История, рассказанная Наташкой за чашкой шоколадного капучино 10 глава

– Вижу, что кольцо. Ты, Варька, под валенок не коси. Откуда у тебя такое? Между прочим, это Картье! Я такое в ювелирке на Тверской видела.

– Да, действительно Картье. Я, Наташа, замуж выхожу.

– Ты – что?

– Что слышала. Без комментариев.

Наташа смотрела на меня недоверчиво. И я могла ее понять – на ее месте я бы тоже самой себе не поверила. Ситуация действительно могла показаться странной: позавчера – демонстративное, почти мазохистское одиночество, а сегодня – пожалуйста, колечко от Картье красноречиво поблескивает на пальце.

– Варь, но надеюсь, это не…

– Он самый! – весело подтвердила я.

– Какой кошмар!

Она совершенно по-детски прикрыла ладошкой рот. В ее голубых глазах плескалось сочувствие. Смешно. Эта дурочка искренне сочувствует мне. Сочувствует в тот момент, когда мужчина, которого я почти год усердно пыталась возненавидеть, вновь обрел легальный статус любимого.

– Варя, я считаю, это надо обсудить. Поехали в «Зен-кофе». Там мой любимый шоколадный торт.

– А как же вечная диета? – Я ухитрилась щекотно ущипнуть ее за ягодицу.

– Да какая диета, когда такое творится! Мне, кстати, тоже надо тебе кое-что важное рассказать.

– Новый любовник? – Как же это предсказуемо.

– В том-то и дело, что не новый. Арманд – помнишь его? Фокусник! Арманд познакомил меня с родителями.

– Какой прогресс!

– Подожди меня, я только переоденусь. И поедем. Есть пирожные и обсуждать.

И Наташка умчалась в раздевалку.

Какой же она еще все-таки ребенок, подумалось мне. Ее любимая разновидность досуга (не считая секса и шопинга, конечно, и не обязательно именно в таком порядке) – это «есть пирожные и обсуждать». Уютно поджав ноги на диване или неглубоко затягиваясь сигареткой в кафе, обсуждать с подружками главные нехитрые новости – новых мужчин, новую одежду, новые планы. Иногда мне даже кажется, что она смотрит на какие-то жизненные коллизии через призму последующего поедания пирожных с детальным обсуждением этих самых коллизий. Вляпывается в какие-то истории, чтобы потом было что качественно обсудить.

– Слушай, а ты что здесь забыла? – раздался над ухом неприятно-гнусавый женский голос (впрочем, этот голос был таким низким, что он вполне мог принадлежать и гомосексуально ориентированному жеманному мужчине).

Я даже вздрогнула от неожиданности. Нет, моя задумчивость до добра не доведет. Иногда я настолько глубоко ухожу в себя, что напрочь забываю, где нахожусь.

Передо мной стояла уже успевшая переодеться Индия. На Индюше была оранжевая мини-юбка в трогательно-школьную складочку и ядовито-зеленый свитер. Неужели настолько хочет вписаться в коллектив, что даже решила подражать фирменному вульгарному стилю Федоркина? Если так, то она преуспела, а возможно, даже и перещеголяла нашего солиста по части безвкусно подобранных друг к другу вещей.

– Простите?

– Не надо делать вид, что не понимаешь, – процедила она. – Или тебе неизвестно, что меня пригласили сюда на твое место?

– Вовсе нет, – нагло улыбнулась я. – Тебя приняли временно, на один-единственный концерт. Когда синяки пройдут, я вернусь в группу.

– Ага, надейся. – Она подбоченилась, как торговка семечками, готовая принять живейшее участие в рыночной потасовке.

Я вовсе не собиралась ей потакать. Но и склочной Индюше не хотелось сдавать позиций. Не знаю, где она набралась таких скверных манер – может, успела побывать в местах не столь отдаленных? Она всего на три года старше меня, а вид потасканный.

– Так что завтра можешь не приходить сюда, красавица. Если не хочешь дополнительных синяков. Дома сиди со своими фингалами.

– Не тебе решать.

Ее крепкий смуглый кулачок пребольно ткнулся в мое плечо. Этого я никак не ожидала. Словесного поединка ей недостаточно? Она и правда собирается втянуть меня в драку?

– Руки не распускай!

Я хотела оттолкнуть агрессивную ненормальную, но в этот момент сзади на Индию, как бойцовский петух на соперника, налетела Наташка. Без церемоний и предисловий она вцепилась в рыжие волосы не ожидающей такого подвоха Индюши.

– Спасите! – только и успела взвизгнуть она.

Пытаясь стряхнуть с себя руки решительно настроенной Наташки, Индия заехала остреньким локотком мне в лицо. Удар пришелся в скулу. Больно заныл заживающий синяк. Почему в последнее время все кому не лень бьют меня по лицу? Неприятная тенденция. Размахнувшись, я несильно ударила ее ладонью по щеке. Но попала почему-то в глаз. Индия заверещала, как пожарная сигнализация.

– Убивают! – Она кричала это на полном серьезе, я даже на какое-то мгновение почувствовала себя разбойницей с большой дороги.

Привлеченные оглушительными воплями, в зал вбежали Стася, Вилли и Олег. Вот какую картину они застали: на полу в позе зародыша лежит Индия в задравшейся оранжевой юбке, ее руки с по-орлиному загнутыми ногтями, выкрашенными в черный цвет, закрывают лицо.

– Что здесь происходит? – Стася потрясла племянницу за плечо. – Что они с тобой сделали?

Индия всхлипнула и убрала ладони от лица. Я не знала, смеяться или плакать – ее ярко накрашенный глаз превратился в крохотную щелочку.

– Еще одна готова, – вполголоса пробормотала Наташка.

– А она еще улыбается! – накинулась на меня Стася. – Знаю я, это Варькиных рук дело! Но все равно тебе сюда не вернуться! Только через мой труп!

А Олег Токарев, покрасневший нос которого был перепачкан в белой пудре, так и не смог оценить всего драматизма ситуации.

– Девочки, вы прелесть, – радостно рассмеялся он. – Я так и знал, что вы друг другу понравитесь.

– Надо вызвать врача. – Стася помогла Индюше подняться с пола. Кажется, наш балетмейстер успела возомнить себя большой начальницей. – И если такое еще раз повторится, то я лично прослежу, чтобы тебя, Варя, не взяли ни в один приличный коллектив города.

– Тоже мне воротила шоу-бизнеса, – проворчала Наташка.

И мы поехали в «Зен-кофе». Есть пирожные и обсуждать.

Глава 7

История, рассказанная Наташкой за чашкой шоколадного капучино

Наташкина новая пассия (впрочем, сама она упорно применяла по отношению к нему пафосный эпитет «любимый») по имени Арманд происходил из цирковой семьи. Его отец был известным эквилибристом, мать когда-то работала в группе воздушных акробатов, но после удаления менисков переквалифицировалась в ассистентку иллюзиониста. Да и возраст не позволял ей летать под куполом в серебристом обтягивающем комбинезончике. Как будням развеселую закулисную жизнь. С детства он был невероятно хорош собой – он напоминал и большинство цирковых детей, Арманд предпочитал унылым школьным боттичеллиевского ангелочка, волосы которого окунули в густые чернила.

Он впервые вышел на арену, едва ему исполнилось шесть лет. Когда ему исполнилось десять, он заменил мать в номере иллюзиониста. В пятнадцать впервые продемонстрировал восхищенным зрителям собственную программу, которая помимо традиционных пассажей вроде появления белого кролика из цилиндра и распиливания надвое неестественно улыбающейся красотки включала в себя эксклюзивный номер с левитацией. Арманд садился в позу лотоса, закрывал глаза и принимался беззвучно нашептывать какие-то мантры. И весь зал, затаив дыхание, вглядывался в его порочно красивое лицо и в его что-то шепчущие красивые губы. И не сразу замечали зрители, завороженные его необычной красотой, что Арманд уже и не сидит вовсе на полу, а витает над ним. Правда, ему пока не удавалось подняться на высоту более полутора метров (иначе зрителям стали бы видны пропущенные через его рукава металлические канаты, которые и приподнимали его над землей). Но и этого, как выяснилось, достаточно, чтобы обеспечить красавцу иллюзионисту всенародную любовь.

Его называли русским Дэвидом Копперфильдом и прочили головокружительную карьеру, приправленную астрономическими гонорарами. Ну а пока Арманд продолжал работать в частной цирковой труппе, в основном выступающей на корпоративных вечеринках.

Каждому Дэвиду Копперфильду, видимо, нужна своя Клаудиа Шиффер. Таковой стала для Арманда моя пятнадцатилетняя подружка Наталья.

Потом, когда их отношения станут настолько близкими, что оба смогут отбросить в сторону никчемное кокетство, он признается ей, что это была любовь с первого взгляда.

Впервые он увидел Наташу в гримерной клуба «Сказка фараона» в тот злополучный вечер, который лично для меня окончился приобретением перечеркнувших карьеру синяков. Она стояла перед зеркалом и приклеивала к зубам отбеливающую пластинку. Он едва взглянул на нее (длинные ноги, мягкие светлые волосы, золотая мини-юбка) и понял, что это и есть девушка его мечты. Между тем Арманд отнюдь не был неопытным девственником, хотя ему исполнилось всего восемнадцать. Закулисная жизнь, как известно, располагает к раннему взрослению – он стал мужчиной в тринадцать благодаря слегка подвядшей красотке, исполнительнице танца живота. С тех пор в его смуглых объятиях успело перебывать много женщин, да он и сам точно не смог бы сказать, сколько именно.

Те женщины были разными, но все они казались пресыщенному вниманием Арманду обыкновенными. А вот Наталья была особенной. За кукольным фасадом скрывалась обезоруживающая искренность и энергия.

В тот вечер он подарил ей лилию, а она оставила ему номер своего телефона. Могла ли тогда ветреная Наташка знать, что влюбится в элегантного черноволосого фокусника? Она ведь, как вы знаете, тоже паинькой не была. В основном моя Натка предпочитала общаться с мужчинами, которые могли каким-либо образом улучшить ее быт – подарить, например, новые туфельки от «Вичини», к которым красавица питала тайную слабость.

Арманд уж точно не был способен подарить ей ничего, кроме реквизитной лилии да обжигающего взгляда. Но и этого оказалось достаточно, чтобы Наташка приняла его приглашение, когда он позвонил ей на следующий день. Он повел ее не в шикарный ресторан, а… в чебуречную на Цветном бульваре. Это показалось Натке забавным. К тому же кавалер ее выглядел неотразимо – длинные волосы были гладко зачесаны назад и собраны в хвост, черный приталенный пиджак красиво облегал мужественную фигуру (пусть пиджачок и был, скорее всего, приобретен на дешевом вьетнамском рынке, но сути дела это неприятное обстоятельство не меняло). Встречные женщины провожали его задумчиво-томным взглядом, Наташке это, естественно, льстило.

Так что она радостно поедала пропитанные маслом, невообразимо вредные для фигуры, но такие вкусные чебуреки.

Арманд оказался интересным собеседником. Он так увлеченно рассказывал о цирке, что Наташка внимала ему с открытым ртом. А ведь ее вообще сложно чем-либо заинтересовать. В какой-то момент она даже позавидовала Арманду: его жизнь казалась интересной и полной приключений. А чем жила она сама? Репетиции, концерты в дешевых ночных забегаловках, попойки, романы. Когда Арманд спросил:

– Ну а ты довольна своей работой? – Натка промямлила:

– Не жалуюсь. – Она постеснялась посвящать его в подробности.

В тот день он проводил ее до подъезда. Наташка рассчитывала на прощальный поцелуй, но он едва прикоснулся сухими теплыми губами к ее виску.

В ту ночь она так и не смогла уснуть. Ее сердце прыгало, как пьяный подросток на танцевальной вечеринке. Она снова и снова вспоминала его лицо, и его внимательный взгляд, и его голос, и его смех.

Утром Наташку осенило: да она же влюбилась! Влюбилась в импозантного красивого Арманда, и если он больше никогда ей не позвонит, она все равно будет каждую ночь вспоминать о нем, разочарованно вздыхая.

Но он позвонил. Позвонил на следующее утро, чтобы еще раз поблагодарить красавицу за «волшебный» вечер (он так и сказал – волшебный!). И снова они условились о встрече. На этот раз он пригласил Наташку в цирк, где она не была с самого детства. Это была эйфория, концентрированное счастье – и Наташка пила его огромными глотками, не боясь поперхнуться. Он познакомил ее с цирковыми артистами, большинство из которых показались ей чудаками. Но у них, как и у Арманда, горели глаза – эти люди явно знали, для чего живут, в отличие от нее самой.

Ей позволили сфотографироваться с индифферентным удавом, напоминающим резиновый муляж, и понаблюдать за кормлением слона – как только Наташка зашла в его вольер, слоник, до этого момента сонно лежавший в углу, поднялся на ноги и резво направился к ней. Наташка еле успела отскочить. Она побывала на репетиции воздушных акробатов и познакомилась с женщиной-змеей, которая на полутемной apeнe казалась сумрачной роковой красавицей, а на самом деле была простоватой круглолицей блондинкой с живым, подвижным лицом. Именно женщина-змея и сказала Арманду:

– Какая у тебя красивая девушка! Вот бы она стала твоей ассистенткой. Рейтинг твоего номера взлетел бы до небес.

Арманд задумчиво посмотрел на притихшую Наташку:

– А что, идея хорошая. Но у тебя, наверное, нет на это времени… Ладно, обсудим это как-нибудь потом.

Что-то помешало ей нетерпеливо воскликнуть: «Есть время! Есть! Давай поговорим сейчас!» Она просто улыбнулась и неопределенно пожала плечами.

– Вообще-то я давно подумывал о замене ассистентки, – сказал Арманд. – Надо будет поискать подходящую девочку по модельным агентствам.

Улыбка сползла с Наташиного лица. Что это он такое говорит? По каким еще модельным агентствам? Нет, она этого просто не переживет. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Арманд общался с длинноногими беспринципными модельными девками, которым ничего не стоит соблазнить смазливого иллюзиониста. В том, что коварные фотомодели захотят получить Арманда в личное пользование, Натка не сомневалась. Поэтому она сказала:

– Знаешь, а я ведь еще не ответила «нет».

– Ты о чем?

– О предложении поработать твоей ассистенткой.

– А как же твоя группа? – удивился он. – Ты же говорила, что вы репетируете почти каждый день. Мы тоже. Цирк требует полной самоотдачи, здесь мало кто совмещает выступления с чем-то еще.

– Да я на самом деле уже давно подумывала о смене деятельности. Так что это было бы кстати. – Ее уже невозможно было остановить.

– Ну… Это было бы просто замечательно. – Арманд немного растерялся, он не ожидал, что его блондинистая пятнадцатилетняя подружка обладает хваткой бультерьера. – Но ты все равно не спеши. У меня до Нового года контракт со старой ассистенткой. А сразу после праздников мы могли бы начать репетировать с тобой. Как раз январь – мертвый месяц для выступлений, я бы успел тебя натаскать.

Так Наташка узнала, что счастье – это не абстрактное понятие и не лишенное смысла пожелание с новогодней открытки. Счастье – это когда сердце то скачет вверх по ступенькам, то в свободном падении ухает вниз. Счастье – это когда на тебя смотрят глаза, о которых ты постоянно думаешь, и в глазах этих улыбчивые чертики пляшут канкан. Счастье – это тревожное ожидание первого поцелуя. И сам первый поцелуй. И секундное неловкое замешательство после него. И первый секс с человеком, от простого прикосновения которого дрожат коленки. И второй секс с ним же. И третий, и четвертый, и десятый… Да разве кто-то из них считал? И первый совместный завтрак. Наташка тогда соорудила неумелые кривые бутерброды, трогательно украсив неаккуратно порезанный сыр веточками петрушки. Он взглянул на эти «шедевры кулинарии», расхохотался, скрылся на кухне и через четверть часа уже кормил ее пышным омлетом с грибами и помидорами. Арманд великолепно готовил.

Через две недели после знакомства (а ей-то казалось, что они знакомы целую вечность, чуть ли не с самого детства) он представил ее родителям.

Несмотря на все ее опасения (вызванные моими авторитетными заявлениями о том, что цирковые редко принимают кого-то в свои ряды), Наталья его родителям вроде бы понравилась. Правда, в начале вечера мама Арманда – невысокая субтильная брюнетка с совиным выражением лица – поинтересовалась, поджав тонкие губы, натуральная ли Наташа блондинка. Видимо, девушка показалась ей чересчур вульгарной. Потом вроде бы Натка сумела завоевать даже ее расположение. Арманд объявил родителям, что с Нового года Наташа будет работать в его номере.

До Нового года оставалось чуть меньше месяца.

Зинка решила уйти в монастырь. Садовыми ножницами, найденными в шкафчике нашей квартирной хозяйки, она коротко и неровно обрезала свои вытравленные до белизны волосы. С новоприобретенной прической Зинаида стала похожа на лишайного ежа.

Она увязала в простыню свои многочисленные наряды и отволокла узел на помойку. Еще долго после этого на глаза мне время от времени попадались районные пьянчужки, одетые в кофточки от «Кензо» и сапожки от «Гуччи».

Конечно, я узнала об этом акте благотворительности постфактум, иначе ни за что бы не дала ей выбросить дорогие вещи. Лучше бы она, честное слово, облагодетельствовала меня.

Но она проделала все это ранним утром, когда я еще спала. Я вышла на кухню за утренней порцией дрянного растворимого кофе и увидела ее, стриженую. Зинка пила воду и сосредоточенно читала Библию.

– Боже, что это?! – Мой сон как рукой сняло.

– Не поминай имя Господа всуе, – мрачно откликнулась она, даже не взглянув в мою сторону.

– Зина!! Что ты еще затеяла?!

Вот тогда она мне и объявила:

– Я ухожу в монастырь.

– Ты – что?

– Ухожу в монастырь, – терпеливо повторила она. – В мирской жизни мне уже ничего не светит. Поэтому я и решила стать сестрой Господней.

Я грохнула чайник на плиту и присела напротив нее. Меньше всего Зинаида походила на Господню сестру. В крайнем случае это была бы вздорная младшая сестричка – из тех, что красят волосы в цвет советского знамени и курят в форточку тайком от родителей.

– Боюсь, Господу не нужна такая сеструха, – осторожно возразила я. – У тебя же татуировка на жопе, какая из тебя монашка?

– Подумаешь! Где это написано, что человек с татуировкой не может уйти в монастырь? Если будет надо, сведу… – Она подумала и, сверкнув безумными глазами, добавила: – Каленым железом.

Я вздохнула. Кажется, моя соседка сошла с ума. Кстати, если бы ее стрижка была выполнена не столь неаккуратно, то я бы сказала, что новый имидж ей к лицу. Раньше я никогда не замечала, что у нее классически правильные черты лица. И вообще, мне никогда не нравились ее торчащие во все стороны пересушенные волосы. Копна неестественно белых кудрей делала ее проще и старше. А теперь стало заметно, что у Зинаиды красивые огромные глаза и длинная лебединая шея.

– Что-то случилось, – констатировала я, глядя, как она бессмысленно перелистывает странички Евангелия. – Ты опять не прошла какой-то кастинг.

– Опять не прошла, – унылым эхом повторила она.

– Что на этот раз?

И тогда ее прорвало. Зинка заговорила быстро-быстро, как будто боялась, что, потеряв интерес к ее сумбурному повествованию, я прерву ее на полуслове. И сразу стало ясно, что изысканно-сдержанное трагическое молчание, которым она так эффектно встретила меня утром, не более чем красивая поза. А на самом деле Зинуля нервничает, да еще как!

– Только я оправилась от Недели высокой моды, как тут это! Я понравилась французам, которые искали девушку для телеролика мыла. Они неделю со мной носились как с писаной торбой. Даже приготовили на мое имя контракт. И в самый последний момент меня заменяют какой-то пигалицей, которая в Москве без году неделя. Мисс Саратов, блин! Она, видите ли, сенсация. А я? Я кто? Пустое место – вот кто я.

– Зина, но такое бывает сплошь и рядом. Все модели время от времени не проходят кастинги. Это специфика профессии. Это нормально.

– Все время от времени, а я всегда! – повысила голос Зинка. – У меня вообще никогда ни одного хорошего контракта не было! Перебиваюсь на мелких показах. Не могу так больше!

– А тебе не кажется, что уход в монастырь – это слишком радикальное решение?

– Все равно, обратного пути нет! – И Зина вновь решительно распахнула Библию.

– Почему это нет?

– Потому что я порвала все свои связи с прошлым, – охотно объяснила она. – Я позвонила в агентство и сказала, чтобы больше на меня не рассчитывали. Я сожгла портфолио. И, самое главное, вынесла на помойку всю свою одежду.

– Шутишь?

Зина молча кивнула на шкаф. Его створки были распахнуты, а полки пусты. Ни красного кашемирового пальто, которым я втайне восхищалась. Ни лисьей горжетки, из-за которой мы ссорились столько раз. Ни черного вечернего платья от «Эскада». Ничего.

И только в тот момент я осознала всю серьезность положения. Тряпичница Зинка, которая неделями сидела на гречневой каше, чтобы позволить себе лишнюю кофточку, может без сожаления выбросить свою одежду на помойку только в одном случае. Если она решила, что жить дальше не имеет смысла. Вам это покажется смешным – как могут быть взаимосвязаны попытка самоубийства и отсутствие лисьей горжетки? Но вы просто плохо знаете мою соседку Зинаиду. Для нее лисья горжетка – это не просто мех, в который она прячет щеки, если ей холодно. Это символ той жизни, к которой она так стремится. Не символ даже, а ее маленький атрибут. Крошечное доказательство того, что не все потеряно, что эта жизнь еще вполне может для нее, для Зинки, наступить.

И вот теперь горжетки больше нет.

Зинка, Зинка-вредина, которую я иногда убить была готова, но к которой успела привыкнуть, как к собственной родинке, Зинка была на грани нервного срыва. И я знала, как ей помочь.

Я допила кофе, взяла радиотрубку и закрылась с телефоном в ванной, оставив соседку мрачно изучать сакральные тексты. Включила воду – кажется, именно так делали конспираторы из шпионских фильмов. Зинке незачем слышать мой разговор. Впрочем, она не в том расположении духа, чтобы подслушивать под дверью.

Потом я села по-турецки на унитаз и набрала номер Дениса Викторовича Семашкина.

– Варенька! – Он так обрадовался моему голосу, что я мигом позабыла, зачем звоню, и вступила с ним в бессмысленный кокетливый диалог. И только когда наш разговор стал напоминать запись службы «Секс по телефону», я наконец очнулась.

– Денис, я вообще по делу звоню.

– Что такое? Ты уже нашла квартиру?

– Нет еще.

– Жаль. Мне не терпится переехать. Хочу видеть тебя каждое утро, неумытую, растрепанную и в растянутой ночнушке.

– Я не ношу растянутые ночнушки! – рассмеялась я. – Только кружева. А для тебя – неглиже.

– Все женщины проходят путь от кружев до растянутой ночнушки, – философски заметил он.

Тонкое ядовитое жало ревности кольнуло меня в самое сердце. Не хочу, чтобы он сравнивал меня с другими женщинами. Да еще и с теми, кто носит какие-то растянутые ночнушки.

– Да нет, я по другому делу звоню. Я хотела попросить тебя об одном одолжении…

– Деньги кончились? – мгновенно отреагировал он. Уверена, большинство девушек втайне мечтают услышать от любовника именно этот вопрос. Но если бы у меня действительно кончились деньги (что происходит, к сожалению, довольно часто), то Денис был бы последним человеком, к которому я обратилась бы за помощью. Ну не умею я тянуть деньги из мужчин! Может быть, где-нибудь внутри меня просто притаилась маленькая злобная и агрессивная феминистка? Так или иначе, я бы почувствовала себя униженной, если бы мне однажды пришлось сказать: «А кстати, милый, не мог бы ты мне одолжить сотню-другую баксов до лучших времен?»

– Нет. Помнишь, я тебе рассказывала о своей соседке, Зине Карнауховой?

– И что?

– Она модель. Работает в твоем агентстве. Денис, в последнее время у нее совсем нет работы.

– Солнышко, я же этим не занимаюсь, – поскучнел он. – Моя задача контролировать крупные контракты и усиливать международные связи агентства. А кастингами занимаются менеджеры.

– Я все понимаю! Но моя подруга… – Я впервые назвала Зинку подругой и почему-то сама испугалась этого слова. – У нее депрессия. Я уверена, что ты мог бы помочь. Посодействовать, чтобы ее хоть куда-нибудь взяли.

Зачем, зачем я это делаю? Никакая она мне на самом деле не подруга. Если уж на то пошло, у меня вообще нет подруг. Ну что тут поделаешь, если я не верю в институт женской дружбы? Но… Я вспомнила пустой шкаф и склоненную над Библией стриженую голову Зинки.

– Она очень красивая, Денис. Наверняка для нее что-то есть!

Он раздраженно вздохнул:

– Ладно. Пусть завтра в половине десятого зайдет в мой кабинет. Что-нибудь придумаем.

– Она не пойдет, если я ей скажу.

– Я не понимаю, Варвара, что ты от меня-то хочешь?

– Пригласи ее сам, – потухшим голосом попросила я.

– Малыш, не расстраивайся. – Денис почувствовал смену интонации. – Ладно, я скажу своей секретарше, чтобы она позвонила этой Зинаиде.

– Ой, спасибо!

– Но учти, что я это делаю только ради тебя. Так что с тебя три поцелуя и торжественный выход в растянутой ночнушке!

И вот наконец наступил день решающего концерта в «России». Звезды обычно появляются на подобных мероприятиях в сопровождении целой свиты, нам же выделили всего четыре пропуска. Предполагалось, что гримироваться мы должны сами либо воспользоваться услугами «общего» визажиста. Отдельной гримерной нам, разумеется, не досталось.

С гримерной вообще получилась презабавная ситуация – комнатки были поделены с таким расчетом: одно помещение на двоих артистов. Так вот, вторым «артистом», с кем должен был делить гримерную Федоркин, оказалось… кабаре «Калина». В количестве восемнадцати полуголых танцовщиц. Они выступали с танцевальным номером в стиле парижского «Мулен Руж». Так что на бумаге все выглядело тип-топ: «Комната семнадцать Федоркин – Калина». А на самом деле в крошечной комнатенке оказалась целая потная от нервного напряжения толпа.

До сих пор для меня остается загадкой, каким образом Федоркину удалось решить вопрос с Индией и Стасей. Но в оговоренное время она не появилась на станции метро «Китай-город». А одурманенный кокаином Токарев, казалось, даже не заметил ее отсутствия.

– Девочки-красавицы, – хохотал он, – мы прорвемся! Вот увидите! Мы лучшие – йо-хо! – При этих словах он слепил из грязноватого придорожного снега увесистый снежок и запустил им в меня. Попал в лоб. Получилось пребольно, но я благоразумно промолчала.

Вилли взглянул на меня и красноречиво улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. И все равно я не понимала, зачем ему все это надо. Так рисковать из-за меня и потратить столько денег. Ведь объективно Индия смотрится на сцене ничуть не хуже.

Когда наша колоритная компания, опоздав всего на десять минут, прибыла в гримерную, выяснилось, что все стулья и столики давно и прочно оккупированы танцовщицами кабаре «Калина». Говорливые, гологрудые, пестро одетые, они умудрялись создавать столько шума, что у меня мгновенно разболелась голова.

– Они хотят, чтобы мы выступали одетыми! – визгливо возмущалась одна. – В лифчиках и, счас умру от смеха, блузах! В блузах, поняли, девочки?

«Девочки» с готовностью расхохотались в ответ. Наверное, это была какая-то их любимая, понятная только им одним, шутка.

– Они говорят, что в зале ветераны войны и дети, – подхватила другая. – И вообще, концерт будут показывать ранним вечером! Что за кретины?

– Кретины! – радостно повторила третья. – Что это за кабаре, если все в блузах? Нас же на смех поднимут!

Танцовщицы были одинаково причесаны и накрашены, поэтому выглядели как близняшки. Они напоминали стаю слетевшихся на падаль горластых альбатросов.

Федоркин с самым скромным видом поставил свой огромный рюкзак на один из свободных стульев.

– Эй, ты! – мгновенно отреагировал один из «альбатросов». – Ты что, не видишь, что на спинке стула висит мое платье?! Это место занято!

– Но должен же я куда-то его положить, – возразил Вилли.

– Это не мое дело! Ты кто вообще такой?

– Меня зовут Виктор Федоркин. – Он произнес это с таким достоинством, даже апломбом, что Наташка подавилась смешком. – Я выступаю во втором отделении. Номер третий.

– Вот и подождал бы второго отделения, – буркнула девица. – Мы-то в первом.

– Прошу прощения. – Вилли вдруг схватил ее за руку и старомодно припал губами к пальчикам с длиннющими ногтями.

«Сейчас альбатрос его порвет», – испугалась я.

Но, как ни странно, «альбатрос» принял ненавязчивое ухаживание нашего Пидоркина благосклонно. Он раскраснелся и даже позволил себе кокетливо прищуриться, взмахнув пластмассовыми ресницами.

– Ладно, пусть баул тут постоит.

– Спасибо. – Вилли поблагодарил ее так сердечно, как будто девица отдала ему не казенный стул, а собственную невинность.

«Да, а невинностью тут и не пахнет», – насмешливо подумала я, глядя, как на ее ярко раскрашенном лице появилась хищная улыбка голодного крокодила. Гримаска была адресована Вилли. Эй, девушка, ты что, не видишь, что он голубой?! Протри глаза. А может, пышные накладные ресницы мешают тебе как следует разглядеть его золотые джинсы и подведенные глаза?

– Может быть, выпьем кофе после концерта? – предложил Федоркин девице.

– Хочешь сказать, что я должна ждать, пока закончится второе отделение? – капризно надула губки танцовщица. – Я, между прочим, девушка занятая.

– Тогда завтра? Я запишу твой телефон?

– Так и быть, – недолго мялся «альбатрос», – пиши.

Федоркин с победным видом пощелкал кнопками мобильного, а девица, одарив его на прощание влажной улыбкой, унеслась приклеивать очередную пару ресниц.

Я не выдержала и тихонько спросила Вилли:

– Ты что, с ума сошел? Зачем тебе это надо?

– Что именно? – удивился он.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: