Формирующие безрадостность

Возможно, самый сильный удар по целостности челове­ческого тела, который вызывает первый и наиболее зна­чительный раскол личности, — это запрет на проявление

чувственности ребенка.

Зигмунд Фрейд и его последователи придавали осо­бое значение детской сексуальности. Мне кажется, что, хотя дети не лишены сексуальности, теория Фрейда при­дает ей слишком большое значение.

Теория Фрейда предполагает, что взрослые подавляют в ребенке только сексуальность, а в других отношениях он остается относительно свободным. Однако подавле­ние сексуальности — это лишь часть формирования сце­нария «Без радости». Более важным фактором является подавление чувственности, то есть прямой связи между центром и органами чувств. Сексуальность в детстве еще не развилась, и в подростковом возрасте она расцветет несмотря ни на какое антисексуальное программирова­ние. Но что касается органов чувств, то к подростковому возрасту человек почти полностью лишается непосред­ственной связи с ними.

Зрение и слух не реализуют всех своих возможностей, потому что становятся слугами рационального мышле­ния. Эйдетическая память детей превращается в бедное восприятие взрослых. Глядя на розу, мы не видим роскош­ную бархатную пышность лепестков, сияющие капельки воды, спрятанные в их складках, тончайшие вариации от­тенков красного. Мы видим розу. Роза — это роза — это розы вообще. Как сказал Рональд Рейган о секвойях, «ес­ли вы видели одну, вы видели их все». Когда цель — «эф­фективность деятельности», продуктивность, конкурен­ция, сделать деньги, эйдетическое восприятие только за­медлит вас, так что забудьте о нем. И мы забываем. Мы забываем, что такое слух. Мы слышим слова, но не инто­нацию; мы слышим гул мотора, звук автомобильного сиг­нала, гудки, звонки, а так как они ничего нам не говорят, мы забываем, как слушать радостную или печальную ме­лодию человеческого голоса. Все, что мы видим и слы­шим, — это черное и белое, закодированные с помощью алфавита данные для нашего «компьютера».

Наши зрение и слух заключены в твердую скорлупу рациональности, которая отнимает у них до 90 % их чув­ствительной способности. Молодежь использует психо­делические средства и рок-музыку, чтобы взломать эту скорлупу. Когда музыка звучит достаточно громко, ее чувствуешь всем телом, так же как это было, когда ты слушал колыбельные своей матери. А ЛСД и мескалин на время возвращают зрению его прежнюю способность ви­деть ярко и отчетливо, и роза снова превращается в чу­десный мир фактуры, цвета и запаха.

Органам чувств указывают не только как восприни­мать, но и что. Детям не позволено видеть наготу, слышать или видеть секс или гнев, трогать тело другого че­ловека или определенные части своего тела.

Склонность ребенка исследовать все, что находится в пределах досягаемости, ограничивается родителями: все предметы разделяются на дозволенные и не дозволенные для исследования. Детям ясно и определенно запрещает­ся с удовольствием прикасаться к определенным частям тела, своего и других. Крайнее проявление такого запре­та — когда детей заставляют спать, положив руки поверх одеяла; когда им говорят, что гениталии грязны, что мас­турбация греховна или опасна; иными словами, детям недвусмысленно сообщается, что недопустимо прика­саться к живой плоти с удовольствием.

Дети любят бегать и прыгать, скакать и бороться, виз­жать, кричать, громко смеяться, протестовать и плакать. Эмоциональное самовыражение приятно, но родителям трудно вынести такие энергичные проявления чувств. Когда родители ограничивают эмоциональное самовыра­жение ребенка и, следовательно, его удовольствие, они закладывают основы запретов и предписаний сценария «Безрадостность».

Детей приучают жить в неудобстве: им не дают воз­можности выбрать то, что им приятно, и поэтому им при­ходится делать то, чего требуют от них другие. Поэтому дети постоянно находятся в состоянии от умеренного до острого дискомфорта: они носят неудобную одежду, им приходится сидеть неподвижно, переживать страх или эмоциональную боль, не имея разрешения выразить не­удовольствие. В результате дети обучаются (особенно это касается мальчиков) переносить боль не жалуясь.

Ткани человеческого тела имеют свойство адаптиро­ваться к неприятным ощущениям. Первая затяжка не­приятна, но после некоторого количества таких изде­вательств над дыхательной системой она привыкает к вредоносному воздействию. Это верно для любых разновидностей неприятных ощущений, включая страх, невы­раженный гнев, вдыхание загрязненного воздуха и непо­сильный труд. Адаптация к боли, которая поверхностно­му взгляду кажется удобной, на деле вредит организму, так как привычка к адаптации приобретается путем от­чуждения части тела, которая испытывает боль, от цент­ра тела. Центру, или сознанию, для постоянной адапта­ции к стрессу приходится быть постоянно отключенным от большей части органов и систем тела.

Кроме того, детей поощряют пользоваться химиче­скими веществами для того, чтобы вызвать желаемые те­лесные ощущения и избавиться от нежелаемых. Болезнь не рассматривается как возможность эффективного ис­пользования энергии для того, чтобы победить недуг. Вместо этого детей учат, что правильный ответ на бо­лезнь — это прием лекарства, что самый прямой путь к удовольствию — прием соответствующего химического вещества.

Все перечисленные факторы в той или иной мере уча­ствуют в формировании банального сценария «Без радо­сти». Некоторые предположения относительно возмож­ностей терапии этого сценария будут изложены в гла­ве 24.

Глава 11 Игра в спасение:

Банальный сценарий

Беспомощности

Сценарии отнимают у людей самостоятельность. Чем подробнее разработан сценарий, тем меньше степень кон­троля человека над собственной жизнью и тем сильнее его беспомощность. В состоянии беспомощности чело­век не может думать, не может самовыражаться, не мо­жет ни работать, ни учиться, не может наслаждаться жиз­нью, не в состоянии бросить пить или курить, не может встать утром, не может лечь спать вечером, не в состоя­нии плакать или прекратить плакать. Некоторые люди чувствуют себя беспомощными в течение всего времени, другие — лишь иногда.

В предыдущих главах я попытался показать, как на­чальное обучение лишает человека способности любить, думать и чувствовать «с помощью» экономии поглажи­ваний, игнорирования и потери телесной целостности. В этой главе я объясню, как играют в игру «Спасение» и как она учит детей быть беспомощными.

Игра в спасение

Люди от природы склонны к сотрудничеству и обладают глубокой потребностью в совместной деятельности и взаимопомощи. Ситуации, где один человек нуждается в помощи, а другой может ему предложить эту помощь, часты в социальной жизни. Настоящая помощь может быть радостным и глубоко удовлетворяющим опытом сотрудничества, и я бы хотел разделить позитивную по­мощь и неприятный, разрушительный опыт, который я называю игрой в спасение.

Я хочу предложить вашему вниманию анализ этой игры.

Тезис. Эта игра разворачивается вокруг того факта, что люди время от времени нуждаются в помощи, для того чтобы получить желаемое. Однако профессиональные игроки в спасение придерживаются того мнения, что лю­дям, которые нуждаются в помощи, невозможно помочь, а также что они не могут помочь себе сами.

Эрик Берн показал, что некоторые игры, которые он назвал «Играми на всю жизнь», «более успешно, чем дру­гие, превращаются в дело всей жизни человека». Игра в спасение — именно такая игра, и в нее охотно играют многие врачи, медсестры и другие представители «помо­гающих» профессий. Вообще в эту игру, хотя и с меньшей интенсивностью, играют почти все.

Три основные роли в этой игре — Спаситель, Пресле­дователь и Жертва. Из них можно составить треуголь­ник, чтобы наглядно показать, в каком порядке люди пе­реходят от одной роли к другой (рис. 8).

Позиция Жертвы: «Я не в порядке, Ты в порядке» (я беспомощный и безнадежный; помогите мне). Пози­ция Спасителя дополняет позицию Жертвы: «Я в поряд­ке, Ты не в порядке» (ты беспомощный и безнадежный, тем не менее я попытаюсь тебе помочь). Позиция Пресле­дователя совпадает с позицией Спасителя: «Я в порядке, Ты не в порядке» (ты беспомощный и безнадежный, и это твоя вина).

Эти роли взаимозаменяемы, как и чувства, которые их сопровождают. В случае Жертвы — это чувство беспо­мощности и стыда, Спасителя — вины, а Преследовате­ля — чувство гнева. Спасение обычно не удается и ведет к Преследованию. Хотя человек в разное время играет разные роли, у каждого из нас есть своя любимая роль и сопровождающие ее чувства (или транзактный рэкет), и эта роль может быть центральной темой сценария.

Понятие о ролях Спасителя, Преследователя и Жерт­вы впервые появилось в психиатрической литературе в работе Э. Берна «Игры, в которые играют люди». Берн постулировал, что человек, который в одной ситуации играет одну роль, в другой вполне может сыграть любую из двух оставшихся.

Например, когда Берн говорит о групповой игре «По­чему бы вам не... — Да, но» (см. «Позиционный голод»), он называет ведущего игрока Жертвой, а остальных лю­дей в группе — Спасителями. Жертва задает вопросы с позиции беспомощности, а Спасители пытаются дать ему ответ. Ведущий игрок отвергает очередное предположе­ние, после чего предлагается еще одно, пока Спасители не разозлятся и не начнут, сменив роль, преследование Жертвы.

Берн пишет, что каждый человек, играющий в опреде­ленную игру, может свободно переходить от одной роли к другой, и если, допустим, в одном раунде он играл Жерт­ву, то в другом может стать Спасителем, а затем — Пре­следователем. Берн особенно обращает внимание на этот феномен, говоря об игре «Алкоголик», где Жертва (алко­голик) в разное время с разными людьми отыгрывает роли Спасителя, Преследователя, Посредника и Проста­ка. Стефан Карпман в статье «Драматический треуголь­ник» блестяще синтезировал наблюдения Берна и уста­новил, что три базовые роли в игре — это Жертва, Спа­ситель и Преследователь и если их поместить в вершины воображаемого треугольника, то будет видно, в каком по­рядке люди обычно переходят от одной роли к другой.

Беспомощность

Ходжи Викофф указывает (см. «Половые роли и семья»), что семья — это полигон для обучения ребенка игре в спасение, то есть беспомощности. Ребенку навязывают роль Жертвы, а роли Спасителя и Преследователя он усваивает на примере родителей.

Из ребенка делают беспомощную Жертву, не позво­ляя ему самостоятельно действовать в тех областях, где он может это делать. Три важнейшие области, в которых почти каждая семья делает ребенка беспомощным, — это способность любить, то есть успешно устанавливать от­ношения с другими людьми; способность думать, то есть постигать окружающий мир; и, наконец, способность на­слаждаться жизнью, то есть полностью переживать теле­сные ощущения и чувства, что соответствует трем ба­нальным сценариям, описанным в главе 6.

Так как дети могут любить и понимать мир и себя, но им не разрешают, они оказываются в положении Жерт­вы, а их родители играют то роль Преследователей (ког­да не дают ребенку реализовать свои возможности), то роль Спасителей (когда делают за ребенка то, что сами запретили ему, и то, что он смог бы сделать и сам). На­пример, семилетний мальчик (или девочка), если бы ему (ей) дали возможность научиться этому, мог (могла) бы проснуться и встать утром в нужное время, мог (могла) бы одеться, приготовить себе завтрак, съесть его, помыть за собой посуду, приготовить ланч, вынести мусор и от­правиться в школу, заперев за собой дверь. Семилетний ребенок может выполнять несложные домашние обязан­ности: вытирать стол, мыть пол, ходить в магазин. Если он пришел из школы домой и обнаружил, что дома нико­го нет, он в состоянии догадаться, что мама ушла в гости к своей подруге, найти ее номер телефона, позвонить, запланировать, что сегодня он будет ужинать с другом и останется на ночь у него. Все эти вещи, которые семилет­ний человек в состоянии сделать, как правило, не разре­шены ему. Иными словами, родители не дают семилет­нему ребенку полностью реализовать свой потенциал, поэтому большинство семилетних детей утром будят их матери, матери готовят им завтрак, матери отводят их в школу и приводят их из школы, они готовят для своих беспомощных отпрысков обед и организуют их отдых и социальную жизнь. В такой ситуации ребенок занимает позицию Жертвы: его сначала преследуют, делая беспомощным, а потом спасают, делая за него то, что он может сделать и сам.

Вы, наверное, заметили, что ситуация спасения вклю­чает ряд аспектов:

1) обучение беспомощности в отношениях: родители препятствуют ребенку самостоятельно вступать в со­циальные контакты и самостоятельно принимать ре­шения относительно того, с кем он хочет быть и когда;

2) обучение беспомощности в познании мира: родители не дают ребенку самостоятельно иметь дело с ситуа­циями, которые бы научили его понимать мир, само­стоятельно думать и принимать решения;

3) обучение беспомощности в форме запрета на самопо­знание: ребенку запрещено знать, что ему приятно, что нет и какие действия предпринимать в связи с опре­деленным чувством.

В разных семьях интенсивность программирования беспомощности различна. Кроме того, каждое семейство имеет свою излюбленную область приложения при обу­чении беспомощности. Например, в одной семье родите­ли разрешают ребенку выражать свою способность лю­бить, но жестко пресекают все его попытки думать или понять себя. Большинство семей программируют маль­чиков и девочек по-разному: мальчиков учат не знать себя и не уметь выразить чувство любви, а девочек — не уметь логически мыслить (см. главу 13).

Дети, из которых воспитали Жертву, отличаются по степени своей беспомощности. Почти каждый человек в результате воспитания в чем-то становится беспомощ­ным, а некоторые люди становятся полноценными Жерт­вами, которые проводят все свое время в поисках Спаси­теля, который бы поддержал их беспомощность.

Крайняя форма разрушения самостоятельности — ду­шевная болезнь, и в частности шизофрения, а также слу­чаи психотической депрессии и наркомании. В таких ситуациях начальная подготовка по беспомощности, предназначенная для того, чтобы сделать людей послуш­ными, управляемыми и зависимыми, не пошла впрок и произошла «передозировка беспомощности», которая, в свою очередь, сделала необходимой институционализацию «больного».

Беспомощность граждан — требование авторитарного общества, поэтому семья и лишает ребенка силы и само­стоятельности, делая его дисциплинированным и по­слушным. Привычка к роли Жертвы вызывает у челове­ка чувство, что ничего невозможно изменить. Такие люди говорят: «Какой смысл голосовать (или устраивать заба­стовки, или писать письма законодателям)?» или «Какой смысл быть щедрым (добрым, любящим), когда все во­круг эгоисты?»

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: