Сделай Сам Свою Работу на 5

Возвращение к Святой Руси — творческая задача возвращения к Богу





...Ныне, с так называемым крушением коммунистического режима (точнее — пока лишь с постепенным его гниением и размыванием) обретая известную меру внешней свободы (в том числе и в церковно-общественной сфере), мы должны спросить себя: а есть ли в нас самих, сохранилась ли столь необходимая для правильного, православного устроения жизни внутренняя духовная «свобода во Христе» — свобода от греховных пристрастий, от душевной слепоты и лени, от лжи безбожных (и потому для многих реально смертельных) человеческих отношений — то есть от всего того, что на протяжении XX века насаждалось страшной «Аримановой Русью» на испоганенной ею Земле Святой Руси?.

Понимаем ли мы, что свобода в Духе Святом и ныне, как и всегда, призывает нас не к угождению плоти, не к достижению душевного и физического комфорта, не к зоологически удобоприятным формам равно общественного и личного бытия, но к оживотворению нас самих благодатными силами Духа, к усвоению нами даруемой Им божественной свободы от «ариманова» духа зла?.

Только так и только в такой свободе мы сможем вернуть себе богоподобный образ — как вновь возрождающейся христианской нации. Только это и может стать основой истинно творческого нашего отношения к великому делу возвращения святорусского начала в жизнь новой России. Без этого нам никогда не подняться с колен: не подняться ни над собственными равнодушием и эгоизмом, ни над зловещими и все еще отравляющими многих обломками возникшей в 1917 году на территории России ее духовного антипода — «Страны Советов», ни над общей духовной деградацией все более обезвоживающегося мира вокруг нас — а ведь деградация эта давно и во многом пришла и к нам...



Но, говоря сегодня о необходимости скорейшего возвращения России к попиравшемуся ею десятилетиями Богу, мы с особой ясностью должны понимать, что представляет собой подлинное возвращение к Нему, подлинное исповедание веры в Него и Ему — не на словах только, а на самом живом и реальном деле. И в этом смысле стоит особенно прислушаться к мнению уже цитировавшегося выше игумена Петра (Мещеринова), весьма, увы, нелицеприятно (но вполне справедливо) характеризующего современную нашу церковную жизнь. Так, касаясь проблемы сегодняшнего возвращения россиян в Церковь и нередко их чисто внешнего восприятия церковности, он пишет: «Возвращаться к Богу — это вовсе не значит заменить коммунистические демонстрации крестными ходами и освящать офисы или воинское оружие, а значит делать жизнь, личную и общественную, более нравственной. Этого совершенно не происходит. Пастырей Церкви мы видим на официальных мероприятиях, а перелома продолжающегося нравственного неблагополучия нации, увы, нет. И вполне можно усмотреть руку Божию в том, что вместе с нравственным происходит и количественное вырождение русского народа — по миллиону человек в год... Проблема здесь не столько демографическая, сколько религиозная... истинный патриотизм невозможен без самоотречения, которое, наряду с созидательной деятельностью, подразумевает покаяние, то есть осознание того, что мешает подлинному благу общества. Оно должно выражаться не в декларациях о "вере отцов", а в осознании ошибок перед Христом и, главное, исправлении их. Но нет, мы, похоже, ничего такого делать не будем—да кто такой Христос, и зачем Он нам нужен? Зато будем кричать: а мы все равно великая, великая, великая Россия, а кто в этом сомневается, тот враг».



Что можно сказать в ответ на этот вопль сердца? Столь скорбящий о своем Отечестве пастырь, увы, совершенно, совершенно прав! Обладая, казалось бы, огромным творческим, духовным, в том числе и собственно религиозным потенциалом, Россия сегодня, конечно же, страна отнюдь не великая, отнюдь не праведная, отнюдь не предстоящая трепетно — во всенародном единении — пред Богом, с покаянием и любовью, а страна, пребывающая до сих пор в духовно-нравственном отношении во многом слепой, по количеству же атеистов или, что чаще, равнодушных к вере, — всё еще падшей, всё еще существующей почти в вековом богоотступничестве и почти так же, как и прежде, в значительной массе своих граждан остающейся всё еще духовно растленной.



Недаром Святейший Патриарх Алексий II в своем выступлении на заседании Архиерейского Собора в августе 2000 года, с прискорбием отметил, что нередко современная «...иерархия ценностей определяется принципом пользы при нарастающем равнодушии к духовной истине. Все эти процессы сопровождаются глубоким моральным кризисом, разрушительно влияющим на личность и общество, забвением и даже совершенным отвержением богоданных нравственных норм. Нельзя не замечать роста потребительских настроений, рождающих грубый эгоизм, бездушие, несправедливость, жестокость, помрачающих образ Божий в человеке.

Церковь не остается равнодушной к происходящим в обществе процессам. Всегда пребывая со своим народом, она тем более не может покинуть его в это сложнейшее лукавое время. Своим пророческим гласом Святая Церковь возвещает и власть имущим, и простым людям, и всему человеческому роду: бездуховного обновления, без Бога, без исполнения Его заповедей никакие знания и умения, никакие деньги и товары, никакая сила и никакая власть не принесут человеку подлинного счастья, полноты и гармонии бытия. Преодоление греховных влечений человека становится сегодня одной из самых важных задач духовного воспитания».

В этом смысле перед Церковью — непочатый край повседневной работы и самое широкое поле творческой деятельности, поиска живых методов миссионерства, христианской проповеди, возглавления дел евангельского просвещения, социальной помощи, дел любви и милосердия во имя Христово! Только на такой подход Церкви к современному обществу и к попыткам решить его жизненные проблемы отзовется оно всей душой, только такой тип церковной проповеди — не словами, а делом и жизнью — будет обществом понят, принят и по достоинству оценен, только такой — живой, деятельной, творческой, бесстрашной в стоянии за правду, мудрой и милосердной — и нужна ему Церковь Христова.

Наблюдаемое же порою отсутствие в нас, христианах (от церковного сторожа — до архиерея!), всех этих черт, нередко погоня даже непосредственных служителей Церкви или представителей ее старостата за внешними благами, излишнее радение о строительстве церковных домов, трапезных, о приобретении современнейших видов автотранспорта — вместо создания и развития сети церковных приютов для детей-сирот, для престарелых и немощных, вместо строительства катехизаторских и воскресных детских школ — есть самое прямое предательство Христа и завещанного Им Своей Церкви великого дела вечного спасения человечества! Именно об этом говорит и сам Святейший Патриарх, заявивший в том же выступлении: «Если это будет продолжаться, у пастырей возникнет опасность остаться одинокими среди великолепных стен и оград».

Примечательно, что понимание особой необходимости — при складывающихся новых исторических условиях — творческого и абсолютно бескорыстного отношения церковных деятелей к своему христианскому (тем более — пастырскому!) долгу было присуще православному сознанию уже на самом раннем этапе установления в России атеистического «большевистского» режима СССР. Так, еще в самом начале 1920-ых годов историк, будущий известный богослов и священник Георгий Флоровский утверждал в одной из статей, связанной, в частности, с темой дальнейшего развития церковной жизни: «Перед нами стоит задача творческая и созидательная — задача строительства религиозной культуры на твердой почве церковности православной и в неуклонном следовании преданным заветам отеческим... Нам надлежит теперь именно творчество, искание новых форм для того внутреннего содержания, которое ни на йоту не менялось в продолжении веков в непосредственном опыте церковного общения, несмотря на то, что "формы", действительно, менялись. Для того, кто "живет в Церкви" и изнутри созерцает историю ее догматических движений, историю ее богослужебного и дисциплинарно-организационного действования, совершенно ясно, что от дней апостольских и до наших дней одна и та же "истина, и путь, и жизнь" раскрывались в живом опыте веры; и он не усмотрит в смене догматических формулировок процесса "саморазвития догмата", в эволюции обряда и канонических норм — глубинного перерождения самого существа христианского общения. Он не примет эмпирической изменчивости исторических проявлений церковной жизни за онтологическое (т. е. сущностное. — Ред.) превращение ее вечного бытия. И именно поэтому для него открыта свобода творчества, и творчества именно церковного: ибо не новое откровение ему предстоит творить, не открытие новых истин, не созидание "новых заветов" предстоит ему, а — искание новых, полнозвучных и действенных слов для выражения того же незыблемого содержания, которое древле столь мощно выявляли "старые" слова. И, быть может, новых слов ему не потребуется: быть может, в его просветленной и обновленной душе "старые" слова зазвучат с тою же призывностью и силой, с какой звучали они некогда в сердцах званных и избранных. Важно одно — исходить из церковного опыта, в нем искать вдохновенного указания для решения тех вопросов, которые перед нашим сознанием ставит текущая жизнь». Этот церковный опыт — как конкретно-бытийное познание Церковью подлинной жизни во Христе — и есть собственно то, что для российского православного сознания воплотилось в образе Святой Руси — как духовном смысле всей подосновы российской истории, российской религиозности и российской христианской культуры.

И действительно: Святая Русь — это одновременно земное и небесное братство великих христианских подвижников, это воинский и монашеский подвиг, это здоровые формы народной религиозности и национальной государственности. Но в не меньшей степени — это и вдохновенное «Слово о полку Игореве», и «Святая Троица» преподобного Андрея Рублева, это и наиболее просветленные стихи А. Пушкина, М. Лермонтова, Ф. Тютчева, книги Ф. Достоевского и А. Солженицына, древнерусские «знаменные» богослужебные распевы и «Всенощная» С. Рахманинова... Все эти драгоценные сокровища России могли быть созданы и накоплены лишь в условиях гармоничного состояния народного духа, которое веками обеспечивалось внутренним равновесием в нем «земного» и «небесного», то есть постоянной сверкой форм «внешнего действования» нации — с религиозно-нравственными ее устоями. И во всём этом также хранится, всем этим также доносится и поныне до нас неистребимый, вечно живой лик Святой Руси — тот образ святости, воплотить который в себе (пусть хотя бы в какой-то своей части) и обязан народ России. Сама история показывает, что в этом собственно и состоит врученная нам Самим Богом задача нашего и общегосударственного, и общецерковного, и духовно-культурного существования.

Более того — устроение вселенского человеческого жития на евангельской основе остается, несмотря ни на что, неотменяемой духовной задачей всего человечества, перед которым всегда стоит единственный всеопределяющий вопрос: со Христом ли оно или против Него. И многое для положительного решения этой задачи зависит именно от того, в какой степени в грядущем лике России прояснится и проступит образ ее «небесного задания» — лик Святой Руси. Как совершенно верно заметил в свое время А. Карташев, жизненный ответ мира Христу есть «проблема не наша только, частная, русская, а проблема всемирная. Всем народам придется на нее ответить решительно и окончательно. И не словами, а делами. Вопрос идет о жизни или смерти всего периода христианской цивилизации, хотя бы и лишенной силы и ослабившей себя безбожием. Вопрос идет не о данном, а о должном, не о том, что случилось и что есть, а что должно быть и что мы должны делать, несмотря ни на что. Стало быть, это вопрос нашей веры и верности слову Христову. А Он сказал: "Сын Человеческий, прийдя, найдет ли веру на земле ?"(Лк. 18, 8). Открыто это нам не для отчаяния и фатализма, как описание неизбежной гибели, а как призыв к спасению через веру и верность, хотя бы и немногих, "претерпевших до конца "(Мк. 13,13; Мф. 24,13). Предположим, что мы уже помещены в эсхатологические времена, и безверие все время стихийно расширяется, а вера идет на умаление. Тем более тревожно мы призываемся к крепчайшему стоянию со знаменем Христовым даже в арьергардных боях. Но это крайнее, необязательное предположение. Нам не открыты "времена и сроки", и мы обязаны вести себя активно, как воины Христовы, в длящемся историческом процессе. Цели "воинствующей Церкви" на земле остаются прежними, независимо от исторических перемен. И избранные органы строительства Царства Божия, как Россия, если они не отступили в основном, остаются на своих духовных местах. Вот глубинный смысл пророческого стиха Тютчева: "В Россию можно только верить". То есть, несмотря на колебания, измены, разрухи, извращения, уничижения России в ее нынешнем безымянном, неузнаваемом виде, она для очей веры продолжает существовать как призванная быть неизменно "Святой Русью ", державной хранительницей Святого Православия до второго пришествия».

И, как мы знаем, единственным водителем россиян на их пути к «горнему» святорусскому первообразу своего «дольнего», земного Отечества всегда оставалась и остается Православная Церковь.

II. РОССИЯ И РЕВОЛЮЦИЯ

 

...революции никогда не происходят, они всегда делаются. П. Струве

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.