ПОЛОЖЕНИЕ КАЗАЛОСЬ БЕЗЫСХОДНЫМ

Романовское семейство оценило его фразу: «А не хочется ли, молодой человек, вам сделаться великим князем?»

Они окончательно поняли: Александр решил изменить нынешнее положение и своих детей, и своей жены. Он более не хочет терпеть положения, когда супруга императора должна уступать место вели­ким князьям и княгиням. И на воскресных семейных обедах сирот­ливо сидеть в конце стола между принцем Ольденбургским и герцо­гом Николаем Лейхтенбергским. Но для этого ему придется короновать ее императрицей. Ибо толь­ко тогда... его сын станет великим князем! Но если это случится, не последует ли вскоре следующий шаг? Не захочет ли он вместо нелюби­мого наследника подарить России другого цесаревича?

И опасения вскоре подтверждаются. Дочь его покойной сподвижни­цы – «Семейного ученого» великой княгини Елены Павловны великая княгиня Екатерина Михайловна (тезка Юрьевской) вскоре рассказала, что государь, лаская маленького Гогу, сказал: «Этот – настоящий рус­ский. Хоть в нем, по крайней мере, течет только русская кровь».

А потом последовали известия еще опаснее. Будто Александр ска­зал: «Наконец-то на русском троне будет государь с русской кровью»... Передавали угодливые слова Лорис-Меликова: «Когда русский народ познакомится с сыном Вашего величества, он весь, как один человек, скажет: "Вот этот – наш"».

Романовская семья, двор и оппозиция окончательно поняли – грозит не только коронация княгини Юрьевской. Грозит появление ново­го наследника!

И, понимая опасность, цесаревич становится все более покладист.

Во время обсуждения утвержденного отцом лорис-меликовского проекта цесаревич выразил свое полное согласие с волей отца.

И 17 января, вернувшись из Аничкова дворца после беседы с на­следником, Лорис-Меликов сказал княгине Юрьевской с торжеством: «Теперь наследник всецело с нами».

Государь с легким сердцем назначает наследника главой секретно­го Особого совещания, которое должно до конца разработать проект.

Как и в дни отмены крепостного права, самое деятельное участие вновь принимает великий князь Константин Николаевич, ставший председа­телем Государственного совета, где и должна произойти реформа.

Но государя, как всегда, пугает Костин энтузиазм, да еще в сочета­нии с энергией Лориса. Их опасное нетерпение. И Александр готовит­ся внимательно следить за выборами представителей земств и городов в Государственный совет. Он говорит: «Ведь все несчастья Людовика XVI начались с того дня, когда он созвал нотаблей. Нотабли оказались бунтовщиками».

Но несмотря на сомнения, 17 февраля Александр II утвердил жур­нал «Особого совещания», наложил резолюцию: «Исполнить». Новая реформа начинала жить.

Это символично произошло накануне юбилея его величайшей ре­формы.

19 февраля состоялось празднование этого юбилея – четверть века со дня отмены крепостного права.

Опять были слухи о готовящихся выступлениях террористов. И опять накануне многие состоятельные люди покинули Петербург. Но тор­жество прошло совершенно спокойно. Государь появился с детьми на балконе. Оркестр играл «Боже, царя храни». Потом был положенный грохот артиллерийского салюта, торжественный Большой выход госу­даря. Полутысячная свита ждала Александра...

И он мог воочию увидеть, как постарел за четверть века его двор. Эти обсыпанные пудрой жирные плечи старых фрейлин, увешенных бриллиантами и жемчугами... трясущиеся толстые щеки вельмож, лежащие на золотых эполетах. Причем дамы были сухи и комично высо­ки, кавалеры напротив – согнулись под бременем лет... И они, конеч­но же, не могли простить – ей – молодости, ему – молодого счастья.

А потом в Гербовом зале был парад когда-то мятежной гвардии, на­всегда укрощенной его отцом. И великолепный ночной фейерверк – гордость царских торжеств – закончил празднество.

ВОСПОМИНАНИЕ О КУХАРКЕ-ИМПЕРАТРИЦЕ

Подготовка к династическому перевороту шла стремительно. Но дело было не простое. У всех императриц коронация совпадала с коронацией их супругов. Было лишь одно исключение – корона­ция второй жены Петра Великого Екатерины – той самой кухар­ки пастора Глюка. После коронации ее дети, рожденные до брака, были «привенчены» и обрели права законных детей Петра Вели­кого. И привенченная дочь Екатерины Первой – Елизавета – смогла потом стать императрицей.

Вот этот прецедент и всю церемонию приказал изучить император.

В Москву был отправлен известный знаток церковного права Тертий Филиппов. По заданию императора Филиппов начинает разыскивать в московских архивах материалы о коронации второй жены Петра I Екатерины I – тезки Екатерины Долгорукой. Он должен торопиться. Коронация княгини Юрьевской, как утверждал придворный слух, была назначена на август того же 1881 года.

Все это вызывало панику и единодушное осуждение при дворе. Как писала фрейлина Александра Толстая: «Александр II прожил последние четырнадцать лет своей жизни вне Божеских и нравствен­ных законов... Было твердо известно, что государь помышлял о ко­ронации княгини Юрьевской, образцом и прецедентом предстоящего события послужила коронация Екатерины! Перерыты архивы в поис­ках обнадеживающих документов... Каждый хранил молчание, но в душе все рассуждали примерно одинаково: что бы стало с четой на­следников, положение которых теперь уже было невыносимым? Мог­ли ли они смириться с отведенной им унизительной ролью, когда даже мы, и я в том числе, стремились избежать ее, не зная, куда податься, но полные решимости не терпеть оскорбительного нового порядка. Положение было более чем трагическим. Оно казалось безысходным – впереди никакого выхода и спасения».

В это время Победоносцев и брошенная наследником ретроград­ная партия в отчаянии следили за событиями. Пусть наследник сломлен сегодня, но завтра он мог бы к ним вернуться. Душой он с ними.

Но теперь они понимали и другое: скоро наследник может перестать быть наследником.

Но еще ужаснее был тот удар по самодержавию – по Ковчегу Завета предков, который приготовил вместе с армянским графом безумный царь. «Лорис-меликовская Конституция»!.. Великое византийское самодержавие готовилось уйти в прошлое.

Они должны были поспешить действовать.

ЗАГАДОЧНОЕ ПРЕДСКАЗАНИЕ

В это время начался демонстративный уход в отставку старых фрей­лин. Они не хотели служить «одалиске».

Уходит в отставку третья дочь поэта Тютчева – фрейлина Дарья Тютчева. Покидая дворец, она беседует с фрейлиной Александрой Толстой, «страдающей от безысходности». Она говорит ей, что уходит, «чтоб не плюнуть в лицо княгине Юрьевской», смевшей разгуливать в покоях «святой» – умершей императрицы.

В заключение Дарья Тютчева, родная сестра корреспондентки По­бедоносцева Екатерины Тютчевой, говорит Александре удивительней­шие слова: «Запомните, Александрин, что я вам сейчас скажу: у меня верное предчувствие, что все переменится. Не знаю, что произойдет, но вы увидите, что через три-четыре месяца вся гадость будет выметена из Зимнего дворца».

И все так и произойдет – с пугающей точностью. Оставим вопрос, что это было – озарение или точное знание? Знание родной сестры главной корреспондентки Победоносцева, которой тот писал столь доверительные письма?!

В это время в обществе и в петербургских салонах все громче начина­ют звучать голоса из дворца: княгиня губит империю! Через нее армян­ский граф (Лорис-Меликов) и внушил государю разрушительные проекты... в обмен на поддержку ужасной идеи – короновать ее импе­ратрицей...

Все это подкрепляется обязательным рассказом, как немощен го­сударь, как он старчески плаксив, как дрожат у него руки, как он по­стоянно печален.

Да нет, наш реформатор вновь был мощен. И если война его состари­ла, любовь вернула молодость!

Именно таким увидел его великий князь Александр Михайлович: «Александр II держал себя с нею как восемнадцатилетний мальчик»... «Она полюбила красивого, веселого, доброго человека, который, к ее несчастью, был Императором Всероссийским».

«Государь имел довольный и веселый вид и был разговорчив» (К. Победоносцев).

Но слух опасен. Ибо из него следовал только один вывод – правителя надо менять. И поскорее.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: