|
ЛОВЛЯ ПТИЦ НА СЛУЖБЕ НАУКИ
На свалке.Свалка—это нежелательное, но пока еще необходимое следствие цивилизации. Что может быть непригляднее мусора и гниющих отходов, собранных в одном месте? Однако свалки привлекают многих животных, предоставляя им дополнительные источники пищи. Не будет преувеличением сказать, что сейчас некоторые виды птиц и зверей существуют в основном за счет свалок.
Свалки бывают разные. Сильнее всего привлекают животных бытовые отходы, отбросы мясокомбинатов и рыбоконсервных заводов. Такие свалки могут обеспечить кормами огромное количество птиц, а потому на них всегда скапливаются крупные стаи из разных видов. В европейской части нашей страны основными обитателями свалок и потребителями пищевых отходов становятся скворцы, чайки, врановые (галки, вороны, грачи, сороки), а также воробьи. По приблизительным подсчетам на свалках только Ленинграда и его ближайших пригородов в начале семидесятых годов осенью ежедневно кормилось около 10—15 миллионов птиц. За сутки они съедали не менее 300 тонн отходов и другой пищи, добываемой в окрестностях свалок.
Надо сказать, что разные виды птиц неодинаково используют пищевые возможности, которые предоставляет им свалка. Скворцы и грачи, например, потребляют главным образом личинки мух; галки, вороны, домовые воробьи и чайки — различные пищевые отходы; полевые воробьи — семена сорняков, обычно в изобилии произрастающих тут.
Каждая свалка имеет свое «лицо». Эти различия особенно заметны по наличию или отсутствию тех или иных видов, их количественному соотношению, поведению при кормодобывании, суточной ритмике кормежки. Все это бывает обусловлено каким-то фактором, который вычленить на первых порах не совсем просто. Но если присмотреться повнимательнее, проследить пути полета птиц, выясняется, что обилие грачей в одном месте связано с близостью их гнездовой колонии, скопление куликов в другом — с трассой их пролета, а стаи чаек в третьем — с существованием водоема.
Экологические условия самой свалки также сильно влияют на состав, численность и поведение птиц. Если рядом со свалкой есть хотя бы крохотный пруд, канава или лужа, на ней всегда будут кулики и чайки. Чайки, кормясь на свалке, прилетают к воде для отдыха, купания и питья. Кулики, наоборот, кормятся в воде или в жидкой грязи вокруг нее. В таких водоемчиках, богатых органикой, разводится много ракообразных, червей и насекомых, которые и привлекают куликов. На неглубоких лужах начиная с конца июня всегда множество турухтанов, чернышей, фифи, травников, перевозчиков, а позднее, в июле-августе, здесь появляются бекасы, дупели, чибисы.
В конце лета, осенью и зимой около свалок мусора живут птицы, которым, казалось бы, нечего здесь делать,— это чечетки, коноплянки, снегири, щеглы, зеленушки. Вьюрковых птиц прельщают не сами отходы, а семена тех сорных растений, которые разрастаются вокруг. На удобренной почве старых свалок обильно плодоносят лебеда, марь, репейник, мокрица, разные крестоцветные, то есть те растения, семена которых особенно любят все вьюрковые птицы.
Привлеченные большими скоплениями мелких воробьиных птиц, на свалках во внегнездовое время всегда оседают или держатся в их окрестностях хищники: ястребы, мелкие соколиные, совы. Чаще других видов около свалок в средней полосе нашей страны осенью и зимой обитают перепелятник, дербник, ушастая сова.
Несколько реже свалки приманивают мелких насекомоядных птиц. В центральной полосе Советского Союза только большая синица регулярно наведывается на них и обитает здесь в зимнее время. Старые, заросшие густыми и высокими сорняками пустыри на местах бывших свалок любят посещать в пору осеннего пролета камышевки, варакушки, пеночки, славки. Последних соблазняет, как правило, бузина, кусты которой обычно обильно плодоносят на таких пустырях и в то же время надежно защищают от врагов в своих густых ветвях.
На Дальнем Востоке и Сахалине насекомоядные птицы из отряда воробьиных могут считаться регулярными и многочисленными обитателями свалок бытовых и пищевых отходов. По всей вероятности, это связано со своеобразной специализацией многих дальневосточных видов на питании личинками мух. А такая своеобразная специализация, в свою очередь, объясняется их обилием в естественных биоценозах.
Хорошо известно, что Дальний Восток славится «красной» рыбой. Ежегодно во все реки, речки и даже небольшие ручьи Приморья, Хабаровского края, Сахалина и Курил идут на нерест проходные лососевые рыбы. Идут для того, чтобы в верховьях речек выметать икру, оставить после себя потомство, а затем погибнуть. Это и стало играть своеобразную роль в жизни дальневосточных экосистем.
Оказывается, что помимо позвоночных животных (медведей, лисиц, норок, большеклювой и черной ворон, орланов), поедающих живую и отнерестившуюся рыбу, использовать в той или иной форме погибших особей приспособились многие беспозвоночные и растения. Так, разложение трупов погибшей рыбы чаще всего происходит двумя способами: либо путем развития нескольких весьма специализированных видов плесени, либо посредством развития личинок двукрылых. Эти личинки мух, очень быстро развиваясь в погибшей рыбе, перед окукливанием покидают ее и расползаются подальше от воды, в более сухие места. Там они превращаются в куколки. В процессе расползания их и поедают самые различные птицы: камышевки, овсянки, воробьи, трясогузки, коньки, дрозды. Таким образом, личинки двукрылых на Дальнем Востоке — естественный, легкодоступный, широкораспространенный и изобильный корм, существующий независимо от хозяйственной деятельности людей. За те многие миллионы лет, в течение которых формировались биоценотические связи видов, образующих дальневосточные экосистемы, к нему успели адаптироваться, освоили его и стали использовать в качестве источника пищи представители самых различных групп животных, в том числе и воробьиные насекомоядные птицы.
Помнится, как во время одной из экспедиций на Сахалин мы столкнулись в довольно дикой местности с расползанием личинок мух и кормежкой на них значительных скоплений птиц. На тропинке, идущей вдоль берега небольшого ручья, впадающего в Охотское море, этот корм собирали самые разнообразные птицы. Личинок на тропинке было столько, что скользили ноги. Пока они ползли внутри травы, их можно было заметить с трудом. Но пересекая хорошо утоптанную тропинку, личинки бросались в глаза, и их склевывали здесь тысячи птиц. Особенно много вокруг было седоголовых овсянок, таежных сверчков, соловьев-красношеек, дроздов.
Такая кормовая специализация многих видов дальневосточных птиц привела к тому, что на отходах рыбоконсервных заводов, около звероферм, использующих остатки рыбы, и любых других предприятий рыбоперерабатывающей промышленности, где имеются хотя бы небольшие отходы рыбы, в массе скапливаются и кормятся самые разнообразные насекомоядные воробьиные птицы. Нам приходилось ловить на таких свалках белых трясогузок, зеленых коньков, овсянок (седоголовую, дубровника, ошейниковую, сизую), соловьев-красношеек, синехвосток, чернобровых камышевок, таежных сверчков, дроздов (сизого, рыжего).
Ловля на свалке всегда бывает результативной и интересной. Несмотря на непрезентабельный вид мусора и неприятные запахи, обилие птиц и успешность лова доставляют удовлетворение. Чаще всего для ловли в таких условиях применяются паутинные сети или тайник. При ловле паутинными сетями приходится отыскивать место отдыха птиц где-то рядом в кустах и перегораживать путь подлета к нему. Ловля тайником бывает эффективной на действующих свалках, куда часто подвозят мусор, где ходят люди и птицы привыкли к постоянно изменяющейся обстановке. В таких местах сеть можно установить прямо на свежие отходы, присмотревшись заранее, куда обычно прилетают птицы.
Ловля птиц на свалках с целью их массового кольцевания дает заслуживающие внимания результаты, так как позволяет изучать птиц как бы в мертвый сезон, когда массовая ловля другими способами довольно трудна. Больше всего птиц концентрируется на свалках во второй половине лета — начале осени, то есть в период между гнездованием и отлетом. Период этот несет в себе много загадок. Действительно, что делают отгнездившиеся родители после того, как подросшие птенцы перестали в них нуждаться? А как протекает жизнь молодняка после приобретения им самостоятельности? Остаются ли птицы на местах своего гнездования или рождения либо они улетают куда-то на новое место жительства? Может ли столь обильный источник корма, как свалка, удержать нашедших ее птиц на долгое время, или у нее идет постоянная смена особей? С какой территории свалка может привлечь к себе птиц?
Ответы на все эти вопросы могут дать только массовое кольцевание и повторные отловы окольцованных особей. Поэтому ловля во второй половине лета как метод исследования оказывается наиболее удачным способом выяснения послегнездовой экологии целого ряда видов. Так, отлавливая чаек на свалках под Ленинградом, мы узнали, что сюда осенью слетаются птицы со всей восточной Прибалтики — из Эстонии, Латвии, а также из Финляндии, Норвегии. Они проводят здесь большую часть осени, широко кочуя по Финскому заливу, и лишь в октябре улетают в Западную Европу к местам зимовок.
140. Самые разные птицы используют в пищу «отходы со стола». Особенно многочисленными на свалках бывают скворцы и чайки. (Фото Г. Носкова).
Оказалось, что примерно так же ведут себя и скворцы. После летних миграций в июле эти птицы до поздней осени остаются на богатых кормом участках и лишь в сентябре-октябре с наступлением похолоданий улетают к местам зимовок.
В отличие от скворцов и чаек кулики используют кормовые стоянки около свалок недолго. Покормившись на них от одного до пяти дней, они покидают их, и уже через несколько суток могут быть пойманы за тысячи километров (например, в Средиземноморье).
Свалки оказались удобным местом для изучения зимней экологии птиц, в частности вьюрковых, хищников, сов. Их кольцевание и мечение позволили уточнить сроки обязательных передвижений, во время которых кормовой фактор не в состоянии заставить птиц вести оседлый образ жизни, и, наоборот, выявить периоды подвижности, определяемые недостатком в кормах.
Таким образом, ловля на свалках должна считаться весьма перспективным методом сбора научной информации, который таит в себе большие и еще далеко не использованные специалистами возможности.
Что дают отловы на прикормке.Перед орнитологами нередко возникает задача наблюдать за составом местного населения птиц. Решать ее приходится в тех случаях, когда ведутся демографические исследования, если надо выяснить сроки исчезновения или, наоборот, появления какой-либо части особей. Без постоянных отловов на контрольных площадках нельзя, например, узнать, какой процент в том или ином поселении составляют птицы местного происхождения и какой — прилетевшие из других районов.
Исследования подобного рода удобнее всего вести либо методом расстановки большого числа паутинных сетей и постепенного их перемещения по всей изучаемой площади, либо методом создания сети прикормок, которые привлекают к себе подавляющее количество обитающих вокруг особей. Второй способ для многих видов может дать очень хорошие результаты, так как с его помощью удается осуществить поголовный учет местных птиц. Его применение как метода научных исследований заслуживает специального обсуждения, ибо у орнитологов часто возникает законное опасение, не вносит ли прикормка изменений в характер связей птиц с территорией. Поэтому нам представляется целесообразным поделиться накопленным опытом работы с прикормками птиц.
Специально проведенные эксперименты показали, что влияние прикормки на привязанность птиц к территории во многом зависит от типа миграционного поведения вида. Вот почему однозначный ответ на поставленный вопрос дать невозможно.
Перелетные виды птиц, находящиеся в гнездовой части ареала в то время года, когда в природе имеется обилие доступной пищи, привлекаются на искусственные прикормки плохо. В нашей практике использование прикормок оказалось эффективным лишь для чечевицы и славок. Чечевицы охотно привлекаются прикормками из семян подсолнечника на протяжении всего времени их пребывания на местах гнездования. Выполненные в южном Приладожье работы показали, что такие прикормки не отражаются на продолжительности связей особей данного вида с участком обитания и не влияют на сроки наступления или прекращения миграционного поведения.
Использование ягод для прикормки славок оказалось успешным во второй половине лета, когда плоды становятся необходимой составной частью их рациона. Прикормки из ягод изменяли лишь места скоплений птиц, поскольку и без них в это время года большинство славок концентрируется у плодоносящих кустов бузины, крушины, жимолости или других ягодников.
Таким образом, у перелетных видов птиц, всей своей экологией приспособленных к обитанию в условиях обилия пищи, дополнительные кормовые источники в форме искусственных прикормок не могут повлиять на закономерности их территориального поведения, то есть этот метод безбоязненно можно использовать для их отлова в любое время года.
Птицы с кочевым типом миграционной активности, например снегири, зеленушки, свиристели, рябинник, в годовом цикле имеют периоды обязательных передвижений, приуроченных к весне и осени, и периоды вынужденных зимних миграций, связанных с поисками новых источников корма. В сезоны обязательных миграций эти птицы реагируют на прикормки так же, как и перелетные виды: корм не может прекратить у них миграционную активность или существенно повлиять па сроки начала и конца передвижений. В зимнее же время, когда миграционное поведение стимулируется исчезновением кормов, постоянно действующая прикормка собирает, и удерживает птиц на постоянном участке обитания. Но как относиться к возникающим изменениям в поведении птиц: как к чему-то неестественному, привнесенному экспериментатором или как к закономерным изменениям, появившимся в ответ па наличие корма? По-видимому, вернее вторая точка зрения. Ведь в природе снегири, нашедшие группу плодоносящих ясеней, или чечетки, отыскав ольшаник с обильно плодоносящими деревьями, тоже воспринимают их как постоянный и доступный источник корма и реагируют на них тем же оседлым поведением. Таким образом, созданная человеком прикормка заменяет собой естественный источник пищи. Следовательно, изучая закономерности поведения кочующих птиц зимой на прикормке, результаты надо приравнивать к таковым, собранным в условиях местности с обильными естественными источниками корма. Важным преимуществом прикормок в данном случае становится возможность по желанию исследователя прервать подачу корма и, имитируя тем самым истощение кормовой базы, изучать реакцию птиц.
Сложнее всего оказывается воздействие прикормки на территориальное поведение таких птиц, как большая синица, сойки, серая ворона и некоторых других. В свое время мы предложили назвать его блуждающим типом миграционной активности. Эти птицы могут вести себя совершенно различно при наличии и отсутствии пищи и на протяжении почти круглого года менять места жительства, отыскивая
корм. Весь образ их жизни по существу направлен на то, чтобы быстро обнаруживать и использовать временные кормовые ресурсы. Кроме того, у перечисленных видов взрослые и молодые особи ведут себя по-разному при недостатке кормов. Так, например, изучая состав больших синиц в условиях Ленинграда, мы выяснили, что среди них очень мало взрослых птиц и обитающие в городской среде синицы почти полностью представлены молодыми особями. Объясняется подобное явление тем, что сравнительно высокая подвижность молодых синиц позволяет им дальше улетать от мест своего рождения и использовать зимой источники пищи в той среде, которая непригодна для них летом в качестве мест размножения. Приведенные факты заставляют чрезвычайно осторожно относиться к сведениям, полученным с помощью прикормок у обсуждаемой группы птиц. Все материалы, связанные с их отловом, также должны рассматриваться только как сведения, собранные у прикормки, и не распространяться на другие места обитания.
При изучении территориального поведения оседлых видов птиц, таких, как пухляк, хохлатая синица, болотная гаичка, сорока и дятлы, необходимо помнить, что прикормка сильнее всего влияет на них в осеннее время, когда молодые птицы выбирают себе участок обитания на всю последующую жизнь. Разлетающийся от мест своего рождения молодняк в эту пору может быть привлечен обилием пищи на прикормках и создать на прилегающих к ним территориях неестественные концентрации. Так, например, в тех участках леса, где многие годы без осенних прикормок оседало четыре-семь пухляков, с помощью подкормки удавалось повысить число осевших птиц до десяти-тринадцати и даже семнадцати особей. В остальное время года оседлые птицы находят прикормку и пользуются ею лишь в том случае, если она попадает на уже занятый участок обитания, ибо сам феномен оседлости не позволяет им отыскивать источник корма за его пределами. Следовательно, метод прикормки в данном случае дает возможность собрать птиц с весьма ограниченных площадей.
Перечисленные особенности связей птиц с территорией необходимо учитывать при планировании любых работ с использованием прикормок, так как без этого бывает невозможно правильно осмыслить собранный материал.
Другая особенность отлова птиц на постоянно действующих прикормках — их способность научаться избегать одни и те же орудия лова. При этом часто они демонстрируют удивительные примеры сообразительности, памяти и находчивости. Широко известны, например, осторожность и «разумность» врановых птиц. Но несравненно большее удивление вызывает тот факт, что такие, казалось бы, простые для ловли птицы, как большая синица, поползень, гренадерка, лазоревка, через две-три поимки начинают избегать знакомую им ловушку или подлетают к прикормке только в отсутствие птицелова. Многие из них демонстрируют просто загадочную сообразительность, причем она представляет собой не редкостное явление, а встречается регулярно у разных особей. Так, почти на каждой прикормке в лесной местности существуют две-три птицы, которых фактически невозможно поймать ни в одну из тех ловушек, где они хоть раз побывали. Нередко пухляки и большие синицы отличают настороженный западок от ненастороженного. Они охотно кормятся в этой ловушке при опущенном сторожке и не подлетают к ней при приподнятом. Чтобы поймать таких сообразительных птиц, вначале к дверце ловушки приходится привязывать нитку и вылавливать нужных особей выборочно вручную Однако после одного-двух отловов птицы уже знают, «что такое нитка» а многие из них даже проверяют, есть ли на другом конце ее человек.
141. Такой бывалый пухляк легко отличает настороженный боек от бойка-кормушки.
(Фото Г. Носкова).
В таких случаях приходится прятаться в палатку или шалаш но и тогда некоторые особи хитряются заглядывать в укрытие и обнаруживать там ловца.
Чтобы не быть пойманными, отдельные большие синицы пухляки и гренадерки умудряются залезать и вылезать из бойков и западков не садясь на сторожок. В этом случае они чаще всего перепрыгивают через него или цепляются за боковые стенки ловушки Еще более «разумно» научился поступать один пухляк, проживший на прикормке более трех лет. После восьми отловов он вообще перестал залетать в любую ловушку и даже ящик-кормушку, а приспособился добывать семечки, которые запасают другие синицы и поползни. Он всегда вертелся около прикормки и наблюдал за поведением соседей. Если птица брала семечко и начинала его долбить и поедать, то пухляк не обращал на нее никакого внимания. Если же она, взяв корм в клюв, летела прятать его, то сообразительный пухляк подлетал сантиметров на двадцать-тридцать и внимательно следил, где окажется корм. Как только запасающая птица заталкивала семечко за кору или прятала его между хвоинок, «умный» пухляк тут же извлекал его и спокойно поедал. Подобное поведение требует не только частой смены ловушек и перемены приемов лова, но и творческого подхода исследователя при работе на прикормках. Без этого объективные данные о составе местного населения не могут быть получены.
Наконец, прикормки дают возможность убедиться в наличии памяти у птиц. Так, испытав на себе действие орудий лова, птицы через год или даже через несколько лет помнят их и стараются избегать. Совершая сезонные перемещения и попадая на следующий год в тот же район, они быстро вспоминают, где в предыдущем сезоне находили корм и как до него добраться. Однажды в сарай без двери, где хранились семена лебеды и просо, научились летать и кормиться овсянки. В середине зимы, чтобы сарай не заметало снегом, навесили дверь. Все овсянки перестали его посещать, но одна птица приспособилась через щель под дверью проникать в сарай и продолжала там питаться до весны. Другие птицы делать этого не научились, так как в сарае было сумрачно и семян в щели не было видно. К весне овсянка покинула место зимовки и улетела куда-то гнездиться. В следующий сезон она опять появилась на месте предыдущей зимовки и снова стала летать в сарай за кормом, используя навыки, приобретенные прежде.
Работая с прикормками, знаешь, что в новом сезоне на кормушках первыми всегда появятся те птицы, которые посещали их в предыдущий год. По-видимому, такая память на важные для жизни особи объекты и события необходима птицам для их выживания.
КАК ПОЙМАТЬ ВОРОБЬЯ
Для многих воробей — это что-то сорное, уважения не вызывающее, то, что шмыгает под ногами и что можно не замечать и не рассматривать: времени нет и достоинство не позволяет. А ловить-то его разве серьезное дело, решетом накрыл и все. Однако когда-то умный человек придумал пословицу: «Стреляного воробья на мякине не проведешь»,— очень меткую пословицу. Она отражает всю сущность воробьиной природы. Живя рядом с человеком, воробей приспособился к нему и готов к борьбе с людским коварством в любом проявлении.
Воробей — птица стайная. Общественный образ жизни позволяет ему использовать опыт и ошибки всех членов стаи. В этом, наверное, основная сила воробьев. Один нашел что-то съестное, другие увидели, и вот уже вся стая безбоязненно клюет просыпанное зерно. Но представьте себе, что один воробей заметил ловушку с кормом, влез в нее и попался. Остальные тут же обнаружат его промах, и больше воробьев этой ловушкой не поймать. Даже если к ловушке и подлетит какой-нибудь новый воробей, который не присутствовал при ловле, так остальные тут же поднимут тревогу, и он все поймет. Нет, что ни говорите, а воробей уважения, а не презрения заслуживает. Презирает же воробьев лишь тот, кто их не знает.
На большей территории нашей страны живут бок о бок два вида воробьев: домовый и полевой. Полевого воробья нет только на самом севере, а домового на Дальнем Востоке. Они очень похожи и поведением, и внешностью, но полевой, пожалуй, симпатичнее. Размерами он чуть меньше, на голове коричневая шапочка, под клювом маленький черный галстучек, а не ошейник, как у самца домового. Встречаются воробьи везде, где живет человек. А в степях, предгорьях, лесных посадках на юге СССР полевой воробей обитает и там, где нет людей; здесь он может прокормиться зимой семенами трав.
Любители птиц обычно воробьев не ловят. Однако птиц этих держать дома очень интересно. Любопытны они прежде всего своим поведением, особенно, если в клетку поставить дупло или повесить небольшой домик-синичник. В этом случае удачно подобранная пара может приступить к размножению, а строить гнездо будет наверняка. Ведь гнездо у воробья служит не только для выведения потомства, но и для ночлега, а также убежищем от врагов.
Воробьев часто ловят орнитологи и другие специалисты-биологи для экспериментов — их много, человек сам способствует увеличению их числа, поэтому их не так жалко. Довелось ловить воробьев и нам, когда мы собирали сведения об этой птице из разных частей ее ареала. Только тогда мы по-настоящему и поняли воробья.
Представьте большой животноводческий поселок или элеватор. В местах, где рассыпано зерно или комбикорм, концентрируются тысячи птиц. Из них надо добыть штук сорок-пятьдесят. Кругом люди, коровы и другой скот, ездят машины. Одним словом, жизнь идет полным ходом и все заняты своим делом. Прежде всего необходимо получить разрешение ловить здесь птиц. И вот начинаешь рассказывать тому, кто показался подобродушнее, о том, что ты из Ленинграда и приехал сюда, например на Сахалин, под Баку или в Иркутск, половить воробьев. Первыми же своими словами ты производишь на собеседника очень «сильное впечатление». Столь сильное, что он смотрит на тебя с жалостью. Приходится оправдываться и пытаться доказать, что ты всего лишь навсего ученый и в подтверждение показывать бумажку, где написано, что ты действительно сотрудник Ленинградского университета и приехал для ловли воробьев. Вокруг собирается несколько человек, и начинаются советы, где и как их лучше поймать. Все сходятся на том, что это очень легко —вон их сколько, прямо под ногами прыгают. И охотно вызываются помочь что-то натянуть, расстелить, установить.
Но вот именно этого делать и нельзя. Из прошлого опыта прекрасно знаешь, что воробьи чувствуют себя спокойно только тогда, когда все люди заняты своим делом. Да, действительно, они тогда будут шмыгать под ногами и под колесами машин. Но стоит хоть чем-то нарушить этот привычный для них ритм жизни, и воробьев нет. Собеседники и помощники будут изумляться, что же случилось и почему воробьи вдруг как сквозь землю провалились. В этот день, считайте, ловля не состоится. И нечего пытаться гоняться за воробьями, переставлять сети или ловушки в другое место, куда они, кажется, перебрались. Это бесполезно и только еще больше напугает воробьев. Лучше всего тайник или другую ловушку оставить в ненастороженном состоянии на день-другой на том же месте с прикормкой, чтобы воробьи к ней привыкли. А потом, когда и люди, и птицы вас будут считать за своего и в отношениях с вами уже не будет ничего необычного, можно попытаться за один раз накрыть столько птиц, сколько надо. И помните: второго раза при ловле воробьев не бывает, так что приходится тщательно проверять тайник и дожидаться, пока на току не соберется необходимое количество птиц.
Как же все-таки ловить воробьев? Пожалуй, можно рекомендовать три способа. Наиболее экономичным по объему затрачиваемых труда и времени может считаться отлов с помощью паутинных сетей. Но его не всегда и не везде удается применять. Он основан на особенностях поведения воробьев.
В местах скопления этих птиц около источников пищи всегда имеются какие-то укрытия, где воробьи проводят большую часть времени. Здесь они прячутся от непогоды, от хищников и здесь же исполняют свои коллективные концерты. Обычно ими служат густые кусты, заросли крупных сорняков, мотки спутанной проволоки, кучи обломков пиломатериалов. После кормежки и при появлении малейшей опасности воробьи всей стаей стремительно бросаются к таким убежищам и прячутся в них. Если укрытия расположены в местах, где путь пролета к ним можно перегородить паутинной сетью, то этим следует воспользоваться. Паутинную сеть необходимо ставить за два-три метра до влета в куст. Надо постараться также установить ее быстро, не допуская особых изменений в окружающей обстановке, а потом тихонько отойти в сторону и ждать, когда воробьи соберутся на месте кормежки. После этого бывает достаточно хлопнуть в ладоши или кинуть в стаю каким-нибудь нетяжелым предметом, чтобы она сорвалась с места, устремилась к своему укрытию и запуталась в сети. Отлов таким образом можно производить два-три раза, пока воробьи не запомнят место расположения путанки и не начнут облетать ее.
Два других способа ловли основаны на использовании прикормки. Начинать надо с устройства тока, на который высыпается прикормка из проса или других семян. После того как воробьи привыкнут к току и станут его постоянно посещать, можно установить тайник или накрыть прикормку ловушкой с конусами. В обоих вариантах лучше дать несколько дней птицам клевать семена на току и их не ловить. Приступая к отлову, надо стремиться за один раз накрыть тайником или собрать в ловушку возможно большее количество особей, после чего ловушки опять оставлять ненастороженными.
Отлову паутинными сетями отдается предпочтение в том случае, когда воробьи нужны для проведения опытов и не будут выпущены на волю. Отловы на прикормках позволяют получить хороший результат в местах стационарных работ, если, скажем, надо кольцевать птиц и проверять степень постоянства местного населения. Такие работы с воробьями особенно трудны, и для сбора данных, объективно отражающих структуру их населения, приходится затрачивать очень много сил, выдумки и изобретательности, но и тогда получить полноценные сведения не всегда удается.
Относительно просто ловить молодых воробьев во второй половине лета, пока они не набрались жизненного опыта и не научились подражать поведению взрослых местных птиц. Но уже с конца сентября образ действий у них меняется и воробьи становятся «стреляными». В это-то время, в период предзимья, когда еще нет снега и достаточно корма, а жизненные навыки уже сложились, поймать воробьев особенно трудно. На всю жизнь запомнилась нам якутская история с полевыми воробьями.
Летом и осенью 1974 года экспедиция Ленинградского университета должна была собирать данные по воробьям Якутии. Участники экспедиции остановились в окрестностях города Олекминска и проработали там все лето. Воробьев ловили у зернохранилища, около конюшни и в большом свинарнике, где их было множество. За летне-осенние месяцы мы сильно надоели этим воробьям, и они поняли, что нас надо опасаться. Все члены экспедиции к середине сентября разъехались, и остался лишь один из нас.
...Чтобы завершить исследование и добрать материал по линьке, осеннему токовому поведению и адаптации к зимовке в условиях континентального климата, надо было отловить около ста воробьев. Начались холода, снега не было, стояла ясная, сухая осенняя погода. Воробьи начали токовать и строить осенние гнезда, а я стал пытаться их ловить. Но после трех удачных отловов, давших около пятидесяти особей, оказалось, что все воробьи в радиусе двух-трех километров отлично знают меня в лицо и само мое появление служит для них сигналом к паническому бегству. Стоило мне приблизиться к конюшне, как стая воробьев поднималась в воздух и летела на зернохранилище, иду на зернохранилище, воробьи устремляются к свинарнику, прихожу в свинарник, они удирают в конюшню. За неделю работы в мои руки попали два воробья. Ситуация становилась критической. Якутские воробьи были нужны, как воздух. В Свердловске их ждали для работ по энергетическому балансу. В Ленинграде для них подготовили вольеры, чтобы исследовать фотопериодические адаптации. Морфологи хотели получить материал для изучения географической изменчивости разных органов. А воробьи тем временем просто издевались надо мной. И всей моей квалификации птицелова с тридцатилетним стажем не хватало, чтобы отловить еще полсотни птиц.
После долгих размышлений и наблюдений за птицами я заметил, что спокойнее всего воробьи ведут себя в свинарнике, а успокаивающее действие на них оказывает местный свинарь-якут дядя Федя. Когда он неторопливой походкой идет в загоны для свиней и насыпает в кормушки овес, воробьи безбоязненно подлетают к нему и выбирают мелкие зернышки сорняков среди зерен просыпавшегося овса. Этим я и решил воспользоваться. Только вот свиньи. Они не дают поставить тайник и сразу бегут к кормушкам, которые я хотел накрывать сеткой вместе с воробьями. Пришлось упросить дядю Федю перегнать свиней в соседний загон, а кормушки оставить на старом месте по другую сторону изгороди, установив их в два ряда. Между этими-то рядами кормушек я и расстелил тайник, а сошки и начало веревки накрыл сухой травой, чтобы не видно было. Утром, еще в сумерках, все тщательно проверил. В 8 часов 30 минут дядя Федя пошел насыпать овес в кормушки, а я спрятался в будке рядом. Воробьи сразу же подлетели... к свиньям, но не к кормушкам. Опять-таки им показалось странным, что свиньи и корм разделились, а они привыкли их видеть вместе. Однако через некоторое время потихоньку они начали все же подлетать и к кормушкам. Набралось их штук тридцать, дернул тайник за веревку. Накрыл всех, да только двадцать из них полевыми оказались, а десять домовыми были. А мне для опытов были полевые воробьи нужны. Больше в свинарнике делать нечего. Сетку снял. Но еще тридцать воробьев надо. Решил, что этих лучше настреляю. Для опытов живых уже хватит, а морфологам можно и заспиртованных привезти.
142. Огромные скопления воробьев встречаются у свалок, токов, ферм, зернохранилищ.
На следующий день взял ружье, патроны с мелкой дробью, отправился опять к тому же свинарнику. Пока иду, обычно меня воробьи не боялись, но стоило остановиться и что-то начать делать, они улетали. Вот этим я и решил воспользоваться: стрелять с ходу. Подошел, •смотрю: сидит стая на вершинках колышков в загоне. Выстрелил «на вскидку». Удалось добыть двенадцать штук. Но после этого выстрела они меня вообще подпускать перестали. Стоит мне появиться в деревне, воробьи на всех соседних домах тревогу поднимают, а на конюшне, в свинарнике, на зернохранилище ближе чем на сто метров не подпускают. Неделю с ружьем прогонялся — двух воробьев убил. И тут произошло самое интересное. Все местные воробьи поняли, что мне именно полевые воробьи нужны, а домовые могут жить спокойно. Как они до этого дошли, угадать невозможно. Но подхожу к свинарнику— стая разделяется: домовые остаются, полевые улетают; иду на конюшню —то же самое. Местные жители, особенно мальчишки, стали на мою охоту как на представление в цирк ходить. Смотрят, удивляются, глазам не верят. Я бы, наверное, и сам не поверил, если бы кто-нибудь рассказал такое. Такое надо увидеть.
Положение становилось безвыходным. Выручил опять же дядя Федя. Предложил свою шапку и ватник надеть, а в руки ведерко с кормом взять. Так я и сделал. Удалось выстрелить еще раз. Добыл восемь штук. А остальных уже поодиночке под карнизами домов ночью паутинной сетью ловил.
Вот и сорная птица! Вот и решетом накрывать! Нет, перед воробьем шапку снимать надо. У него впереди великое будущее. И недаром, наверное, он «идет к нему бок о бок» с человеком!
Вместо заключения
У некоторых читателей этой книги, по-видимому, возникли вопросы о том, не может ли повлиять ловля на численность птиц в природе, сколь продолжительна жизнь птиц в неволе, можно ли выпускать птицу на свободу после длительного содержания в клетке. Попробуем ответить на них.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|