Церковь и политика О духовно-просветительской роли Церкви в государственном строительстве

Никогда не уклоняясь от живейшего участия в общественной всенародной жизни в целом, Церковь в то же время всегда стремилась уйти от какого-либо втягивания ее в сугубо мирскую повседневную суету преходящего «века сего», что, естественно, останется ее духовно-трезвой позицией и в дальнейшем. В этом — один из залогов подлинной вечности Церкви, поднимающей ее над сиюминутными «злобами дня», одно из условий неизменно проявляющейся в веках ее сверх-исторической истинности. Ибо истинность эта утверждена на единственно бесспорной и окончательной для каждого христианина Истине — Самом Сыне Божием Иисусе Христе. И именно поэтому всегда следует помнить о том, что, — как совершенно верно отметил в свое время В.О. Ключевский, — «Церковь действует на особом поприще, отличном от поля деятельности государства. У нее своя территория — это верующая совесть, своя политика — оборона этой совести от греховных влечений. Но, воспитывая верующего для грядущего града, она постоянно обновляет и перестаивает и град, зде пребывающий. Эта перестройка гражданского общежития под действием Церкви — таинственный и поучительный процесс в жизни христианских обществ».

И в указанном смысле каждая поместная («национальная») Церковь, желает она того или нет, всегда является важнейшей составляющей в политической жизни любого государства, исторически связанного с христианской цивилизацией, — настолько, насколько принимает участие в общественном его бытии; тем более это естественно для России, где подчеркнуто соборный характер Православной Церкви особенно соответствует не утраченной и до сих пор русским народом его глубинной общинной ментальности. И потому Церковь здесь всегда будет реально связана с проблематикой общественно-политической жизни — постоянно исподволь способствуя духовному просветлению нации, а в отдельные судьбоносные для страны периоды не уклоняясь и от исполнения государствосберегающего национально-религиозного подвига, не боясь притом, что ее обвинят в политизированном «обмирщении». Так в прежней подлинной России бывало всегда; при помощи Церкви она зачастую и спасалась как государственное образование, тем и держалась — до той поры пока крылья Церкви не оказались в начале Нового времени связаны столь неблагодарной по отношению к ней российской имперской государственностью.

Активизация роли Православной Церкви в общественной жизни страны — плохо это или хорошо для России? Плохо — если православие, православность останется для русского народа только полурелигиозным, полуэтнографическим элементом в системе осознания им своей «самоидентичности»; хорошо — если она станет вновь духовным стержнем всей его жизни. Плохо — если «церковность» окажется только бутафорской ширмой для политиков; хорошо — если сама российская политика начнет постепенно (через рост личной религиозности основных ее действующих лиц) христианизироваться, тем более — воцерковляться.

Но прийти к этому непросто — как для самих политиков (ибо для этого им нужно полностью перевернуть свое сугубо мирское сознание и понять свою общественную деятельность как служение Богу и людям), так и, к сожалению, для правящих структур самой Русской Церкви, за последние полтора-два столетия активнейшей секуляризации страны в значительной мере растерявшей свой былой опыт религиозно-государственного строительства.

Пока, к сожалению, наша Церковь, как сказочная спящая красавица, всё еще во многом пребывает в полусне... У нас, людей Церкви, пока всё еще недостаточно и духовной энергии, и широты общественно-церковного и общественно-государственного взгляда, и четкого понимания того, что мы не имеем никакого права ограничивать свою духовно-просветительскую деятельность только примерно пятипроцентной частью российских православных, молитвенно, так сказать, «постоянно практикующих» в храмах, оставляя в стороне миллионы остальных потенциальных православных россиян, хотя и идентифицирующих себя с отеческой христианской верой, но практически остающихся «невоцерковленными». А ведь именно они-то и должны быть наконец — в самое ближайшее время! — возвращены Церковью в ее спасительное лоно... Но где необходимые для этого общероссийские церковные программы просвещения и воцерковления «мира»? Где — не отдельные пастыри-энтузиасты, а мощные отряды современных «делателей» на этой огромной «ниве Христовой»? Где всероссийская православная проповедь, выходящая и «на стогны» цветущих ныне грехом «градов», и в глухие умирающие деревни, — проповедь, действительно обжигающая людские души? Где попытки не достижения отдельных договоренностей Церкви с госчиновниками по тем или иным частным вопросам, но всеохватывающий диалог ее по самым животрепещущим вопросам российской жизни — с обществом, властными структурами и государством в целом?.

Как с тревогой пишет обо всём этом уже неоднократно цитировавшийся здесь московский игумен Петр (Мещеринов): «Люди государственные хотят от нас реальных действий, проработанных планов, обдуманных программ — но их нет...

Отсутствие четких социальных программ высвечивает, в свою очередь, еще более важный вопрос — отсутствие системной деятельности внутри самой Церкви. Недавно я перечитывал материалы Архиерейского Собора 2000 года. Святейший Патриарх Алексий говорил о необходимости создания литургической комиссии, об упорядочении богослужения, о том, что молодежная и катехизаторская работа должна быть приоритетной... На исходе уже 2005 год — а воз и ныне там. Соответствующие церковные структуры работают более чем недостаточно. Я говорю об этом без всякого осуждения: понятно, что нет сил, нет средств, нет кадров... Но это видят и люди внешние, и чиновники, которые вполне закономерно удивляются: как это так, требуют от нас, чтобы их всюду "пустили", говорят, что они решат все наши проблемы, — а у самих, в их собственном, так сказать, доме, "конь не валялся"?».

И действительно: разве могут справиться со всем огромным объемом, со всем гигантским грузом российских — и собственно церковных, и общественно-государственных проблем — только различные межархиерейские и протоиерейские советы, совещания и совещаньица (в «постсинодальном» стиле чуть ли не «времен очаковских и покоренья Крыма?») — за глухими стенами церковно-административных особняков? Где столь необходимый нам сегодня всеохватный и непрерывный церковный надзор за всей нашей российской жизнью? Где обязанное быть также «всевидящим» и далеко прозревающим всю подноготную этой, во многом пока столь обезбоженной, жизни Око Церковное? И разве встречал кто-нибудь в офисных коридорах Русской Православной Церкви таблички на дверях: «Отдел по связям с наукой», «Отдел по связям со СМИ», «Отдел проблем высшего образования», «Школьный отдел», «Отдел семьи и социального строительства», «Отдел детских учереждений», «Отдел национального здравоохранения и биоэтики», «Отдел культуры, музеев, реставрации и охраны памятников», «Молодежный отдел» и т. д. и т. п.? Но ведь даже и нынешним «мирским» чиновникам-управленцам совершенно ясно (и от них не раз уже можно было об этом слышать), что в современных условиях сама Московская Патриархия должна стать, если она хочет иметь действительно серьезный государственно-общественный вес, не только и не столько административно-техническим церковным центром (пока, увы, со средневековой еще, по сути, технологией, а порой — и представлениями о самом поле христианской деятельности), сколько мощнейшим, технически современно организованным и оборудованным, а главное, современно мыслящим духовным бастионом Российской Церкви, более того, всей России, то есть в идеале — фактически ее духовным «Советом министров», или (если брать более старые и традиционные имперские формулировки), ее православным «Государственным Советом»!

Разумеется, для этого в будущем должны быть подобраны соответствующие высокообразованные, творчески и в хорошем смысле по-современному мыслящие кадры, причем высшей церковной властью в первую очередь должны быть отбираемы и пестуемы именно такого рода архипастыри — те, кто равно хорошо разбираются и в проблемах Церкви, и в проблемах окружающего мира, равно высоко образованны и церковно, и даже «мирски»... Ведь, заметим, в нынешнее время для церковного руководителя весьма непросто реально обладать достаточным общественным весом без образования не только церковного, но нередко также и мирского, светского, ибо обретение соответствующего максимального авторитета «в миру» (а ведь этот «мир» архипастырь непосредственно и собирается, и обязан евангелизировать!), требует от него способности оперировать необходимым на сегодняшний день культурным опытом и ителлектуальной компетентностью во многих сферах современного бытия...

Любой высший церковный деятель, любой архипастырь и пастырь, поскольку он обращен не только к Церкви, но и к миру (который он и должен просвещать, ибо для сего этот деятель собственно и существует, и вся жизнь его есть постоянный диалог с миром ради спасения последнего), тем более должен быть — учитывая различие в природах Церкви и «мира» — как бы вдвойне духовен, вдвойне умен, вдвойне образован, вдвойне культурен, вдвойне этичен, вдвойне добр, милостив и любвеобилен! Иначе мир (тем более мир современный — становящийся всё более искушенным, циничным, прагматичным и недоверчивым) просто не пожелает его слушать и равнодушно пройдет мимо («подумаешь, архиерей») — навстречу собственной же гибели.

И тогда во многом здесь и впрямь окажутся виноваты зачастую ещё столь далекие от этого «мира» нынешние церковные пастыри — нередко всё ещё не желающие знать ни его сегодняшнего языка, ни его сегодняшней системы мышления, ни его культуры (чаще, увы, псевдокультуры!), ни его порой действительно великих творческих, научных и художественных достижений, ни, напротив, его столь распространенных ныне совершенно диких и нелепейших «систем ценностей» и представлений, его страшных искушений, бед и скорбей ...

Как подчеркивает тот же игумен Петр: «...в наше время недостаточно просто принадлежать к Православию и только лишь на этом основании что-то требовать от других. Сегодня нужно делами доказывать достоинство своего исповедания и соответствовать ему... мы должны... посмотреть на себя со стороны и постараться сначала сделаться просто адекватными людьми, четко осознавая пределы своей компетенции, затем — являть христианское учение в себе самих, быть образцом порядочности и культуры, и только потом — и только если это будет уместно — апеллировать к "духовности": цитировать Библию, призывать к жертвенности и определять для людей, что грех, а что не грех...

Завоевать авторитет и уважение и реально влиять на общество мы можем только реализуя себя как Православную Церковь во всем богатстве ее духовной и социальной жизни, — а это невозможно без решения вышеназванных церковных проблем. Если мы не начнем их решать, то скоро наши намерения не будут никем восприниматься, потому что они останутся на уровне уже изрядно надоевших всем слов, но не реальных дел».

Дальнейшее более активное вхождение Православия в духовно-политический процесс возрождения и укрепления российской, религиозно осмысленной, государственности (чем Церковь до коммунистического безвременья собственно всегда и занималась) — насущнейшая задача нашего времени! И пусть не говорят — ни снаружи, ни внутри Церкви — что это-де не сфера церковной деятельности, а сфера гражданской политики.

Те, кто «снаружи», говорят это из вполне понятного лукавства и жажды ничем не ограниченных (в том числе — и Самим Христом!) политиканства, власти и возможности безоглядного удовлетворения своих личных безответственных амбиций, а те, кто «внутри» — вследствие зачастую застарелой духовной лени, страха ответственности (увы — не столько перед Богом, сколько перед людьми), довольно примитивного прагматизма и давней привычки «не возникать», утвердившейся в период большевистского владычества...

Но такая позиция никогда не способствовала укреплению церковного авторитета в глазах общества — тем более общества, до сих пор, не смотря ни на что, потенциально остающегося в основной массе своей, как свидетельствует статистика, прохристианским. Именно эта, вынужденная тогда, в годы коммунистического беспредела, позиция Церкви в известной степени и маргинализировала ее в сознании россиян — к тому же постоянно склонявшихся безбожной вражеской пропагандой к атеизму и антицерковности. И если мы не хотим, чтобы угроза последующей медленной ползучей церковной маргинализации все еще продолжала довлеть над нами или даже усиливаться — уже в эпоху относительной свободы, то с продолжающейся робостью пастырей при попытках их участия в общественной жизни страны пора кончать.

Не на официозных тусовках (хотя и это, конечно же, тоже не без пользы) — ныне преимущественно необходимое место наших церковных предстоятелей. Пора уже, пора Церкви, архипастырям и пастырям ее, подобно первым апостолам, подобно нашим великим святым проповедникам — священникам Иоанну Кронштадскому и Иоанну Восторгову, митрополиту Антонию Храповицкому, выходить «на стогны мира», на широкий простор разорившей себя России, духовно во многом падшей, погрязшей в почти вековом богоотступничестве, поистине требующей ныне чуть ли не «второго крещения», — выходить без страха и боязни, повсюду, а не только в стенах храмов, под их золочеными куполами, проповедуя Слово Божие и Правду Его!

И такой выход Церкви в мир вполне оправдан непосредственным смыслом и основной задачей православной евангельской веры: христианин в силу ее всеобъемлющей духовной устремленности, следуя заветам Самого Христа, не может (будем повторять это снова и снова) не стремиться к глобальной христианизации жизни — и личной, и общественной, в том числе и государственной. Не может Церковь в идеале не желать полного воцерковления своего Отечества и самого государства (обратные же утверждения есть либо дань духу века сего и измена делу Христову, либо недостойная в этом случае «дипломатия» — с вовсе излишней здесь оглядкой на антицерковные либеральные СМИ).

Государственно осмысленный «активизм» Церкви — есть многовековая традиция нормальной российской жизни, и лишь в эпоху повсеместной секуляризации, обмирщения человеческого бытия, столь усилились голоса ненавистников дела Христова и христианского характера государственности вообще (и российской — в частности), требующие неучастия Церкви в общественно-политической жизни страны. Особенно крикливыми, как мы знаем, они становятся, когда деятельность Церкви вынужденно оказывается связанной с самим сохранением государства. Но ведь это — самое прямое дело ее, поскольку гражданами этого государства непосредственно являются у нас и наши православные пастыри, и мы — их православная паства. К сожалению, нередко и теперь можно — с самых разных сторон — слышать голоса, подпевающие подобным безбожным лукавцам-«демократам», как огня боящимся усиления государство сберегающей роли Церкви (причем порой голоса эти исходят даже и из церковной среды!) И это, увы, вовсе не ново. Еще в 1922 году известный церковный историк Русского Зарубежья Н. Тальберг отвечал на подобные же укоры либеральной прессы относительно последовательного и самого близкого участия Церкви прежде в государственном строительстве: «...необходимо открыть глаза тем честным русским людям, которые, питаясь часто вредной газетной пищей... не всегда могут разобраться в обстановке и склонны делать неверные заключения.

"Церковь должна быть вне политики" — доказывают им доброжелатели, эти волки в овечьих шкурах. Под политикой же разумеют участие Церкви в обсуждении и разрешении государственных вопросов.

Если решиться разделить эту точку зрения, то придется отнестись с полным осуждением ко всей тысячелетней высокоисторической работе нашей Православной Церкви, которая неразрывно связала себя с монархической государственностью.

Святая Русь сложилась единой мудрой работой ее Великих Князей и Царей с Российскими митрополитами и Патриархами».

Разумеется, Церковь может плечом к плечу трудиться над укреплением Отечества только с властью, выражающей подлинные интересы народа и пользующейся всенародным доверием, — властью, каковой мы пока у себя не имеем. Но и сегодня полем церковной деятельности остается сам народ, жаждущий от Церкви не только евангельской истины самой по себе, но и научения способам ее приложения к своим государственно-общественным формам бытия, к решению насущнейших задач его исправления. Да и на самый властный верх Русская Церковь обязана бесстрашно нести свое слово просвещения и увещания, а если нужно — то и строгого обличения и укора.

О необходимости ныне самого активного участия Церкви в общественных процессах (в первую очередь своей нравственной оценкой нашего современного политического состояния) говорят теперь уже и многие священники. Так, уже не раз цитировавшийся здесь московский протоиерей Владислав Свешников в одной из своих статей вполне резонно пишет об очевидной связи «нравственного и политического устройства общества. Более того, не просто нравственного, но и церковно ориентированного». И потому вообще вполне естественно, что «. .Вся история Церкви, начиная со святого Иоанна Предтечи, представляет огромное число примеров нравственных оценок церковными людьми политических поступков и реальностей, заинтересованности этими реальностями, а то и прямой вовлеченности в них. А потому многие иерархи, выдающиеся сыны Церкви были бы — даже исходя из чисто богословских позиций — крайне удивлены, услышав расхожее ныне слово о том, что Церковь не занимается политикой. Если бы было так, то это означало, что есть некая область жизни, "вынутая" из христианского нравственного осмысления действительности (назовем и имена многих русских святых, причастных к политике: благоверные князья Александр Невский и Михаил Тверской, святитель Гермоген. Митрополит Филарет, великий богослов, был автором текста Манифеста 1861 г. об освобождении крестьян. Святитель Игнатий Брянчанинов вёл журнальную политическую полемику с Герценом. Можно привести и иные многочисленные примеры связи Церкви и политики: анафематствование революционеров святителем Тихоном, декларацию митрополита Сергия и т. п.).

Можно ли сказать, что Церковь не занимается политикой, когда многие государственные мужи России (последний из них — Столыпин) исходили в своей деятельности из нравственного опыта Церкви? И поэтому, когда говорится, что Церковь не занимается политикой, это означает либо недопонимание (своеобразное церковное монофизитство), либо чистоплюйство (ведь политика, известно, "грязное дело"), либо лукавство, либо, наконец, имеется в виду узкий смысл слова: Церковь не поддерживает партии или что священнослужителям не следует заниматься политикой профессионально.

Но может ли, имеет ли право Церковь стоять в стороне от нравственных оценок политических событий? Например, хотя бы: может ли Церковь отмалчиваться, когда государством производится целенаправленная политика развала народной нравственности? Да и точно ли всегда, по необходимости и по определению, политика — "грязное дело"?».

Можно, однако, с достаточным основанием утверждать, что не последнюю и весьма немалую роль в таком утверждении о якобы полной «аполитичности» Церкви играет еще одна причина: это вполне удобная (и весьма застарелая) привычка к постоянным «фигурам умолчания» — то есть к той общественной позиции, к которой иерархию долгое время приучала сама российская жизнь (сначала в условиях «благомолчащего» дореволюционного Святейшего Синода, а затем в ежовых рукавицах большевистского ОГПУ—КГБ), ибо и там, и там самым безопасным и, к тому же, житейски-комфортным (слаб человек!) как раз всегда и оставалось молчание. Ибо, что, кроме нравственного отвращения, могла бы выразить Церковь в отношении той же «советской действительности», если бы ее потребовалось оценить именно с церковно-нравственной точки зрения, — а чем это было чревато тогда для подобных критиков, понятно каждому.

К сожалению, эта застарелая российская болезнь, до сих пор остающаяся свойственной немалой части церковного «истэблишмента» («лучше не делай и не говори ничего — и ни в чем не окажешься виноват, ни с кем не поссоришься, и ни в чем не проиграешь») и сегодня всё еще лечится с чрезвычайно большим трудом.

...Безусловно, некоторые издержки духовного порядка вполне могут подстерегать Церковь на ее «духовно-политическом» пути, но они являются гораздо меньшим злом по сравнению с тем, в бездну которого может обрушиться в конце концов и государство, и народ, а в итоге и сама наша «воинствующая» (в земной своей части) Русская Церковь, если вполне возможное всеобщее наше ослабление окажется в том числе и результатом слишком осторожного, самоохранительного нежелания ее повести за собой народ в годину его лихолетья, — лихолетья, находящегося вовсе не за горами, а уже сегодня являющегося и духовной, и политической реальностью нашего дня. Ибо чем нынешнее состояние фактического безвластия в России, ее «семибанкирщина» и «олигарщина» отличаются по их разрушительности для нашей государственности от пресловутой шкурной «семибоярщины», окопавшейся некогда в Кремле — в эпоху Смутного времени?.

И кто должен сегодня — но вовсе не сегодняшними темпами — заниматься духовным просвещением и укреплением нации? Где наши церковные теле- и радиоканалы, где наши газеты и журналы, которые можно было бы приобрести в любом газетном киоске на улице или в метро? Говорят: нет денег... Значит, нужно сократить расходы на представительские, хозяйственные и транспортные нужды, на зачастую вовсе необязательную позолоту храмовых куполов. Значит, нужно принимать в первую очередь от потенциальных благотворителей не индивидуальные «точечные» финансовые вливания, а просить их совместными усилиями профинансировать общероссийский православный телеканал (да и самим кое-что накопить для этого вдобавок), просить помочь Думу (посмотрим — какие они на поверку окажутся патриоты). Ведь нам сегодня нужна не столько храмовая позолота, сколько золото слова Божия! И разве, прежде всего, не христианской миссией, не постоянной и неизбывной миссионерской проповедью, требующей в наше время всех видов связи и общественной «пропаганды», должна быть денно и нощно озабочена Церковь?!

Ведь подобно нелепейшей абракадабре всех этих «РСФСР»-ов, «СССР»-ов и «РФ»-ов, точно такая же невнятная нелепица присутствует пока и в душах многих граждан сегодняшней России. Всевозможнейшие наборы различных идеологических бессмыслиц, примитивных обманов и уродливых фантомов сознания, продолжающих всё еще царить во многих русских головах, в первую очередь и представляют собой одну из важнейших причин нашего всеобщего современного развала!

Наибольший же при этом вред стране наносит остающаяся и доныне повсеместной вопиющая духовная безграмотность и слепота основной части управленческого аппарата страны. Именно поэтому Церковь должна взять на себя львиную долю государственного труда по восстановлению нормального религиозно-национального разума как нации в целом, так и духовно вменяемой части ее руководства (как нынешнего, так и потенциально просматриваемого). Труд же этот огромен, кропотлив, духовно и интеллектуально не прост, требуя и терпения, и знаний, и культуры, и общественно-политического такта, и искренней любви к падшему человеку, и вселенски-евангельского, а не узко-местечкового, понимания и ощущения самого Православия.

Особенно здесь важно пробудить государственно-религиозный инстинкт российского управленческого аппарата (чья зачастую принципиально-неверная деятельность во многом идет пока вразрез с национальными интересами Русской земли) и, притом, не только пробудить, но и добиться того, чтобы инстинкт этот вывел человека, с Божией и церковной помощью, на уровень уже осознанной христианской его ответственности пред Богом и людьми.

Пока же сознание большинства современных представителей правящих структур в России, внутренне остающееся и до сих пор глубоко советизированным, не позволяет им ощутить себя подлинными россиянами (и потому, видимо, еще не скоро наша страна официально обретет свое подлинное историческое имя: «Россия»), Понять такое положение нетрудно: ведь значительная часть и нынешних наших госчиновников и политических деятелей представляет собой прежнее среднее звено всё той же бывшей партийной номенклатуры, давно утратившей реальное понимание как самой сущности России, так и кардинального духовного отличия внутренней (буквально на сложившемся за тысячелетие нашей истории «генетическом уровне») православно-государственной сути ее — от атеистической сущности СССР.

Но, безусловно, и среди них — причем вовсе не в малой их части — остается изрядное число граждан, в самой-самой глубине души которых еще теплится — пусть чаще всего и на, так сказать, подсознательном уровне, но всё-таки не полностью уснувшая в них — жажда церковного православного начала как подспудная, древняя, родовая память о некогда христианском происхождении самой их души. И пробудить многих даже из нашего «крапивного семени» как бывших советских, так и народившихся «новорусских» бюрократов, вполне сегодня возможно — но только если отнестись к ним по-человечески и даже по-братски: именно этим непосредственно и обязана с терпеливым пониманием и христианской любовью заниматься сама Церковь, поскольку за нее этого не сделает никто!

Пробудить же от долгого сна такие «казенные» души, ранее одурманивавшиеся и усыплявшиеся бездуховной советско-партийной действительностью, не только вполне возможно, но и, главное, необходимо: во-первых, ради их же вечного спасения, ибо и они — пусть и соблазненные примитивным безбожием — но соотечественники, то есть ближние наши, во-вторых, просто потому, что других-то у нас в общероссийском чиновничьем племени пока не слишком много. России придется обходиться и ныне, и в дальнейшем теми, какие есть и кто не слишком запятнал себе за последнее время антироссийской, по сути — антинародной деятельностью, всячески поддерживая олигархическую составляющую нынешнего нашего государственного устроения и бытия.

Увы, быть может, вообще основная сложность современной ситуации в области развития положительного государственного управления России заключается как раз именно в том, что отрезанные вот уже почти на протяжении столетия от исторических традиций и духовных корней прежней дореволюционной, собственно настоящей российской жизни, чуждые всей системе ее религиозно-культурных ценностей, почти не знающие подлинной русской истории, не знающие, наконец, что такое для России ее же духовная сердцевина — «Святая Русь», многие такие «начальники» вполне искренне продолжают считать себя (при полном неведении государственных основ и самой сути многовековой дореволюционной России) русскими, россиянами! Не зная подлинного ее фундамента, они и строят ныне на развалинах недавнего советского основания какое-то совершенно чуждое духу и смыслу подлинной России и немыслимо-уродливое здание...

Чаще всего их представления о Русском государстве, как, впрочем, и множества остальных «граждан РФ», ограничиваются лишь последними десятилетиями того фальшивого «советского» существования, в которое ввергли нас их «духовные отцы», представители правившей с 1917 года на территории России большевистской клики. И, несомненно, ее наследниками внутренне продолжают еще оставаться многие современные госчиновники и политические деятели (пусть и отказавшиеся от своих партбилетов) — в том числе и так называемые «демократы», якобы вовсе чуждые большевизму... Однако — как ранее, таки сегодня, — все они (каки вообще многие бывшие «советские люди») зачастую даже не способны понять, что прежний СССР в значительной (т. е. большевизированной) части своей вовсе и не стремился (идеологически) быть Россией, и, конечно же, в силу всего своего «коммунизанства», не имел никакого права быть ею, лишь пытаясь носить порой выгодную — и для внутреннего, и для внешнего употребления— в духовном отношении кастрированную, фальшивую ее оболочку!

К сожалению, весь огромнейший отрицательный смысл этого, предельно объективного утверждения, ясно сознававшийся и хранившийся долгое время преимущественно именно Церковью, и сегодня остается у нас (и не в том ли трагедия современной России?) пока почти не учтенным и не востребованным: им не жаждет проникнуться (тем более — основывать на нем всю свою жизнедеятельность) продолжающая свою постсоветскую спячку и основная часть народа; абсолютно чужд он и ухватистым, по большей части по-советски же беспринципным и до сих пор так и не понимающим духовно-исторической цели самого существования России государственным властным структурам — в лице самых различных и самого различного государственного уровня безответственных временщиков. И, по сути, теми же постсоветскими (а не российскими!) государственно-политическими принципами, антидуховными и антикультурными в самой своей сердцевине, они продолжают руководствоваться в собственной общественной деятельности даже теперь!

Однако от законов исторической, тем более сверх-исторической, духовной жизни многовековой России нам не уйти... Сама окружающая реальность уже показала и может еще страшнее показать в будущем: пребывая и далее вне Христа, вне веры, вне Православия, не исполняя своего долга перед замыслом Божиим о Руси как хранительнице Вселенского Православия, Российское государство долго не устоит.

Если нация в самое ближайшее время не восстановит своего испытанного веками христианского потенциала, если укрепленная этой сверхнациональной идеей и столь необходимая нам твердая государственная власть не определит своих ближайших внутренних и внешнеполитических задач и не приступит в самом скорейшем времени к их решению, мы окажемся в дальнейшем абсолютно не способными ответить адекватным образом на надвигающиеся на нас вызовы времени.

А ведь XXI век принесет нам, пожалуй, не менее тяжелые испытания, чем прошедший: мы уже сегодня должны осознавать и быть готовыми к тому, что в не слишком отдаленной перспективе (политической, экономической, этногенно-демографической) нас ожидает — почти со всех сторон — тяжелейший натиск объективно враждебных нам сил (в первую очередь — с Юга и Востока).

На это, например, давно уже указывает положение, складывающееся на Дальнем Востоке. Всё ближе и ближе придвигается к нам эта опаснейшая проблема, о которой еще сто лет назад провидчески говорил, предупреждая нас о грядущем очередном неизбежном столкновении с Востоком, протоиерей-мученик, расстрелянный впоследствии большевиками Иоанн Восторгов (в тот период слова его были вызваны ожидаемым столкновением с колониалистски настроенной тогда по отношению к Дальнему Востоку Японией). Вот, в частности, что сказал он в проповеди в Тифлисском военном соборе 1 января 1904 года: «...с Востока Дальнего, как в века былые, грозит нам призрак нового нашествия, поднимается зловещее желтое облако, как кровавое зарево далекого пожарища, слышно бряцание оружия, несутся злобные угрозы... Народ-язычник, народ ...воспринявший верхушки внешней культуры Европы, но в сущности ей глубоко враждебный, — потому что культура Европы в своих внутренних основах есть культура христианская, — народ этот, охваченный самомнением и гордынею, дерзко мечтает ныне поднять и объединить всю Азию и двинуть на запад целый мир... На пути его рокового движения лежит Россия, оплот всемирного мира и спасения... И снова Россия одинока... и снова тайными и явными путями христианские народы самоубийственно, из-за минутных интересов текущего дня, не представляя по близорукости страшного назревающего будущего, готовы помогать желтому язычнику!»

То, что отец Иоанн был прав, показали нам русско-японские война 1904—1905 годов, противостояние на озере Хасан, война 1945 года. Проблема эта остается столь же животрепещущей, как и раньше, — с той только разницей, что потенциально антироссийские силы на Востоке теперь имеют с нами самые непосредственные границы и даже порой уже перетекают через них!

Демографическая же политика центральной власти на нашем Дальнем Востоке или абсолютно бездарна, политически невежественна и некультурна, или же отсутствует вовсе, поскольку разумное и результативное проведение ее упирается в первую очередь в разрешение глобальных вопросов экономического порядка (в том числе — и в приложении к Сибири и Дальневосточному региону). Однако не только для их решения, но даже и для их своевременной постановки, у нашего нынешнего временного начальства нет по большей части никакого творческого прогностического мышления и вообще — нелукавого желания решать подобного рода стратегические задачи политического жизнеобеспечения России... И это при том, что академическими кругами Сибири подобного рода концепции и планы разрабатываются, не будучи, увы, никак не востребованными со стороны властей предержащих!

Сохраняются значительные угрозы стратегического характера и на западных, и на южных, и на юго-восточных наших границах; да и отдельные внутренние регионы страны также чреваты определенной нестабильностью и при неразумной (не контролирующей внутреннюю ситуацию в них) государственной политике центра могут в одночасье превратиться в территории «пятых колонн». И что со всем этим сможет сделать тогда Россия, оставаясь в нынешнем своем, столь ослабленном и постоянно — то бездумно, то попросту предательски — ослабляемом состоянии?

Если государственные структуры или дремлют, или же поражены экономической и мелко-политической коррупцией, или просто не способны в силу своей нетворческой, устаревшей идеологии к решению серьезных стратегических задач — видя их к тому же (зачастую из чисто личной выгоды) вовсе не так, как следует, и не там, где их следует видеть (а отвечать за это придется своими бедами всем россиянам), то именно Церковь, поскольку у нас нет иной, всенародного характера ответственной и объединенной общественной силы, по-видимому, и обязана в конце концов в меру своих возможностей всячески содействовать как пробуждению власти от сна, так и ее трансформации в положительном направлении. Причем единственная задача, которая при этом должна здесь решаться, — это общенационально санкционированная поддержка родной Русской Церковью действительно пророссийски ориентированной системы власти, действительно способной к неподдельной ответственности, разумной силе и твердой воле, то есть ко всему тому, что поддерживает и чего ждет от власти преобладающее большинство россиян.

Времени ныне для государствосохраняющих (точнее даже — для государство восстанавливающих) процессов остается предельно мало. И потому уже сегодня Церковь обязана гораздо решительнее выйти из относительно удобной и привычной своей социальной ниши, направив свои шаги по тем же спасительным для России путям, которыми, ничуть не чураясь «политики», шли свв. Сергий Радонежский, митрополит Геронтий, архиепископ Ростовский Вассиан, Патриарх Гермоген, архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Дионисий, вдохновлявшие христовой верой народ и призывавшие его к духовному и военному сопротивлению врагам России (и на Куликовом поле, и в «стоянии на Угре», и в Смутное время), способствовавшие, наконец, утверждению в стране подлинно радевшей о народе и Русском государстве власти. И подобная творческая, активная позиция Церкви, будет, безусловно, понята, одобрена и всячески поддержана русским народом.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: