ОТНОШЕНИЯ В СИБИРСКОЙ ОБЩИНЕ

Исследования советских историков по дореволюционной Сибири в значительной степени тенденциозно представляли социальный состав об­щины, степень расслоения крестьян на бедных и зажиточных и противосто­яние социальных групп. Классовый подход предопределил главенство ас­пектов классовой борьбы и вывод о складывании предреволюционной си­туации в начале XX века. Однако, сохранилось множество свидетельств и оценок исследований современников о превалировании взаимосогласия, социального мира в среде старожилов. Особенно контрастно это выглядит в сравнении с действительным процессом нарастания социальной напряжен­ности и раскола в общине Европейской России.

Крестьянские выступления в Сибири не отличались массовостью, об­ширностью и выраженными насильственными действиями. Они были на­правлены на предотвращение попыток распространения на сибирские зем­ли помещичьего землевладения, усиление самовластья чиновников. Особый протест вызывали действия властей по ущемлению основ хозяйственной самостоятельности, традиций «захватного» права на заимочные угодья, ог­раничение размеров земельных владений общины. Сибиряки препятствова­ли насильственному водворению переселенцев на возделанные трудом их предков, но превышающие официальные размеры наделов, — пашни, по­косы, выпаса. Отсюда социальные конфликты происходили на рубежах: ста­рожилы-переселенцы, старожильческая община — властные структуры.

На глазах старожилов во второй половине XIX в. шел быстрый про­цесс вторжения рыночных отношений в замкнутый, самодостаточный мир. На бытовом уровне это проявлялось в увеличении тунеядцев, пьяниц, раз­вращении нравственных устоев, ущербных пороков, ином отношении к «заветам предков». Это, естественно, связывалось с увеличивающимся на­плывом переселенцев. Здесь справедливо полагали, что новоселы должны своим трудом обустроиться, утвердиться и добиться права на сытую, благо­получную жизнь. Старожилов возмущали действия властей по предоставле­нию льгот, безвозмездных выплат, ссуд переселенцам при одновременном увеличении повинностей крестьян-общинников.

Масштабное переселение в начале XX в. еще более усилило раскол мира старожилов и новоселов. Одновременно зарождается мощное коопера­тивное движение как форма защиты интересов крестьян от произвола тор­говцев, ростовщиков. Норма традиций («обычного права») часто использу­ются в целях защиты прав старожилов, для обоснования критики неправомерности действий властей и при­тязаний новоселов. Так, за недоимки по-прежнему, согласно традициям, нельзя было изъять засе­янную пашню или закошенный покос.

Таким образом, особенность конфликтности в Сибири можно четко выразить словами из документа Енисейского жандармского отделения о том, что крестьянские выступления выражались в «форме неплатежа пода­тей и неповиновения властям, в основном... против изъятия земель при землеустрой­стве». Здесь не было «вины» одних социальных групп в бедности других, прежде всего в малоземелье. Даже в начале XX в. С. П. Шведов в журнале «Русское богатство» отмечал, что размеры пашни в Сибири «ограничиваются исключительно индивидуальными силами ее хозяина... Но разница не так давно была не особенно чувствительна, и в общем все жили более или менее зажиточно». Водораздел же между зажиточностью и бедностью про­ходил не внутри старожильческого мира, а, более, между старожилами и переселенцами.

1. ЗАЖИТОЧНЫЕ И «МАЙДАНЩИКИ». Обычным для сибирского крестьянства был высокий уровень благосостояния и зажи­точности основной массы сельского населения старожильческих селений. К 1910 г. около 40% дворов, включая и переселенческие поселки, засевали более 10 десятин посева. 50% дворов имели по 4 и более лошадей (в Евро­пейской России только 10% дворов). Всего же на одно хозяйство в Сибири приходилось к 1917 г. в среднем по 16—18 голов скота (в Европейской России — 8—9 голов). По данным на 1909 г. на 100 жителей приходилось:

Как видим, Сибирь занимала первое место по количеству лошадей на 100 жителей, а по остальному скоту была на уровне ведущих стран мира. Но наиболее примечательной была высочайшая товарность крестьянского хозяй­ства сибиряков. Так, на совещании по вопросам хлебной торговли в 1907 г. отмечалось, что «лучше иметь конкурентом США, чем допустить в Россию сибирскую пшеницу». Нижегородский губернатор А. Хвостов так определил это решение: «Выход сибирского хлеба будет иметь своим последствием неминуемое разорение сельского хозяйства средней и южной России и все­го Поволжья».

Зажиточность сибирского крестьянина-старожила обусловливалась, прежде всего, трудовыми возможностями его семьи. Здесь большая патриархальная семья могла под­нять и обработать значительную по размерам пашню и, качественно обра­батывая землю, получить высокие урожаи. Соответственно этому, семья могла содержать больше скота и обеспечивать высокий уровень жизни ее членов.

В качестве примера можно привести данные о зажиточных, крепких хозяйствах крестьян с. Тасеево Канского уезда (данные середины XIX в.).

Старожил П. Усачев: В хозяйстве 9 работников, взрослых членов семьи; разработано и засевается 32 десятины земли; на подворье 9 коров, 12 свиней, 50 овец.

Старожил А. Агафонов: В семье 18 человек, из них 10 работников; пашня — 36 десятин; на подворье 9 коров, 10 свиней, 50 овец.

Старожил Т. Малышев: В семье 20 человек, из них 9 работников; засевается 32 десятины пашни; в хозяйстве 10 коров, 10 свиней, 60 овец. Когда во второй половине XIX в. в семье Малышевых произошел раздел и сын Емельян отделился, то на семейном совете новое хозяйство получило 6 десятин разработанной земли, 4 лошади, 2 бороны, соху, 2 теленка, 4 коровы, 3 свиньи, 15 овец и даже таежное охотничье «ухожье».

Зажиточная семья из 8—16 человек, ведя общее хозяйство, обычно имела на подворье 2—3 жилые избы. Однако встречались и хозяйства, члены которых были связаны не родством, а «побратимством», «товариществом» и пр.

По подсчетам С. Капустина, выполненным в конце XIX в. в Западной Сибири, зажиточный домохозяин получал годовой доход от 1.100 до 1.500 руб. Конечно, этот доход складывался из результатов труда не только чле­нов семьи, но и наемных работников: годовых, сроковых, поденных. Огромную роль для таких домохозяев играли «помочи».

В отличие от крестьянской психологии «великороссов», основанной на неприятии богатства и идеализации уравнительности, сибиряки спокой­но и уважительно относились к зажиточности. Здесь считали нормой урав­нение в благополучии, зажиточности и довольствии. Сибиряк отрицательно относился к идее передела собственности. По словам курагинского старожила XIX в. Ф. Ф. Девятова, «зажиточный хозяин, держащий работников, продолжал быть всеми уважаемым человеком...» прежде всего потому, что наемный труд не был средством «бессовестного грабежа слабосильных». Труд работников оплачивался довольно высоко. Общепринятые традиции и об­щественное мнение «мира» сурово осуждало разрыв между трудовыми и нравственными началами в становлении зажиточности. Бывало так, что сын зажиточного крестьянина работал года два «в строку», чтобы самому заработать на становление домохозяйства, не «утруждая родителёв».

В сибирской деревне были и свои «кулаки-мироеды», но, в отличие от «великорусской» деревни, ими считались не зажиточные крестьяне-земледельцы, а деревенские лавочники, содержатели кабака, ростовщики. По словам Н. М. Ядринцева, здесь их называли «майданщиками» — словом, заимствованным из осторожного жаргона. Они брали хлеб и другие продукты крестьянского хозяйства и давали взамен водку, чай, сахар, другой товар, «ставя их по высокой цене». Бывали случаи, когда разбогатевший кре­стьянин, начиная заниматься торговлей, в своей деревне торговал «по божеским» ценам, даже в убыток себе, компенсируя убытки в соседних селениях. Он не желал прослыть у себя «майданщиком» и уронить «нрав­ственные начала» перед своими земляками.

СЕРЕДНЯКИ. К среднему слою относилась основная масса крестьян-старожилов. Обычная «средняя» семья состояла из 4—6 человек при 3 взрослых работниках. Годовой доход такой семьи был в среднем от 550 до 900 руб. Это позволяло иметь до 150 пудов пшеничного и ржаного хлеба, до 50—100 пудов зерна скоту, мяса до 35—45 пудов. Здесь, в сибирской глубинке, крестьяне часто не имели возможности сбыть выращенный хлеб, поэтому большинство из них вплоть до начала XX в. сознательно ограничивали размеры хозяйства. Большая часть продукции шла на личное потребление, но середняки Сибири, продавая излишки урожая, активно приобретали в лавках или в городе такие товары, как зеркала, часы, керосиновые лампы, ткани, обувь, сахар, чай и пр.

Главным итогом года «середняк считал стабильность экономических показателей своего хозяйства: сохранение размеров пашни, количества голов скота, сохранение урожайности хлебов, выплату податей «по старин­ке», покупку определенного набора продуктов, выполнение обязанностей перед «миром». Для среднего крестьянина наиболее важным было выглядеть в «обществе» не хуже других, иметь возможность принимать гостей на праз­дники, устраивать «гулянки» и обильно угощать приглашенных гостей, оде­ваться в «покупные» одежды и содержать выездных лошадей.

Рассмотрим на примере домохозяйства среднего крестьянина с. Курагино Минусинского округа Енисейской губернии уклад жизни предста­вителей данной группы. (По описанию крестьянина Ф. Ф. Девятова, коррес­пондента Российского Географического общества в 70—80 гг. XIX в.)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: