Сделай Сам Свою Работу на 5

Психология народов и масс





Роль великих людей
в развитии цивилизаций

Изучая иерархию и дифференциацию рас, мы видели, что действительное отличие европейских народов от восточных заключается в том, что одни только первые обладают небольшим отбором высших людей. Постараемся очертить в немногих строках пределы их влияния.

Этот небольшой отбор выдающихся людей, которым обладает цивилизованный народ и которых достаточно было бы уничтожить в каждом поколении, чтобы немедленно вычеркнуть этот народ из списка цивилизованных наций, составляет истинное воплощение сил расы. Им и им только одним мы обязаны прогрессом, сделанным в науках, искусствах, промышленности, одним словом, во всех отраслях цивилизации.

Изучение цивилизаций показывает, что в действительности только очень незначительной кучке избранных мы обязаны всеми завоеванными успехами.

Хотя толпа пользуется этими успехами, однако она не любит слишком явного превосходства над собой, и самые великие мыслители и изобретатели очень часто делались ее мучениками. Однако все поколения, все прошлое известной расы расцветают в этих прекрасных гениях, составляющих чудные цветы старого человеческого древа. Они — истинная слава нации, и каждый из членов общества, до самого низшего, может гордиться ими. Они не появляются ни случайно, ни чудом, но представляют собой венец долгого прошлого, как бы концентрируя в себе величие своего времени и своей расы. Благоприятствовать их появлению и их развитию — значит благоприятствовать расцветанию прогресса, которым будет пользоваться все человечество. Если бы мы слишком ослеплялись нашими мечтами о всеобщем равенстве, то нам пришлось бы сделаться первыми его жертвами. Равенство возможно только на низшей ступени. Чтобы равенство царствовало в мире, нужно было бы понижать мало-помалу все, что составляло ценность известной расы, до уровня того, что в ней есть самого низкого. Поднять интеллектуальный уровень последнего из крестьян до гения какого-нибудь Лавуазье невозможно. Легко уничтожить таких гениев, но их нельзя заменить.



Но если роль великих людей значительна в развитии цивилизации, то она, однако, совершенно не такая, какой ее обыкновенно считают. Их действие, еще раз повторяю, состоит в синтезе всех усилий какой-нибудь расы; их открытия всегда являются результатом длинного ряда предшествовавших открытий; они строят здание из камней, которые медленно обтесывали их предки. Историки, обыкновенно очень односторонние, всегда полагали, что можно написать под каждым изобретением имя одного человека; и однако среди великих изобретений, преобразовавших мир, каковы книгопечатание, порох, пар, электрический телеграф, нет ни одного, относительно которого можно было бы сказать, что оно создано одной головой. Когда изучаешь происхождение подобных открытий, то видишь, что они родились из целого ряда подготовительных усилий: окончательное изобретение есть только венец. Наблюдение Галилея относительно одновременности колебаний подвешенной лампады подготовило изобретение точных хронометров, откуда должна была последовать для моряка возможность верно находить путь в океане. Пушечный порох получился из медленно видоизменявшегося греческого огня.



Паровая машина представляет собой сумму целого ряда изобретений, из которых каждое требовало громадных трудов. Грек, будь он во сто раз гениальнее Архимеда, не мог бы выдумать локомотива, ибо для выполнения такой задачи ему нужно было бы ждать, чтобы механика осуществила успехи, которые потребовали двухтысячелетних усилий.

Хотя, по-видимому, политическая роль великих государственных людей более независима от прошлого, но в действительно­сти она не более самостоятельна, чем роль великих изобретателей. Ослепленные шумным блеском этих мощных двигателей человечества, преобразовавших политическое существование народов, такие писатели, как Гегель, Кузен, Карлейль и т. д., хотели из них сделать полубогов, пред которыми все должно преклониться, и один гений которых изменяет судьбу народов. Несомненно, они могут нарушить эволюцию какого-нибудь общест­ва, но не в их власти изменить ее течение. Гений какого-нибудь Кром­веля или Наполеона не в силах выполнить подобного дела. Великие завоеватели могут уничтожить огнем и мечом города, людей и империи, как ребенок может сжечь музей, наполненный сокровищами искусства; но эта разрушительная сила не должна нас обманывать насчет характера своей роли. Влияние великих политических деятелей продолжается лишь до тех пор, пока, как Цезарь или Ришелье, они умеют направлять свои усилия в духе потребностей эпохи; настоящая причина их успехов предшествовала им самим. Двумя или тремя веками раньше Цезарю не удалось бы подчинить великую римскую республику власти монарха, и Ришелье был бы бессилен осуществить объединение Франции. В политике настоящие великие люди — те, которые предвидят зарождающиеся потребности, события, подготовленные прошлым, и указывают путь, которого следует держаться. Никто, может быть, не видел этого пути, но роковые условия эволюции должны были скоро толкнуть туда народы, судьбами которых временно управляют эти могущественные гении. Они, так же как и великие изобретатели, синтезируют результаты долгого предшествовавшего труда.



Не нужно, однако, проводить слишком далеко эти аналогии. Изобретатели играют важную роль в развитии цивилизации, но никакой непосредственной роли — в политической истории народов. Великие люди, которым мы обязаны всеми важными открытиями, от плуга до телеграфа, составляющими общее достояние человечества, никогда не обладали качествами характера, необходимыми для основания религии или для завоевания империи, т. е. для заметного изменения внешнего вида истории. Мыслитель слишком ясно видит сложность проблем, чтобы он мог иметь когда-либо очень глубокие убеждения, и слишком мало политических целей кажутся ему достойными его усилий, чтобы он мог преследовать хоть одну из них. Изобретатели могут изменить внешний вид цивилизации; фанатики с ограниченным умом, но с энергичным характером и с сильными страстями одни только могут основывать религии, империи и поднимать массы.

По призыву какого-то Петра Пустынника миллионы людей устремились на Восток; слава человека, страдавшего галлюцинациями, как Магомет, создала силу, необходимую для того, чтобы восторжествовать над старым греко-римским миром; какой-то неизвестный монах Лютер предал Европу огню и крови. Но среди масс может найти лишь слабый отклик голос какого-нибудь Галилея или Ньютона. Гениальные изобретатели ускоряют ход цивилизации. Фанатики и страдающие галлюцинациями творят историю.

Из чего в действительности состоит история, по крайней мере та, с которой мы знакомимся по книгам, как не из длинного повествования о той борьбе, какую приходилось вынести человеку для того, чтобы создать идеал, поклоняться ему, а затем его уничтожить? Но разве перед чистой наукой подобные идеалы имеют большую цену, чем пустые миражи, образуемые светом на подвижных песках пустыни?

Однако некоторые страдавшие галлюцинациями знаменитые творцы подобных миражей наиболее глубоко преобразовали мир. Из глубины своих могил они гнут еще душу масс под иго своих мыслей. Не будем упускать важности их роли, но не станем вместе с тем забывать, что предпринятый ими труд они успели совершить только потому, что бессознательно воплотили в себе и выразили господствующий идеал своей расы и своего времени. Нельзя быть вождем народа, не воплощая его мечтаний. Моисей олицетворял собой в глазах евреев жажду освобождения, которая таилась годами в их душах рабов, истерзанных египетскими бичами. Будда сумел понять бесконечные бедствия своего времени и выразить в религии потребность любви и жалости, которые в эпохи всеобщего страдания начинали проявляться в мире. Магомет осуществил объединением религии политическое объединение народа, разделенного на тысячи враждебных племен. Артиллерист Наполеон воплотил идеал военной славы, блеска и революционной пропаганды, составлявших тогда основные черты народа, который он в продолжение пятнадцати лет водил чрез всю Европу, преследуя самые безумные приключения.

В конце концов идеи, а следовательно, и те люди, которые их воплощают и распространяют, руководят миром. Их торжество обеспечено с того момента, как они имеют в числе своих защитников страдающих галлюцинациями и убежденных. Для силы их действия мало имеет значения, истинны ли они или ложны. История нам даже показывает, что наиболее нелепые идеи всегда сильнее фанатизировали людей и играли наиболее важную роль. Во имя самых обманчивых химер мир до сих пор подвергался сильнейшим потрясениям: цивилизации, казавшиеся вечными, рушились и основывались другие. Земля принадлежит нищим духом, но под тем условием, чтобы они обладали слепой верой, двига­ющей горы. Философы, посвящающие часто века на уничтожение того, что люди глубокого убеждения иногда создают в один день, должны преклониться пред ними. Убежденные как бы участвуют в тех скрытых силах, которые управляют миром. Они вызвали наиболее важные события, записанные историей.

Несомненно, фанатики распространяли только иллюзии, но этими иллюзиями, одновременно страшными, обольстительными и пустыми, до сих пор жило человечество и, без сомнения, будет продолжать еще жить. Это только тени, однако их следует уважать. Благодаря им наши отцы узнали надежду и в своей героической и безумной погоне за этими тенями вывели нас из первобытного варварства и привели к тому пункту, где мы находимся в настоящее время. Из всех факторов развития цивилизаций иллюзии составляют едва ли не самый могущественный. Иллюзия вызвала на свет пирамиды и покрывала Египет в течение пяти тысяч лет каменными колоссами. Иллюзия выстроила в середине века наши гигантские соборы и заставила Запад броситься на Восток для завоевания фикции. В преследовании иллюзий основывались религии, которые умели подчинить своим законам половину человечества, ими же созидались и уничтожались самые громадные империи. Не в погоне за истиной, но скорее в погоне за ложью человечество истратило большую часть своих усилий. Преследуемых им химерических целей оно не в состоянии было достигнуть, но в их преследовании оно совершило весь прогресс, которого вовсе не искало.

 

 

Роль религиозных верований
в развитии цивилизации

Среди различных идей, руководящих народами и составляющих маяки истории и полюсы цивилизации, религиозные идеи играли слишком преобладающую и слишком основную роль, чтобы не посвятить им отдельной главы.

Религиозные верования составляли всегда самый важный элемент в жизни народов и, следовательно, в их истории. Самыми значительными историческими событиями, имевшими наиболее колоссальное влияние, были рождение и смерть богов. Вместе с новой религиозной идеей рождается и новая цивилизация. Во все века в древние времена, как и в новые, основными вопросами для человека были всегда вопросы религиозные. Если бы человечест­во могло предоставить возможность всем своим богам умереть, то о таком событии можно было бы сказать, что оно по своим последствиям было бы самым важным из совершившихся когда-либо на поверхности нашей планеты со времени возникновения первых цивилизаций.

В действительности не следует забывать, что с самой зари исторических времен все политические и социальные учреждения основывались на религиозных верованиях и что на мировой сцене боги всегда играли первую роль. Помимо любви, которая также есть своего рода религия, но личная и временная, одни только религиозные верования могут быст­ро действовать на характер. Завоевания арабов, крестовые походы, Испания времен инквизиции, Англия в пуританскую эпоху, Франция с Варфоломеевской ночью и религиозными войнами показывают, чем становится народ, фанатизированный своими верованиями. Последние производят своего рода постоянную гипнотизацию, до такой степени сильную, что весь душевный склад глубоко преобразовывается ею. Без сомнения, человек создал богов, но, создав их, он сам быстро был порабощен ими. Они — не сыновья страха, но скорее — надежды, и вот почему их влияние будет вечным.

То, что боги дали человеку и что одни только они до сих пор в состоянии были дать, — это душевное состояние, приносящее счастье. Никакая философия никогда еще не в состоянии была осуществить это.

Следствие, если не цель, всех цивилизаций, всех философий, всех религий заключается в том, чтобы произвести известные душевные состояния. Но из этих душевных состояний одни заключают в себе счастье, другие не заключают его. Счастье зависит очень мало от внешних обстоятельств, но очень много — от состояния нашей души. Мученики на своих кострах, вероятно, чувствовали себя гораздо счастливее, чем их палачи. Сторож на железной дороге, который ест беззаботно свою натертую чесноком корку хлеба, может быть бесконечно счастливее миллионера, осаждаемого заботами. Развитие цивилизации, к несчастью, создало у современного человека массу потребностей, не давая ему средств для их удовлетворения, и произвело таким образом всеобщее недовольст­во в душах. Цивилизация, несомненно, — мать прогресса, но она также мать социализма и анархии, этих грозных выражений отчаяния масс, которых уже не поддерживает никакая религия. Сравните беспокойного, лихорадочного, недовольного своей участью европейца с жителем Востока, всегда счастливым своей судьбой. Чем они отличаются, как не своим душевным состоянием? Изменяется народ, когда меняется его способ понимания, а следовательно, мышления и действия. Найти средства для создания душевного состояния, делающего человека счастливым, — вот чего прежде всего должно искать общество под страхом лишиться своего существования. Все до сих пор основанные общества находили поддержку в идеале, способном подчинить души, и они всегда исчезали, когда идеал переставал оказывать на них свое действие. Одна из крупных ошибок современного века — вера в то, что человеческая душа может находить счастье только во внешних вещах. Оно в нас самих, созданное нами самими, но почти никогда — вне нас самих. Уничтожив идеалы старых веков, мы теперь замечаем, что невозможно без них жить и что под страхом неминуемой гибели нужно разрешить загадку замены их новыми. Истинные благодетели человечества, заслуживающие, чтобы признательные народы воздвигали им колоссальные золотые статуи, — те сильные чародеи, творцы идеалов, которых человечество иногда производит, но производит так редко. Над потоком бессмысленных явлений, единственных реальностей, которые человек может познать, над холодным и мертвым механизмом мира они вызвали появление сильных и примиряющих химер, закрывающих человеку темные стороны его судьбы и создающих для него очаровательные жилища мечты и надежды.

Ставя себя исключительно на политическую точку зрения, можно заметить, что и там влияние религиозных верований огромно. Непреодолимую их силу образует то, что они составляют единственный фактор, который может моментально дать какому-нибудь народу полную общность интересов, чувств и мыслей. Религиозный дух заменяет, таким образом, сразу постепенные наследственные приобретения, необходимые для образования национальной души. Народ, поглощенный каким-нибудь верованием, не меняет, конечно, душевного склада, но все его способности обращены к одной цели: к торжеству его религии, и в силу одного этого мощь его становится страшной. Только в религиозные эпохи моментально преобразившиеся народы совершают те неимоверные усилия, кладут основание тем империям, которые удивляют историю. Таким образом несколько арабских племен, объединенных мыслью о Магомете, завоевали в несколько лет нации, не знавшие даже их названий, и основали свою громадную империю. Не качество веры надо иметь в виду, но степень власти, какую она имеет над душами. Пусть призываемый бог будет Молох или какое-нибудь другое, еще более варварское божество, это неважно. Слишком терпимые и слишком кроткие боги не дают никакой власти своим поклонникам. Последователи сурового Магомета господствовали долго над большей частью мира и страшны еще теперь; последователи мирного Будды никогда не основали ничего продолжительного и уже забыты историей.

Итак, религиозный дух играл главную политическую роль в сущест­вовании народов. Конечно, боги не бессмертны, но религиозный дух вечен. Усыпленный на время, он пробуждается, лишь только создана новая религия. Он позволил век тому назад Франции победоносно устоять против вооруженной Европы. Мир лишний раз видел, что может религиозный дух; ибо тогда в самом деле основывалась новая религия, которая воодушевила своим дыханием весь народ. Божества, которые только что успели родиться, были слишком хрупки, чтобы быть в состоянии просуществовать долго; но пока они существовали, они пользовались неограниченной властью.

Власть преобразовывать души, которой обладают религии, впрочем, довольно эфемерна. Редко верования сохраняются в течение более или менее долгого времени в той степени интенсивности, какая способна совершенно изменить характер. Сновидение в конце концов начинает бледнеть, гипнотизированный понемногу просыпается, и старый фон характера появляется снова.

Даже тогда, когда верования всемогущи, национальный характер узнается всегда по тому, как верования были приняты, и по тем проявлениям, какие они вызывают. Посмотрите на одну и ту же религию в Англии, в Испании и во Франции: какие различия! Разве реформация возможна была когда-нибудь в Испании, и разве Англия могла когда-нибудь согласиться подчиниться ужасному игу инквизиции. Разве у народов, принявших реформацию, трудно заметить основные черты рас, которые, несмотря на гипнотизацию верований, сохранили специфиче­ские черты своего душевного склада: независимость, энергию, привычку рассуждать и не подчиняться рабски закону властелина?

Политическая, художественная и литературная история народов — дочь их верований; но эти последние, совершенно изменяя их характер, в свою очередь глубоко изменяются им. Характер какого-нибудь народа и его верования — вот ключи к разгадке его судьбы. Первый в основных своих элементах неизменен, и именно потому, что он не изменяется, история какого-нибудь народа сохраняет всегда известное единство. Верования могут изменяться, и именно потому, что они изменяются, история записывает столько переворотов. Малейшая перемена в состоянии верований какого-нибудь народа имеет необходимым следствием целый ряд преобразований в условиях его существования. Мы сказали в предыдущей главе, что во Франции люди XVIII в. казались совершенно отличными от людей XVII в. Несомненно; но каково происхождение этого различия? Просто: в том факте, что в промежуток этих двух веков мысль перешла от теологии к науке, противопоставила разум традиции и добытые истины — откровенной истине. В силу этой простой перемены в понимании изменилась физиономия века, и если бы мы хотели проследить все вышедшие отсюда последствия, то увидели бы, что Великая французская революция, так же как и события, следовавшие за нею и продолжающиеся поныне, являются простым следствием эволюции религиозных доктрин. И если в настоящее время старое общество колеблется в своих устоях и видит все свои учреждения сильно пошатнувшимися, то это потому, что оно все более и более теряет свои старые верования, которыми люди жили до сих пор. Когда человечество их совершенно потеряет, новая цивилизация, основанная на новой вере, необходимо займет ее место. История показывает нам, что народы не переживают долго исчезновения своих богов. Родившиеся с ними цивилизации умирают также с ними. Нет ничего более разрушительного, чем прах умерших богов.

 

 

И. Валлерстайн

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.