Сделай Сам Свою Работу на 5

Состав семьи: отец, мать, хозяин, хозяйка, сын 12—16 лет, 2 дочери, 2—3 «малых детей», 1 постоянный работник или 1 —2 сезонных или поденных работника. Всего — 10—13 человек.





В хозяйстве: посев 12 десятин, до 8 рабочих лошадей, жеребята, 3—5 коров, телята: всего около 15 голов. Овец до 20—30 голов, 4—5 свиней, гуси, утки, куры.

Посев: 6 десятин ржи, 3 десятины овса, 2 десятины пшеницы, 1 деся­тина ячменя, гречихи, проса, гороха, конопли. Отдельно на пашне высажены: картофель, репа, бахчевые культуры.

На пашне одновременно работают на 3—6 лошадях, в 2—3 плуга или сохи, 3—5 борон. На покосе — 4 косаря, на жатве — 5—6 жнецов.

На домаш­нее потребление идет урожай с 3 десятин ржи, 2 десятин овса; с 1 десятины - пшеница, ячмень, гречиха, просо, горох, урожай конопли. На продажу — урожай с 3 десятин ржи, 1 десятины овса, 1 десятины пшеницы. Часть выращенного урожая идет в форме натуральной оплаты – мельнику, за помол зерна, кузнецу - за кузнечные работы, гончару — за посуду.

В год на потребление членов семьи оставляют по 20—23 пуда хлеба на человека, мяса от 30 до 50 пудов на семью. Крестьяне не садились за стол без пшеничного и ржаного хлеба, мяса -в «скоромные» дни, а без рыбы — в постные (сибиряки считали рыбу постной пищей).

Общие расходы составляли до 200—240 рублей. Из них: на свадьбу — 10—25 рублей, на вино в праздники до 20—40 рублей, на подати — по 25— 28 рублей на мужскую душу, на церковные нужды и посещение храма до 10—15 рублей, на оплату труда работникам около 50—70 рублей и т. д.



Цены этого времени в лавке были следующими:

соль (1 пуд) = 1,30 руб. 2 шали и 4 платка = 5 руб.

чай кирпичный = 1,30 руб. 1 шапка = 3 руб.

сахар (1 фунт) = 40 коп. 1 пара сапог = 5 руб.

рис (1 фунт) = 40 коп. 2 пары ботинок = 5 руб.

изюм (1 фунт) = 25 коп. 1 пара сошников = 3 руб.

мед (1 фунт) = 20 коп. 2 косы-литовки = 2 руб.

сукно (1 аршин) = 2 руб. подпилок для сохи = 1 руб.

ситец (1 аршин) = 20 коп. 2 серпа рижских = 1 руб.

плис (1 аршин) = 40 коп. бумага (1 фунт) = 50 коп.

Однако только достатком зажиточных и средних крестьян нельзя ме­рить степень их благополучия. В сибирской общине не менее важным пока­зателем был высокий социальный статус члена «общества», принадлеж­ность к старожильческому «сословию». Отсюда исходит психология защи­щенности, устойчивости, надежности жизни сибиряка.

3. БЕДНЯКИ: ОТ НУЖДЫ К ДОСТАТКУ. В сибирской деревне, как и вообще в российской, были и неимущие, «слабосильные», бедные и даже нищие. Но, по всем данным, в процентном соотношении их было значительно меньше, чем в Европей­ской России. Небольшую часть из них составляли старожилы. Только вследствие наложения многих причин — гибели кормильца, устойчивого неурожая, падежа рабочего скота, гибели посевов, стихийного бедствия — семья кре­стьянина могла попасть в разряд неимущих. К бедности община относилась по-разному. В данном случае, старожилу оказывали помощь многочисленные родственники, и через какое-то время положение выправ­лялось. Но самое распространенное объяснение бедности - пьянство и лень в труде и домашнем хозяйстве. Однако, подобные истоки бедности община презирала.



Лиц, не способных к труду — «убогих», больных и немощных, сирот, община могла освободить от несения повинностей, могла даже кормить за свой счет. Сирот содержали родственники, «крестные» родители, приемные родители и т. д. Община строго следила за тем, как опекуны воспитывают и содер­жат подопечных, оказывала им финансовую помощь.

Из общественного Приговора: «1865 года декабря 17 дня, мы крестьяне д. Хлоптуновой, Сухобузимской волости имели на мирском сходе рассуждение, что крестьянин Лазарь Харитонов Замараев волею божею в нынешнем… декабре помер. По смерти коего остались жена его Елена Замараева, и дети: сыновья Михайло 9 лет, Иван 1 году, дочери Александра 11 лет, Александра же 8-и, Мария 6-и, Настасья 4-х лет. Вследствии чего мы постановили… избрать опекуном родную мать, которая поведения хорошего и к этой обязанности способна и благонадежна…»



Еще в первой половине XIX в. П. Словцов в книге «Историческое обозрение Сибири» писал: «Беспомощные или хворые хозяева скудных се­мей разъезжали по деревням из дальних мест и останавливались у ворот зажиточных домов. Странник входил с незазорной совестью и объявлял себя христославцем. Тотчас затепливалась перед образом восковая свеча, вся семья до велика становилась в молитвенном положении и со сладостью слушала песнопевца... Старший в семье отсыпал муку, крупу, грузил вмес­те с другими продуктами на воз христославца». В любом случае, голода даже среди самого неимущего слоя сибирской деревни не было.

Бывало и так, что человек с физическими или ум­ственными недостатками нанимался «в пастухи», в няньки, сторожем или работником; только в крайнем случае человек становился профессиональ­ным нищим, собирал милостыню.

Сибирская деревня уважительно относилась, прежде всего, к «домохозяину», независимо от степени зажиточности. Поэтому трудолюбивый крестьянин старался любым способом скопить денег и выйти из нужды. В праздник даже самый последний бедняк-старожил желал выглядеть не хуже других: одеть не домотканую, а фабричную одежду, пригласить одно­го-двух гостей и угостить их от души. Бедняк-старожил имел значительно более высокий статус, чем у переселенца, и, тем более, у ссыльнопоселенеца.

Государство оценивало социальное положение крестьян прежде всего по возможностям уплаты налогов. Документы конца XIX в. свидетельствуют о «самых богатых», «достаточных», «посредственных» и «совершенно не­имущих» крестьянах. Но даже если у крестьянина были многолетние недо­имки, отобрать землю за это могли только незасеянную. «Совершенно не­имущие» могли попасть в зависимость от «мироедов-ростовщиков», кото­рые возмещали недоимки в счет «сроковой» работы. Общество иногда само принимало решение отдать «праздных» и ленивых недоимщиков без их согласия на работу на срок выплаты задолженностей.

Подавляющее большинство бедных были из переселенцев. Прибыв в Сибирь, они, в первые 5—7 лет, были вынуждены наниматься в работники. В Енисейской губернии найм на определенный срок назывался работой «в строку». Во многих селениях, отмечали современники, встречались богатые крестьяне, которые в молодости по той или иной причине были «в строку», компенсировали долги, затраты на обзаведение хозяйством своим заработ­ком и становились впоследствии на ноги.

Переселенец или неимущий из старожилов нанимался на поденную, сроковую или годовую работу. В летнюю пору работали и на «помочах» за угощение. Все виды работ в сибирской деревне выполнялись за довольно высокую оплату, например в летнюю пору поденная работа оценивалась в пуд-полтора хлеба. Годовому работнику платили от 50 до 75 руб. деньгами, одеждой, головой молодняка скота, урожаем «присевка» с 1—1,5 дес. пашни, засеян­ного хозяйскими семенами. Договор о найме строго соблюдался. По свидетельству современников, если год был неурожайным, расчет производился полностью «по уговору».

Отношения между зажиточным хозяином и работником были сугубо патриархальными. «Сибиряки-хозяева, даже самые зажиточные, выполняют сельские работы совместно с их батраками. К этому побуждает их хозяй­ственный расчет. Здесь и желание собственным участием вызвать соревнова­ние в своем работнике и повлиять на интенсивность его работы. Личные отношения между сибиряком-хозяином и работником носят семейный, обоюдно-фамильярный оттенок», — писал в конце XIX в. этнографы В. Арефьев, А. Макаренко. Да и «общество» сразу осудило бы того хозяина, который свысока отно­сился к работнику, не кормил за общим столом вместе с членами семьи, отказывал в жилье или помощи его семье.

«Худого работника держать не стоит — от него, кроме убытка, ничего нет, а хороший работник долго жить в работниках не будет — ему достаточно прожить 4—5 лет, и он делается хозяином», — писал Ф. Ф. Девятов. Единичные бедняки, кто не желал заниматься землепашеством и, главное, не мирился с традиционными законами общины, уходили в поисках «шаль­ных» денег и разгульной жизни на прииски или в город.

Слой «бедных» в сибирской деревне не был постоянным. Пробыв в данном состоянии 3 - 5 лет, усердно работая «в строку», обзаведясь своим хозяйством старожилы или переселенцы еще через 5 - 7 лет выходили в середняки, а их место занимали новоселы. В начале XX в. среди переселен­цев 17% крестьян были зажиточными, 42% середняками, 41% бедняками, но поло­жение бедняков было, по их мнению, «вдвое, втрое, и даже в 6—7 раз выше», чем в Евро­пейской России.

Если в Центральной России безлошадных дворов было 33%,. то в Енисейской губернии — 10,4%, в Томской — 7,2%, в Тобольской — 9,7%. О быстром процессе «осереднячивании» переселенцев столыпинского периода свидетельствует и то, что они имели к 1912 г. в Енисейской губер­нии 34% возделанной земли, 28,5% лошадей, 25,6% скота.

В годы первой мировой войны, когда в Европейской России углубил­ся кризис в сельском хозяйстве, в Сибири происходит подъем во всех от­раслях. И это несмотря на то, что до 12% мужского населения было моби­лизовано на фронт, постоянно проходили реквизиции лошадей. В эти годы в Енисейской губернии посевы выросли с 614 тыс. десятин до 706,7 тыс. дес. Если в Европейской России с 1913 г. по 1917 г. валовой сбор зерна сократился на 22,4%, то в Сибири он вырос на 101%. Количество лошадей выросло здесь в 1,3 раза, свиней в 3 раза, коров в 1,7 раза. С целью вовлече­ния в рынок и противодействия «майданщикам» развивалось массовое коопе­ративное движение: 9 162 потребительских общества объединяли более 2 млн. крестьян-сибиряков.

Однако нельзя не отметить, что в связи с войной и массовыми моби-лизациями крестьян к 1917 г. на селе росла социальная напряженность. И только к концу 20-х годов большая часть переселенцев-бедняков смогла выйти на уровень средних хозяйств, и сибирская деревня стала более одно­родной в социальном отношении.

 

ЧАЛДОНЫ, СТАРОЖИЛЫ И ДРУГИЕ …

ЧАЛДОНЫ И СТАРОЖИЛЫ

Мир старожилов-сибиряков составляли сельские общины, сообще­ства потомственных старожилов сибирских городов, старожильческие консорции нескольких типов. Мир старожилов воспроизводил себя в последу­ющих поколениях благодаря устоявшимся традициям, обычаям, системой воспитания детей, благодаря замкнутости жизни, крайней слабости мигра­ционных процессов.

Кто же такие старожилы? Во-первых, истинными сибирскими старо­жилами считаются «чалдоны» (челдоны), потомки первых засельщиков но­вых земель, первопроходцев. До настоящего времени идет спор о значении понятия «чалдон». Наиболее точным, видимо, можно считать следующее: в XIX в. в северной части Енисейской губернии этим словом определяли «люд неуемный, бродячий, без привычки к насиженному месту, промышляв­ший охотой, суровый и диковатый на вид». Вряд ли серьезным является бы­тующее объяснение, что «чалдоны» - выходцы с «Чала и Дона». Почти все первые «заселыцики» были из северных областей России. Даже в период сравни­тельно широкого переселенческого движения второй половины XIX в. кон­тингент государственных крестьян северных губерний составляет 64,7% всех переселенцев.

В исторической литературе старожилами называют часто тех, кто про­живал в Сибири к 1861 г., к началу широкого добровольного переселения бывших крепостных крестьян Центральной России. Однако во второй половине XIX в. сибиряки считали старожилами тех, кто прожил здесь 25 и более лет. Селения, возникшие четверть века назад, также причисляли к старожильческим. Постараемся объяснить это понимание. На наш взгляд, этому соответ­ствует ряд причин: за четверть века переселенец «вживался в образ старожила, терял связь с родными краями, через детей «роднился» со старожилами, а дети его считали себя сибиряками и о родине отцов знали понаслышке. Хозяйство крестьянина за такой срок давно уже становилось средним или зажиточным. Но все же, по сибирским понятиям, наиболее важной была связь через кладбище, через «могилки»: за 25—30 лет родственники пересе­ленца находили вечный приют на сибирской земле…

ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

Особую область хозяйственной и общественной жиз­ни сибирского края представляет процесс взаимодействия двух миров: мира старожилов и мира Европейской России, представленный переселенцами, служащими-чиновниками, ссыльными и иным «проезжим и приезжим» людом.

Попадая в мир старожилов, переселенцы расставались со своими «рос­сийскими» традициями, привычками, растворялись в условиях новых отно­шений, новой системы хозяйствования, технологии земледелия.

На первом этапе переселенческого движения выходцы из северных губерний составляли основную массу новых «заселыциков». По социальному положению данный этап характеризуется середняцким. Исследователь переселенческого движения И. А. Гурвич писал в 80-х гг. XIX в. Преобладающим элементом в современном переселенчес­ком движении следует считать крестьян среднего достатка». Вплоть до конца XIX в. пересе­ленцев именовали самоходами, т. к. до постройки железной дороги шли сюда пешком и на лошадях.

Как крестьяне определяли район переселения? Исследования показа­ли, что 61% крестьян засылали в Сибирь ходоков, которые выбирали место будущего заселения. По письмам определяло район переселения 19 %, по рассказам — 17 % крестьян. И лишь 3 % переселенцев шли «наобум»: это говорит о том, что не так-то просто было решиться в то время на далекую дорогу в суровый край, сорвавшись с обжитого места.

Путь до Енисейской губернии пешком занимал от 3 до 7 месяцев. Иногда шли с остановками на зиму, чтобы подзаработать и двигаться даль­ше. Для семьи из 6 человек требовалось на дорогу около 200 рублей. Деньги набирали как за счет тайной продажи «своей» земли, дома, части скота и пр., так и за счет сбережений. Конечно, и подрабатывали, и «шли Христо­вым именем от города к городу». Только с 1893 г. правительство стало выда­вать ссуды на обзаведение хозяйством до 100 рублей. Но этого было явно недостаточно: только на подъем одной десятины пашни в лесостепи требовалось от 100 до 300 рублей.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.