Маленький Тотрадз сын Албега

Нарт Албег прожил со своей доброй женой до старости. Было у него семь сыновей, приходили они испытывать себя на Игровую поляну, и всех семерых убил Нарт Сослан: они его в бабки обыгрывали. Каждый раз, когда Сослан связывался с ними, дело у него не ладилось, вот они все семеро и погибли от его руки.

Не стало у Албега сына, некому было продолжить его род. Немало времени прошло — и вдруг узнали люди, что жена Албега родила ему сына. Безмерно радовались муж с женой, целую неделю задавали пиры, долго выбирали имя младенцу и наконец назвали его Тотрадзом.

В ту пору Сослан был в походе, а когда вернулся, стал раздумывать: «Это не сын старого Албега, его жена не смогла бы родить, он, видно, чужого мальчика выдает за своего, чтобы воспитать богатыря, который удалью и храбростью взял бы надо мной верх!» И решил тогда Сослан пригласить всю молодежь на Игровую поляну, чтобы каждый силы свои попробовал в поединке. Послал он к Нартам глашатая со словами:

— Нарты! С этой пятницы и до следующей подготовьтесь и приходите в ратных доспехах на Игровую поляну — по одному человеку от каждого дома. А кто не сможет отправить мужчину, — ребенком пусть расплачивается!

Снарядились Нарты и собрались на Игровой поляне. Тут и Сослан появился на своем скакуне. Оглядел он всех и увидел, что стоят Нарты в полных доспехах и ждут, — по одному человеку от каждого двора. Их стальные шлемы блестят на солнце, мечи, кольчуги сияют, переливаются. Только от Албега никто не пришел. Сам Албег не так давно умер, старая жена его осталась вдовой, ее единственный сын не подрос еще, лежал в колыбели, а других мужчин в доме не было. Когда крикнул глашатай: «А тот дом, что не пошлет мужчину, ребенком должен поплатиться!» — славная мать Тотрадза присела у колыбели и зарыдала от горя неутешного. И вдруг говорит ей мальчик из колыбели:

— Что с тобой, ана*? О чем ты плачешь? Отчего мне о горе своем не поведаешь?

— Дитя мое беспомощное, да стану я тебе жертвой! Нарты пошли на Игровую поляну померяться силой. Кто не пойдет туда в ратных доспехах, тот должен ребенка своего отдать, чтобы мог он послужить им при стрельбе мишенью. Нет сейчас у нас в доме мужчины, дитя мое, а потому уведут они с собой твою единственную сестру.

Говорит тогда своей матери маленький Тотрадз:

— Не кручинься, ана, не отпущу я сестру свою единственную, пойду туда сам!

Отвечает Тотрадзу его ана:

— Кабы в силах был ты сделать это, мое сердечко, не было бы у меня горя.

Потянулся тогда маленький Тотрадз, надавил на края колыбели — и разломал ее на четыре части: бока в разные стороны разлетелись, изголовье вверх отскочило, дно на пол упало.

— Скажи, ана, не осталось ли после отца коня, оружия, доспехов?

— Как не остаться, — говорит ана, — и конь остался, и оружие, и доспехи. Конь его стоит на привязи в конюшне, но никого к себе не подпускает, все бесится и стенки стойла гложет. Спустись к нему, солнышко, выведи его, он лягаться станет, да ты не бойся. А за отцовскими доспехами в палату поднимись, возьми их там, дитя мое.

Спустился в конюшню маленький Тотрадз, вывел оттуда силой отцовского скакуна. Пошел с конем на берег реки, вымыл его, оттер от грязи и навоза. Вынес отцовские оружие, доспехи, отменное отцовское седло, живо взнуздал и оседлал коня, привязал к седлу оружие и тут же вскочил верхом. Старая мать его вышла навстречу сыну:

— Ты мал еще, мое сердечко, — коня остерегайся.

А маленький Тотрадз ей говорит:

— Отец мой не боялся этого коня, сидел на нем спокойно, я же, ана, сын своего отца, и в играх, поединках мне тоже конь этот сгодится. А скажи, ана, ведь был же у отца и меч для поединков? С ним бы я уж готов был ехать на Игровую поляну.

Пошла ана в большую палату и вынесла Ал бегов меч.

Тотрадз хлестнул коня — и взвился конь, понесся по небу к высоким горам, только Тотрадз его ничуть не боялся, под брюхо коня перебрасывался. Скакун с высоты кидался вниз, норовил о землю черную удариться, — тогда Тотрадз в седло перебирался.

И в последний раз спросил он свою мать:

— Взгляни, ана, достойно ли я выгляжу и гожусь ли в настоящие наездники?

Поглядела на него мать и сказала:

— Отправляйся, Тотрадз, мое сердечко, ездить на коне отца тебе пристало. То видно по лихим твоим замашкам. На нем ты, словно солнышко, искришься. Да будет светлый Уастырджи тебе подмогой!

Тронул тогда коня своего Тотрадз — и взвился, понесся конь по небу под облаками. Когда очутился он на Игровой поляне, Нарты так и замерли в удивлении: они признали коня Албега, но всадника не заметили. И говорят они:

— Лихой конь Албега сорвался с привязи, убежал из конюшни и носится по степи без призора. Вот только кто его поймает, кому достанется ретивый скакун?

Пока так рассуждали Нарты, доехал до них отважный сын Албега в полном ратном снаряжении. Доспехи его на солнце сверкали так, что слепили глаза. Остановил он коня перед Сосланом и спросил:

— Ты ведь Нарт Сослан?

— Да, я Нарт Сослан.

— А я сын Албега маленький Тотрадз. Я приехал к тебе потому, что других мужчин в доме нет.

Сослан разделил Нартов на пары, но Тотрадзу пары не хватило, и он сказал Сослану:

— А я буду в паре с тобой.

Вскипел от гнева Сослан:

— Да как ты смеешь, сосунок, со мной тягаться! На губах у тебя еще молоко не обсохло!

Тотрадз на это засмеялся:

— Нет, Сослан, мы с тобой — пара, и придется нам биться друг с другом!

И начались у Нартов поединки, стали они биться, силой меряться.

Маленький Тотрадз продел копье меж латами Сослана, поднял его над землей — и продержал так до самого вечера. Тогда Сослан стал его упрашивать:

— Спусти меня на землю, а уж потом делай со мной, что хочешь.

Тотрадз спустил его, воткнул в землю копье и сказал:

— Ну, а теперь давай сразимся на мечах, с мечами булатными в руках померяемся силой.

Говорит ему Сослан, почти что умоляет:

— Ты же мне с самого утра не давал на землю ступить, а теперь, когда я устал, хочешь со мной на мечах биться? Я прошу, Тотрадз, отсрочки на неделю и даю слово Нарта, что в следующую пятницу мы с тобой здесь сразимся!

Согласился Тотрадз на отсрочку, поединок они прекратили, сели по коням и разъехались по домам.

Когда Сатана увидала Сослана хмурым и печальным, стала она его расспрашивать:

— Что приключилось с тобой, сынок? Отчего ты спал с лица, побледнел?

— О, наша хорошая ана, как мне не кручиниться? Сын Албега, дитя, приехал сегодня на Игровую нашу поляну, вступил со мною в поединок, поднял меня высоко на длинном копье и с утра до темного вечера на копье своем отцовском нарочно продержал. Он дал мне отсрочку на неделю, а тогда уж мы сразимся в поединке.

Сказала тогда Сослану Сатана:

— Не печалься об этом. Ведь вы назначили срок, так подготовься же хорошенько к этому сроку, тебе любое средство пригодится. Скакун Тотрадза — бесовское отродье, и он наверняка боится запаха волков и волчьей шкуры. Как поедешь ты на Игровую поляну, мой свет, привяжи к седлу своему волчьи шкуры и прицепи бубенцы. На поляну прибудь прежде противника и поджидай его в укрытии. Начнет он звать, а ты не отвечай. Тотрадз не будет знать, что ты там, и проедет мимо, а когда окажется он впереди тебя, ты скачи за ним, — увидишь сам, что он станет вытворять!

Когда сказала это хитрая Сатана, дала такой совет Сослану, она впервые в жизни пошла против совести и на душу свою взяла грех.

Вот прошла неделя, утром Сослан явился на поляну первым и поджидал там Тотрадза в укрытии. Затем и маленький Тотрадз появился и крикнул:

— Где ты, Сослан? Куда ты подевался? Коль обманул, нарушил слово, — будь проклят Богом!

А Сослан нарочно не отвечал, но когда Тотрадз оказался впереди него, — пустил своего коня и помчался следом. Услышал конь Тотрадза за собой звон бубенцов, учуял волчий дух — и взбеленился, начал ржать, на дыбы становиться, задними ногами брыкаться и понес мальчика, понес. Маленький Тотрадз норовил крепче натянуть поводья, порвал их с натуги, но так и не смог удержать испуганного коня. Наконец отчаялся Тотрадз, пасть коня руками ухватил он и разодрал до самых ушей, но и тогда безумный тот конь бег свой не замедлил. А Сослан стрелял до тех пор, пока мальчик не свесился с седла. Конь же безумный все мчался и принес мертвого Тотрадза домой. Остановился он посреди широкого двора, стал бить копытами и ржать. Услышала мать это ржание — и зарыдала, запричитала:

— Полил кровавый дождь на мою старую голову — то конь наш безумный заржал у нас во дворе. Он принес мертвым мое дитя. Кто, кто оставил меня без кормильца?

Ненадолго прервала ана свой плач, позвала соседей и сказала им:

— Подите, хорошие мои, взгляните, — и если он был убит в спину, то не показывайте мне его и мертвым, без призора бросьте где-нибудь, а если в грудь был убит, ко мне несите.

У Нартов было так: если кто погибал от раны в спину, его не хоронили на кладбище, а бросали в навозную яму. И для сына Албега вырыли яму в навозе, да хорошо, что рядом оказался Сырдон.

— Что это вы делаете, нартовские молодцы? — спросил он.

— Да вот, сын Албега хотел удрать, чтоб не биться с Сосланом, тот его сзади и подстрелил.

— Да станет ему жертвой коварная Сатана, — сказал Сырдон, — та, что даже собственного брата совратила! Это она Сослана надоумила привязать к седлу волчьи шкуры и прицепить бубенцы, — вот конь Тотрадза от испуга и понес мальчика, и тот уже не знал, то ли ему с конем справляться, то ли сражаться. Посмотрите на этого коня: пасть его порвана, кожа свисает с морды. Нет, не таков сын Албега, чтобы его в навозную яму бросать, а быть могиле этого мальчика на самом почетном месте кладбища, рядом с именитыми Нартами!

Когда увидели молодые Нарты, что пасть коня порвана до ушей, все они, как один, сказали матери мальчика:

— Тотрадза ранили коварно и подло, твой сын отважным умер — это видно!

Воздвигли Тотрадзу усыпальницу и с почетом его похоронили.

Дом собраний Нартов

Нарты строили общий дом собраний, дом ныхаса, строили его несколько лет: не хотели, чтобы Сырдон нашел в нем изъян, стал насмехаться. Когда дом был готов, они сказали:

— Ну, теперь покажем дом Сырдону, — найдет ли он какой-нибудь изъян?

Послали за Сырдоном:

— Нарты собрались и зовут тебя. Сырдон говорит:

— Иду.

И пришел он в нартовский общий дом, — там уже собрались все. Спрашивают Нарты Сырдона:

— Нравится тебе дом или что-то в нем не так? Сырдон хорошенько осмотрел все уголки дома и тогда уже заявил:

— Хорош дом, да только... — повернулся и вышел. Его догнали:

— Куда же ты, Сырдон, ты же ничего нам не сказал?

— А что я вам должен сказать?

— Почему ты говоришь «да только»?

— Дом хорош, только нет там ничего посередине. Нарты стали думать, что хотел сказать Сырдон.

Тогда подал голос Сослан:

— Он хотел сказать, что в доме нет цепи над очагом. Сделали они большую цепь, повесили посреди дома, как полагается, и решили:

— Надо снова позвать Сырдона.

Послали за ним и позвали. И снова пришел Сырдон в дом для нартовских собраний.

— Взгляни-ка, Сырдон, — говорят ему, — нет ли еще какого изъяна?

Сырдон долго оглядывал помещение, наконец сказал:

— Дом хорош, да только... — и вышел вон. Пошел за ним Хамыц и спрашивает:

— Сырдон, ты же ничего нам не сказал, что значит твое «да только»?

— Дом хорош, только с восточной стороны пустует угол.

Сырдон отправился восвояси, а Хамыц вернулся к людям, что сидели в доме, и передал им такие слова:

— Опять находит Сырдон в доме изъян, говорит: «Дом хорош, только с восточной стороны пустует угол».

И на этот раз догадался Сослан:

— Он считает, что в углу не хватает женщины.

Тогда они привели туда женщину, нарядили как молодую невестку, поставили ее в угол и решили снова послать за Сырдоном.

Поначалу никто не хотел идти за ним:

— Не вернется он еще раз, да и кто знает где он сейчас, куда отправился?

Наконец вызвался идти Хамыц:

— Предоставьте его мне, я схожу, а будет упираться — силой приведу.

И пошел Хамыц за Сырдоном, нашел его, позвал, а тот нехотя откликается:

— Ну, чего тебе?

— Нарты собрались и зовут тебя в свой новый общий дом.

— Когда вы садитесь за стол, меня не зовете. Я больше не пойду.

Хамыц его схватил и говорит:

— Придется тебе пойти.

Сырдон упирался, и Хамыц дал ему несколько хороших пинков. Сырдон пошел в сердцах. Входит в дом — и снова оглядывается, присматривается. Говорит наконец:

— Вот теперь дом как дом.

Нарты обрадовались, что нет больше в их доме изъяна. А Сырдон ушел злой на Хамыца за его пинки и затаил в сердце обиду. Стал думать, как бы Хамыцу досадить.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: