Женитьба Хамыца и рождение Батрадза

Нарт Хамыц отправился в балц и повстречался ему какой-то всадник. Сам ростом мал — не выше седельной луки, а конь — со скирду.

—Да будет прямым твой путь, старик! — сказал всадник.

— Да будет правым твое дело! — ответил Хамыц.

— Ты вроде бы Нарт, — говорит всадник.

— Ты угадал, — отвечает Хамыц.

— Куда же ты едешь? — спросил всадник.

— Выехал в балц за добычей.

— Но ведь ты стар.

— Да, я стар, но держусь наших обычаев, — сказал Хамыц.

Тогда всадник ему говорит:

— Ну, так я пригожусь тебе как младший.

И отправились они вместе. По дороге их застигла темнота, и Хамыц сказал:

— Остановимся здесь.

— Хорошо, — ответил всадник, — ты старший, мне пристало тебя слушаться.

Они спешились и расположились на берегу большой реки.

— Не хочется на ночь оставаться голодными, — сказал незнакомец. — Ты будь возле коней, а я пойду чегонибудь раздобуду.

Он взбежал на гору, где паслись олени, лучшего из них подстрелил, остальных погнал на Хамыца. А Хамыц заснул до его прихода и оленей не устерег.

— Где ты? — окликнул Хамыца незнакомец.

— Здесь я, но ничем тебе не помог.

В тот вечер они хорошо себя попотчевали, и незнакомец прислуживал Хамыцу. Провели они ночь на том месте, а поутру двинулись в путь.

— Не сочти, что мой вопрос не к месту, какого ты роду-племени? — спрашивает Хамыц.

— Мой род не из самых славных, но и не вовсе плох. Я из рода Бицента.

— То, что и ты, и твой род неплохи, я понял, — сказал Хамыц. — А скажи, вы бы не выдали девицу за Нарта? Может, она родила бы мне сына, такого, как ты.

— Да разве тебе кто-нибудь откажет? — сказал коротыш. — Отдадим за тебя мою сестру. Но мы очень обидчивы, упреков не терпим, от хулы погибаем, и если кто-нибудь мою сестру обидит, то она либо убьет себя, либо придется отправлять ее туда, откуда взял.

— Как мне до вас добраться? — спросил Хамыц.

— Я поеду лесом, руку с мечом отведу в сторону и так буду по пути подсекать и валить деревья. Доберусь до степи — спешусь, начну ногу по земле волочить и борозду за собой оставлять, словно плугом. Как дойдешь до конца этой борозды, прокричи: «Гость!» — и к тебе выйдут.

Хамыц подготовился, собрались и свадебные поезжане, дружкой согласился быть Сослан. Хамыц отправился вместе с поезжанами. Дорогу находили сначала по сваленным деревьям, потом по борозде в степи. В конце пути крикнули: «К вам гости!» Земля раскрылась, словно ворота, и вышли оттуда хозяева. Завели гостей внутрь и приняли честь-честью. Пробыли они там довольно долго. Наконец Сослан сказал:

— Нельзя ли мне на сестру свою взглянуть?

Взял он для подношения стопу ронга и мясо и вошел в горницу, где сидели невеста с подружками. Сослан подходил к самым пригожим девицам, но все они от него отстранялись, и каждая говорила, что она — не его сестра. Тогда он спросил:

— Где же моя сестра?

— А вон — в свернутом тюфяке, — указали они.

Сослан поднял край тюфяка, а там — лягушка. Тогда он в сердцах грохнул о пол стопу, швырнул мясо и вышел вон.

— Хамыцу не привыкать быть посмешищем, — сказал Сослан поезжанам, — вот и теперь над ним кто-то посмеялся. Поехали по домам — здесь для нас нет невесты.

Разъехались поезжане, а Хамыца хозяева задержали разговорами — хотели, чтобы лягушка успела забраться к нему под седло. Вот приехал на свой двор Хамыц, спешился и вошел в дом. За ним и лягушка выпрыгнула из-под седла, скок-поскок — и спряталась у двери за помелом. Настала ночь, Хамыц лег в постель и задремал. Тут из-за помела вышла девушка (она сбросила с себя лягушачью кожу) — и покой озарился светом от ее красы. Хамыц проснулся и с испугу закричал:

— Тревога! Горим!

А девушка ему:

— Тс-с! Тише, я дочь Биценовых, та, которую ты просватал.

Хамыц без памяти обрадовался и обнял ее.

И стали они жить вместе.

С утра Биценон*, жена Хамыца, принималась за работу. Она одной рукой кроила, другой — шила и скоро столько нашила одежды, что одарила ею всех Нартов. Но на людях она не появлялась.

Нарты, бывало, устраивали в степи такие пиры, на которых сидели, не вставая, целую неделю. Подошло время Хамыцу отправляться на такой пир, и стал он ломать голову: «Что мне делать с женой? Не хочу я дома ее оставлять». Думал он, думал — и надумал: велел пришить к своему бешмету большой наружный карман, посадил в него жену, а на себя еще надел широкую шубу, чтобы никто ни о чем не догадался. Так он просидел на кувде вместе с женой два дня, еду со стола ей тихонько подавал. Это приметил Сырдон и подговорил нартовских юнцов:

— Поглумитесь надо мной!

Юнцы стали над ним глумиться, как он их и подучил, — кидать в него грязью. Тогда Сырдон вскричал:

— Кого на смех поднимаете, Нарты? Смеяться надо над вами: до чего опустились — жен своих начали по пирам носить! Сами прокормить их не чаете, кормите кусками, что от пиров перепадают!

Услыхала это жена Хамыца, закипела гневом, ущипнула и крепко выругала Хамыца:

— Какой же ты никчемный и негодный! Что ты натворил! Зачем было нести меня на пир?

Встал из-за стола Хамыц и молча пошел домой. По пути надо было переходить реку. Жена ему говорит:

— Я беременна и такою в родительский дом не вернусь. Если бы мальчик, что шевельнулся во мне, был вскормлен моей грудью, не было бы ему равных. Но все же Бог будет к нему благоволить. А теперь оголись по пояс, возьми меня на плечо и перенеси через реку.

Хамыц оголился по пояс, взял ее на плечо и вошел в воду. Она дохнула ему в спину и сказала:

— Если будет тебе что-то мешать на спине между лопаток, знай: там растет горб, и ты покажи его Сатане. Считайте месяцы, настанет срок — разрежьте горб, из него появится мальчик. Бросьте его в море.

С этими словами она кинулась в воду и исчезла. Вскоре на спине у Хамыца и вправду начал расти горб. Нарты его жалели: какой, мол, огромный нарыв появился у Хамыца между лопаток. Как велела жена, показал Хамыц спину Сатане. Она сказала:

— Когда придет срок, я сама тебе разрежу горб.

Подошло время — и стала Сатана носить воду, пока не наполнила семь пивных котлов. Она велела Хамыцу подняться на крышу семиярусной башни и там вспорола горб булатным ножом. Оттуда выпал раскаленный младенец. Он бросился вниз и прожег по пути все семь ярусов башни. Ему не хватило семи котлов воды, чтобы остынуть, он выскочил из последнего котла и увяз в земле.

— Воды, скорее воды! — кричал мальчик.

Сатана побежала к реке, а там Змей залийский* залег и не пускает ее: будь, мол, моей, не то не дам тебе воды. Что ей было делать? Не могла же она со змеем сойтись! Прибежала Сатана обратно.

— Скорее, скорее воды! Сталь моя темнеет!

Сатана снова побежала к реке — и вышел к ней ктото вроде человека, но весь обросший волосами. «Ну, этот хоть мужчину напоминает», — сказала себе Сатана...

Она принесла воды, облила ею ребенка — и тот выбрался из земли. Бросили младенца в море. От его жара высохло море, но он все равно не до конца остыл. Вся вода, что от жара его испарилась, поднялась до неба тучей, а потом хлынула ливнем и снова наполнила море.

После того, как мальчика взяли домой, позвали Курдалагона — залатать Хамыцевы лопатки. Сел на молот Небесный кузнец и быстро, как ветер, слетел с неба на землю Нартов, на берег моря. Он развел огонь меж лопаток Хамыца, раздул мехи и мигом заклепал разрез.

Потом снова сел на молот и полетел обратно на небеса. Летел он на молоте и на пути своем искры рассыпал.

А Хамыц надел свой шлем и стал, как и прежде, ходить в походы.

Детские годы Батрадза

Сына Хамыца, стального Батрадза, никак не удавалось накормить. Хоть и приносили его по очереди ко всем женщинам, у кого были грудные дети, но молока ему все равно не хватало, у кого из кормилиц он грудь оторвал, у кого все молоко высосал до крови. И говорит тогда Нартам Сайнаг-алдар:

— Пока он вашу кровь сосет, а там, глядишь — и поедать вас начнет, всех по одному перебьет, изведет все племя под корень, так и знайте. Лучше уж сейчас от него избавиться, пока он с водой и землей вашей не сроднился и в краю вашем не вырос.

Призадумались тут люди селения и решили:

— Убить его мы не можем — кровью придется платить, пусть лучше Хамыц унесет его прочь.

Пойти против воли людей Хамыц не смог. Темной ночью взял он младенца, отнес его в горы, бросил в расщелину ледника. А когда возвращался, — кипел от ярости, грозился отплатить Сайнаг-алдару сполна.

От жара раскаленного Батрадза подтаял в щели вековой ледник, под мальчиком зачернела земля, и он оказался в озерке. Припал голодный ребенок к леднику и стал сосать его как материнскую грудь.

А в ту пору в волнах Черного моря плавал, забавлялся маленький сын донбеттров Ураком. Вот затрубил он в золотой рожок — и стал созывать к берегу с гор оленей да ланей. И они собрались и поплыли за ним вереницей. Потом малыш их обратно к суше привел, и так играл с ними до самого вечера. А назавтра Ураком сам подплыл к берегу, вышел на сушу, снова затрубил в свой рожок. Снова сбежались на берег олени да лани и пошли с ним играть теперь уже в горы. По ручью, что от талого льда побежал, поднялся Ураком к леднику. Он увидел там Батрадза и глазам своим не поверил. Возвратился домой, к донбеттрам, и говорит:

— Знать бы вам, что я нынче видел на леднике! Там сидит в лужице талой воды маленький мальчик — лижет лед, сосет глыбы, его очи горят и сверкают, словно жаркие угли, а руки — сплошь стальные жилы.

Вернулся в горы Ураком, пошел к малышу Батрадзу. Идет — трубит в рожок, и стада оленей да ланей бредут за ним следом. Поднялся он в горы, забрался в расщелину ледника, принес неизвестному мальчику еду. Батрадз быстро проглотил гостинцы, но не насытился и снова принялся лизать лед. Тут лед у края озерка обрушился, и малыш скатился в ущелье. Ураком к нему спустился, затрубил в свой рожок. И потянулись в ущелье олени, лани, — да все самки, да все с полным выменем. Ураком подвел одну из них к Батрадзу и прижал ко рту мальчика сосцы оленихи. И так маленький Ураком водил к Батрадзу олених каждый день — кормил его досыта и без забав не оставлял. А сверху, с тучи смотрел на них сын Бардуага — страсть как захотелось ему с мальчиками поиграть. С грохотом прилетел он в ущелье на своей дубовой бороне. И спрашивает малыша Уракома сын Бардуага:

— Кто этот мальчик? Почему он здесь один? Чья это кость, чья кровь?

— Он Нарт, да только брошен своими, — ответил Ураком. — Они не могли накормить его досыта, принесли на ледник и бросили без присмотра.

Говорит тогда сын Бардуага:

— Малыш Ураком! Прошу тебя именем твоего духапокровителя — не обессудь, дай мне поиграть с ним, покатать на своей бороне!

Он живо подсадил Батрадза на свою борону, хлестнул оленей и умчался высоко в небо, искры по пути рассыпая; полетел к бардуагу тучи — доставил к нему Батрадза. А Ураком запечалился, голову повесил и тихо побрел домой.

Батрадз теперь жил в море. Он часто выходил на берег и играл с нартовскими мальчиками, потом снова спускался к донбеттрам. Мальчики не хотели его отпускать. Пришли они как-то в селение, а Нарты их спрашивают:

— Вы что невеселы?

— Да к нам из моря выходит играть в бабки один мальчик, обыгрывает нас и уходит обратно.

Сатана догадалась, что это Батрадз, и говорит:

— Возьмите с собой какого-нибудь старика и на берегу моря побрейте ему голову. Тот мальчик посмотрит и тоже захочет, чтобы ему обрили волосы, — он ведь никогда этого не видел. А без волос море его обратно не примет.

Так и сделали нартовские мальчики. Посадили они на берегу старика и принялись брить ему голову. Тем временем к ним с неба слетели поиграть на морском берегу дети духов и небесных зэдов. Одни мальчики голову старику брили, другие в бабки играли. Батрадзу понравилось, как бреют голову, — он ведь никогда такого не видел, — и говорит он мальчикам:

— А мне голову не побреете?

— Давай, если хочешь, — сказали мальчики.

Батрадз присел на корточки, и ему сбрили с головы волосы. Увидели все, как он похорошел, сыновьям зэдов и дауагов он тоже очень понравился. К вечеру, когда мальчики стали расходиться по домам, Батрадз хотел было войти в море, но оно его выбросило на берег:

— Теперь тебе у нас жить нельзя, — сказали донбеттры, — ты бритый.

Тогда Батрадз сказал нартовским мальчикам:

— Погодите, я тоже с вами пойду.

Они обрадовались и повели нового друга в селение. Тем временем Солнце уже опустило на землю свой закатный луч.

— Возьмем этого мальчика с собой, — сказали друг другу сыновья небесных духов.

Они приманили Батрадза к солнечному лучу — луч поднял его вместе с сыновьями зэдов и дауагов и вознес на небо. У Солнца была дочь, ровесница Батрадза, и Солнце стало воспитывать детей вместе.

Нартовские мальчики пришли в селение невеселые. Но Сатана их ободрила:

— Не печальтесь, настанет день, и он вернется.

Прошло время. Сатана приготовила три медовые лепешки, кувшин ронга, поднялась на холм Уас-купп* и взмолилась:

— О, Бог богов! Если Хамыцев сын достоин земли своих отцов, сделай так, чтобы он через три дня к нам явился!

Хуцау призвал к себе Солнце, оповестил его о молитве Сатаны и сказал:

— Надо Батрадза испытать.

И начали боги испытывать Батрадза. Испытания были такие, каких простым смертным не выдержать: он прыгал в котел с кипятком, стоял в озере среди льдов, а Галагон*, дух ветров, поднимал при этом ураган. На Батрадза сваливали тяжелые башни — и башни эти разбивались о его стальное тело.

Хуцау остался доволен и благословил Батрадза для жизни на земле. Отправился Батрадз с горных высот на землю — гул шагов его разносился далеко, и камни из-под ног у него разлетались во все стороны, бывало, что и наносили людям и животным тяжкие ушибы.

Сатана поняла, что идет Батрадз, и вышла к нему навстречу, обняла и обласкала, привела домой. Жил Батрадз незаметно — Сатана лишь иногда позволяла ему выходить из дому. Когда он потихоньку выбирался на улицу, то пробовал играть со своими ровесниками, но у него не получалось — то руку кому оторвет, то плечо вывихнет. Мальчики бежали жаловаться, тогда приходила Сатана с розгой и уводила Батрадза домой. Он снова садился у очага и принимался копошиться в золе.

Раз как-то выбрался Батрадз на улицу и пошел в Нижние Нарты. А там у Бурафарныга Бората был пир. Молодежь решила потешиться — пострелять из луков. Батрадз появился там весь в золе. Холеные сыновья Бурафарныга и говорят ему:

— Стрельни-ка и ты, малец!

Взял он лук, пустил стрелу, но она не долетела до мишени.

Ну, молодые Нарты, понятно, стали над ним смеяться, а Батрадз им говорит:

— Я в такую цель не бью, а хотите, чтобы я выстрелил, — поставьте как мишень свои стрелы.

Те поставили стрелы. Батрадз прицелился — и стрелы молодых Нартов из Нижнего села разлетелись, словно снежные хлопья. Помертвели тут от страха холеные молодцы из Нижних Нартов. Один из них пошел к пирующим и говорит:

— Стрелы наших молодцов разнес в щепки чумазый мальчишка Ахсартагката!

Тогда сказал Батрадзу Бурафарныг:

— Ну, коли ты такой меткий лучник, — глянь: вон там, у моря семь наших удалых молодцов целятся в яйцо, что лежит на другом берегу, — поди, потягайся с ними.

Ничего не ответил Батрадз — повернулся и отправился к морю. Подошел он к семерым и говорит:

— Сказали мне, вы метите в яйцо на другом берегу моря, позвольте же и мне попытаться.

Ему протянули лук со стрелами. Батрадз пустил стрелу—и она упала посередине моря. Ну, эти семеро, конечно, тоже над ним посмеялись. Батрадз им и говорит:

— Я в такую цель не бью, воткните в яйцо иглу, и пусть попробует попасть в нее тот, кто считает себя мужчиной.

Они воткнули в яйцо иглу. Стреляют, норовят попасть в эту цель самые удалые молодцы из Нижних Нартов — да куда там! А Батрадз пустил стрелу — и прошла она сквозь ушко иголки. Батрадз не стал ахать да охать, а просто связал всех семерых и принес их на ныхас в Нижние Нарты. Свалил их там, а сам повернулся и пошел домой, посвистывая, заложив руки за спину.

Среди темных гор в ущелье жил трехголовый великан. Хуцау судил так, чтобы сила его не убывала, если он выпьет в неделю наперсток человеческой крови. Повадился этот уаиг похищать молодых Нартов. Уносил к себе в пещеру, брал у них кровь из мизинца и пил. И растолстел уаиг так, что его шея сравнялась с головой, губы стали — как два жирных лосося, глаза — как два сита, нос — величиной с коня, а зубы — каждый как дверь.

Как-то раз пошел уаиг в край Нартов ловить того, кто подвернется. Батрадз играл в это время во дворе.

— Не уходи далеко, родимый, — говорит ему Сатана.

— Чего ты за меня боишься?

— Боюсь оттого, что у Нартов не осталось дома, где бы не пропали дочь или сын.

— За меня не бойся.

Играючи, Батрадз приблизился к берегу реки. Увидел его трехголовый уаиг и утащил, и очутился Батрадз в горной пещере. Смотрит — а там молодые Нарты, и все бледные, в чем душа держится. Спрашивает их Батрадз:

— Что вы здесь делаете? Нарты с ног сбились — вас ищут, а вы тут сидите!

— Эх, Батрадз, уйти уже не в нашей воле. А ты как здесь оказался?

— Меня сюда трехголовый уаиг притащил — вот потеха!

— Погоди, начнет он пить твою кровь — будет тебе не до потехи.

Принес трехголовый уаиг свой наперсток-меру, взял Батрадза за шиворот и хотел было пустить ему кровь из мизинца, да Батрадз его так толкнул, что великан отлетел в угол.

— Как ты смеешь меня толкать, щенок? — заорал уаиг.

— А как ты смеешь хватать за шиворот?

— А ну иди сюда — померяемся силой.

Молодые Нарты говорят Батрадзу:

— Не верь ему, он тебя перехитрит.

— Не перехитрит.

Вышли из пещеры, трехголовый уаиг схватил и швырнул огромный камень. Камень упал посреди ущелья. Батрадз схватил камень втрое больше и швырнул втрое дальше. Камень разбился, поднялась такая пыль, что солнце запорошила. Увидел это трехголовый великан, и стало ему не по себе. Говорит он Батрадзу:

— Попробуем, кто кому десницу разогнет.

Подставил Батрадз свою десницу — трехголовый уаиг и пошатнуть ее не смог.

— Теперь моя очередь, — сказал Батрадз, — давай сюда твою десницу.

Он разогнул десницу великана в свою сторону и оторвал ее. Завопил великан, а молодые Нарты засмеялись. Тут великан рассердился, одной рукой выдернул с корнем дерево и бросил в Батрадза, а тот дерево на лету перехватил и швырнул в великана — выбил ему глаз. Отколол уаиг кусок скалы и бросил в Батрадза, а мальчик перехватил его, швырнул обратно и выбил уаигу второй глаз. Ослеп трехголовый уаиг.

— Твоим бы трем головам да побольше глаз, — сказал ему Батрадз и подошел поближе.

Великан опять схватил его за шиворот.

Мальчик оставил в руках уаига свою одежду и отскочил в сторону, а великан начал яростно топтать бешмет — сослепу-то решил, что это сам Батрадз.

— Ты даже с бешметом моим сладить не можешь, — говорит Батрадз, — на что ты надеялся, когда похищал молодых Нартов?

Не вынес этого трехголовый уаиг, свалился замертво — разорвалось у него сердце. А молодые Нарты вернулись с Батрадзом домой.

Много ли, мало ли времени прошло, и поселился в нартовских краях еще один уаиг — с пестрой бородой. Он уже ни скот не давал никому пасти, ни даже из дому показаться. Решили тогда старейшины, что надо устроить кувд, всех Нартов пригласить и выбрать достойного пастуха.

Созвали всех, пришел народ на пир. Урызмаг поднял ну азан* и сказал:

— Пусть примет от меня нуазан и мясо тот, кто решится быть пастухом нартовского скота.

Никто не встал. Тогда Урызмаг спросил глашатаев:

— Никого не забыли позвать?

— Остался там мальчик — сидит у очага босой, золу ворошит.

— Приведите его.

Пришли к Батрадзу, привели его на кувд, и снова Урызмаг спросил:

— Кто пойдет пасти скот?

Подошел Батрадз и взял куваггаг*, три больших гудына и бычий окорок. Бросил их в рот и проглотил. Урызмаг спрашивает его:

— Какую ты плату желаешь?

— Сбрейте бороды у стариков и сделайте мне из них бурку.

Не понравилось это Нартам, да делать нечего, — думали они, думали и в конце концов согласились. Назавтра, едва рассвело, пригнали все за околицу свою скотину, да еще и подарки Батрадзу принесли, — кто арчи, кто суму, кто шапку.

Батрадз погнал скот на пастбище, построил себе шалаш. А уаига нет как нет — в балц ушел. Вернулся он, наконец, — увидел Батрадза и зарычал:

— Что за осел, что за пес осмелился прийти на мою землю?

— Сам ты и осел, и пес, нечего тут слюной брызгать.

Понял уаиг, кто перед ним, и присмирел:

— Не знаешь ли ты, молодец, Нарта Батрадза?

— Знаю.

— А игры его знаешь?

— Знаю! — сказал Батрадз, срубил великану голову, надел на шест, поднял вверх, так и пришел к Нартам.

Встретили они Батрадза с радостью, вынесли ему в награду бурку, свалянную из бород стариков. С тех пор нартовскому скоту никто не мешал пастись на раздольных лугах.

Батрадзу едва исполнилось пятнадцать лет, когда на край Нартов напало войско черноморского малика. Защищать край оказалось некому — все славные богатыри давно ушли в поход, и не было о них ни слуху, ни духу. А малик этот поставил перед Нартами условие: выбирайте, мол, либо сразу дань платить, либо ответить на семь моих вопросов. Участь ваша зависит от вашего языка. Одержите верх надо мною — ладно, а моя будет победа — пеняйте на себя: приведете тогда от каждого двора по семь девиц, а у кого нет — пусть соседских приводит либо молодухами заменит. Нарты не знали как быть. Сырдон и говорит им:

— Ничего вы не придумаете, спросите лучше Сатану.

Сатана призадумалась:

— Подрастает у нас мальчик, — сказала она, — вы обождите, я схожу, узнаю, сможет ли он что-то сделать.

Пошла Сатана к Батрадзу. Он в это время в закутке с тарелками забавлялся — бросал их вверх одну за другой и по очереди ловил.

— Хватит уж тебе играть с тарелками, — сказала ему Сатана.

— А жениться мне рано.

— Тогда ответь-ка мне, что делать, если болит целый зуб?

— Надо узнать, из-за какого зуба он болит, и тот вырвать.

— А может, лучше вырвать сам этот зуб?

— Нет, его надо вырывать, только если он с изъяном, а иначе его нельзя приравнять к поврежденному зубу.

Сатане понравился ответ Батрадза, подумала она, вернулась к нартовским мужам и говорит:

— Возьмите мальчика, он вам сгодится.

Обрадовались они, привели Батрадза на ныхас, там рассказали, чего от него хотят. Батрадз потребовал верблюда, серого козла, коня, осла, кота, петуха и пса.

Дали ему Нарты этих животных, и Батрадз пошел к черноморскому малику. Смотрит малик и думает: «Что это такое? Кого Нарты ко мне прислали?»

Батрадз говорит малику:

— Меня послали Нарты — вот с этими животными.

Глядит на него малик:

— Да у тебя молоко на губах не обсохло, неужели среди Нартов не нашлось никого повыше?

Батрадз привел к нему верблюда:

— Этот выше, хочешь, — потолкуй с ним, коли не побрезгаешь.

Рассердился малик:

— Эй, молодец, не слишком ли громко разговариваешь? Смотри, челюсть тебе сломаю.

Батрадз говорит:

— У петуха моего голос гораздо громче, твоему подстать, — бери его, потягайтесь, кто кого перекричит! — И бросил малику петуха.

— Ты еще мал, и убивать тебя мне неохота, — сказал малик, — хотя таким, как ты, не положено пищать.

А Батрадз отвечает:

— Больше всех пищит мой кот, потому он и мышей не ловит.

Малик заорал:

— Живо — домой, да порезвей! Там играй себе в золе — пересыпай ее чашкой, а мне болтать с тобой недосуг.

— Коли ты такой резвый, — говорит на это Батрадз, — может, побежишь наперегонки с моим конем, а я погляжу, кто из вас резвее.

Вконец рассердился малик и говорит:

— Да ты горазд брехать, как я погляжу!

Батрадз ему:

— Пес мой в этом тебе не уступит — брешете оба больше всех.

— Да ты просто пустомеля, для ума нужна голова, а на тебе ее нет. Что с тобой толковать!

— У моего осла, — отвечает Батрадз, — голова больше твоей, хотя ни у него, ни у тебя ума ни капли.

— Ах ты, наглец! Постыдился бы хоть моей бороды!

Батрадз ему:

— У моего козла такая же борода, только о чем его ни спросишь, у него один ответ: «бе-е-е».

— По-твоему, я — козел? — говорит малик.

— Будь ты умнее козла, не пришел бы на свою погибель в край Нартов.

— Неужто мне суждено погибнуть в краю Нартов?

— Погибнешь, коли не уймешься.

Кликнул малик свое войско — и бросилось оно громить и разорять край Нартов. А Батрадз ловил воинов по одному и расшвыривал в разные стороны. Кто на вершине горы оказался, кто на склонах, кто в болоте, а кто и в мельничных лопастях застрял. До вечера бился Батрадз с войском черноморского малика. А с заходом солнца наступил перерыв в сражении. Пришел Батрадз к Сатане и спрашивает:

— Ну что, я справился?

— Еще как справился! Ты столько воинов малика одолел, сколько Нарты деревьев не срубают!

— Тогда поставь передо мной что-нибудь поесть да попить.

Зашла Сатана в кладовую и принесла кушанья и напитки — бычьи окорока, ронг, кумал*. Батрадз поел, попил и говорит Сатане:

— Что бы мне с собой прихватить? Нет ли у тебя хоть палки, какой орехи сбивают?

Сатана говорит:

— Посмотри — там, в углу пылится старый молот наших предков.

Достал Батрадз старый молот предков, выскочил из дому и принялся колошматить воинов малика. Гонял их взад-вперед, а они в темноте ничего не видели, перебили друг друга.

Малику с несколькими верными людьми удалось выбраться и бежать в свою страну.

Утром встали Нарты и видят: на улицах — лужи крови, а убитых столько, что ступить негде. Поняли они, что избавились от малика, обрадовались и стали благодарить Батрадза. А Сатана сказала:

— Да пойдут тебе впрок мои заботы, Батрадз, ты уберег Нартов от бесчестья!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: