ЭТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ 5 глава

— Вот и развалины, — сказал Санчес.

Слева от дороги был лес, а за ним я различил впереди три высоких сооружения пирамидальной формы. Когда мы, остановив машину, подошли ближе, я увидел, что пирамиды сооружены из тесаного камня и расположены друг от друга на одинаковых расстояниях, около тридцати метров. Пространство между пирамидами было вымощено гладкими каменными плитами. У оснований пирамид чернело несколько раскопов.

— Посмотрите туда! — воскликнул Санчес, указывая на самую отдаленную пирамиду.

Там кто-то сидел — одинокая фигура перед гигантским сооружением. Я сразу ощутил энергетический подъем. Когда мы прошли половину пути, уровень энергии необычайно возрос. Я посмотрел на Санчеса. Он поднял бровь. Когда мы подошли еще ближе, я узнал Хулию. Она сидела, скрестив ноги, и держала в руках стопку бумажных листов.

— Хулия! — позвал Санчес.

Она повернулась к нам и встала. Ее лицо светилось радужным сиянием.

— А где Билл? — спросил я.

Хулия показала направо. Там, в сотне шагов от нас, стоял Билл. В предвечерних сумерках он весь светился.

— Что он делает? — спросил я.

— Вот Девятое, — вместо ответа проговорила Хулия, протягивая нам бумаги.

Санчес сказал ей, что мы уже знаем ту часть откровения, говорится о человечестве, преображенном в результате сознательной эволюции.

— Но куда приведет нас эволюция?— спросил Санчес. Хулия не ответила. Она просто стояла, воздев руку с бумагами, словно ожидала, что мы прочтем ее мысли.

— Что? — воскликнул я.

Санчес положил мне руку на плечо. Я понял, что он велит мне сосредоточиться и ждать.

— Девятое открывает нам наше конечное предназначение, — проговорила Хулия. — Теперь все кристально ясно, Мы, люди, — вершина эволюции, говорится там. Материя Па-1, читается как простейшая и слабая форма энергии, потом делается все сложнее, элемент за элементом, вид за видом, поднимаясь все па более высокие уровни колебаний.

Когда появились мы, люди, тогда еще первобытные, мы неведомо для самих себя продолжали эволюцию. Мы вступали в конфликты, побеждая врагов и отбирая их энергию, — И тогда слегка продвигались вперед — или враги побеждали нас, и тогда мы энергию теряли. Эти схватки продолжались, пока мы не изобрели демократию — систему, которая хотя и не устранила конфликты, но по крайней мере подняла их с физического уровня на психологический.

А теперь, — продолжала Хулия, — мы начинаем осознавать этот процесс. Мы видим, что ход истории подготовил нас к сознательному эволюционированию. Мы можем повышать наш энергетический уровень и сознательно переживать значимые совпадения. Эволюция ускоряется, и уровень колебаний возрастает.

Она помолчала, глядя на нас, и повторила еще раз:

— Наше предназначение — повышать и дальше уровень энергии, С его повышением возрастает уровень колебаний атомов, из которых состоят наши тела.

Она снова замолчала.

— Что же это значит? — спросил я.

— Это значит, — сказала Хулия, — что материя, из которой мы состоим, делается все легче, все духовнее...

Я поглядел на Санчеса. Си устремил на Хулию сосредоточенный взгляд.

— Девятое откровение, — заговорила она снова, — говорит, что с повышением уровня колебаний начнут происходить поразительные вещи. Целые группы людей, достигнув определенного уровня, будут неожиданно становиться невидимыми для тех, чей уровень колебаний пока еще не столь высок. Этим людям будет казаться, что те, с высоким колебательным уровнем, просто исчезли, тогда как они будут видеть и ощущать себя по-прежнему — только более легкими.

Слушая Хулию, я замечал в ней перемены. Ее тело стало напоминать энергетическое поле. Его очертания по-прежнему были ясными и четкими, но я видел уже не кожу и мускулы — вся она словно бы состояла теперь из чистого, мерцающего изнутри света.

Я повернулся к Санчесу. Он выглядел так же. И больше того — к моему невероятному изумлению, так выглядело все — пирамиды, камень у нас под ногами, лес, окружающий развалины, мои руки... Окружающая меня красота достигла неимоверной силы и завершенности, превосходя все, что я был в состоянии вообразить, превосходя даже то, что я видел тогда, на вершине горы.

— Когда люди начнут повышать свои колебания до такого уровня, что станут невидимы для окружающих, — продолжала Хулия, — это будет знаком того, что мы пересекаем границу между этим миром и тем, откуда мы пришли и куда уйдем после смерти. Примером сознательного пересечения этой границы является Христос. Он открылся для энергии, пока не стал столь легок, что мог ходить по воде. Он перешел смертную границу здесь, на Земле, перешел ее первым и тем расширил физический мир до пределов духовного. Его жизнь учит нас делать то же самое, и если мы соединимся с тем же источником, мы сможем, шаг за шагом, повторить Его путь. Настанет день, когда все мы достигнем такого колебательного уровня, что сможем взойти на небеса, сохранив свой облик.

Я заметил, что Билл медленно подходит к нам. Его движения были необыкновенно грациозными, словно он не шел, а скользил по льду.

— Откровение сообщает, — говорила Хулия, — что большая часть человечества достигнет такого колебательного уровня в течение третьего тысячелетия. Это будут группы людей, соединенные самыми тесными связями. Но в истории уже случалось, что люди достигали такого уровня. Согласно откровению, все майя вместе перешли границу.

Хулия внезапно замолчала. Мы услышали за спиной приглушенные голоса. Говорили по-испански. Несколько десятков солдат появились па территории развалин. Они направлялись к нам. К собственному удивлению, я ничуть не испугался. Солдаты шли в нашем направлении, но, как ни странно, не прямо к нам.

— Они не видят нас! — сказал Санчес. — Мы на слишком высоком колебательном уровне.

Я снова посмотрел на солдат. Санчес был прав. Они прошли в десяти шагах от нас, но нас не заметили.

Внезапно мы услышали громкие испанские возгласы слева, у пирамид. Солдаты, которые были ближе всех к нам, остановились и побежали в этом направлении.

Я напряг зрение, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Еще один отряд вышел из леса, таща за руки двоих человек. Это были Добсон и Фил! Увидев, что их схватили, я был так огорчен, что сразу почувствовал отлив энергии. С Санчесом и Хулией, которые стояли, неотрывно глядя на пленников, очевидно, происходило то же самое.

— Постойте! — донесся до нас крик Билла. Нам казалось, что он кричит издалека. — Постойте! Не теряйте энергию!

Я не только слышал эти слова — я их чувствовал. Они звучали как-то странно, искаженно.

Мы повернулись и увидели подбегающего к нам Билла. Он начал говорить еще что-то, но на сей раз его слова прозвучали совершенно неразборчиво. Я понял, что мне трудно сфокусировать на нем зрение. Его облик начал как-то расплываться. Я не верил своим глазам. Он постепенно исчезал.

Хулия повернулась ко мне и Санчесу. Ее энергетический уровень понизился, но она ничуть не была растеряна, словно произошедшее что-то ей объяснило.

— Нам не удалось сохранить уровень колебаний, — сказала она. — Страх очень заметно понижает его. — Она посмотрела на то место, где только что мы видели Билла. — Девятое откровение говорит, что, хотя отдельные люди смогут время от времени переходить границу, всеобщий переход не совершится, пока мы не избавимся от страха и не научимся поддерживать высокий уровень колебаний во всех ситуациях. Она говорила со всевозрастающим подъемом.

— Разве вы не поняли? Мы еще не способны на это, но Девятое откровение дает нам веру в свои силы. Это откровение открывает нам наше назначение и цель эволюции. Все остальные откровения рисуют нам мироздание как невероятную красоту и энергию, а мы, подключаясь к энергии, можем воспринимать эту красоту.

Чем больше красоты мы видим, тем дальше продвигаемся на пути эволюции. Чем дальше мы на этом пути, тем выше наш колебательный уровень. Девятое откровение говорит нам, что в конце концов наше обостренное восприятие красоты и высокий уровень колебаний откроют нам путь на Небеса, которые уже перед нами, хотя мы еще не видим их.

Если же мы усомнимся в своем пути или перестанем замечать свое продвижение, надо немедленно вспомнить пашу цель, в которой и заключается смысл человеческой жизни. Эта цель — обретение неба на земле. Вот зачем мы здесь. И теперь мы знаем, как этого можно достичь... Как мы этого достигнем.

Она помолчала минутку.

— В Девятом откровении упоминается существование Десятого. Я думаю, оно раскроет нам...

Прежде чем она успела договорить, раздалась автоматная очередь, и каменные осколки брызнули у самых моих ног. Мы бросились на землю, подняв руки. Никто не сказал ни слова, когда подошли солдаты, обыскали нас, отобрали бумаги и увели в разные стороны.

Первые недели после ареста были сплошным кошмаром. Офицеры; сменяя друг друга, беспрерывно допрашивали меня о Рукописи, и мой энергетический уровень резко упал.

Я изображал глупенького туриста и делал вид, что ничего не знаю. В конце концов, я действительно не знал, у кого еще из священников имеются копии или насколько широко распространены в обществе идеи Рукописи. Мало-помалу моя тактика стала приносить плоды. Я просто надоел своим следователям, и военные передали меня гражданским властям, которые подошли к делу совершенно иначе.

Чиновники начали убеждать меня, что моя поездка в Перу с самого начала была одной сплошной глупостью, потому что никакой Рукописи вообще никогда не существовало. Все откровения, уверяли они, придумала небольшая группка смутьянов-священников, задумавших бунт, а меня просто-напросто обвели вокруг пальца. Я слушал и не возражал.

Через какое-то время эти беседы стали прямо-таки дружескими. Я стал считаться невинной жертвой заговора, доверчивым и наивным янки, который начитался приключенческих книжонок и вот, заблудился в чужой стране.

Поскольку моя энергия была на очень низком уровне, я не исключаю, что, может быть, они бы действительно промыли мне мозги, — если бы не одно событие. Меня внезапно перевели с военной базы, где я сидел, в правительственный комплекс неподалеку от лимского аэропорта, и оказалось, что там же держат отца Карла. Это совпадение вернуло часть моей утраченной уверенности.

Впервые я увидел его во дворе, куда вышел на прогулку. Он сидел на скамье и читал. Я подошел, поборов искушение броситься к нему со всех ног и надеясь, что не привлеку внимания служащих в доме. Когда я сел рядом, он поднял глаза и широко улыбнулся.

— Я вас ожидал, — сказал он.

— Правда?

Он отложил книгу Я увидел, что его глаза сияют радостью.

— Когда мы с отцом Костосом приехали в Лиму, — рассказал он, — нас немедленно задержали, разлучили, и с тех пор меня держат здесь — непонятно почему, меня даже не допрашивают. А потом я начал постоянно думать о вас. — Он многозначительно посмотрел на меня. — Вот я и понял, что вы должны появиться.

— Как я рад, что вы здесь! — ответил я. — Вам кто-нибудь рассказал, что произошло на Селестинских развалинах?

— Да. Мне удалось недолго поговорить с отцом Санчесом. Его привезли сюда на один день, а потом забрали.

— Он здоров? Знает, что стало с остальными? И что с ним будет? Посадят в тюрьму?

— Нет, он ничего не знал об остальных, и что будет с ним, тоже неизвестно. Власти методически разыскивают и уничтожают списки Рукописи. Они хотят представить все дело как крупномасштабную мистификацию. Нас представят обманщиками, а что сделают потом — кто знает?

— Но ведь есть же копии Добсона! Те, которые он вывез в Штаты.

— Эти копии уже у них. Отец Санчес рассказал, что правительственные агенты разыскали их и похитили. Перуанские агенты были, как оказалось, повсюду. Они знали про Добсона с самого начала и про вашу приятельницу Чарлину тоже.

— И вы думаете, что в итоге копий не останется совсем?

— Думаю, будет чудом, если уцелеет хоть одна. Я отвернулся. Моя новообретенная энергия опять уменьшилась.

— Но вы ведь понимаете, что это значит? — спросил отец Карл.

Я молча посмотрел на него.

— Это значит, — продолжал он, что каждый из нас должен запомнить как можно точнее то, что говорилось в Рукописи. Вам с Санчесом не удалось уговорить кардинала Себастьяна разрешить опубликовать Рукопись, но вы отвлекли его, и благодаря этому нам удалось узнать и усвоить Девятое откровение. Теперь надо его распространить, и вам придется принять в этом участие.

Его слова вызвали впечатление, что он на меня давит, и мой старый сценарий “замкнутого” снова напомнил о себе. Я откинулся на спинку скамьи и стал смотреть в другую сторону. Отец Карл расхохотался. Тут мы заметили, что на нас смотрят из окна несколько служащих комплекса.

— Послушайте, — быстро сказал отец Карл. — Наступило время, когда надо делиться откровениями с людьми. Каждый человек, получивший сообщение и осознавший истинность откровений, должен передать сообщение тому, кто готов его воспринять. Приобщение к источнику энергии — это то, к чему люди должны стремиться, ждать этого, говорить об этом. Иначе человечество может соскользнуть назад, на тустадию, когда считалось, что мы живем ради власти над людьми и эксплуатации нашей планеты, А если это случится, человечество обречено. Это сообщение мы должны передать миру.

Двое служащих вышли из здания и направились к нам.

— И еще одно, — тихонько сказал отец Карл.

— Что?

— Отец Санчес говорил, что Хулия упомянула Десятое откровение. Его еще не нашли, и никто даже не представляет, где оно может быть.

Служащие были совсем рядом.

— Я думаю, — сказал отец Карл, — что вас сейчас отпустят. Возможно, разыскать его будет некому, кроме вас.

Наш разговор прервался. Меня повели в здание. Отец Карл улыбнулся, помахал мне рукой и что-то сказал, но я не расслышал — с той минуты, как он заговорил о Десятом откровении, мысль о Чарлине прочно угнездилась у меня в голове. Почему? Какое отношение имеет она к Десятому откровению?

Мне предложили собрать те немногие вещи, что у меня были, проводили до ворот и погрузили в казенный автомобиль. Меня мигом примчали в аэропорт и сразу провели на посадку.

Один из чиновников вяло улыбнулся мне и окинул взглядом из-за толстых очков.

Улыбка его быстро слиняла. Он протянул мне мой паспорт и билет на рейс в Штаты... а потом с ужасающим акцентом посоветовал никогда, никогда не возвращаться в Перу

10.

ОТ АВТОРА

Эта книга, как и “Селестинские пророчества”, — приключенческая притча, попытка проиллюстрировать тот процесс духовного преображения, который уже происходит в наши дни. Хотелось бы надеяться, что обе эти книги в совокупности составляют то, что я назвал бы целостной картиной, то есть служат живым отражением новых представлений, переживаний и явлений, во многом определяющих нашу жизнь в начале третьего тысячелетия.

На мой взгляд, величайшая наша ошибка заключается в убеждении, будто духовная составляющая человеческой жизни — это нечто такое, что уже сформировалось и давно познано. Если история и учит нас чему-то, так только тому, что знание и культура человечества постоянно развиваются. Неизменными и догматическими являются лишь частные мнения отдельных людей. Истина куда более динамична, и самая большая радость в жизни — ее свободное течение, обретение наших собственных истин, которые мы должны возвестить миру, созерцание того, как эта истина развивается по пути синхронистичности, обретая все более ясные очертания, особенно тогда, когда затрагивает жизнь окружающих.

Все мы движемся к некой цели, и каждое новое поколение созидает на основе достижений предыдущего, стремясь исполнить предназначение, о коем мы едва можем вспомнить. Все мы пребываем в процессе пробуждения и осознания того, кто мы на самом деле и какова наша миссия на Земле, а это очень часто задача достаточно трудная. И все же я твердо убежден, что если мы всегда и во всем будем сочетать лучшие черты традиций, оставленных нам прежними поколениями, и помнить о процессе развития, то благодаря внутреннему чувству предопределения и чуда нам удастся преодолеть любые препятствия и межличностные конфликты, встречающиеся на этом пути.

Я отнюдь не намерен приуменьшать серьезные проблемы, с которыми еще сталкивается человечество; мне хотелось бы лишь подчеркнуть, что каждый из нас обязан по-своему принять участие в их решении. Если мы обретем пробуждение и осознаем, какой великой тайной является наша жизнь, мы поймем, что занимаем в ней наиболее оптимальное место и имеем все возможности для того, чтобы преобразить мир.

Весна 1996 года

...я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего. И тотчас я был в духе; и вот, престол стоял на небе... и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. И вокруг престола двадцать четыре престола; а на престолах видел я сидевших двадцать четыре старца, которые облачены были в белые одежды... И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали...*

*- Откровение, 4:1-5, 21:1. — Здесь и далее примеч. пер.

В ПОИСКАХ ТРОПЫ

Подойдя к самому краю гранитного обрыва, я посмотрел на север, на панораму, открывавшуюся внизу. Перед моим взором лежала широкая межгорная долина Аппалачей, простиравшаяся на шесть или семь миль в длину и пять в ширину. По дну долины петляла река, пробираясь между пятнами открытых луговин и темных, густых лесов — надо полагать, достаточно старых, поскольку деревья в них достигали нескольких сот футов в высоту.

Я взглянул на грубое подобие карты, которое держал в руках. Буквально все в долине совпадало с показанными на ней деталями: и крутой обрыв, на котором я стоял, и дорога, спускавшаяся вниз, и описание ландшафта и реки, и, наконец, подножия холмов, расстилавшиеся внизу. По всей видимости, это было то самое место, которое Чарлин изобразила на клочке бумаги, найденном в ее офисе. Зачем она нарисовала его? И почему, в конце концов, она исчезла?

С того дня как Чарлин в последний раз разговаривала со своими сотрудниками по исследовательской фирме, где она работала, прошло уже больше месяца, и когда Фрэнк Симс, ее коллега, решил позвонить мне, он был явно обеспокоен.

— Она часто вела себя довольно странно, — заговорил он. — Но никогда еще она не пропадала так долго, тем более что у нее были назначены деловые встречи с постоянными клиентами. Значит, с ней что-то случилось.

—Но как же вы нашли меня? — поинтересовался я. В ответ он рассказал мне о письме, найденном в офисе Чарлин, том самом письме, которое я послал ей несколько месяцев назад, сообщая о своих странствиях и находках в Перу. В письме, пояснил Симс, имелась приписка, где были указаны мой адрес и телефон.

— Я обзвонил всех, кто, насколько мне известно, так или иначе был связан с ней, — добавил он. — И как оказалось, никто ничего не знал. Судя по письму, вы близкий друг Чарлин. Надеюсь, вам что-нибудь известно о ней?

— К сожалению, нет, — отозвался я. — Я не говорил с ней уже больше четырех месяцев.Едва произнеся эти слова, я сам не мог поверить, что это было так давно. Вскоре после получения моего письма Чарлин позвонила мне и оставила на автоответчике длинное сообщение. Дрожавшим от волнения голосом она говорила о пророчествах, удивляясь, как быстро распространяются вести о них. Я вспомнил, что прослушал ее сообщение несколько раз, но не перезвонил ей сразу же, сказав себе, что сделаю это чуть позже, может быть, завтра или послезавтра, когда буду готов к серьезному разговору. Я понимал, что беседа с ней неизбежно вынудит меня отвечать и разъяснять некоторые детали Манускрипта, и сказал себе, что мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать и переварить. На самом деле проблема заключалась в том, что мне все еще не удавалось в полной мере постичь Пророчество. Конечно, я не утерял способности пополнять свою внутреннюю духовную энергию. Мне доставляло большое облегчение сознавать, что с Марджори все покончено и я могу проводить свободное время в одиночестве и покое. Мое интуитивное восприятие мыслей и снов, а также сияния окружающей меня обстановки было ярким как никогда. А вот со случайно-неслучайными совпадениями дело обстояло значительно хуже...

Я буквально переполнялся энергией, например, что касается основных вопросов в жизни, и обычно отчетливо ощущал, как мне надлежит поступить или куда направиться, как ответить на тот или иной вопрос, однако, хотя я действовал вроде бы правильно, слишком уж часто не происходило ничего важного. Я не обнаруживал никакого послания, никаких совпадений.

Особенно заметно это было тогда, когда, для того чтобы восстановить контакты с человеком, с которым я уже отчасти был знаком, например, со старым приятелем или сотрудником, с кем мне часто приходилось общаться, требовалась интуиция. Иногда мне удавалось найти с ним новые общие интересы и точки соприкосновения, но столь же часто, несмотря на все мои усилия, направленные на передачу своей энергии собеседнику, моя инициатива либо встречала полное неприятие, либо, что еще хуже, вызывала раздражение, выходившее из-под контроля, и в конце концов угасала, разразившись взрывом неожиданно резких отрицательных эмоций.

Такие неудачи не обескуражили меня, однако я понял, что, когда речь идет о том, чтобы жить, следуя пророчествам, мне чего-то не хватает. Там, в Перу, я жил, следуя потоку событий и часто действуя спонтанно, руководствуясь своего рода верой, порожденной отчаянием. Возвратившись домой и оказавшись в привычной обстановке, нередко в окружении безнадежных скептиков, я, видимо, утратил страстную надежду и твердую веру в то, что мои предчувствия способны принести реальные плоды. Видимо, какая-то жизненно важная часть Знания стерлась из моей памяти... а может быть, я еще не открыл ее для себя.

— Просто ума не приложу, как мне поступить дальше, — настаивал сотрудник Чарлин. — У нее есть сестра, насколько я помню, где-то в Нью-Йорке. Вы, случайно, не знаете, как мне найти ее, а? Быть может, вы знаете кого-то, кто поможет мне отыскать ее?

— К сожалению, нет, — отозвался я. — Ничем не могу помочь. В сущности, мы с Чарлин только начали восстанавливать старые приятельские отношения. Поэтому я не помню ее родственников и не знаю даже, с кем она дружит теперь.

— Что ж, я, пожалуй, заявлю в полицию, раз ничего лучшего не приходит в голову.

Не думаю, что это будет разумным шагом. Нет ли каких-либо других ниточек?

Только нечто вроде схемы, скорее всего набросок карты какого-то места. Точнее трудно сказать.

Чуть позже Бимс прислал мне по факсу копию клочка бумаги, найденного в офисе Чаплин, в том числе и грубую карту, состоявшую из пересекающихся линий с целой уймой загадочных пометок на полях. Сидя в своем кабинете и сравнивая эту карту с номерами дорог, указанными в “Атласе Юга”, я пришел к выводу, что на ней, видимо, показано вполне конкретное место. В этот миг в моем сознании возник образ Чарлин, тот самый образ, который являлся мне в Перу, когда мы говорили о существовании Десятого пророчества. Быть может, ее исчезновение каким-то образом связано с Манускриптом?

Свежий ветерок коснулся моего лица, и я опять взглянул вниз. Слева, далеко у западной оконечности долины, я заметил множество крыш каких-то домов. По всей вероятности, это должен быть городок, указанный Чарлин на карте. Спрятав карту в нагрудный карман, я поспешил возвратиться на дорогу и уселся за руль своего “патфиндера”.

Городок оказался небольшим; население его составляло около двух тысяч, как гласила надпись на щите рядом с первым и единственным светофором. Большинство деловых зданий высилось на центральной улице, протянувшейся вдоль берега реки. Щурясь от бьющего прямо в глаза света, я заметил небольшой мотель неподалеку от въезда в Национальный лесной парк и решил припарковать машину прямо напротив соседнего ресторанчика и пивной. В ресторан как раз входили несколько посетителей, в том числе высокий черноволосый мужчина со смуглым лицом, державший в руках большой сверток. Он быстро обернулся, и наши взгляды на мгновение встретились.

Выйдя из машины и заперев дверь, я интуитивно решил вначале заглянуть в ресторанчик, а не в мотель. Зайдя, я заметил, что его столики почти пусты. В ресторане было всего несколько завсегдатаев, сидевших у стойки, да те посетители, что вошли несколькими минутами раньше меня. Большинство из них проявили полнейшее равнодушие к моему появлению, однако, продолжая осматривать зал, я вновь встретился глазами с тем же самым высоким мужчиной, которого видел при входе. Он приветливо улыбнулся, не отводя глаз, а затем направился к заднему выходу.

Я последовал за ним и тоже вышел на улицу. Он стоял в двадцати футах от меня, наклонившись над своим свертком. На незнакомце были джинсы, куртка “вестерн” и здоровенные башмаки; на вид ему было лет пятьдесят. За его спиной длинные лучи заходящего солнца пробивались сквозь высокую траву и огромные деревья, а в каких-нибудь пятидесяти футах текла река, начинавшая свой долгий путь по долине.

Незнакомец приветливо мне улыбнулся.

— Еще один паломник, не так ли? — поинтересовался он.

— Я разыскиваю подругу, — отозвался я. — И у меня возникло ощущение, что вы можете мне помочь в этом.

Он кивнул, внимательно оглядев меня с головы до ног. Затем, подойдя поближе, он представился и заметил, что его имя — Дэвид Одинокий Орел, пояснив (словно это было нечто такое, что мне было необходимо знать), что он прямой потомок американских индейцев, аборигенов, издревле живших в этой долине. Я, в свою очередь, заметил на его лице узкий шрам, шедший от края его левой брови до самого подбородка, минуя глаз.

— Хотите кофе? — предложил он. — Там, в ресторанчике у Перриера, готовят хорошо, а вот кофе у них паршивый. — С этим словами он кивнул в сторону берега реки, где в тени трех громадных тополей стояла какая-то палатка. Рядом проходили десятки людей; некоторые из них шагали по тропинке, которая, миновав мост через реку, вела в Национальный лесной парк. Опасаться как будто было нечего.

— Да, пожалуй, — отозвался я. — Это было бы не плохо.

Подойдя к своему жилищу, Дэвид зажег огонь на небольшой газовой плитке, налил в кофейник воды и поставил его на конфорку.

— А как имя вашей подруги? — наконец поинтересовался он.

— Чарлин Биллингс.

Он немного помолчал, и наши глаза вновь встретились. Перед моим мысленным взором возник совершенно ясный образ: это был Дэвид, но вид у него был совсем иной. Он был гораздо моложе, на нем была одежда из оленьих шкур, он сидел, повернувшись лицом к огромному костру. На лице его выделялись пятна боевой раскраски. Вокруг него толпились какие-то люди, по большей части индейцы, среди которых выделялись двое белых: женщина и мужчина громадного роста. Все жарко спорили о чем-то. Одни из присутствующих требовали начать войну, другие выступали за перемирие. И тогда Дэвид прервал их споры, высмеяв тех, кто хотел мира. Разве можно быть такими доверчивыми после стольких случаев коварного обмана, заявил он.

Белая женщина, казалось, поняла его, но умоляла выслушать ее. Войны можно избежать, уверяла она, а долина будет надежно защищена, если воспользоваться духовной медициной. Но он решительно отверг ее доводы, а затем, выбранив присутствующих, вскочил на коня и ускакал. Большинство последовали за ним...

— Ваше чутье не обмануло вас, — проговорил Дэвид, возвращая меня к действительности. Он расстелил перед нами скатерть и предложил мне садиться. — Да, я кое-что знаю о ней. — Он многозначительно взглянул на меня.

— Мне это очень важно, — отозвался я. — О Чарлин давно ничего не слышно, и я просто хотел узнать, все ли в порядке с ней. Выходит, нам надо переговорить.

— О Десятом пророчестве, не так ли? — улыбнувшись, cпросил он.

— Откуда вы знаете?

— Да так, догадался. Большинство из тех, кто приезжает в долину, появляются в этих краях не ради того, чтобы полюбоваться красотами национального парка. Они собираются здесь, чтобы поговорить о пророчествах. По их мнению, здесь можно лучше усвоить Десятое. А некоторые уверяют даже, что уже познали его.

Он отвернулся и бросил в кипящую воду пакетик с кофе. В его интонации было нечто такое, что заставило меня подумать, не испытывает ли он меня, пытаясь выведать, действительно ли я тот, за кого себя выдаю.

— Так где же Чарлин? — нетерпеливо спросил я. В ответ Дэвид указал пальцем на восток:

— В лесу. Правда, я ни разу не встречал вашу подругу, однако слышал, что как-то поздним вечером она заглядывала в ресторанчик; с тех пор я видел ее несколько раз. Несколько дней назад я опять видел ее; она куда-то брела по долине в полном одиночестве, и, судя по тому, как она была одета, я решил, что она куда-то собралась.

Я посмотрел в указанную сторону. С этой точки долина казалось поистине необъятной, уходящей в бескрайнюю даль.

— И как по-вашему, куда она могла направиться?— спросил я.

— Возможно, в каньон Сипси. Это то самое место, где находится один из выходов.

— Выходов? Каких еще выходов? Дэвид загадочно улыбнулся в ответ.

— Так и есть. Выходов в иное измерение.

Я мгновенно обернулся к нему, вспомнив случай на Селестинских развалинах.

— И кому же известно об этом?

— Очень немногим. А большинству остается довольствоваться слухами, полузнаниями да догадками. Сам же Манускрипт не видела ни одна живая душа. Большинство из тех, кто приезжает сюда в поисках разгадки Десятого пророчества, ощущают, что появились здесь по воле синхронистичности, и неосознанно стремятся жить согласно девяти пророчествам, хотя они нередко сетуют, что совпадения, приведшие их сюда, внезапно прекратились. — Он слегка откашлялся. — Но так уж получилось, тут уж ничего не поделаешь, верно? Десятое пророчество посвящено усвоению этого нового сознания — восприятию таинственных совпадений, развитию духовного сознания на Земле, исчезновению Девятого пророчества — с точки зрения перспектив другого измерения, чтобы мы смогли осознать, почему это преображение происходит, и принять в нем более полное участие.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: