Торговля, караваны, караванные пути и средства передвижения

Караванные пути

Можно с полным основанием констатировать, что в период всего обозримого прошлого Сахара всегда играла роль моста между Северной и субэкваториальной Африкой, что между этими территориями никогда не существовало непреодолимой преграды.

Североафриканцы всегда с вожделением смотрели на богатства юга. Среди многих доказательств тому — плавание вокруг материка карфагенянина Ганнона с целью покорить побережье Африки западнее Геркулесовых столбов, путешествие трех молодых насамонов, которые во времена Геродота (V век до н. э.) пересекли пустыню и достигли Нигера. «Дорога колесниц» в Центральной Сахаре, имевшая вначале военный характер, — еще одно доказательство того, что пустыня не была непреодолима.

Субэкваториальная зона — это страна черных. Египтяне хорошо знали это. Они извлекли немало выгод из этого далекого края, их фараоны без колебаний направляли туда военные экспедиции и вывозили оттуда золото, слоновую кость, страусовое перо и рабов. Жители Северной Африки не могли не знать это; вскоре о богатствах Суданского пояса стало известно всюду, и множество дорог пересекло Сахару с севера на юг.

Находился ли на этом пути Ахаггар?

«Дорога колесниц» — какой мы себе ее представляем — необязательно совпадала с торговым караванным путем, ибо она служила скорее всего для проникновения белых народов на юг. Однако можно предположить, что при этом они воспользовались дорогой торговых караванов, иначе трудно представить, как завоеватели прошли бы через пустыню (хотя в тот период объем торгового обмена был, вероятно, невелик).

Вполне очевидно, что уже потом ею полностью завладели торговые караваны; действительно, это самый короткий путь между районом Большого и Малого Сиртов с его крупными портами (Эа, Лептис) и Нигером. Во время владычества Карфагена, возможно, существовала дорога через Тозёр и Гадамес, однако нет никаких данных, позволивших бы утверждать это, хотя все более широкое использование верблюдов должно было оказать влияние на развитие этих торговых путей. Во всяком случае, такая версия вполне правдоподобна.

С приходом арабов Ахаггар оказался как бы отстраненным от караванных путей: его обходили. При этом Айн-Салах служил своего рода перевалочным пунктом: сюда приходили караваны из Туггурта, Тозера, Гадамеса и отправлялись дальше на юг через Ин-Зизу (Анзи-ша — на средневековых картах). Причиной такого крюка стала репутация туарегов как разбойников с большой дороги. Зато большие артерии, пролегавшие непосредственно вблизи Ахаггара, связывавшие оазисы друг с другом, процветали именно благодаря ахаггарам: кель-ахаггар очень нуждались в этих путях для доставки продовольствия.

Самый значительный и широко используемый из этих путей — караванная дорога, связывающая оазисы Туа-та и Тидикельта с городом Агадес: по ней чаще всего ходили арабы из Айн-Салаха, у которых всегда были довольно хорошие отношения с кель-ахаггар, зависевшими от арабских оазисов, продававших финики.

Чтобы добраться из Акабли до Агадеса, требуется 40 дней, и Ахаггар лежит как раз на полпути между ними. Гора около гельты Утул, в 32 километрах западнее Таманрассета, известная всем караванщикам (арабы называют ее Унус, а туареги — Тазоле), находится на середине дороги. Этот путь привлекал к себе всех торговцев-арабов туатской группы оазисов, отправлявшихся в Сахель: они надеялись вернуться оттуда разбогатевшими (если, конечно, их не ограбят или они не потеряют в дороге верблюдов). Одна арабская надпись в Тиратимине гласит: «Я прошел здесь семь раз: в первый раз я был слугой, на седьмой — у меня самого их было семеро».

Караванный путь, начинающийся в Айн-Салахе, пролегает через ущелье Арака, затем достигает Нижней Кудьи в Ин-Амеджеле, далее идет в Таманрассет, потом пересекает Танезруфт в Ин-Геззаме и достигает сахельской зоны, проходя либо через колодец Ин-Абанга-рит, либо через колодец Такет-н-Кутат. Именно по этому пути проложена автомобильная дорога Алжир-Зин-дер, по нему следовал и Ибн Баттута, когда возвращался из Аира в Марокко

Из Агадеса (ранее — Марандета), Тегидда-н-Тессу-ма, Азелика караваны отправлялись обычно на Зиндер, Кано или Сокото.

Другой путь, которым меньше пользуются в наши дни, но прежде игравший важную роль, связывает оазисы Гадамеса и Гата с Томбукту и Гао. По этой дороге шли иногда сонгайские пилигримы, направлявшиеся в Египет; она служила скорее религиозным, чем коммерческим, целям, ибо торговые сделки между Феззаном и Томбукту касались в основном лишь золота из области Бамбук.

Начинаясь от Гата, дорога пересекала равнину Ад-жер, срезала Адрар-Анахсф, доходила до Аитоклана, Абалессы, Силета и пересекала Танезруфт либо через Тин-Рерхор, либо Ткм-Миссао, чтобы достичь Тин-Зауатена; пересекая затем Адрар-Ифорас, она заканчивалась либо в Гао, либо в Томбукту. В общем это вариант «дороги колесниц», но без горных преград.

Существовала еще одна дорога: Гадамес-Гат — Томбукту, которая вообще миновала Ахаггар и шла из Гата в Айн-Салах через Тассилин-Аджер. Эта дорога, конечно, была длиннее, но зато более надежная для караванщиков, чем дорога через Ахаггар, так как находилась под контролем туарегов Тассили, имевших хорошие отношения с племенами оазисов Гат и Туат. Требовалось 25 дней, чтобы по этой дороге добраться из Гата в Айн-Салах, и 45 — из Айн-Салаха в Гао.

Дорога из Айн-Салаха в Гао до сих пор весьма оживленна, ею пользуются не только арабы Туата, но также туареги Ахаггара и туареги Адрар-Ифораса, а кроме того, и караванщики, торгующие живым скотом и снабжающие мясом оазисы Тидикельт и Туат, которые испытывают острую нехватку в нем. Благодаря наличию колодцев в Тим-Миссао и Ин-Зизе бараны довольно благополучно пересекали Танезруфт. Такие передвижения осуществлялись, разумеется, лишь в самые прохладные месяцы года, то есть с октября по апрель, и при этом требовалось преодолеть много трудностей. В наше время баранов перевозят на грузовиках.

Приведем перечень колодцев, расположенных по дороге из Тимейауина в Адрар-Ифорас, где поят животных при перегонах, а также указание дней пути от одного колодца к другому (по данным амрара племени кель-ахнет эль-Бака эль-Фасси):

Колодец, водопой —

Тимейауин

Ин-Геззал 1 день

Эфенарг 1 день Адрар-Ифорас

Ин-Уззал 1 1/2 дня

Тирек 3 дня

Тим-Миссао 2 дня Танезруфт

Тин-Сенатет 5 дней

Ин-Торха 1/2 дня

Алег’эну 5 дней Ахнет

Тин-Халифа 2 дня

Ин-Бельрет 1 день

Эль-Хениг 1 1/2 дня Иммидир

Айн-Салах 3 дня Тидикельт

Итого двадцать шесть с половиной дней пути.

От обилия корма на пастбищах при перегонах зависело поголовье скота. Иногда караванщики теряли всех животных. Я видел одного кель-ахнета, совершившего переход в конце апреля (период малоблагоприятный) с 35 баранами, которому за всю дорогу пришлось зарезать лишь одного барана.

Не следует представлять себе караванный путь как более или менее благоустроенную дорогу. Сахарские дороги отмечены лишь следами на земле, которые оставили верблюды за многие века. В Ахаггаре этот путь предстает как длинная светлая лента, петляющая среди черных камней. Дорога может состоять из двух, трех, шести таких параллельных лент — в зависимости от ее влажности и структуры почвы.

Караванные пути пролегают, как правило, по долинам, связывая между собой естественным образом колодцы, переходя из одной долины в другую через наиболее доступные перевалы, которые никогда не отмечаются никакими вехами. Лишь местами встречаются реджем — кучи камней, обозначающие перевал или близость колодца, однако они попадаются, как правило, редко и стали устраиваться недавно, ибо ахаггары всегда стремились скрыть от чужаков свои дороги.

На песчаных участках, в регах, где почва под воздействием ветра так или иначе трансформируется, караванный путь становится подчас совершенно невидимым, и тогда караван полагается только на знающего проводника, неоднократно проходившего по этой дороге. Впрочем, время от времени случается, что караван теряет дорогу, особенно в районах регов, где буйствуют песчаные ветры, и это порой приводит к гибели людей и животных.

Вспомогательные пути

В самом Ахаггаре существует множество вспомогательных дорог, используемых для местных нужд. Они идут от одного источника к другому. Все центры земледелия связаны между собой сетью хорошо намеченных дорог, по которым легко передвигаться, даже не обладая особым знанием местности. Существуют также пастбищные тропы, вытоптанные в результате многократного прохождения коз, ведущие от одной долины к другой и огибающие горы. Эта сеть невероятно обширна. Каждая гора, каждое плато изборождены большим количеством таких тропинок. Они есть даже в самых недоступных, самых пустынных местах, и это говорит о том, что некогда Ахаггар был исхожен вдоль и поперек по всем складкам массива, а следовательно, здесь было более интенсивное в то время разведение коз и более богатая растительность.

* * *

Разница в способах передвижения караванов у арабов и туарегов весьма существенна. Арабы всегда пускают верблюдов вперед, они идут свободно, без какой-либо узды или привязи. У туарегов, наоборот, они привязаны один за другим и продвигаются вереницей; караван ведет человек, держа первого животного за узду или в особом случае сидя на нем верхом.

Эти различия в способах передвижения обусловлены двумя причинами, связанными с особенностями местности. Арабская Сахара — край в основном равнинный, где передвигаться легко, так как на пути животных не возникает никаких естественных препятствий, в гористой же местности Ахаггара, Тассили, Аира, Адрар-Ифораса узость некоторых троп, в частности при переходе через отдельные перевалы, заставляет принимать меры предосторожкости, следить за продвижением верблюдов, чтобы они не терлись друг о друга и не нанесли ущерба навьюченному на них багажу. Кроме того, и пастбища у них совершенно разные. В Северной Сахаре на известковых почвах трава произрастает пучками, и верблюды, передвигаясь широким фронтом, ощипывают один пучок травы за другим. Поэтому арабы и не надевают путы на своих животных.

В Ахаггаре же растительность сконцентрирована в долинах, где под песчаными наносами сохраняется влага. Нет никакого смысла давать верблюдам свободу при переходах; лучше как можно меньше времени потерять в пути, чтобы достичь быстрее места выпаса. Таким образом, здесь приходится соблюдать строгий порядок движения каравана.

Чужие караваны, пересекавшие некогда страну ахаггаров, были вынуждены идти под их защиту за оговоренную заранее плату. Плата эта поступала аменокалю, однако защита обеспечивалась лишь в той мере, в какой имела силу его власть, которая не распространялась за пределы его собственного племени. Так что караванщик становился объектом безудержного вымогательства народов, живущих на пересекаемой им территории, и избежать этого практически было невозможно. Иногда в его распоряжение предоставлялся проводник, получавший вознаграждение в виде товаров. Как только достигалась граница территории, защита больше не действовала, и туареги не колеблясь начинали грабить караван, который только что охраняли. Отсюда часто возникали конфликты между соседними племенами, но в конце концов все улаживалось за счет караванщика. В результате таких постоянных издержек он мог торговать лишь товарами, сулившими очень большую прибыль.

Иногда туареги сдавали своих верблюдов внаем. Для иностранных торговцев этот способ был дорогостоящим, но зато в пути они меньше подвергались вымогательствам. Некоторые племена Тассили специализировались на перевозках между Гадамесом и Гатом, Исеккемарены даже сдавали в аренду своих животных для караванов, курсировавших между Айн-Салахом и Нигером. Из этих операций они извлекали весьма ощутимую выгоду.

* * *

На дорогах Сахары существуют, правда малонадежные, свои законы (это не относится к караванам, принадлежащим враждебным племенам).

Например, широко распространен обычай оставлять на пути передвижения караванов, в расщелинах или других укромных местах, продовольственные припасы на обратный путь, чтобы не везти лишний груз. Их оставляют без всякой охраны, и здесь никому даже в голову не придет воспользоваться ими. Подобное наблюдали Дювейрье, капитан де Боннмен, М. Бу Дерба на маршруте Уаргла — Гат. Я тоже был свидетелем похожего случая, правда, товары, сложенные на дороге, принадлежали ахаггарам; никто и никогда не осмелился бы посягнуть на них (однако, если бы речь шла об имуществе чужеземцев, этого бы уже нельзя было утверждать с такой уверенностью).

Приведу еще один обычай: если в пути околевает верблюд, а другого животного для замены нет, то груз остается на месте «под общественным присмотром». В этом случае караванщик может быть уверен, что найдет сьое добро в целости и сохранности, даже если вернется и через полгода. Надо сказать в этой связи, что туареги, какими бы грабителями они ни были, никогда не воруют. Я не один год прожил на их стоянках и ни разу не обнаружил у себя пропажи вещей и никогда не был свидетелем ссор туарегов между собой из-за украденного. Если кражи и случаются в этом крае, то совершаются они либо икланом, либо харратином. Единственное, что я заметил: туареги, перевозящие товары для торговцев арабов или мозабитов из Айи-Салаха, иногда утаивают небольшую их часть, которую прячут в скалах перед самым Таманрассетом; это не считается у них чем-то предосудительным: на их взгляд, подобное изъятие у торговцев справедливо, ибо в конце концов он обогащается за их счет.

Караванная торговля

Какие товары перевозились караванами? С севера шли изделия мануфактуры, в основном полотно, одежда из шелка, к которому так неравнодушны туареги и народы Сахеля, безделушки, клинки для мечей (без рукояток), сахар, кофе (чай в Сахаре появился сравнительно недавно, его распространение началось в Марокко во второй половине XVIII века), туатский табак, парфюмерия, а раньше, когда переходы осуществлялись через Кано, и медь. Стоимость этих предметов торговли при продаже или обмене возрастала раз в десять.

Обратно караваны увозили страусовое перо, золотой песок, слоновую кость, чернокожих рабов, продаваемых по очень высокой цене в городах Алжира. Упряжь для верблюдов, выделанные кожи также являлись предметом бойкой торговли, равно как и медикаменты растительного или животного происхождения (помет страуса и безоар антилопы) из фармакопеи Северной Африки, высоко ценимой арабами.

В наши дни торговые сделки остались такими же, за исключением золота и слоновой кости, ставших раритетом (торговля ими сначала находилась в руках европейцев, а теперь перешла к сенегальцам), а также рабов (торговля ими была запрещена после французской оккупации). Однако дороги стали безопасными, и туареги не могут больше рассчитывать на свой промысел «охранителей» караванов. Для них остается один источник дохода — самим организовывать караваны, используя таким образом своих многочисленных верблюдов. Правда, у туарегов нет никаких практических навыков в коммерции; впрочем, присутствие французов в Таманрассете очень облегчило им эту задачу.

* * *

Торговля баранами, получившая в последние десятилетия широкий размах, в основном меновая. Ею, как правило, занимаются караванщики-арабы Туата, направляющиеся с финиками, табаком, полотном, покрывалами в Мали, где все это обменивается на скот, но не на рынках, а прямо на стоянках. Туареги Адрар-Ифораса и арабы племени кунта действуют так же, только, наоборот, гонят своих баранов в Тидикельт и Туат.

В 1939 году баран в Айн-Салахе стоил 75–100 франков, тогда как в Адраре за него давали 35–45 франков в пересчете на товары.

Основным эталоном торгового обмена являлся верблюд. В Адраре один верблюд стоил 120 баранов; один баран обменивался на 12–15 локтей полотна или 10 гесс фиников; доккали -большое покрывало из Туата, очень ценившееся туарегами, стоило 10 баранов в районе Гао и Менаки и 7 — в Адраре.

У туарегов никогда не было своих денег. Эль-Бекри говорит о наличии у людей Тадемекки неотчеканенных монет. Вероятно, речь шла о золотом песке, который был переплавлен, чтобы облегчить его перевозку и реализацию в торговых центрах севера. Зато они использовали талеры Марии Терезии, имевшие хождение в Сахеле, и турецкие лиры, распространенные в Феззане. Сахельские племена употребляли в качестве валюты тукурди — тканое полотнище, служащее покрывалом мужчинам, и каури — маленькие морские ракушки из Индийского океана.

С началом французской оккупации некоторые коммерсанты поселились в Таманрассете, административном центре Ахаггара. В большинстве своем это были мозабиты и арабы из Мешлили; они построили лавки и получали товар от своих людей из Алжирского Телля. Торговля развивалась так успешно, что почтовое агентство Таманрассета ежегодно исчисляло торговый оборот в десятках миллионов.

Эти доходы приходились в основном на чай, сахар, масло, ткани, парфюмерию, скобяной товар, карбид, покрывала из Туата. Развитие торговли вызвало довольно значительную потребность в организации караванов и в погонщиках, чем воспользовались ахаггары и арабы Айн-Салаха, широко рекламируя коммерсантам своих верблюдов. Ныне перевозка этих товаров осуществляется грузовиками.

Караванный цикл

Во все времена ахаггарам приходилось добывать продовольствие за пределами своего края, однако из-за скудости менового товара и опасности на караванных дорогах их существование часто находилось под угрозой. Соль — единственный продукт обмена туарегов, имеющий какую-то ценность. Они добывают ее в Амадроре и меняют в Нигере. Это старинные соляные копи, но из-за постоянных стычек соседних племен они эксплуатировались весьма нерегулярно. Зато с прекращением реззу и межплеменной вражды, с установлением мира соляное месторождение Амадрора стало для ахаггаров источником ощутимых доходов, позволяющим им жить честно и достойно. Вокруг него и организовался их законченный цикл караванного промысла.

В течение нескольких месяцев, с июля по сентябрь; туареги небольшими группами покидают стоянку и направляются к соляным копям со всеми своими вьючные ми верблюдами добывать соль. Копи находятся прямо под открытым небом, и глыбы соли откалываются с помощью топора. Тут работают все мужчины, какие есть на стоянке. Глыбы соли обвязываются ремнями для удобства их транспортировки, мелкие куски собираются в мешки. Закончив эту работу, люди возвращаются на стоянки. Здесь они начинают собираться в долгий путь на юг. Мужчины готовят веревки и поклажу, женщины растирают зерно, упаковывают просо и финики. В условленный день все погонщики верблюдов собираются со своими навьюченными животными. Караван на несколько дней останавливается на пастбище в Нижнем Ахаггаре, чтобы дать отдохнуть и подкрепиться верблюдам, в последний раз напоить их, проверить крепления соляных глыб перед долгой дорогой.

В путь туареги отправляются обычно в конце сентября — начале октября, после окончания в Сахеле сезона дождей, чтобы не подвергать соляной груз риску пострадать от торнадо. В зависимости от состояния пастбищ и из каких-то других соображений отправка каравана может задержаться на всю зиму, вплоть до февраля.

Караваны из 100–150 верблюдов доходят в зависимости от обстоятельств до колодца Ин-Абангарине или Такет-н-Кутате, на границе Сахеля; если они добираются туда ранее середины октября, им приходится прятать соль от дождя в расселинах скал или же заворачивать глыбы в старые кожи. После отдыха в течение нескольких дней или нескольких недель в зависимости от состояния животных они направляются либо в Тахуа, либо в Дамергу, где обменивают соль на просо.

Туареги также привозят в Сахель полынь (Artemisia herba alba ), в изобилии растущую в Ахаггаре, и изюм, которые очень ценятся как лекарственные средства, а кроме того, предметы, сделанные женщинами, например веревки и пояса из козьей шерсти, особо пользующиеся успехом у их сахельских сородичей.

В разные годы в зависимости от урожайности вьюк соли обменивался на три-четыре вьюка проса. Рассказывают о таких исключительных годах, когда обмен осуществлялся в соотношении 1: 10. Появление морской соли, привозимой из Европы через Лагос и Кано, снизило пропорцию обмена: в последние годы сделки совершались в равном соотношении.

Каждая группа погонщиков отправляется в «свою» деревню, где такой обмен происходит уже на протяжении многих лет и где их уже ждут.

Этот обмен исключительно выгоден туарегам, у которых в результате оказывается больше проса, чем они могут увезти; поэтому излишки его они продают или обменивают на мануфактурные изделия из кожи: сандалии, седельные сумки, седла для верблюдов, короба, а также одежду из хлопка из Северной Африки, литамы и т. д.

После двухмесячного отдыха, в течение которого верблюды блаженствуют на местных пастбищах с сочной травой, туареги отправляются обратно в Ахаггар и достигают его к началу января. Вот уже несколько девятилетий у многих туарегов, вынужденных из-за засухи отправлять часть своих верблюдов на выпас в Тамесну, вошло в обычай менять в этом пункте животных, что обеспечивает их рациональное использование.

В феврале-марте, отдохнув несколько недель на своих стоянках, многие мужчины племени вновь отправляются в путь в Тидикельт или в Туат. Теперь они уже ведут караван из меньшего числа верблюдов и собираются менять пшеницу, собранную на своих полях, и излишки мануфактуры, привезенной с юга, на финики. Кроме того, они везут в Айн-Салах сушеное мясо муфлонов, сушеных ящериц-стеллионов, масло, сухие сыры, веревки из козьей шерсти, бурдюки, седельные сумки; ведут старых верблюдов, предназначенных на убой, иногда коз и баранов. Кроме фиников туареги стараются приобрести там доккали , ткани, туатский табак, чай и сахар.

Это путешествие длится в среднем два месяца. К концу апреля все возвращаются в Ахаггар и отдыхают несколько недель, но каждый туарег уже думает о следующей соляной кампании.

Во время этих долгих экспедиций на стоянках остаются лишь женщины, дети, старики и несколько мужчин, которые поручили своих верблюдов другим туарегам или отправили с караваном своих слуг.

Это и есть полный караванный цикл туарегов.

К сожалению, засуха, царившая в Нигере с 1970 года, неоднократно ставила под угрозу производство проса, так что нигерийские власти даже запретили его экспорт. Кроме того, и появившиеся ныне границы независимых государств создали барьеры на пути свободного; передвижения кочевников, это коснулось и караванщиков Ахаггара. Торговый соляной путь парализован и есть опасения, что он уже никогда не возобновится,

Средства передвижения

Вполне очевидно, что без верблюда жить в Сахаре сегодня было бы очень трудно. Его роль в передвижении и в поддержании связи между оазисами трудно переоценить. Верблюд — это верховое животное как воинов, так и простых людей, совершающих длительные переходы. Без его помощи невозможно преодолеть сотни километров в районе, лишенном водоемов.

Осел также играет немаловажную роль здесь, но его использование более локально и ограничивается Ахаггарским массивом, где редко не найдешь воды в течение дня пути. На ослах осуществляются все внутренние перевозки — при перемене места стоянки, при подвозе воды и людей; так, если имхары путешествуют только на верблюдах, то имрады часто прибегают к помощи осла, а их женщины вообще не знают другого способа передвижения. Роль осла тем более важна, что он позволяет сберегать верблюдов, которых в Ахаггаре стараются особо не нагружать работой; кроме того, он всегда под рукой, пасется вблизи стоянки, тогда как верблюды находятся на пастбище, в нескольких днях пути. Своей неприхотливостью осел оказывает кочевникам очень большую услугу.

Упряжь

Мехаристы имеют свою особую упряжь — легкие седла, закрепленные на холке животного, к ним привязываются разные дорожные сумки и бурдюки с водой.

Различают несколько видов верблюжьих седел у туарегов Ахаггара:

1) тарик — с передней лукой в форме креста, покрытой красной кожей;

2) тамзак — той же формы, но более роскошное; внешние стороны передней луки и боковые стенки украшены небольшими ажурными пластинками из железа и меди, обиты медными гвоздиками;

3) тахьяст — грубое, с лукой и поддоном для груза из простого дерева, украшенное геометрическим рисунком.

Тариком чаще всего пользуются туареги Ахаггара; тамзак — более нарядный вариант тарика , своим украшательством обязан влиянию народа хауса. На нем обнаруживается характерная техника накладывания ажурных металлических пластинок и нашивок из кожи, раскрашенной и снабженной вышивкой, присущая конским седельным мастерским хауса в Дамергу, Сокото и других. Нет никакого сомнения в том что это выспреннее искусство не имеет ничего общего с искусством туарегов. Характерно, что тамзак в других районах не изготовляется, разве что копируется, притом весьма посредственно, энаденами иуллеммеденов или кель-адрар.

Оба седла с передней лукой в виде креста изготовляются ремесленниками Аира, однако старые мастера этого края делают только тарики , тогда как тамзаки — чаще всего дело рук энаденов, в какой-то степени смешанных с ремесленниками-хауса. Кузнецы Ахаггара делают лишь тахьясты — седла, получившие распространение у туарегов племен ифорас, а также арабов кунта, берабиш (отсюда и его арабское название бербуша ), которые сродни седлам мавров Западной Сахары.

Происхождение этих седел невозможно определить. На наскальных росписях и рисунках седло с крестом появляется довольно поздно; ранее всех там фигурирует, пожалуй, мавританское седло с небольшим поддоном, уже не встречающееся у туарегов. По логике вещей здесь должны быть обнаружены также изображения седла со спинкой азиатского типа, однако они исключительно редки в Центральной Сахаре.

Седельная лука в виде креста имеет сходство с украшением, называемым «агадесским крестом», и с рукоятью кинжала. Все они сделаны ремесленниками Аира, которые, возможно, являются и их авторами. Одно время считалось, что седло с лукой в форме креста отражает христианское влияние, переданное через коптов, однако последние исследования, проведенные среди ремесленников Аира, указывают на то, что изготовление такого седла носит местный характер и хронологически насчитывает лишь несколько веков. Седло с крестообразной лукой встречается в туарегском крае нечасто, тогда как арабское вьючное седло широко используется ныне в Тибести и в Эннеди, куда оно наверняка пришло от арабов Кордофана.

Благородные семьи Ахаггара, которые ездят только на мехари, имеют специальные седла, похожие на базур арабских женщин, но без обручей, покрытых тканью; лишь иногда, при совершении длительных переходов, туареги крепят их, например при пересечении большого рега Ин-Геззам по дороге в Тамесну, а также для защиты от палящих лучей солнца. Такие седла называются ахауи . Делаются они из дерева и снабжены толстой лукой спереди и планками сбоку, украшенными медными бляшками. Несколько подушек, положенных в середину, обеспечивают путешественнице комфорт. Такие седла украшены пышными черными помпонами из козьей шерсти, свисающими по обеим сторонам.

К седлам привязываются кожаные сумки со сменной одеждой, запасами продовольствия и бурдюками с водой, необходимыми в пути.

Для перевозки товаров на верблюдов надевают вьючные седла арабского типа, изготовленные из пальмовых волокон, а их каркас — из джерида пальмового дерева; такие седла в основном делаются в Тидикельте. Они несколько отличаются от сахельских седел туарегов. На время длительного перехода каравана на каждое животное навьючивается до 100 килограммов груза, не считая бурдюков. Слуги, сопровождающие животных, не имеют личных средств передвижения, поэтому в самые жаркие часы еще и они усаживаются верхом на животных. Туареги не любят ходить пешком, они решаются на это лишь в крайнем случае, когда нельзя поступить иначе или когда верблюд и без того чрезмерно нагружен. Обычно же даже короткие расстояния они предпочитают преодолевать верхом.

Ослы, используемые для перевозок в пределах массива, снабжаются небольшим вьюком — ароку, — служащим также и седлом. Если какому-нибудь имраду предстоит переход в одиночку, он берет осла, навьючивает на него свою сумку, небольшой багаж и покрывало, пускает его впереди себя, а сам идет сзади с копьем на плече. Он садится на осла лишь в самые жаркие часы дня.

Примерно тридцать лет назад некоторые благородные туареги, в том числе аменокаль Ахамук, владели несколькими лошадьми и пользовались ими при поездках по Нижнему Ахаггару, изобилующему широкими долинами, где можно было избежать каменистых дорог. Однако это явилось слишком большой роскошью, от которой большинству пришлось отказаться. В 1929 году аменокаль Ахамук совершил путешествие из Ахаггара в Агадес на коне, а несколько верблюдов везли воду и корм для его скакуна.

Ахаггары никогда не ездят на зебу и не пользуются ими для перевозок, тогда как в Сахеле это животное используется как вьючное, а порой и для езды верхом.

Реззу и война

Грабеж стоянок противника считался у туарегов весьма почетным делом. Туареги Ахаггара особенно отличались этим. Реззу у них называется эджен или эген в отличие от аннеменси или амджера , что означает открытую войну между племенами или целыми конфедерациями.

Реззу были более частым явлением, чем война. Они могли совершаться в любой момент и любыми силами, независимо от того, находились ли племена в состоянии войны или нет. Реззу стало столь обычным занятием, что было возведено в ранг реально существующего института, со своими законами, правилами, четко соблюдаемыми участниками. Самой простой формой реззу было похищение соседского стада, по возможности без человеческих жертв. Дело осложнялось, если жертва начинала защищаться и пыталась вернуть свое добро.

Для набега собирались самые разнородные элементы, объединенные жаждой приключений и грабежа, помноженной на желание завоевать благосклонность у женщин. Не одна разбойничья экспедиция состоялась лишь ради удовольствия женщин — добыть им красивые одежды и украшения. Тщеславие мужчин прекрасным образом соединялось тут с тщеславием женщин.

Как только принималось решение совершить такой набег, его организаторы старались собрать как можно больше боеспособных мужчин. Чаще всего реззу бывали летом, когда из-за оскудения пастбищ стоянки были вынуждены рассредоточиваться и находились на значительном расстоянии друг от друга, что делало внезапность нападения более вероятной.

Каждый участник запасался оружием. Если у него не было мехари, он находил того, кто мог одолжить ему животное, обязуясь в случае удачи отдать ему половину захваченного скота; если же операция проваливалась или верблюд погибал, убытки не возмещались.

Собравшись вместе, мужчины обсуждали планируемый набег и произносили священные слова — обычное в таких случаях заклинание «нархай алларх», которое тесно сплачивало их на время экспедиции, обязывало оказывать друг другу помощь, а после окончания ее справедливо разделить добычу. Затем назначался глава, необязательно из числа благородных туарегов, но непременно человек, известный своей храбростью, находчивостью и опытом участия в подобных делах. И группа отправлялась в путь, выслав вперед разведчиков. Все препятствия устранялись. Запасы продовольствия прятались в ущельях, чтобы, с одной стороны, не отягощать всадников, а с другой — обеспечить себя продовольствием на случай, если судьба окажется неблагосклонной. Двигаться приходилось быстро, чтобы использовать преимущество внезапного нападения, поэтому каждый имел при себе только самое необходимое. Еще до восхода солнца отряд был уже в пути, и марш продолжался без остановок до самого вечера. Все на марше было подчинено быстроте — этому ключу к успеху; приближаясь к цели, отряд реззу по возможности еще более ускорял темп. Перед нападением люди делились на две группы; одна должна была захватить животных и угнать их в условленное место, другая совершала нападение на стоянку противника, чтобы сбить его с толку и дезорганизовать.

Несколько человек выстрелами из ружей старались посеять в стане врага панику, после чего вперед устремлялись мехаристы. Противник, подвергшийся нападению и чаще всего неготовый к обороне, спасался бегством, особенно если на стоянке находились в основном женщины. Тогда у женщин отбирались одежда, украшения, все, что имело хоть какую-то ценность, включая запасы продовольствия. Уводили стада, если те находились на стоянке, однако эту работу совершала обычно другая группа.

Если же противник оказывал какое-то сопротивление, на него обрушивался град дротиков, и вскоре мужчины, спешившись, уже бились такубами . Однако чаще всего атакованное племя, оценив силы нападавших, отступало и в зависимости от обстоятельств либо потом оказывало сопротивление, либо организовывало ответное реззу.

С сахельских стоянок уводили еще и негров, мужчин и женщин, а также верблюдов. Нескольких негров оставляли себе в качестве прислуги, остальных же продавали на рынках Айн-Салаха и Туата. Подвергшиеся нападению собирались, в свою очередь, с силами, но не бросались в напрасное преследование налетчиков. Поскольку им был известен обратный путь нападавших, они старались первыми достичь колодца, мимо которого те обязательно должны были проследовать. Если им удавалось перерезать дорогу к этому водопою, завязывалось настоящее сражение, ожесточенное и часто кровопролитное. Когда туареги видели, что их обошли, они образовывали плотное каре позади своих верблюдов и защищались с помощью щитов. Если они понимали, что завладеть колодцем им не удастся, они бросали добычу. Сражение прекращалось, лишь когда подвергшиеся налету отбирали все свое добро до последнего, если только среди них не оказывалось убитых и они не жаждали мести. Порой реззу следовали один за другим. Иной же раз все улаживалось довольно мирно: налетчики проявляли себя по отношению к побежденным этакими добрыми принцами, возвращая какое-то количество скота, необходимое им для существования, и забирая себе все то, что считали лишним. Подобное случалось, когда племя подвергалось ограблению незаконно, то есть когда ранее с его стороны не совершалось никаких действий, вызвавших этот набег. На сей счет существовали правила: делегация воинов («миад» — у арабов) приходила на стоянку нападавших и вела переговоры о частичном возвращении им имущества.

И наконец, налетчики делили захваченных животных между собой более или менее поровну — в зависимости от вклада каждого во время сражения; личная добыча — одежда, драгоценности — оставалась собственностью добытчика. В некоторых племенах обычай требовал, чтобы имрады часть добычи отдавали имхарам; одолживший оружие и мехари также бывал вознагражден, эта часть добычи называлась абеллаг.

Не столь обычным делом была война. Она часто провоцировалась спорами о пастбищах, политическим и торговым соперничеством, а также вопросами сюзеренитета между благородными племенами. Длительная война, столкнувшая на многие годы племена кель-аджер и кель-ахаггар, носила политический характер: женщины бывшей сюзеренной фракции имананов обратились к кель-ахаггар с просьбой поддержать интересы их племени против племени тобола орарен. Причиной войны, которая велась между кель-рела и таитоками, стал спор о политическом господстве и сюзеренитете над рядом имрадских племен. И та и другая войны были очень кровопролитными.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: