Под куполом конного двора

Стоило войти либо въехать в усадьбу, как вскоре по правую руку в стороне вырастало длинное здание конюшен. Место было выбрано очень удачно – близко и от усадебного дома, и от аллеи, по которой подъезжали. И вместе с тем, как сооружение хозяйственное, было оно развернуто к усадебному дому торцовой частью.

Кроме конюшен здесь же располагались и каретные сараи и существовали жилые помещения для кучеров и конюхов, кузнецов и каретников, шорников и колесников…

При конюшнях предусматривался и ряд необходимых подсобных помещений: манеж, фуражная, небольшая инвентарная, сбруйная, комната для дежурных.

Одной из отличительных особенностей этого конного двора являлся круглый купол и световые проемы по всему его периметру. Потому помещения были не только уютны, но и залиты светом.

«Каскад» и воду подает

Если в пейзажном отношении водоемы имели естественный характер, то и в парадности им тоже нельзя было отказать. Их оформление отличалось особой изысканностью. Водные феерии Львова дополнялись группировкой деревьев и кустов с учетом своеобразия их естественных очертаний, а также и самим разнообразием окраски в зависимости от времен года.

А между тем воды искусственных каскадов, водяной завесы в подножии статуи перед домом и «водяной горы» в гроте при выходе из пещеры совсем неожиданно для глаза превращались в размеренные, спокойные ручьи, лишь кое-где преграждавшиеся порогами, и спадали, в конце концов, в нижние пруды.

Внимательно всматриваясь в природу, Львов замечал в ней места веселые либо меланхолические. Он умел эти настроения дополнять и развивать.

Если театральный декоратор манипулирует всего лишь теми декорациями, что сам и сотворил, то «декоратор природы» Львов совершает удивительное – он творит сказку веселую либо сумрачную из того, что есть, – «вход в луг загромождают деревья темной и печальной зелени, между ними прогалина довольно широкая дает место дороге, против которой выход засажен зеленью веселой и свет обращен на оную с востока и с полудня».

Отображая плоскости и объемы парков, Львов придает большое значение распределению солнечного света. Он отмечает, что это «правило самое важное и самое трудное для начинающего снова, но в готовом лесу легко и с пользою употребить можно».

Умело приспосабливает даже «героический каскад» у храма Нептуна в саду Безбородко – вода приводит в движение и мельничное колесо, подающее воду для оранжерей. Кроме того, у Львова колонны павильона не только украшают главный въезд, в них и лавчонки, где «продаются галантерейные вещи, конфекты, фрукты и проч.».

Техническая изобретательность Львова приобретала порой и совершенно немыслимые, казалось бы, решения. В саду Безбородко Львов создает небольшой уютный птичник «в веселом, но и в тихом и спокойном вкусе, утреннему времени отвечающему».

Располагаясь в небольшом зале птичника, можно было слышать птичье пение, что раздавалось под куполом. В нишах этого зала, за карнизом были устроены отверстия с трубами, тянувшимися от вольеров. Служитель, открывая и закрывая отверстия, регулировал силу звучания этих удивительных птичьих рулад.

Каскад прудов у речки Логовеж

Территория, на которой привольно раскинулась усадьба Раёк, удачно выделяется более сложным, чем окружающее равнинное пространство, рельефом. Мало того что петли реки Логовеж и причудливый лучистый островок придают этим местам романтический характер, возвышенный участок, заметный еще издали, с Московского шоссе, просто не мог оставаться незамеченным. А потому именно здесь энергичный Ф. И. Глебов постепенно, шаг за шагом, и создает свое поместье-хозяйство. Эдакое подобие нэпа в XVIII веке.

Итак, приближаясь к Знаменскому, дорога пересекает территорию старой (еще до Глебова) усадьбы. За ней виден широкий овраг с серебром прудов. Затем путь следует частью парка, мимо церкви. И наконец, с северной стороны вырастает центральный усадебный комплекс. Перед домом, минуя широкий, идеально гладкий зеленый луг, пролегает широкая аллея. Она по-своему таинственно-загадочна. По правую руку где-то в глубине парка просматривается маленький архитектурный «бриллиант» – погреб-ротонда. Дорога всё продолжает уводить к реке, открывая удивительный обзор на верхушки деревьев, что заметны на речном острове.

И когда до реки остается уже совсем немного, меж деревьями справа вдалеке виден храм Цереры, а слева – так называемый «теплый павильон», где можно было укрыться на случай дурной погоды.

Была предусмотрена и другая аллея справа, параллельная первой и также приводящая к реке. А начиналась она на территории большого фруктового сада. Ее необыкновенную живописность оттеняли и подчеркивали три протяженных каскадных пруда. На берегу белели пристани и купальни. А вот сами запруды являлись одновременно и мостами, и даже затейливыми гротами, а также надежно защищали от солнца.

Побродив по аллеям парка, убеждались, что здесь был и другой каскад прудов, сооруженный на ручьях, питающих Логовеж. Но, как и все остальное, красота всех этих зеркальных ступеней, нисходящих к реке, была и практична. А иначе зачем и заниматься трудоемкими земляными работами, перегораживая русла речушек и, главное, постоянно следя за чистотой вод и исправностью мостов? Здесь, в южной системе прудов, разводили рыбу. Тем же знамениты были и северные пруды. Так что просторы водной глади с лихвой окупали все затраты хозяйства.

Но если пруды северной части усадьбы, при всей своей живописности, имели более выраженное практическое назначение – они были и больших размеров, и находились на юру, облегчая и убыстряя торговые сделки, то пруды южные, также участвуя в экономике хозяйства, продолжали свою романтическую песнь. Да и местоположение их было совсем рядом с домом. А самый большой из всей этой южной системы был украшен еще и островом, на который был перекинут однопролетный арочный мост из дикого камня. На этом фантазия зодчего не заканчивалась – под арку моста вас увлекал затейливый, но инженерно совершенный спуск.

Покидали гости усадьбу, проезжая между северными прудами в сторону Московского шоссе. И последний знак, отмечавший ее границу, – грот, в котором с тихой грустью посматривала на вас сделанная из камня скульптура русалки. В середине XX столетия мне довелось увидеть остатки этого каменного изваяния прекрасной работы. Была ли то русалка или нечто иное, сказать трудно. Правда, некоторый свет на эту утрату проливает старинное, двухвековой давности письмо (от 19 апреля 1798 года) помещика Глебова архитектору Францу Руска: «Я весьма удивлен, что вы меня спрашиваете, куда статую ставить, поелику она будто прибыла с реки, то и должна глядеть сидящей в гроте, яко приплывшей к пристани» (Будылина М. В. Архитектор Львов).

Поэзия русских садов

Предки Андрея Болотова упоминаются в русских летописях еще с XVI века. Родился он в родовом сельце Дворяниново Тульской губернии. Десятилетним мальчишкой был зачислен в Архангелогородский полк, где его отец служил полковником. Науки постигает с отцовской подачи – немецкий, французский, географию, арифметику. Он рано теряет родителей, поэтому научные премудрости дальше одолевает сам. Изучает историю, географию, фортификацию, с превеликим удовольствием упражняется в рисовании. Дальше – военная служба. (его портрет)

Андрей Болотов – свидетель всех таинств правления Петра III и екатерининского переворота. Однако не участник, несмотря на все уговоры приятеля по службе – графа Орлова. Потом – добровольная отставка в чине капитана и деревенская жизнь.

Между тем молодая, энергичная императрица усердно ищет опытного селянина, кто бы мог управлять ее имениями в Киясовской волости, которую она решила приобрести. Князь С. В. Гагарин сбился с ног, подыскивая человека. Тогдашнее Вольное экономическое общество указывает на Болотова. Князь проверяет его в деле и только затем соглашается.

Позже Болотов управляет собственными имениями Екатерины II в Богородицкой волости. Итог его службы поражает воображение даже самых энергичных ученых той поры – в конце XVIII столетия появляется гигантская аграрная энциклопедия в 40 больших томов. Это ли не руководство для десятков тысяч мелкопоместных хозяев?!

В многословной, старорежимной манере это сочинение (которым, кстати, будут пользоваться весь XIX век) сообщало, что оно есть «собрание всяких экономических известий, опытов, открытий, примечаний, наставлений, записок и советов, относящихся до земледелия, скотоводства, до садов и огородов, до лугов, лесов, прудов, разных продуктов, до деревенских строений, домашних лекарств, врачебных трав и до других всяких нужных и неизбежных городским и деревенским жителям вещей».

И хотя после ухода Екатерины II Болотову предлагали продолжать управление имениями в Богородицкой волости, теперь уже принадлежавшими графу Бобринскому (внебрачному сыну императрицы), Андрей Тимофеевич снова в собственной деревне, в аграрных заботах. И даже его пребывание по делам в Петербурге было кратковременным. Чуть долее того, чтобы получить из рук императора Александра I золотую медаль за заслуги, оказанные сельскому хозяйству.

Так уж получилось, что лучшего наставника парковой архитектуры у владельцев усадеб средней руки до той поры не было… Нет, конечно же существовали и до Андрея Тимофеевича крупнейшие архитекторы, коим доводилось заниматься и ландшафтами, к примеру, В. И. Баженов и М. Ф. Казаков, знаменитый натуралист П. С. Паллас и литератор Н. П. Осипов, ландшафтник-романтик Николай Львов. Однако для них парковая архитектура являлась лишь эпизодом. Болотов же, мало того что занимался строительством парков более 70 лет, славен и тем, что стремился придать садово-парковому искусству в России свои, национальные черты.

В чем же состояла эта специфика? Здесь напрочь отсутствовали какие-либо причуды и странности. Он просто строит усадебные парки исходя из особенностей русской природы, климата. Использует отечественные породы деревьев, кустарников и цветов. И он таки достиг цели – уравновесил потребности с возможностями огромного числа владельцев русских усадеб средней руки. Их были многие тысячи – этих увлеченных последователей его подхода к русскому парку. Значимость Болотова и в том, что он фактически единственный из литераторов, кто подробно рассказал и о том, как же создавались парки, с каким трепетом относилось тогдашнее русское общество к садовому искусству.

С чего же начинает этот энергичный человек, кого, по его бедности, язык не поворачивается назвать «землевладельцем»? С перепланировки самой усадьбы. «Патриархальное строение» – дом был поставлен в глубине усадьбы. А с юго-запада перед ним находился сам собой выросший задний двор, «наибеспорядочнейший в свете». Он был буквально захламлен множеством мелких построек. Место же, по праву принадлежавшее дому хозяина, на берегу пруда, рядом с большим садом занимала неказистая банька, топившаяся по-черному.

И хотя на территории усадьбы посадок было немало – две рощи, два сада, прекрасные старинные дубы, но из окон дома не было никакого обзора. Да и сам он был скрыт зеленой стеной деревьев. Так что прекрасные дали, что могли бы раскрыться с южной стороны, были напрочь перекрыты кудрявой зеленью деревьев.

Можно представить, как же все это случайное нагромождение служебных построек, садов и аллей раздражало Андрея Тимофеевича… Тем более что к тому времени он уже повидал множество садово-парковых ансамблей, в которых доминантой был сам дом. Он господствовал по размерам да и по месту – в центре либо на возвышении. Служебные постройки были меньших размеров, и их местоположение определялось исключительно удобством пользования. А вот сам парк, что окружал дом, должен был иметь и самую главную часть – «увеселительный сад». Находился он в непосредственной близости от дома. Его украшали статуи, клумбы, обелиски.

Если же хозяин обладал несколько бóльшими средствами, чем обычные офицеры и чиновники, что толпой бросились в отставку вслед за манифестом («О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству»), то на их усадебных планах, заботливо расчерченных услужливыми архитекторами той поры, появлялась и геометрическая сеть аллей. Одни пересекались друг с другом под прямым углом, другие – по диагонали, третьи расходились от усадебного дома лучами. И наконец, существовали и такие аллеи, замысловатые изгибы которых более напоминали веселый лабиринт. Тогда эта тенистая череда парковых путей превращалась в удивительно сложный рисунок.

Нередко в совсем молодых парках, где юные деревца еще неспособны были защитить обитателей от солнца, где путь к соседним постройкам пролегал по солнечной лужайке, сооружали так называемые огибные дороги. Такие дорожки в усадебных парках затенялись, представляя собой в жаркие дни приятные убежища от солнца.

Эти пространства образовывались сквозными деревянными решетками, покоящимися горизонтально на легких деревянных, чугунных, кирпичных, либо каменных столбах. У подножия столбов обычно высаживались вьющиеся растения. Быстро вырастая, они добирались по столбам до деревянной обрешетки и плотно устилали ее своими ветвями. Препятствуя солнечным лучам, эти ажурные зеленые покрывала не препятствовали току воздуха. Так что там всегда царила прохлада.

И если в XVIII и XIX веках термин «огибные дороги» понятен был любому строителю и садовнику, то уже в конце XIX столетия утвердилось новое понятие решетчатых навесов – «пергола», пришедшее из Италии, или «веранда», перекочевавшее к нам из Португалии. В свою же очередь, португальцы заимствовали его у индейцев.

Так что служилое дворянство, оседая в усадьбах, начинает с годами постигать и многие таинства паркового искусства. И если огибные дорожки не требовали особых усилий от владельца усадьбы, то стрижка деревьев, а тем более «малые формы» требовали услуг архитектора или хотя бы примерных рисунков, которыми молодые помещики делились друг с другом.

На гравюрах того времени можно рассмотреть прекрасно подстриженные ножницами садовников купы деревьев и кустарников. И чего только не достигали эти руки парковых мастеров! Начиная от скромных бордюров, живых изгородей и завершая стенками боскетов и высоченных шпалер.

Нередко в каких-нибудь дальних, глухих уездах у помещиков со скромным достатком, но безукоризненным вкусом можно было увидеть своеобразные сады, напоминающие архитектурные сооружения. Они были выстрижены из различных кустарников и деревьев. Перед взором представали ниши, аркады, колонны, зеленые обелиски. И если поначалу зеленым насаждениям придавали формы шара, куба, полусферы, то потом стали превращать в очертание зверя или птицы.

В других же усадьбах на подобную «зеленую эквилибристику» смотрели с усмешкой, считая, что делать из естественного что-то искусственное и надуманное – дурной вкус. Творцы этих парков уже создавали изящные павильоны, самобытные беседки, затейливые мостики над крошечными ручьями. Строили лестницы и пандусы. Воздвигали колонны и обелиски. Украшали дорожки вазами с цветами, а на возвышенных местах оформляли обзорную площадку стройной балюстрадой.

Ко всем этим малым архитектурным формам вели дорожки, которые устилались битым кирпичом, гравием, разноцветным песком и мелкими ракушками. Иногда применяли толченый мрамор. В таком случае дорожки начинали искриться, создавая особый солнечный эффект.

Если же размеры усадьбы позволяли, зеленое пространство парка дополняла вода. Зеркало пруда не только украшало территорию, настраивало на романтический лад, но нередко и решало чисто практические задачи: там разводили рыбу.

Иногда владельцу доставалась слишком ровная земля, поэтому скуку пологого пространства необходимо было как-то разрушить. Вот тогда-то и брали на вооружение так называемый партер. Он состоял из нескольких «ковров», причем один из них был немного ниже остальных. Примерно 1/2 метра. И сразу все это пространство оживало.

Отбивали десятины под фруктовый сад…

Если до наших дней сохранились парки известнейших русских усадеб, то от небольших поместий, которых существовало в России великое множество, не осталось почти ничего. Лишь изредка, случайно оказавшись среди неухоженных полей, вдруг обнаружишь уцелевший четкий квадрат саженого леса, остатки небольшого старинного парка, мастерски когда-то спланированного. Либо встретишь четкую, по линейке выверенную километровую лиственную аллею (все, что осталось от усадебного парка обрусевшего швейцарского графа Келлера под Зарайском), а справа и слева от нее строгие квадраты одичавших фруктовых садов.

Так чем же были интересны эти малые культурные пространства, оживавшие, а иногда и появляющиеся на свет после знаменитого манифеста Петра III? Тем, что русский регулярный парк не являлся подобием западноевропейского. Он был накрепко связан с русской природой. В нем, как правило, росли деревья и кустарники отечественных пород. Владельцы усадеб любили, как и в допетровские времена, высаживать небольшие, светлые липовые, березовые и дубовые рощицы. И даже для стриженых шпалер (если и решали таковые завести) использовали веселый и задористый можжевельник.

И уж если и появлялся этот самый парк, то непременно с плодовым садом. Так что между аллеями прекрасно размещались разнообразные фруктовые деревья, ягодные кустарники, нередко огороды. А принимая во внимание, что эти фруктовые квадраты окружали со всех сторон аллеи, там было неветрено и тепло – оттого и урожаи радовали прекрасными плодами.

Отражением этих старинных, еще допетровских вкусов было также и само заполнение паркового пространства. Здесь, в небогатых скромных поместьях часто можно было встретить совсем прозаические, хотя и такие необходимые сооружения, как качели и горки, многочисленные павильоны с птичьими клетками. И если беседки, гроты, балюстрады еще издали привлекали своей сахарной белизной и редким изяществом, то все эти незатейливые сооружения соперничали своей яркостью, цветистостью даже со звучной парковой зеленью. Многие знатоки русских поместий отмечали, что русский парк, как мы видим, был милым, домашним и совсем не чопорным, как западноевропейский.

Так что к началу XIX столетия, когда служилое дворянство в течение полувека уже прочно укоренилось в деревенской жизни, продолжают бытовать в основном два типа парков. В провинции «тогда все еще с ума сходили на регулярных садах». И вместе с тем постепенно зарождалось и новое направление, чисто русское. Многочисленные парковые затеи начинают сочетаться с чисто лирическим, художественным подходом. Во главу угла ставят не французские или английские парки, выпестованные на небольших территориях, а широкооглядные, ландшафтные, привольно распластанные на многих сотнях метров.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: