О том, что благоговение передается

— Геронда, как стяжать благоговение?

— Отцы говорят, что для стяжания благоговения надо жить или общаться с людьми его имеющими и наблюдать за тем, как ведут себя они. Паисий Великий, будучи спрошен кем-то, как возможно стяжать страх Божий, ответил: "Сообщайся с людьми, которые любят Бога и имеют страх Божий, чтобы и тебе стяжать Божественный страх"[88]. Это, конечно же, не значит, что надо смотреть за тем, что они делают и внешне повторять это, не ощущая смысл действий внутренне, поскольку в таком случае это будет не благоговение, а лжеблагоговение. Ложное отталкивает. Благоговение — это Благодать от Бога внутри человека. Благоговейный делает то, что он делает, потому что так он это ощущает в себе. Есть в нас, конечно, благоговение от естества, но если мы не возделываем его, то тангалашка, вселяя забывчивость, низвергает нас в бесчувствие и неблагоговение. Однако благоговение просыпается вновь от наблюдения за тем, как ведет себя человек благоговейный.

— А почему, Геронда, святые отцы только об одном благоговении говорят, что если хочешь его стяжать, то следует общаться с человеком, его имеющим? Почему они не говорят того же самого и о других добродетелях?

— Потому что благоговение передается. Движения, поведение человека благоговейного, как аромат, передается другому; конечно, если в нем самом есть доброе расположение и смирение. Скажу тебе, что если человек не имеет благоговения, то он не имеет ничего. Благоговейный же, будь он и необразован, всякую святыню видит чисто, видит ее такой, какая она есть в действительности. Он не ошибается ни в чем, что связано с божественными смыслами. Благоговейный человек — словно ребенок, не имеющий злого помысла о своих отце и матери, потому что своих родителей он любит, уважает и видит все, что они делают, добрым и чистым. Насколько же больше [должно благоговеть] перед Богом, Который ни с чем не сравним и во всем совершенен! Тот, у кого нет благоговения, совершает ошибки, уклоняется в заблуждения относительно догматов. Я вижу, какие ошибки совершают те, кто не имеет благоговения и пишут толкования или комментарии на Священное Писание и святоотеческие творения.

Во всем духовном необходимо благоговение и сердце. Все, что исходит от благоговения, освящено. Особенно для того, чтобы написать службу какому-то святому, надо любить этого святого, благоговеть перед ним, тогда и служба сочинится от сердца и будет источать аромат благоговения. А если достичь состояния божественного рачения, божественного безумия, то стихи будут сами изливаться изнутри.

— Геронда, а что еще помогает человеку в стяжании благоговения?

— Поможет в этом исследование умом всего священного и углубление в него, а также использование тех благоприятных возможностей, которые нам даются. Все это потихоньку пробуждает в человеке благоговение. Например, если мне дана благоприятная возможность зайти ненадолго в какой-то храм и помолиться, а я ее не использую, то я лишаю себя Благодати. Но когда я хочу зайти, и не делаю этого, столкнувшись с неким препятствием, то я не лишаюсь Благодати, потому что Бог видит мое благое намерение. В стяжании благоговения также очень помогает знакомство со святыми нашего края, нашей Родины, любовь к ним и соединение себя с ними. Бог радуется, когда мы благоговеем перед святыми и любим их. А когда у нас будет благоговение к святым, насколько большее благоговение будет у нас к Богу!

— Геронда, а каким образом нам помогает благоговейное поведение в храме?

— Когда идешь в храм, то говори в своем помысле: "Куда я иду? Сейчас я вхожу в дом Божий. Что я делаю? Поклоняюсь иконам, Богу". Из своей кельи или с послушания ты идешь в храм. Так иди же из храма на небо и еще дальше — к Богу.

— А как это происходит?

— Храм — это дом Божий. И наш настоящий дом находится в раю. Здесь поют сестры. Там — ангелы, святые... Если, приходя в какой-нибудь мирской дом, мы стучимся в дверь, вытираем ноги и скромно присаживаемся, то как мы должны вести себя в дому Божием, где приносится в жертву Христос? Единою каплей Божественной Крови Он искупил нас от греха и после этого. Он отдает для нашего уврачевания реки [Своей Честной] Крови и питает нас Своим Всесвятым Телом. Итак, все эти страшные и божественные события, когда мы возобновляем их в памяти, помогают нам вести себя в храме с благоговением. Но на Божественной Литургии я замечаю, что даже в тот миг, когда священник возглашает: "Горе имеим сердца", и мы отвечаем: "Имамы ко Господу", тех людей, чей ум действительно устремлен к Господу, так мало! Поэтому нам лучше в уме говорить: "Да будем иметь наши сердца ко Господу", ибо наши ум и сердце все время пресмыкаются долу. Мы и лжем вдобавок, говоря "имамы", но не имея там ["горе"] своего ума. Понятно, что — Геронда, а если кто-то умилительно поет в церкви, то какая от этого польза если мы будем иметь наше сердце устремленным "горе", то и все [остальное] будет устремлено "горе".

— Геронда, а если кто-то умилительно поет в церкви, то какая от этого польза?

— [Поющему] следует держать свой ум в божественных смыслах и иметь благоговение. Кроме того, не надо относиться к тропарям и стихирам как к литературному произведению, но воспринимать их божественный смысл сердцем. Благоговение — это одно, а искусство, наука церковного пения — это другое. Искусство без благоговения — это [внешний слой] краски. Когда певчий совершает свое послушание с благоговением, псалмопение изливается из его сердца и поет он умилительно. Все идет хорошо, когда внутренне человек находится в хорошем духовном состоянии. Поэтому для того, чтобы петь с умилением, нужно быть упорядоченным внутренне и петь с сердцем, с благоговением. Если у певчего есть помыслы "слева", то каково будет псалмопение? Он не сможет тогда петь сердцем. Ведь Священное Писание говорит. "Благодушествует ли кто? Да поет"[89]. Когда однажды святой Иоанн Кукузелис пас козлов и запел, козлы поднялись и встали на ноги. Отсюда [наблюдавшие за ним] поняли, что это был Кукузелис, певчий императорского двора. Так делайте же все, что вы делаете, с сердцем, для Христа. И в вышивки ваши вкладывайте благоговение, ибо ими будут покрываться святыни, даже в те покровцы, которые вы вышиваете для каций[90]. Когда человек имеет благоговение, его душевная красота проявляется во всем, что он делает: и в чтении, и в пении, и даже в ошибках.

— И в ошибках?

— Да. Видишь, что благоговение, скромность присутствуют даже в его ошибках.

О благоговении внешнем

Тот, в ком есть многая вера и истинное благоговение, питается высшим, духовным, тем, что неописуемо. Однако есть и такие, кто имеет лишь сухое внешнее благоговение. Такие люди сухо говорят сами в себе: "Так, сейчас я вхожу в церковь, значит, надо аккуратно сесть, двигаться не следует, голову нужно склонить, а крестным знамением осенять себя вот так!" Бывают и такие, что относительно веры могут колебаться, а целое бдение простаивают на ногах.

— Они что, Геронда, обеспокоены чем-то, ищут что-то? Почему они так себя ведут?

— Что-то есть в них.. [Все] это хорошо, но чувствовать это нужно изнутри. Эти поступки не должны совершаться лишь внешне. Снимать скуфью, входя в церковь, от благоговения — это одно, и снимать ее, чтобы освежить голову, — это другое. Благоговение видно в том, как мы причащаемся, как берем антидор и тому подобное.

— Геронда, а может ли один человек искуситься тем, как проявляет благоговение другой?

— Вот что я тебе скажу: если осенять себя широким крестным знамением, но делать это просто, смиренно, то других это не заденет. Но если человек думает о том, видят ли его другие и без конца крестится, то над ним станут смеяться. Или если он проходит мимо храма и смотрит, есть ли [поблизости] народ, или может даже маленько "потерпеть", чтобы народу собралось побольше, и только тогда начинает креститься и класть поклоны с тем, чтобы его увидели, тогда другие правы, насмехаясь над ним. Видишь, что мирской дух не принимается. Когда есть настоящее благоговение, его видно. А без настоящего благоговения "благообразно"[91] превращается в "безобразно".

"Не дадите святая псом"[92]

Когда люди дают вам одежду больных, чтобы приложить ее для освящения к святым мощам, то смотрите внимательно, чтобы это были только маечки, а не другое нижнее белье. Другое что-нибудь не годится — это неблагоговение. Понятно, что солнце не испачкаешь и Бога тоже не испачкаешь. Дело в том, что самими же нами от такого неблагоговения овладевает нечистый дух.

Раньше люди, заболев, брали маслице из своей лампадки, помазывались им и выздоравливали. Сейчас лампада горит просто как формальность, лишь для подсветки, а масло, когда моют лампаду, выливают в раковину. Как-то я был в одном доме и увидел, как хозяйка моет в раковине лампадку. "Вода куда идет?" — спрашиваю я ее. "В канализацию", — отвечает она. "Понятно, — говорю, — ты что же это, то берешь из лампады маслице и крестообразно помазываешь свое дитя, когда оно болеет, а то все масло из стаканчика льешь в канализацию? Какое же ты этому находишь оправдание? И как придет на твой дом благословение Божие?"

В теперешних домах некуда выбросить какую-то освященную вещь, например, бумажку, в которую был завернут антидор. А я помню, что у нас в доме не шла в канализацию даже та вода, которой мыли тарелки. Она сливалась в другое место, потому что даже крошки освящаются, раз мы молимся до и после еды. Все это сегодня ушло, потому ушла и Божественная Благодать, и люди беснуются.

Будем, насколько возможно, внимательны ко всему. Хорошо будет после Божественного Причащения или антидора и Соборования протереть руки смоченной в спирте ваткой, а потом сжечь ее. Когда мы чистим алтарь, то все, что соберется после уборки, надо выбросить в море или сжечь в чистом месте, потому что на пол могла упасть частичка антидора или Святого Тела. Конечно, если падает на пол малая частичка Святого Тела, то Христос не остается на попрание, но от нас самих уходит Божественная Благодать.

За границей в храмах нет даже специальных сливов. Вода с Проскомидии сливается вместе с дождевой. "Нам, — говорят [заграничные священники], — запрещают делать специальные сливы, чтобы не размножались микробы". Всех людей заполонили микробы — и телесные и духовные, а они, если капля мира попадет им на голову, говорят "Микробы будут размножаться!" Как же придет Благодать Божия? Беснование в миру начинается отсюда. К счастью, есть еще благоговейные женщины, молодые и пожилые, и ради них Бог хранит этот мир.

— Геронда, одна госпожа попросила нас написать ей икону святого Арсения, чтобы повесить ее у себя в гостиной.

— У нее там будут одни иконы? Не будет ли там других картинок, фотографий? И потом: курить не будут в этой гостиной? Пусть она лучше поместит эту икону в другую комнату в иконостас вместе с остальными образами и молится там. В одном доме, где мне как-то пришлось побывать, иконостас устроили под лестницей, хотя места имели предостаточно. А в другом доме хозяйка устроила себе иконостас перед канализационной трубой. "Хорошо, — спросил я ее, — как же это ты додумалась в таком месте сделать иконостас?" — "А мне, — говорит она, — здесь нравится". И не то, чтобы к востоку было это место, нет — к северу! Так как же после этого придет Благодать? "Иже бо имать, — говорит Священное Писание, — дастся ему и преизбудет ему, а иже не имать и еже имать, возмется от него"[93]. Мы думаем, что имеем, но даже и то, что имеем, от нас отнимается.

Благоговение потихоньку теряется, и зло, которое мы видим, происходит от этого. От невнимания можно даже бесноватым стать. Была одна женщина — Бог ее простит, она уже умерла, — так она стала бесноватой, потому что вылила в раковину святую воду. У нее в бутылочке оставалось немножко святой воды. "А, — сказала она, — эта святая вода несвежая, надо ее вылить, да и пузырек мне нужен". Вылила она святую воду, еще и помыла бутылочку, потому что внутри были остатки базилика, а потом начала бесноваться. Ушла Благодать, потому что Благодать не может пребывать в человеке неблагоговейном.

— А если, Геронда, кто-то выльет святую воду по ошибке?

— Если он сам поставил бутылку со святой водой, например, в шкаф, а по прошествии времени не обратил внимание на то, что это святая вода, то на нем полгреха. Если же ее поставил туда кто-то другой, а выливший не знал, что это святая вода, то он не виноват.

Как божественной Благодати приблизиться к человеку, если он не благоговеет перед святыней? Благодать пойдет к тем, которые ее чтут. "Не дадите святая псом", — говорит Священное Писание. Преуспеяние невозможно, если отсутствует духовная чуткость. Один [монах-келиот] на Святой Горе утащил стасидии из какого-то храма и поставил их в свой. Другой поснимал с крыши над алтарем каменные плитки и отнес их к себе на келью, чтобы покрыть веранду. Начались дожди, вода потекла в алтарь и лилась прямо на Святой Престол! Зашел я как-то внутрь и что же вижу: храм был освящен великим чином, и в центре Престола были святые мощи — позвоночек. Я взял эти мощи, промыл их в особом месте. "Что же вы там натворили! — сказал я после тем, кто это сделал. — Храм освящен, а вы поснимали камни с крыши и вода льется на Святой Престол!". Потом они нашли мастера, пошли и маленько привели крышу в порядок.

А еще в одном месте взяли доски из алтаря, чтобы использовать их для строительства набережной. И доски эти, и цемент унес в море поднявшийся шторм. Те, кто так делает, даже и не понимают, сколько во всем этом неблагоговения. Помню, в Конице был один дедок, который гонял детей за то, что они царапали стену церкви: он считал это неблагоговением. А до чего мы дошли сейчас!

Благоговение во всем

И вот еще в чем будьте внимательны: у вас на диване было постелено что-то с крестами, но садиться на кресты и наступать на них нельзя. Евреи делают обувь с крестами, изображенными часто не только на подошве снаружи, но и изнутри — под каблуками и подошвами. И денежки плати и кресты попирай! Они же раньше делали погремушки, на которых с одной стороны был Христос и Божия Матерь, а с другой — петрушка. Они словно говорили этим: "А какая разница: что петрушка, что Христос!". А несчастные люди видели Христа и Богородицу и покупали эти погремушки своим детям. Младенцы бросали погремушки на пол, наступали на них, пачкали их... А сейчас, мне рассказывали, где-то возле Китая католические миссионеры надевают на себя такие медальоны, на которых изнутри изображен Христос, а снаружи Будда. Либо изобразите одного лишь Христа изнутри, либо исповедайте Его явно! Иначе ведь не придет Благодать Божия! И здесь, в Греции, нашлись такие, что, не подумав, изобразили Пресвятую Богородицу — к несчастью! — на почтовых марках, которые бросают и топчут.

— Геронда, может ли человек в чем-то иметь благоговение, а в чем-то нет?

— Нет. Если благоговение настоящее, то человек имеет его во всем. Однажды в монастыре Ставроникита гостил один священник. На шестопсалмии[94] он опустил сиденье стасидии и сидел. "Отче, — говорю ему, — шестопсалмие читают". — "А я, — отвечает он, — так его лучше воспринимаю!" Подумай-ка, а! По прошествии многих лет он приехал опять и нашел меня. В разговоре он упомянул о том, что наклеивал бумажные иконки на деревянные дощечки и раздавал их в благословение. "А как ты их клеишь?" — спрашиваю. "Намазываю, — говорит он, — на дерево клей, сажаю на него иконку, а когда наделаю их побольше, кладу одну иконку на другую, а сверху сажусь сам, чтобы клей хорошо схватился. Возьму и книжку какую, почитаю маленько". У меня, когда я это услышал, волосы на голове встали дыбом! "Ты что же, — говорю, — делаешь! Садишься на иконы, чтобы они приклеились?!" — "А что, — спрашивает он, — нельзя?" Видишь, до чего потихоньку доходят? Плохо то, что неблагоговение не стоит на месте, развивается к худшему. Человек развивается или в добром, или в злом. И этот священник, смотри: с чего начал и до чего дошел! Сперва: "Так я лучше воспринимаю шестопсалмие", а потом дошел и до того, что говорил: "Так и иконы приклеются, и я почитаю". Тогда в Ставрониките ему показалось странным, что я сказал ему о шестопсалмии. А ведь были там и другие старые монахи, которые стояли. Маленько опирались о стасидию и нисколько не шевелились. Одно дело — когда ты устал, болен, ноги дрожат, и поэтому ты садишься; ну не казнит тебя за это Христос. Но другое дело — считать, что так, как ты делаешь, — лучше и говорить: "Сидя я лучше воспринимаю". Какое этому оправдание? Духовная жизнь — это не приятное времяпровождение. Если тебе больно — сядь, Христос не тиран. И авва Исаак говорит. "Если не можешь стоя — сядь"[95]. Но не говорит же он: "Если можешь — сядь!"

— Геронда, а почему мы не садимся на шестопсалмии?

— Потому что оно символизирует Страшный Суд. Поэтому хорошо, если во время чтения шестопсалмия ум идет на час Страшного Суда. Шестопсалмие занимает шесть-семь минут. После первой статьи мы даже не крестимся, потому что Христос придет сейчас не для того, чтобы распяться, но явится [миру] как Судия.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: