Названые мать и отец Сослана

В двух днях пути от селения Нартов жили старик со старухой. Старика звали Саргэз, а старуху — Заухан. Столько скота было у них, столько богатства, что и не счесть. Не было только детей, и они, ясное дело, печалились. Стариков этих нельзя было одолеть, силой от них чего-либо добиться. О Саргэзе и Заухан из Нартов знали трое — Урызмаг, Хамыц и Бурафарныг.

Тяжкая пора настала в краю Нартов — такой выдался год, что совсем нечего было есть. Собрались Нарты на ныхасе и говорят:

— Лучше всем нам умереть, чем жить такой жизнью. Коли не раздобудем скота — пропадем.

Тогда говорит Бурафарныг:

— Хорошо бы угнать хоть часть скота у Саргэза и Заухан, у них его столько, сколько у всех Трех родов вкупе никогда не бывало. Только пойти туда без подмоги не так-то просто.

— Пойти-то просто, вернуться не просто, — сказал Хамыц.

Однако у Нартов не было другого выхода. Бурафарныг, Хамыц, Урызмаг оседлали коней, сели верхом и поехали.

— Куда это они направились? — спросил у Сатаны Сослан.

— Хотят раздобыть скот: есть-то нам нечего.

— Тогда и я поеду, — сказал Сослан, — только в другое место. — И двинулся в путь.

Сослан часто езживал повсюду один, охотиться с ним и в походы ходить Нарты не любили: он был сильнее всех, а кому по душе быть хуже другого?

Бурафарныг, Урызмаг и Хамыц тем временем продвигались по землям Саргэза и Заухан. Куда ни глянут — на всех пастбищах полно скота.

— Чьи это стада? — спрашивают Нарты у пастухов.

— Саргэза и Заухан.

— Нам бы и одного хватило, — говорит Урызмаг своим спутникам на языке хати*. — А вдруг Саргэз подарит нам сколько-нибудь животины? Чего не бывает? Зайдем к ним, потрапезничаем, а там видно будет, как за дело взяться.

Приехали Нарты к старикам, окликнули хозяев со двора, и вышла их встречать старая Заухан:

— Заходите, добро пожаловать! Угостим чем можем!

Нарты спешились, привязали коней, вошли в дом.

А один из пастухов понимал язык хати. Он и говорит другим:

— Недобрые гости приехали к нашим старикам — они хотят стадо угнать. Хозяин наш стар, вдруг не поймет что к чему? Да и мы не сможем ничем помочь.

— Поглядим, — говорит второй пастух, — если что не так — вступимся: их трое и нас трое.

Тут доехал до пастухов и Сослан.

— Да умножится ваш скот! — сказал он им.

— Будь здоров, и да пошлет тебя к нам Бог в помощь!

— Вам ли ждать помощи! Сами один другого здоровей да сноровистей!

— Все мы трое пасем скот Саргэза и Заухан. У этих стариков нет ни детей, ни заступников. А давеча к ним направились три всадника, и один из них говорил другим на языке хати, попросим-де сначала у Саргэза скота, а там поглядим, что делать дальше.

Сослан доехал до дома Саргэза и видит: во дворе три коня. Своего он привязал в незаметном месте и стал прислушиваться к голосам, что доносились из дома. А там старая Заухан поставила фынг, принесла еду и напитки. Хозяева гостям рады.

Вот насытились Нарты, и Бурафарныг завел речь:

— Славно вы угостили нас, хозяева, благодарствуйте. Но приехали мы к вам не гостевать. Приехали мы забрать у вас скот.

Поняли тут старики в чем дело, и Саргэз говорит:

— Птице, чтобы летать, нужны крылья. У нас нет детей, и сами видите: трепыхаемся, как бескрылые птицы. Скажите-ка, когда вы направлялись к нам, на что надеялись? Силой хотели скот у нас забрать или добром получить?

— Нам без скотины нельзя. А у тебя ее столько, что и половина половины твоего скота больше, чем у всех Нартов вместе. Вот мы и хотели угнать у тебя хоть одно стадо.

— Не поступайте так, — сказал Саргэз. — Насильников на носилках уносят, а имена благодетелей в сердце хранят. Уладим дело миром.

— Нам с тобой улаживать нечего, — сказал Урызмаг. — Для вас с женой что ни день — пир, что ни ночь — свадьба. А мы днем водой наливаемся, а ночью думаем, как быть завтра.

— Ладно, солнышки мои. Тогда дозвольте мне хотя бы поднять еще одну чару — последнюю.

Нарты согласились. Саргэз поднял два турьих рога и говорит:

— Коль суждено мне умереть, когда я выпью два эти турьих рога, то хочу я перед смертью вознести молитву. Пусть тот, кто не предаст меня земле, ослом паршивым мыкается по свету, а после смерти моим слугою будет в потустороннем мире, чтоб разувал он меня и ноги мыл мне. А коли не умру и без своего добра останусь, хочу, чтоб вы меня живьем похоронили, а коль не сделаете так, — да принесут вас в жертву, когда уйду я на тот свет!

Выпил он два турьих рога, снова наполнил их, протянул Урызмагу, и тот сказал:

—Убивать тебя нам не пристало, такое не в наших обычаях. А вот угонять скот — это у нас и в обычае и в крови.

Хозяин снова наполнил два турьих рога, подал их Хамыцу. Тот сказал:

— Если не придет к тебе смерть, обещаю, что похороню тебя живьем.

—А если умрешь — я тебя похороню, — сказал Урызмаг.

И сказал тогда Саргэз:

— Ох-ох-ох! Слова ваши ранят больнее ножа, глубже копья. Никогда не думал я, что Нарты могут прийти в гости и так поступить с хозяином!

— Мы гибнем, — сказал Бурафарныг, — и погибнем, если не угоним у тебя стадо.

— Воля ваша, — сказал хозяин. — Я не стану ни мешать вам, ни звать на помощь. Поглядим, много ли вы сумеете забрать силой. Потом не жалуйтесь!

Урызмаг, Хамыц и Бурафарныг вышли из дома, сели в седла и направились в ту сторону, где пасся скот Саргэза. А старик взял в руки рожок, и только собрался затрубить, как со двора раздался крик Сослана:

— Эй, хозяева! Есть кто дома?

Вышла к нему Заухан и говорит:

— Мы здесь — два старика. Заходи!

Сослан переступил порог:

— Фарн вашему дому!

— Благословен будь и ты, здравствуй! Откуда путь держишь, свет мой?

— Я из края Нартов.

— Трое из Нартов только что уехали отсюда, а ты, значит, — четвертый?

— Вижу, что они здесь были, со стола еще не убрано, и для чего приезжали — тоже знаю, слышал. Ушам своим не верил, когда они говорили такое, да еще за столом!

— Я уж и сам удивлялся. Не ожидал этого от Нартов. Да ты присядь, поешь, выпей. На меня, солнышко, не гляди, я с ними сидел — себя не обижал: и ел и пил.

— Слушай, отец, слушай, мать, — говорит тогда Сослан, — они с вами обошлись подло, и за вашу обиду они ответят мне.

— Многих лет жизни твоему отцу и твоей матери! Ты назвал нас отцом и матерью, а потому мы не отпустим тебя отсюда целую неделю. Детей у нас нет. Пусть Нарты угоняют себе столько скота, сколько смогут. А ты, как видим, ведешь себя иначе, имени своего не роняешь, честь блюдешь. И раз уж ты такой с нами ласковый, будь нам сыном, коли не погнушаешься.

— С чего это мне вами гнушаться? Я только пойду скажу Нартам, чтобы к скоту вашему и не подступались.

— Да ты не тревожься, сынок. Им и козленка без спроса не увести. Я почел их за почтенных людей, хотел подарить им часть своих стад. Но они оказались лютыми. Только не удастся им похвастать, что угнали у меня скотину, — еще сами сюда вернутся. А коли ты теперь — наш сынок, — сходи, зарежь быка, посидим вместе за столом.

Сослан вскочил, выбежал из дома, быстро поймал и зарезал быка, разделал, расчленил, положил в котел и поставил вариться.

— Все готово, — сказал он. — Вам осталось развести огонь. А я схожу погляжу, что там поделывают Нарты. — И Сослан вышел.

Между тем Бурафарныг, Урызмаг и Хамыц никак не могли между собой договориться. Урызмаг хотел угнать стадо, которое паслось в верхнем ущелье, Хамыц думал, что в нижнем стаде скота больше и, значит, лучше угнать его, а Бурафарныг глаз положил на стадо в среднем ущелье.

Спорили они, спорили, не соглашались друг с другом, да и хмель начал мутить им головы. А дело было уже к вечеру, и пастухи принялись уводить скотину с пастбищ.

Вот хватают Урызмаг, Бурафарныг и Хамыц какуюнибудь овцу, а она их за собой тащит. Пастухи глядят и со смеху помирают:

— Эти даже одной овечки взять не могут, чего нам их бояться?

Поймали пастухи коней Нартов, сели верхом и двинулись следом за скотом к Саргэзу и Заухан.

Встретил их Сослан и спрашивает:

— Гляжу я, это кони Нартов, а сами они где?

— Да там, на пастбище, кидаются друг на друга, словно кабаны.

— Возвращайтесь-ка назад, — сказал пастухам Сослан. — Они не насильники, они мои спутники. А меня Саргэз и Заухан назвали своим сыном, в мою честь зарезали быка, к ним мы все и направляемся.

Пастухи повернули обратно, отдали Нартам их коней и пошли рядом.

Тут-то Урызмаг, Хамыц и Бурафарныг и увидели Сослана:

— А ты откуда взялся? — спрашивают. — Помоги нам угнать стадо.

Пастухи дивятся: «Как же они своего спутника не узнают? Что-то тут не то!»

— Пьяные они, — говорит Сослан пастухам, — себя не помнят. Пусти их, они реку за поляну примут и в воду въедут.

Пастухи поверили. Вот прибыли все к хозяевам. Глядят Нарты: на огне чугунный котел, и в нем мясо варится.

— Говорил же я, что они вернутся, — сказал Сослану Саргэз.

— Пастухи привели их по моему наказу, — сказал Сослан.

Стащили Нартов с коней и положили отдыхать. Нарты стали приходить в себя. А к тому времени и мясо сварилось. Сослан подошел к Урызмагу, Хамыцу и Бурафарныгу:

— Саргэз и Заухан — мои названые отец и мать. Как вы смели так с ними обойтись?

— Названые мать и отец — все равно, что родные, — сказал Урызмаг. — Но Нартам нечего есть, помоги им. Нам для себя ничего не нужно. Да и слыханое ли дело, чтоб из друга делать себе врага?

— А чтобы из врага извечного делать друга — о таком ты слыхал? — говорит Бурафарныг.

— Нет, Бурафарныг, — сказал Сослан, — эти старики никогда не были и не будут нам врагами. Они смотрят на нас дружелюбно, а вы на них — злобно, вот и сделали их своими врагами.

Тогда Хамыц говорит:

— По-твоему, Сослан, когда Нарты голодают, они должны сидеть сложа руки?

— Нет, но с Саргэзом и Заухан не нужна сила. С ними надо дружить. Саргэз и Заухан закололи в мою честь быка, — так пойдемте к столу и возгласите каждый по здравице.

Сослан привел Нартов к хозяину. А три пастуха Саргэза поставили фынг, и снова расселись Нарты, только теперь уже как друзья, и во главе стола сел Саргэз. Взял он турий рог и сказал:

— Слава тебе, великий Боже, Хуцау! Тебе все ведомо, ты творец всего живого, все люди в твоей власти. Усмири же насильника силой, тому, кто хочет мирной жизни, — дай ее, накажи зачинщика ссоры, облегчи участь примирителя. Ты, Уастырджи, Покровитель путников, порази насильника, отбей ноги у злодея, пошли радость тому, кто творит добро, проложи путнику прямой путь до того места, куда он едет. Хуцау и Уастырджи! Вы дарите счастье! Не уводите от меня моих гостей, а кто оценит мое радушие, — пусть счастливо доберется до дому!

Опустив головы, слушали Нарты эти речи. Саргэз позвал их, передал Сослану рог, и пошли здравицы. Нарты сидели и думали: «Сослан не простит нам того, что мы так поступили с этими стариками. Он повсюду разъезжает один. Кто его знает, может, он еще с кем-то дружит из тех, кого мы обижали?»

Тогда Урызмаг поднял турий рог и говорит:

— О, Сослан! Если мы и обидели твоих названых отца с матерью, все же зла мы им никакого не причинили, так уж прости нас! И отныне ходи в походы вместе с нами, мы будем знать тех, кто тебя уважает, и не станем их огорчать. А у твоих названых матери и отца мы просим прощения. Долгой им жизни за то, что они с самого начала не пеняли нам за наши грубые речи, успокаивали нас и обласкали!

Так благодаря Сослану насыщались Нарты бычьим мясом. И тогда Хамыц сказал:

— Мы здесь едим себе жирное мясо, а о Нартах забыли. Поедем, подумаем, как народ спасти.

И они встали. Саргэз говорит:

— Сейчас повсюду свирепствуют гумиры. Я дам Сослану свой рожок, он поможет вам в дороге. А не то ведь каждый встречный пожелает у вас что-нибудь отобрать, и пока доберетесь до места, у вас ничего не останется.

Попрощались они по-хорошему, и Саргэз сказал своим пастухам:

— Отдайте Нартам тех овец и коз, что идут за козлом Дзуаркой.

Выпустили пастухи этого козла, и за ним потянулись целые стада. Нарты идут впереди, а стада — следом, и баранта эта сплошь покрыла горные склоны.

Сослан спрашивает Нартов:

— Ну и чем же лучше брать — грубой силой или благородством?

— Мы такого и не ожидали, — сказал Бурафарныг.

— Да будет тебе жертвой моя голова, Сослан, — сказал Урызмаг, — мы втроем ни единой овечки не сумели взять, а ты сделал так, что за нами идут целые стада.

— Это верно, — сказал Хамыц, — только не верится мне, что весь этот скот дойдет до Нартов. Нападут на нас великаны-гумиры, придется давать отпор. А нас мало.

— Что ж, против силы нужна сила. А если ее мало, надо пораскинуть умом, — сказал Сослан.

Идут они дальше своей дорогой и видят: на берегу большой реки лежит животом вверх великан-гумир. Зевнул он — и во рту его оказалась половина стада Нартов. Тут Сослан заиграл на рожке Саргэза — и великан заснул с раскрытым ртом. Нарты забрались к нему в пасть и выгнали оттуда половину своего стада. Потом разожгли на груди у великана костер, оставили гумира спать и двинулись дальше. Глядь — у обрыва сидит другой великан и тоже вот-вот заснет, носом клюет. Снова заиграл Сослан на рожке — и этот гумир тоже опрокинулся на спину и захрапел — да так громко, что Нарты перестали слышать друг друга и начали разговаривать на пальцах. Они и у этого великана на груди развели костер и пошли дальше. Добрались до темного леса, глядь, — а там третий гумир. И этот на ногах еле стоит — сон одолевает. Сослан достал рожок Саргэза и заиграл. Гумир чихнул — и Сослана отнесло за три дня пути оттуда. Нарты и на этом гумире разожгли костер. Отправились дальше. Бурафарныг стал ворчать:

— Не хватит ли того, что пропал Сослан, — нам-то зачем еще пропадать? Поторапливайтесь!

— На что ты надеешься? Или тебе невдомек, что нам придет конец, едва гумиры проснутся? — говорит ему Урызмаг.

Тем временем Сослан снова очутился там, где спал первый великан. А его пламя стало уже разбирать. Загорелся первый гумир и вскочил. Огляделся он, заметил Сослана и говорит:

— Это ты — мой губитель?

— Нет, не я. Там наверху сидел один гумир, он-то и разжег на тебе костер. Шел бы ты скорее к реке — огонь погасить.

Бросился великан к реке. Тут проснулся и второй гумир — тоже от того, что загорелся.

Сослан поскакал догонять своих товарищей. А второй гумир вскочил, увидал его, поймал и спрашивает:

— Ты мой губитель?

— Твой губитель там, выше, это он развел на тебе костер, беги к воде, окунись, а я его не упущу, подожду здесь.

Второй гумир тоже кинулся к реке. Проснулся и третий гумир. Вскочил, огляделся и увидал Сослана.

— Это ты меня хотел сгубить?

— Да нет, не я, а первый из вас, гумиров. Это он развел на тебе огонь, а сам убежал.

— В какую сторону?

— К реке. Беги за ним, а я здесь посижу. Если он тут появится, я тебе крикну.

Третий великан побежал туда же, куда первые два. А Сослан догнал своих спутников и говорит:

— Надо торопиться. Все три гумира проснулись, я их стравил между собой, они передерутся, но кто-нибудь из троих выживет — и тогда мы пропали.

А гумиры настигли друг друга и стали драться — деревья с корнями вырывают, швыряют один в другого, огромными камнями бросаются. Все трое уже кровью истекали, да тут один из них опомнился:

— Погодите-ка! Кто нас перессорил?

Первый говорит:

— Один горный птенчик, что ехал верхом.

Второй говорит:

— И меня натравил на вас горный птенчик.

Третий говорит:

— Ну и меня тоже. Выходит, у нас троих меньше ума, чем у одного горного птенчика? Пойдем-ка поджарим его на вертеле, он ждет там, наверху.

Вернулись великаны на то место, где оставили Сослана, и понятно, никого не нашли.

Нарты двинулись дальше своей дорогой. А гумиры дотянулись руками до облаков, собрали и сомкнули обрывки туч, покрыли ими небо. Хлынул ливень, все вокруг заливало водой.

— Это нас гумиры ищут, — говорит Сослан, — не знают, где мы, потому и дождь напустили.

А после дождя стало солнце припекать, да так, что от жары и сами Нарты и стада их не могли тронуться с места. Сослан сказал:

— Гумиры узнали, куда мы идем.

Вдруг налетел на Нартов ветер, и Сослан догадался:

— Гумиры уже близко.

Пока великаны шли по степи, Сослан достал свой рожок и заиграл. И в этот страшный зной все три гумира где стояли, там же упали и заснули. И все твари ползучие, какие только есть на земле, забрались на них и глаза у них выели. Поглядел на них Сослан и тихонько пошел прочь. А когда проснулись гумиры, то ничего уже не видели и стали цепляться друг за друга:

— Погубил нас горный птенчик, — говорят они, — оказался умнее.

Скоро Сослан и его спутники доехали до Нартов. А там уже все лежали на земле без сил и молили Бога о смерти. Но едва в селении появились несметные стада, Нарты стали резать скот, кормить и выхаживать тех, кого изнурил голод, и люди начали быстро поправляться. И задали Нарты небывалый пир.

— Достойнейший из нас — Сослан, — сказал Урызмаг. — Это добро досталось нам через него.

Тогда Хамыц произнес такую здравицу:

— Да будет долгой жизнь Сослана, он избавил Нартов от смертельной бледности и вернул их лицам здоровую белизну!

А Бурафарныг решил сам себя похвалить:

— Да будет долгой и моя жизнь, это ведь я надоумил вас, куда идти за скотом.

Тут Сослан, — а он, известно, был не из смирных — и говорит:

— О, Бурафарныг! Я и прежде знал туда дорогу. И когда увидал я, что Нарты голодают, то поехал один к Саргэзу и Заухан. Сами вы ни овечки не смогли взять, а я и стадо получил и вас из беды вызволил.

Но Бурафарныг все же стоял на своем. Тогда Сослан схватил его за шиворот и швырнул в сторону его дома. Долго еще ворчал Бурафарныг и больше не пришел на ныхас, поэтому его долю отправили к нему домой.

Таким был Сослан — горячим, обиды не спускал.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: