Евангельские христиане о мировых религиях

При рассмотрении нехристианских религий евангельские христиане сосредоточены в первую очередь на вопросах истины (все ли религии учат одинаково ценным истинам? являются ли их истины заявленными или невысказанными?) и спасения (могут ли спастись нехристиане?), а не на вопросах откровения (существует ли божественное откровение в других религиях?). Вопрос об откровении интересует евангельских христиан только тогда, когда затронут вопрос спасения. Они задаются только одним вопросом – могут ли спастись нехристиане благодаря общему откровению, или может ли истина, содержащаяся в других религиях, – если только она в них содержится, – спасти их. Ни один из известных мне евангельских ученых не занимался серьезными исследованиями на тему, открывал ли Бог истину в нехристианских религиях.

Евангельская дискуссия по этой проблеме еще недавно велась почти исключительно вокруг понимания спасения в рамках и терминах рестриктивистско-плюралистско-инклюзи-вистской типологии. Это три категории ответа на важнейший вопрос: спасутся ли нехристиане?

Рестриктивисты (от лат. restrictio – ограничение) говорят, что все необращенные приговорены к аду, ибо человек, желающий спастись, явно должен обратиться в этой жизни к Иисусу. Спасение ожидает только обращенных христиан. Выдающиеся выразители этой точки зрения – бл. Августин, Жан Кальвин, Р. Спраул и Роналд Нэш.

Плюралисты (от лат. pluralis – множественный) говорят, что существует много путей, ведущих к спасению, много путей на небеса и к единению с Богом. Иисус – лишь один из них. Можно быть буддистом или мусульманином и найти Бога без Иисуса. Поэтому Иисус – Спаситель некоторых, но не всех. Других спасают другие спасители. Известными сторонниками этого подхода являются Джон Хик, Пол Книтер, Уилфред Кантвелл Смит и Алоизиус Пиерис.

Инклюзивисты (от фр. inclusif – включающий в себя) говорят, что Иисус необходим для спасения онтологически, но не эпистемологически. Это значит, что никто не спасается вне Иисуса, Его воли и личности, но человеку необязательно знать Иисуса в этой жизни для того, чтобы быть спасенным Им. Поэтому спасение возможно для исповедующих нехристианские религии, но только из-за сокрытого в них Христа. Если китайский крестьянин, никогда в жизни не слышавший об Иисусе, благодаря природе и своей совести все-таки знает о существовании Бога, чей закон он носит в своем сердце, а также понимает, что его судят по этому закону, и полагается на Божье милосердие, он реально подчиняет себя Христу, Который и есть Божье милосердие. Иисус спасает его не потому, что этот крестьянин – добрый человек, но потому, что он оказался среди тех, кого Он избрал для спасения Своей жизнью, смертью и воскресением. Вера и покаяние – благодатные дары, данные человеку Иисусом. Не все инклюзивисты формулируют свои взгляды в точности так, но вот сторонники версии, близкой к только что обрисованной: Климент Александрийский, Иустин Мученик, Ириней, Джон Уэсли, Клайв Льюис, Кларк Пиннок, Джон Сандерс, Дж. Н. Д. Андерсон и Миллард Эриксон.

В этой книге я не буду выступать на той или другой стороне; я сосредоточен не на вопросах спасения, а на проблеме откровения в религиях. Достаточно сказать, что все знакомые мне евангельские мыслители отрицают плюрализм, потому что в текстах Ин. 14:6 и Деян. 4:12 есть совершенно ясные свидетельства того, что Иисус – единственный Спаситель и путь к Богу. Евангельские христиане делятся на рестриктивистов и инклюзивистов, но начиная с эпохи Реформации в публикациях евангельских мыслителей инклюзивистские идеи постепенно завоевывают все больше симпатий и начинают доминировать над рестриктивистскими.

Здесь необходимо заметить, что среди неевангельских христиан эта классификация с недавних пор не поддерживается, а вопрос о спасении принимает новый оборот. Евангельские христиане не замедлили с анализом развития вопроса. Джозеф ДиНойя был первым выдающимся ученым, оповестившим об этом новом дискурсе, а С. Марк Хейм осветил проблему полностью. Они указали на непоследовательность инклюзивизма, поскольку различные религии имеют различные конечные цели. Инклюзивизм предполагает, что другие религии в конечном итоге стремятся к тому же, что и христианство, – к единению с предвечным, личным Богом[13]. А какой смысл в этом для буддистов тхеравады, не верующих в такого Бога и не ставящих таких целей?

С точки зрения множественности религиозных целей проблематичен не только инклюзивизм. При ближайшем рассмотрении выясняется (замечают ДиНойя и Хейм), что все религии заявляют о своей исключительности, по сути дела – о своем рестриктивизме. Это значит, что, рассмотрев подробнейшие исторические и научные описания религий, мы обнаружим, что все они проповедуют возможность достижения своих религиозных целей исключительно благодаря пребыванию в рамках своей религии (в рестриктивистском смысле – сознательно применяя эти методы в течение жизни). Следовательно, каждая религия «единственна и неповторима», она одна – уникальный путь к тому, что ею понимается под спасением. Инклюзивизм оказывается несостоятельным, потому что предполагает, что все религии стремятся к единому пути спасения, в то время как в действительности этих путей множество.

Плюрализм также непоследователен, ибо является скрытым инклюзивизмом. Он заявляет, что верит в множество целей, но в действительности принимает только одну – для Хика это приоритет реальности, для Книтера – традиционная борьба за свободу от социального угнетения, для Уилфреда Кантвелла Смита – вселенский здравый смысл и всеобъемлющий характер веры. Все эти цели весьма отличны от целей, провозглашаемых людьми, практикующими различные религии. Верующие по-разному говорят о божественном и о путях достижения божественного состояния, а плюралисты настаивают на том, что все люди имеют в виду одно и то же. Из этого следует, что плюралисты отрицают реальный плюрализм. Вместе с инклюзивистами они настаивают на том, что цель для всех едина.

ДиНойя и Хейм доказывают, что в различных религиях не только существуют разные учения о спасении, но что действительно существуют различные способы спасения. Эти различные пути предназначены не для одного человека, а для разных людей или для одного человека в разные периоды его жизни. Более того, они говорят, что существование различных целей «провиденциально» предусмотрено Богом. Другими словами, буддисты тхеравады действительно окажутся в нирване, а мусульмане действительно найдут свой рай. Итак, существуют три варианта самореализации в вере: сознательный отказ от спасения; неполная самореализация в вере посредством выбора нехристианской религии; единение с триединым Богом, обеспечиваемое только христианской верой.

ДиНойя и Хейм приводят философские и теологические аргументы, подтверждающие это мнение, апеллируя к неоплатонической великой цепи бытия и концепции полноты, а также к христианской доктрине Троицы как «символу разнообразия»[14]. Вспоминают небеса Дантова рая, на которых каждая душа получает самое желанное. Евангельские ученые отмечают удивительное отсутствие попыток привлечь библейские аргументы, подтверждающие этот сценарий.

Возможно, евангельские христиане тоже будут пересматривать старую классификацию, и некоторые захотят проверить, существуют ли библейские свидетельства множественности путей спасения. Несмотря на то что Библия поддерживает мнение о существовании откровения в других религиях[15] и что ортодоксальными католическими учеными в последние десятилетия выполнено большое количество исследований этого вопроса, евангельские христиане едва затронули эту проблему. Джон Г. Стэкхаус Мл. и Кларк Пиннок сформулировали проблему, а Пиннок сделал кое-какие предварительные исследования, но не более того. Пора следовать дальше.

ГЛАВА 2

ЧТО ТАКОЕ ОТКРОВЕНИЕ?

Поскольку речь идет о возможности откровения в других религиях, сначала необходимо определиться – что мы понимаем под откровением? Этот термин стал в теологии общепринятым начиная с эпохи Просвещения, когда английские деисты подвергли критике учение о том, что Бог свидетельствовал о Себе вне природы и разума[16]. Деисты доказывали, что Бог, открывшийся только иудеям и христианам, – деспот, в которого не может верить разумный человек, потому что Бог справедливый дал бы знать о Себе всем людям, а не только попавшим в Его поле зрения приверженцам иудео-христианской традиции. Поэтому начиная с эпохи Просвещения стало традиционным обращение к двум источникам знаний о Боге: во-первых, к природе и разуму, данным всем, и, во-вторых, откровению, полученному в Библии.

Определение

Этимологически английское слово revelation происходит от латинского revelo и восходит к еврейскому gala и греческому apokalipto – оба эти слова означают снятие завесы с того, что было скрыто и теперь может быть увидено. Смысл этого понятия передал автор Послания к Ефесянам: «...[Тайна Христова] не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам Духом Святым...» (Еф. 3:5).

Таким образом, для авторов Писания откровение – снятие завесы с ранее сокрытой тайны. Еще важнее то, что тайну открывает Сам Бог. Бог решил открыть Свой замысел, Свой образ и самое Свое существование Своим созданиям, людям. Бог показал Себя и Свои пути избранным, а они, в свою очередь, донесли до нас то, что видели, слышали и испытали:

О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами, а наше общение – с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом (1 Ин. 1:1–3).

Как видно из этого отрывка, для библейских авторов откровение – не плод человеческого воображения, а божественный дар созданиям, которые искаженно понимали идею божественного: были «мертвы по грехам нашим» и «помрачены» в понимании Бога, когда Бог решил открыть нам зрение и слух для восприятия Божьей сущности и замысла искупления (см. Еф. 2:1; 4:18; ср. Мф. 11:25-27; 16:17; 2 Кор. 4:6). Вне откровения наши рассуждения о Боге – просто «глупость» и фактическое противоречие истинному знанию Бога (см. Рим. 1:21–26; 1 Кор. 2:14). Если бы даже грех не стоял барьером на пути к пониманию божественного, существует бездонная онтологическая пропасть между нами и трансцендентной сферой. Бог по Своей сути так далек от человечества, что люди не способны увидеть Его (см. Ин. 1:18; 1 Тим. 6:16; ср. Исх. 33:20), или искать и найти Его (см. Иов. 11:7; 23:3–9), или прочитать Его мысли (см. Ис. 55:8-9). Как сказал Серен Кьеркегор, «между Богом и человеком существует бесконечное качественное различие». Именно поэтому Паскаль говорил, что один только Бог может правильно рассказать о Боге.

Слово «откровение» относится не только к процессу раскрытия Божьего замысла и существования, но также к знанию о Боге, следующему из этого раскрытия. Это знание открывает значение всей сущности божественного. Как сказал Томас Оден, получение и понимание Божьего откровения – это опыт, посредством которого мы воспринимаем весь остальной опыт. Лесли Ньюбигин сравнил это с открытием третьего закона Кеплера. Кеплер писал: «Наконец, мне стало все ясно, и я увидел истину, когда уже потерял надежду. <...> Само безупречное Солнце осветило мои размышления». Ньюбигин добавляет, что Кеплер заявлял: «Солнце осветило», а библейские пророки свидетельствовали: «Бог говорил со мною». Откровение получено из разных источников, а результаты схожи: некое событие делает понятными все другие события и факты.

Таким было откровение для израильтян и первых христиан. Человеческий опыт, рассмотренный сквозь призму снимающих завесу тайны событий, отображенных в Писании, приобретает космическое значение. Автор Книги Исход говорит своим читателям: «И когда после спросит тебя сын твой, говоря: "что это?" то скажи ему: "рукою крепкою вывел нас Господь из Египта, из дома рабства..."» (Исх. 13:14). Когда первые христиане страдали за свою веру или видели примеры чудесных исцелений, эти события объясняли смерть и воскресение Христа (см. Деян. 1–5). Другими словами, предметом откровения был Сам Бог, сущность и природа Которого первоначально открылись в рассказе о Его замысле искупления, зародившемся в вечности и продолжающемся до эсхатологического установления царствования Его Сына. В этом повествовании, которое начинается с историй Адама, Авраама и евреев, а завершается рассказом о воплощении, всей вселенной открывается Божья святость, праведность и всемогущество. В нем показано, что триединый Бог – это синтез любви, а Иисус – последнее откровение человечеству, ибо Он был образом Божьим, в котором отразилась вся божественная полнота (см. 2 Кор. 4:4; Кол. 1:15;Евр. 1:3).

Знания, содержащиеся в откровении, не просто информация, дающая новое прозрение. Божественное откровение требует сердечной веры в то, что открывается; оно вдохновляет веру, за которой следует послушание (см. Рим. 1:5; 16:26). Получившие откровение должны не только принять его разумом, но открыться ему всей душой и преобразиться.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: