности, - противоречат ч. 3 ст. 17, ч. 1 ст. 19, ст. 34, ч. 1 ст. 44 Конституции.

Конституционный Суд пришел к выводу, что отмена исключительных прав на зарегистрированные товарные знаки, в том числе на товарные знаки, представляющие собой широко применявшиеся ранее в коммерческом обороте наименования, привела бы к свободному использованию - в смысле ст. 4 названного Закона - товарного знака любым хозяйствующим субъектом, без принятия им на себя соответствующих обязательств в отношении качества продукции. Это не только нарушило бы охраняемые в соответствии с ч. 1 ст. 44 Конституции права владельца интеллектуальной собственности, но и повлекло бы за собой существенное ущемление прав потребителей такой продукции. Следовательно, ст. 2 и 4 Закона РФ "О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров" закрепляя исключительное право владельца зарегистрированного товарного знака пользоваться и распоряжаться товарным знаком и запрещать его использование другими лицами, направленные на реализацию ч. 1 ст. 44 Конституции, ограничивают права хозяйствующих субъектов, закрепленные в ч. 3 ст. 17, ч. 1 ст. 19 и ст. 34 Конституции, в той мере, в какой согласно ч. 3 ст. 55 Конституции это необходимо в целях защиты здоровья, прав и законных интересов других лиц (Определение КС РФ от 20.12.2001 N 287-О*(440)).

В силу прямого действия положения, содержащегося в ч. 2 ст. 34, допустимо его использование в целях конституционно-правового истолкования оспариваемых норм. В Определении от 03.07.2007 N 633-О-П "По жалобе гражданина Тимова Евгения Михайловича на нарушение его конституционных прав рядом положений Федерального закона "О радиационной безопасности населения" и Положения о лицензировании деятельности в области использования источников ионизирующего излучения"*(441) Конституционный Суд обосновал вывод о том, что взаимосвязанные нормативные положения, содержащиеся в оспоренных нормативных актах, по своему конституционно-правовому смыслу не предполагают ограничения возможности индивидуальных предпринимателей, имеющих лицензию на медицинскую деятельность по выполнению работ и оказанию услуг в сфере рентгенологии, обладающих рентгеновскими аппаратами, в частности радиовизиографами, и имевших ранее лицензию на деятельность в области использования этих источников ионизирующего излучения, получить такую новую лицензию и на деятельность в области использования данных источников ионизирующего излучения. При этом Суд исходил из того, что в Конституции содержатся положения, относящиеся как к законодательным органам, так и к органам исполнительной власти, обладающим полномочиями по принятию подзаконных нормативных актов, в том числе и в области лицензирования отдельных видов деятельности.

Федеральный законодатель, в частности, не вправе создавать нормы, способствующие недобросовестной конкуренции (ч. 2 ст. 34 Конституции). По смыслу ч. 3 ст. 55 Конституции, вводимые законодателем ограничения, связанные с лицензированием, должны содержаться только в федеральных законах, принимаемых в рамках реализации полномочия, предусмотренного п. "ж" ст. 71 Конституции. Одним из конституционных принципов осуществления лицензирования, вытекающих из предписаний ч. 1 ст. 19 Конституции, является принцип установления единого порядка лицензирования на территории РФ как в отношении юридических лиц, так и в отношении индивидуальных предпринимателей (ст. 3 Федерального закона "О лицензировании отдельных видов деятельности").

Норма ч. 2 комментируемой статьи адресована как органам публичной власти, так и субъектам гражданского оборота, занимающихся предпринимательской деятельностью. В тех случаях, когда она адресована субъектам гражданского права, ее дополняет и конкретизирует норма части второй п. 1 ст. 10 ГК РФ: "Не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке". Когда же её адресатами являются органы публичной, включая и суды, ее требования означают, что если принимается законодательное, управленческое или судебное решение, имеющее экономические последствия, оно также не должно приводить к монополизации или недобросовестной конкуренции.

Статья 35

1. В Конституции 1993 г. впервые появились такие понятия, как право частной собственности, свобода экономической деятельности, недобросовестная конкуренция, монополизация, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, предпринимательская деятельность, имущество, интеллектуальная собственность, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, защита чести, доброго имени и т.д. Все эти понятия генетически связаны с гражданским правом. Ряд конституционных норм и принципов воспроизводят нормы гражданского права и, наоборот, нормы ГК зачастую воспроизводят конституционные положения. Конституционная гарантия права частной собственности, содержащаяся в ч. 3 ст. 35 Конституции, более детально регламентируется в нормах ст. 279-283 ГК. А нормы ч. 2 п. 2 ст. 1 ГК близки по своему юридическому содержанию конституционной норме, содержащейся в ч. 3 ст. 55 Конституции.

Конечно, эти нормы однородны, в известном смысле гомогенны, но не тождественны. Норма Конституции всегда занимает более высокое положение в иерархии правовых норм. Она, в отличие от отраслевых норм, всегда характеризуется большей юридической насыщенностью, т.е. более значительной плотностью юридического содержания, что создает возможность многообразных юридических интерпретаций с учетом изменения жизненных обстоятельств или субъективного правопонимания. Конституционные нормы предопределяют содержание однородных отраслевых норм, порой корректируя их в процессе правоприменения.

Такие конституционные понятия, как право частной собственности, неприкосновенность частной жизни, состязательность и т.д., могут быть названы смежными (с отраслевыми) конституционно-правовыми понятиями, поскольку их содержание в конституционном праве может не совпадать с содержанием одноименных отраслевых понятий.*(442)

В решении Федерального Конституционного Суда Германии по делу Люта*(443) содержится идея о том, что конституционные нормы и принципы должны определять порядок истолкования судами общей юрисдикции обычных законов. По мнению ФКС, Основной закон ФРГ установил "объективный порядок ценностей", под влиянием которого оказались как публичное, так и частное право. В указанном решении отмечается, что "положение частного права должно согласовываться с данной системой ценностей и каждое из них должно быть истолковано в духе этой системы". Обычные суды должны проводить создаваемые ими в процессе истолкования обычных законов правоположения в соответствии с установленной Основным законом системой ценностей.

Включение в текст Конституции ст. 35 имеет важные последствия для развития гражданского права. В частности, вряд ли можно оспорить общедозволительную природу конституционной нормы, содержащейся в ч. 2 ст. 35, в соответствии с которой каждый вправе иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами. Причем в конституционной норме нет указания на то, что виды и содержание вещных прав должны быть исчерпывающим образом определены в законе. Это обстоятельство может иметь решающее значение для разрешения теоретического спора о том, носит ли перечень вещных прав в ГК исчерпывающий характер*(444).

Положения ст. 35 находятся в системно-логических связях с другими положениями Конституции, образуя при этом своеобразные нормативные комплексы, создающие новый кумулятивный эффект в правовом регулировании. Сложение конституционных положений в определенный комплекс порождает, по сути дела, новые нормативные предписания. Так, взятая в совокупности с принципом свободы экономической деятельности ст. 35 создает совершенно иное представление об объектах и назначении права частной собственности. На основе данного конституционного комплекса коренным образом изменилось гражданско-правовое регулирование ограничения объектов права собственности, которое в прежнем гражданском законодательстве (ГК РСФСР 1964 г.) носило столь обширный характер, что приводило к такому новому качеству, как строго потребительский характер права личной собственности граждан. В соответствии с п. 2 ст. 213 ГК РФ 1994 г. не подлежат ограничению количество, а также стоимость объектов права собственности граждан.

В настоящее время в соответствии с комментируемой статьей ГК предусматривает, что: собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом (п. 1 ст. 209); он вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц (п. 2 ст. 209); в собственности граждан может находиться любое имущество, за исключением отдельных видов имущества, которое в соответствии с законом не может принадлежать гражданам. Количество и стоимость имущества, находящегося в собственности граждан, не ограничиваются, за исключением случаев, когда такие ограничения установлены законом в целях, предусмотренных п. 2 ст. 1 ГК (п. 1 и 2 ст. 213). С учетом нового конституционного и гражданского законодательства в настоящее время нет ограничений по предельным размерам жилых строений, возводимых на садовых земельных участках. Строительство на садовых и дачных земельных участках унифицированно регулируется строительными нормами и правилами (см. Постановление КС РФ от 14.04.2008 N 7-П*(445)).

Обязанность по охране права частной собственности является конституционной обязанностью государства (ч. 1 ст. 35). Эта обязанность исполняется прежде всего путем принятия законов (как федеральным государством, так и субъектами РФ). Но какие правовые последствия могут возникнуть, если государство в течение достаточно долгого времени не принимает мер по охране с помощью закона права частной собственности?

В жалобе в Конституционный Суд РФ нескольких акционерных обществ оспаривалась конституционность нормы п. 8 ч. 1 ст. 33 КЗоТ РФ. По мнению заявителей, данная норма в той мере, в какой ею запрещается увольнение работника за совершение по месту работы хищения имущества, не являющегося государственным или общественным, противоречит Конституции, ее ч. 2 ст. 8 и ч. 1 ст. 35. Конституционный Суд применил положения ст. 8 и ч. 1 ст. 35 Конституции, из которых следует, что все субъекты права собственности должны иметь одинаковые возможности защиты своего имущества (объектов собственности), как правило, без каких-либо привилегий или ограничений. По сути дела, новое нормативное положение образовалось из совместного действия конституционных положений ст. 8 и ч. 1 ст. 35, которые при этом создают своеобразный синергетический эффект. В Постановлении от 24.02.2004 N 3-П*(446) Конституционный Суд отметил, что положение ч. 1 ст. 35 Конституции о том, что право частной собственности охраняется законом, предполагает конституционную обязанность законодателя обеспечить неприкосновенность права частной собственности, в том числе путем установления надлежащих юридических процедур принятия решений общим собранием акционеров.

Несмотря на то что в ч. 1 комментируемой статьи содержится норма о том, что охраняется законом право частной собственности, Конституционный Суд исходит в своей практике из более широкой интерпретации данной нормы, полагая, что под защитой Конституции находится широкий спектр вещных прав. Конституционная обязанность государства охранять право частной собственности не ограничивается деятельностью по законодательному регулированию. С учетом такой социальной ценности, как добросовестное владение, Суд обосновал необходимость того, чтобы и суды как органы государства участвовали в поиске разумного баланса между правом частной собственности и добросовестным владением, которое, по его мнению, изложенному в Постановлении от 21.04.2003 N 6-П*(447) является субъективным вещным правом.

В ст. 12 ГК названо 11 способов защиты нарушенных субъективных гражданских прав. Например, для защиты права собственности можно воспользоваться таким способом, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права, и пресечение действий, нарушающих право, т.е. можно воспользоваться виндикационным или негаторным иском (ст. 302, 305 ГК). Другим способом защиты является признание оспоримой сделки недействительной по правилам ст. 167 ГК. При этом отдаваемый судами общей юрисдикции приоритет такому способу защиты, как признание сделки недействительной, влекущему реституцию, по сути дела, означает прособственническую правовую позицию этих судов. Арбитражные суды в большей степени оказались склонны отдавать приоритет такому способу защиты, как виндикационный иск, занимая в результате провладельческую позицию, защищая добросовестных владельцев.

Конституционный Суд не воспринял ни идею о том, что добросовестный владелец является собственником, ни противоположную ей идею о том, что незаконное добросовестное владение - это фактическое состояние, а не субъективное право. Обычно Суд не торопится высказывать свое мнение по проблеме, дискутируемой в доктрине. Что же заставило Суд в данном случае сделать исключение? По всей видимости, осознание того, что проблема состоит в поиске очень тонкого баланса между законными интересами как собственника, так и добросовестного приобретателя. Если исходить из того, что у собственника - полноценное субъективное право, а владение добросовестного приобретателя - это лишь фактическое состояние, то поиск такого баланса заведомо обречен на провал. В таком случае бесполезно пытаться применить конституционный принцип соразмерности и пропорциональности (ч. 3 ст. 55 Конституции), всегда предполагающий поиск баланса равнозащищаемых ценностей.

2. В упомянутом Постановлении 21.04.2003 N 6-П Конституционный Суд пришел к выводу, что по смыслу ч. 2 комментируемой статьи во взаимосвязи со ст. 8, 34, 45, 46 и ч. 1 ст. 55 Конституции, права владения, пользования и распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота. В тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица - владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита прав. К числу таких имущественных прав, по мнению Суда, относятся и права добросовестных приобретателей.

На первый взгляд, это положение может показаться крайне спорным. Толкуя конституционную норму ч. 2 ст. 35, Конституционный Суд в качестве самостоятельных имущественных прав рассматривает собственность (которая предполагает обладание такими правомочиями, как владение, пользование и распоряжение) и владение. Получается, что ст. 35 Конституции гарантирует государственную защиту не только субъективного конституционного права частной собственности, но и широкого спектра различных имущественных прав. Очевидно, что такое истолкование очень напоминает интерпретацию конвенционной нормы об уважении собственности, содержащейся в ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским Судом по правам человека.

Однако не повлечет ли такая интерпретация и государственную защиту владения, скажем, вора? Нет. Есть одна принципиальная деталь, на которой, собственно, и построены все последующие логические рассуждения Суда: о добросовестных владельцах как обладателях именно имущественного права можно говорить только с учетом того, что они являются участниками "гражданского оборота". При внимательном изучении текста Постановления КС РФ от 21.04.2003 N 6-П становится понятным, почему и в Определении КС РФ от 27.11.2001 N 202-О*(448) признание прав добросовестными приобретателями нерастаможенных автомобилей увязывается с их приобретением "в ходе оборота". Оговорка о гражданском обороте во многом объясняет, почему в результате судебного решения состояние фактического незаконного владения превращается в субъективное имущественное право добросовестного владельца.

По всей видимости, не случайно Конституционный Суд утверждает, что добросовестный владелец обладает субъективным правом, называя его достаточно абстрактно имущественным правом. С нашей точки зрения, это имущественное право является новым вещным правом. В силу обладания этим правом добросовестный владелец приобретает возможность непосредственно воздействовать на вещь и отражать посягательство на свое право со стороны третьих лиц. При этом непосредственное воздействие на вещь не следует понимать только как физическое обладание вещью. Владение добросовестного приобретателя, в отличие от простого держания, предполагает определенную меру имущественной власти. Не препятствует признанию рассматриваемого субъективного права вещным то обстоятельство, что оно ограничено во времени в отличие от большинства абсолютных прав. В конце концов временный характер права пожизненного наследуемого владения не мешает признавать его вещным.

Очевидной особенностью права добросовестного владения является специфика основания его возникновения. В отличие от других вещных прав непременным условием для его возникновения является наличие в сложном юридическом составе, влекущем возникновение данного права, судебного решения, в силу которого оно и возникает. Пока не состоится судебное решение в пользу добросовестного владельца, его состояние определяется как незаконное добросовестное владение. При этом в силу ограничений на виндикацию у добросовестного приобретателя появляется субъективное имущественное право. Обязательность наличия судебного акта обусловливается тем, что установление добросовестности - это акт правосудия, которое в силу ч. 1 ст. 118 Конституции осуществляется только судом. Новое имущественное право добросовестного приобретателя возникает и в случае истечения срока давности по виндикационному иску (ст. 199 ГК). Добросовестность владения должна подтверждаться судом с помощью определенных юридических фактов.

Итак, Конституционный Суд в Постановлении от 21.04.2003 N 6-П признал имущественное право добросовестного приобретателя. В резолютивной части Постановления зафиксировано, что положения ст. 167 ГК в их конституционно-правовом истолковании означают, что они не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом. Значит ли это, что Суд не считает возможным применение ст. 167 ГК в случае, если жилое помещение или иное имущество истребуется собственником у любого добросовестного приобретателя? Можно ли понять это Постановление как явно выраженный приоритет имущественного права добросовестного приобретателя над правом собственности? Полагаем, что такое понимание Постановления КС РФ носило бы чрезмерно прямолинейный характер. И если раньше суды общей юрисдикции пренебрегали применением гражданско-правовых норм, ограничивающих право собственников на виндикацию, отдавая предпочтение применению положений ст. 167 ГК, предусматривающих реституцию, то "буквальное" понимание данного Постановления опасно как иная крайность. К сожалению, превратное понимание правовой позиции Конституционного Суда можно встретить и в литературе.*(449)

На самом деле Конституционный Суд не высказал мнение о приоритете имущественного права добросовестного приобретателя, обеспечиваемого с помощью норм об ограниченной виндикации (ст. 302 ГК). В п. 3 мотивировочной части Постановления КС РФ подтверждается, что ГК в соответствии с вытекающими из Конституции основными началами гражданского законодательства (п. 1 ст. 1 ГК) не ограничивает гражданина в выборе способов защиты нарушенного права и не ставит использование общих гражданско-правовых способов защиты в зависимость от наличия специальных, вещно-правовых способов; граждане и юридические лица в силу ст. 9 ГК вправе осуществить этот выбор по своему усмотрению.

Право на выбор способа государственной защиты прав и свобод можно вывести и из основного содержания конституционного права, предусмотренного ст. 45 Конституции. Реституция, как справедливо отметил К.И. Скловский, по своей юридической природе очень своеобразное требование: не являясь ни вещным, ни обязательственным, оно имеет сильный публично-правовой элемент, т.е. это не чисто частноправовое средство защиты.*(450) Виндикация, напротив, представляет собой типично частно-правовое средство защиты. А поэтому применение реституции с ее значительным публично-правовым элементом не всегда позволяет обеспечить баланс законных интересов собственника и добросовестного приобретателя.

Для того чтобы обеспечить искомое равновесие в определенных случаях, предпочтительным является применение виндикации. Собственники, стороны в договоре, третьи лица, добросовестные приобретатели - все это участники гражданского оборота. Исходя из общеправового принципа справедливости, защита прав собственника и имущественного права добросовестного приобретателя должна осуществляться на основе соразмерности и пропорциональности, с тем чтобы был обеспечен баланс прав и законных интересов всех участников гражданского оборота. Осуществляя регулирование оснований возникновения и прекращения права собственности и других вещных прав, договорных и иных обязательств, оснований и последствий недействительности сделок, федеральный законодатель должен предусматривать такие способы и механизмы реализации имущественных прав, которые обеспечивали бы защиту не только собственникам, но и добросовестным приобретателям как участникам гражданского оборота (п. 2 мотивировочной части Постановления КС РФ от 21.04.2003 N 6-П).

С целью установить, в каких случаях приоритет должен отдаваться защите права собственника, а в каких - праву добросовестного приобретателя, Конституционный Суд предложил судам использовать в качестве объективного критерия (теста) два конституционных принципа: а) соразмерности и пропорциональности и б) стабильности гражданского оборота. Ключевое для понимания смысла правовой позиции Суда положение заключается в следующем.

Права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного п. 1 и 2 ст. 167 ГК. То есть если между собственником имущества и добросовестным приобретателем не было заключено сделки, то последнего надо рассматривать как третье лицо, к которому нельзя предъявлять иск о признании сделки недействительной и о применении последствий признания сделки недействительной. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные ст. 302 ГК основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли др.).

Иное истолкование положений п. 1 и 2 ст. 167 ГК означало бы, что собственник имеет возможность прибегнуть к такому способу защиты, как признание всех совершенных сделок по отчуждению его имущества недействительными, т.е. требовать возврата полученного в натуре, не только когда речь идет об одной (первой) сделке, совершенной с нарушением закона, но и когда спорное имущество было приобретено добросовестным приобретателем на основании последующих (второй, третьей, четвертой сделок и т.д.). Таким образом, появляется объективный критерий - количество заключенных сделок между собственником и добросовестным приобретателем. Цепочка этих сделок - это часть гражданского оборота, стабильность которого должна поддерживаться как конституционным, так и гражданским законодательством. При наличии в этой цепочке нескольких звеньев интересы добросовестного приобретателя начинают перевешивать право собственника, ибо в интересе приобретателя объективируется идея стабильности гражданского оборота.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: