Теоретические перспективы

Вебер назвал свои очерки о религии Древнего Китая, Индии и Иудеи «Хозяйственная этика мировых религий»1. Это название говорит о том, что не ослабевал первоначальный интерес Вебера к вопросу о влиянии протестантской этики на экономическую деятельность. Однако фактически Вебер возвращался к этой общей теме своих исследований лишь время от времени. Отход от названия в его буквальном смысле стал необходим, так как некоторые религиозные верования безразличны к экономической деятельности или не поощряют ее. Тем не менее все религии стараются дать нравственные ориентиры для мирской жизни своих последователей, независимо от того, включают ли эти ориентиры «экономическую этику» или нет В широком смысле Вебер имел в виду мирскую этику, которая есть часть любой мировой религии и может быть названа особой «символикой духовных стимулов для простых верующих». Однако даже это
более обширное изложение цели не является полным, так как
Вебер исследовал взаимное влияние общества и религии друг
на друга, «до тех пор пока это необходимо для нахождения точек соприкосновения с развитием стран Запада» Как указывалось выше2, три основных круга проблем должны были быть посвящены исследованию воздействия религиозных социальной стратификацией и религиозными идеями, а также выяснению и объяснению отличительных черт западной цивилизации. Предшествующее повествование показывает, как он объединил эти различные цели, а теперь надлежит выявить лежащую в их основе целостность.
В центре внимания веберовского анализа находятся взаимоотношения между религиозными верованиями, статусом и силовой структурой групп, из которых состоит общество. Вебер использовал аналогичный подход и в своих прежних научных трудах. Так, изменение положения сельскохозяйственных рабочих и проблема биржевого регулирования в отношении к типичной ориентации участников обнаружили

важнейшие аспекты социальной структуры Германии Затем
он сосредоточил внимание на религиозных деятелях Древнего
Китая, Индии и Палестины, которые сформулировали и пропагандировали основные принципы нескольких мировых религий. Этический импульс этих постулатов может быть отчасти
понят как реакция на материальные и духовные запросы указанных социальных групп, а отчасти как независимое социальное характерообразующее влияние религиозного вдохновения и харизматических личностей. По мере продвижения
исследования интерес Вебера переместился с детального анализа этих взаимных влияний к сравнительному изучению
социальных структур, которое сосредоточивалось на мирском
этическом значении различных мировых религий. Присущий
каждой из мировых религий взгляд на мир вырабатывался
строго определенными социальными группами пуританскими
богословами, учеными - конфуцианцами, индийскими браминами, иудейским левитом и пророками. Каждая из этих обладающих определенным статусом групп вела свой «образ жизни» и каждая развивала определенные религиозные убеждения. Особая цель Вебера состояла в том, чтобы проанализировать социальные условия, при которых харизматическое вдохновение немногих становилось вначале «образом жизни» определенной общественной группы и со временем преобладающим ориентиром для всей цивилизации В ходе анализа возник круг основных вопросов, которые могли бы быть адресованы каждой из великих цивилизаций в то время, когда зарождались характерные для каждой из них верования.
Работа Вебера не содержит полного анализа того, что
этот круг проблем означает для веберовского взгляда на общество. Этот в некоторой степени скрытый взгляд может быть
сформулирован шире следующим образом Каждое общество
представляет собой смесь социальных групп в большей или
меньшей степени привилегированных, которые пытаются либо сохранить свой «образ жизни», либо улучшить его с помощью социальной дистанции или исключительности, а также путем монополизации экономических возможностей. Чтобы понять стабильность и динамику общества, мы должны попытаться осознать стремления социальных групп в соотношении с идеями и ценностями, преобладающими в обществе или, наоборот, выявить для каждой рассматриваемой нами идеи или ценности социальную группу, материальный и духовный образ жизни которой эта ценность или идея пытается улучшить. Таким образом, Вебер подошел к изучению религиозных идей с точки зрения их отношения к коллективным действиям и, в особенности, с позиций социальных процессов, в ходе которых вдохновляющие идеи немногих становятся убеждениями массы людей Вебер рассматривал также каждую социальную

группу как склонную к определенным идеям в силу своего образа жизни Так, крестьяне склонны обоготворять природу и заниматься магией, христианское благочестие - это типично городской и буржуазный феномен, военная аристократия или иные политически доминирующие группы обладают чувством собственного достоинства, которое заставляет их отвергать религиозную идеализацию покорности и смирения и т. д. Общим для обеих линий исследования является предположение о том, что общество — это конгломерат социальных групп, причем частичные расхождения во взглядах и интересах обусловлены различным статусом, а частичное совпадение во взглядах и интересах требует исследования имевших место в прошлом конфликтов и причин их возможного разрешения, ведущего к формированию модели господства и согласия.
Такой подход к изучению «социальной организации» является, как я полагаю, характерным для научной работы Вебера в целом Следовательно, было бы полезным изложить ее ключевые моменты в форме предположений.
(1) Каждое общество разделено на несколько социальных страт, для которых характерны уважение со стороны остальной части общества, монополистическая практика в экономической и социальной жизни, специфический образ жизни и особый, более или менее ярко выраженный взгляд на мир.
(2) Коллективные действия, включая экономические,
основывающиеся на идеальных и материальных соображениях
статуса, входят в противоречие со всеми коллективными действиями, основанными исключительно на денежных отношениях
(3) Будучи членами социальных групп, индивиды являются продуктом социальной организации. Идеи и поступки этих индивидов могут быть, следовательно, изучены как отличительные черты этой социальной организации.
(4) Социальные группы могут быть - а часто это так и есть
- источниками моральных идей, формирующих поведение и мировоззрение принадлежащих к этим группам людей, и могут влиять на эгоистические действия огромного числа других людей.
(5) Такие идеи суть прежде всего реакция на вызов материальной среды, как, например, в случае с юнкерами, которые идеализировали милитаристский образ жизни в ответ на
крайности, которые имели место в приграничных восточноевропейских обществах. Тем не менее мировоззрение социальной группы никогда не представляет собой исключительно
ответ на материальные условия или результат экономических
интересов. Оно есть также и продукт идей, возникающих из
человеческого вдохновения в ответ на духовный вызов, как,
например, в случае с великими пророками, такими как Будда.
Подход Вебера к взаимоотношению между группами с
определенным статусом и идеями имеет важное значение для

изучения культуры. Современная наука об обществе все чаще
применяет термин «культура» как относящийся к образу жизни
людей вообще и охватывающий продукты их деятельности и
модели поведения, а также идеи и идеалы. В отношении этого
общего явления Вебер употребил понятие «этос», чтобы подчеркнуть, что участие каждого человека в обществе означает
личное обязательство как в отношении моделей поведения, так и материальных и духовных интересов определенной социальной группы Такой образ жизни часто распространяется за пределы групп, в которых он зарождается Так, например, многие черты немецкого общества испытали влияние деспотических и патриархальных обычаев юнкерства. Подобным же образом некоторые убеждения раннего протестантизма, как,
например, чувство долга, приобрели большое влияние за пределами конкретных религиозных групп, породивших эти
идеи. Поэтому Вебер старался в каждом случае проследить
стиль жизни определенной социальной группы, от которой
исходили характерные нормы поведения и идеи. В этом плане
культура нации может быть истолкована как результат господства (власти) группы и групповых конфликтов в их историческом развитии.
Такой образ общества неоднократно возникает перед
нами в работах Вебера. В данном контексте я хотел привести
два примера. Один из них касается веберовского понимания
политического действия, которое стремится охватить как огромные ограничения, накладываемые социальным положением на индивидов, так и огромные возможности для действий,
внутренне присущие непостоянству социальной структуры Как
отмечал Т. Парсонс, Вебер соединил эти два направления путем понимания исторических ситуаций как относительно хрупкого равновесия между силами, действующими в прямо противоположных направлениях таким образом, что различия,
порождаемые войной, политическим движением или даже
влиянием отдельного человека, могут иметь далеко идущие
последствия. Дело не в том, что такой фактор «создает» результат. Скорее в дополнение к другим силам, действующим в
данном направлении, достаточно пренебречь всеобщим равновесием в пользу какого-либо одного результата в ущерб
другому3.
Поскольку Вебер рассматривал общество как равновесие между разнонаправленными силами, он явно отвергал попытки объяснить сущность социальных структур как единого целого, по крайней мере, в контексте социологических исследований4. Для него социология была изучением понятного поведения людей в обществе, а коллективы, такие как государство, нация или семья, не могли «действовать» или «функционировать» как таковые Разумеется, существуют важные узы между

людьми, которые могут способствовать стабильности общества, действия каждого человека ориентированы на действия других, и все люди придают особую ценность коллективным образованиям, в которых они участвуют . Принято связывать такую субъективную ориентацию и ценности с условиями социального бытия, в котором они рождаются. Однако, с точки зрения Вебера, неуместно относить как эти условия существования, так и субъективные реакции на них к какому-то коллективному образованию, как, например, «обществу», «государству» или «нации», как будто эти наблюдаемые явления были своего рода проявлением высших сущностей5.
Вебер рассматривал общество как арену соревнующихся социальных групп, где каждая имеет свои экономические интересы, чувство достоинства, соответствующее своему статусу и определенным взглядам на окружающий мир и на людей. Он руководствовался этим принципом в своем анализе земельной аристократии, возвышающейся буржуазии, бюрократии и рабочего класса в имперской Германии. Он использовал этот же принцип в своей сравнительной социологии религии. Окончательный успех каждой из великих религий был конечным результатом длительной борьбы. Каждая из ведущих социальных групп сталкивалась с противодействием одной или нескольких групп, которые подобным же образом стремятся к удовлетворению материальных и духовных интересов для того, чтобы утвердить или усилить исключительность и материальные привилегии своего «образа жизни». Ученым - конфуцианцам приходилось бороться с колдунами, даосскими мистиками и буддийскими монахами, индусским браминам - с претензиями кшатриев, а также с привлекательной силой буддизма и джайнизма, различными еретическими течениями среди самих браминов, а еврейским пророкам – с многочисленными царскими оракулами и различными группами левитов. Особый акцент на борьбе между социальными группами лежал в основе веберовского личного духовного мировоззрения. Он был сознательно убежден в том, что некоторые конфликты между людьми объясняются противодействием конечных ценностей, которое не может быть уничтожено в ходе спора и выяснения точек зрения. Труды Вебера по социологии религии эмпирически подтверждают эту точку зрения. Самообладание и утонченные манеры конфуцианских благородных мужей, созерцательный аскетизм браминских праведников, этический рационализм иудейских пророков суть в конечном счете непримиримые жизненные позиции. Человек не может твердо стоять на позициях более чем одной из этих систем верований и действий6.
Сказать, что непримиримые конфликты являются
эндемической чертой общества еще не значит заявить, что

общество характеризуется постоянной нестабильностью. В своих исследованиях по Китаю и Индии Вебер скорее показал, что социальные группы, такие как ученые — конфуцианцы или браминские священники, становились в конечном счете доминирующими «носителями культуры» Вебер использовал термин «Trager», чтобы показать, что такие группы задавали тон в социальных отношениях своими идеями и стилем жизни и таким образом, возможно, придавали большую стабильность обществу7 Вебер не сомневался в том, что такой подход представляет собой большое упрощение. В случае с Китаем он пытался компенсировать это, сопоставляя руководящий социальный слой образованных людей с более или менее противоположным слоем - сторонниками даосизма и народными магами Затем он пытался показать, что конфуцианство заняло доминирующее положение благодаря своему родовому сходству со структурой китайского общества, в то время как еретические верования помогали удовлетворять мирские интересы людей и примирять их с господствующей системой власти8 С точки зрения Вебера, религиозная ориентация таких групп стала общепринятым идеалом, который люди в массе своей, в конце концов, считали само собой разумеющимся в результате его преобладания. Как только устанавливается господствующее положение таких верований, оно может быть сразу объяснено с помощью «выражения одобрения или неодобрения», которое заставляет людей подчиняться9.
Сама косность обычаев поднимает вопрос о том, «как
что-либо новое вообще может появиться в мире», ибо идеи
должны где-то зарождаться, причем не только в самих индивидах, а в качестве образа жизни, общего для целых групп людей10. И хотя этот вопрос правомерен в отношении всех
сфер культуры, Вебер ставит его лишь в «Древнем иудаизме»
и в своей социологии права. В то время как при анализе Китая
и Индии Вебер сосредотачивал главное внимание прежде
всего на длительном господстве ученых - конфуцианцев и
браминов-священников и на общепринятых идеях и образцах
поведения, вытекающих из этого господства, «Древний иудаизм» - исследование в области социологии новаторское11. Не следует понимать в буквальном смысле, что ветхозаветные пророки порвали с установленными обычаями попросту благодаря своему непревзойденному дару. Какими решительными ни были основатели великой религии, их работа не выдержала бы испытания временем, если бы их основная религиозная ориентация не стала образом жизни целых групп В случае с Бисмарком Вебер показал, что великий человек может быть наделен божественным даром, и все же недостаток способности придать своему делу долгосрочный характер ведет к тому, что он оставляет наследство политической бездарности

из-за нежелания иметь дело с людьми выдающимися. Поэтому веберовский «Древний иудаизм» придает такое значение творцам нового в религии и вместе с тем анализирует процесс, в ходе которого их необыкновенное вдохновение стало доминирующей ориентацией иудейских раввинов, большинства евреев и в модифицированной форме западной цивилизации. Показано, таким образом, как одна из величайших мировых религий зародилась в борьбе конфликтующих групп прежде чем стала доминирующей ориентацией целого общества В основе такого подхода лежит тот же духовный импульс, что и в основе утверждения Якоба Буркхардта в начале его труда по мировой истории: «Мы начнем с одного момента, доступного для нас, вечного центра всех вещей - человека, страдающего, борющегося, действующего - каков он есть, был и будет всегда12». Вебер никогда не довольствовался тем, чтобы принять существующие верования, убеждения или институты как данность. Он стремился показать, что господствующие в данное время убеждения и институты сегодняшнего дня суть последствие происходившей в прошлом борьбы среди «страдающих, борющихся и действующих индивидов». Возможно, этим объясняется тот факт, что человек, страстно вовлеченный в современные ему события, тем не менее потратил огромную часть своей научной карьеры на исследование социальных изменений, происходивших примерно 25 веков тому назад. Скажу больше, Вебер не довольствовался мыслью о том, что борьба, имевшая место в прошлом, утвердила обычаи и верования, которые в конечном счете навязаны человеку как наследие «древнего» прошлого. Если чувство долга в призвании есть сегодня лишь «призрак мертвых религиозных верований», он тем не менее задавал вопрос о том, какой смысл люди придают своей работе, даже если она состоит не более чем в следовании обычаям Факт увековечения установившихся убеждений и институтов невозможно понять, не обратив внимания на смысл, который люди вкладывают в эти верования и институты. В этой связи Вебер полагал, что самые обычные действия людей в обществе можно сравнить с религиозными нововведениями харизматических личностей. Оба эти факта подтверждают, что мы являемся «культурными существами», наделенными способностью и желанием занимать определенную позицию в отношении мира и придавать ему значение»13.
Вебер не игнорировал тот факт, что в человеческом
поведении очень много непоследовательного и бездумного. Он
полностью сознавал, что люди редко отчетливо формулируют
свои принципы с твердой последовательностью, как это делал он сам, считая это необходимым для достижения концептуальное ясности. Он знал также, что в повседневной жизни люди не

вникают в сущность своих обычаев, на соблюдении которых они настаивают в силу «бездумного подражания»14 он хотел, однако, подчеркнуть, что его социология имела бы дело с людьми как «культурными существами», и большая часть того, что люди в обществе воспринимают как должное даже в своем установленном поведении на самом деле заключает в себе основные верования и убеждения, без которых они не могут функционировать15 в своей социологии религии он поставил перед собой задачу четко сформулировать эти основные принципы и предположения.
Такой подход неизбежно порождает серьезные проблемы для эмпирического изучения общества. Постановка во главу угла принципов и неизбежного противоборства между основными ценностями имеет тенденцию сводить к минимуму внутренние расхождения, характеризующие каждую крупную систему верований16. Эта расстановка акцентов может быть применима в различной степени, и Вебер вовсе не ставил акценты одинаково во всех своих работах. Так, например, в исследовании о Китае конфуцианство предстает как единая доктрина в противоположность даосизму, в то время как в исследовании об Индии мы обнаруживаем гораздо большую дифференциацию в границах ортодоксального индуизма. Рассматривая древний иудаизм, Вебер пошел еще дальше и показал огромное разнообразие ортодоксальных и неортодоксальных доктрин, из которых постепенно возникали основные постулаты иудаизма. Такое различие в расстановке акцентов было отчасти случайным, так, к примеру, Вебер гораздо лучше знал иудаизм, чем конфуцианство. Отчасти же акцент на «типичной» ориентации различных мировых религий представлял собой побочный результат попытки противопоставить друг другу некоторые цивилизации Существуют, однако, и более существенные различия между этими исследованиями, которые могут быть представлены в виде схемы Исследования Вебера в области социологии религий

Хотя объем исследований намного больше, чем показывает схема, верно и то, что Вебер постепенно увеличивал их внутреннюю взаимосвязь, и что пункты 2 и 3 - это лишь предварительные исследования для последующего подробнейшего анализа, содержащегося в «Древнем иудаизме». В своих работах по Китаю и Индии Вебер поставил себе цель изобразить религиозную ориентацию, резко контрастирующую с западной, так как лишь после этого он смог точно определить характерные черты, свойственные исключительно западной религиозности и, следовательно, требующие разъяснения.
Вся работа целиком охватывала по меньшей мере 5 различных уровней анализа: 1) объяснение индуктивных обобщений, 2) толкование сущности религиозных доктрин,
3) метод концептуализации исторического материала;
4) использование этого метода на основе сравнения, для того
чтобы выявить отличительные черты каждого исторического
явления, 5) причинный анализ с целью объяснения рационализма цивилизации Запада. Каждый из этих уровней заслуживает детального рассмотрения.

Методы анализа

Обобщения Вебера часто называют «разъясняющими»,
однако немного было сделано для того, чтобы установить, в каком смысле такое определение правомерно Мысль Вебера о возникновении религиозных нововведений в регионах, соседствующих с великими мировыми империями, довольно точна. На основе сравнительных данных Вебер сделал вывод о том, что великие религиозные лидеры были наиболее активны в
городской местности, но не в крупнейших мировых центрах.
Вебер связал этот вывод с той идеей, что люди в этих культурных центрах считали или предполагали, будто они знают все ответы и не в состоянии больше задавать вопросы, имеющие глубокую религиозную значимость, так как они погрязли в техническом прогрессе цивилизации. Лишь те из них, кто не так глубоко погряз в этом, однако все же испытал влияние культурных центров на свои основные интересы, сохранили способность удивляться событиям и задавать вопросы об их смысле. Эта идея объясняет индуктивное обобщение, так как она обобщает связь между условиями существования и типами религиозного опыта17.
Этот пример наглядно иллюстрирует метод объяснения, к которому Вебер часто обращался. В своих работах Вебер высказывался по поводу «сходства» между понятием о Боге и определенными, весьма спорными характеристиками политической общины. Так, «дух небес» «соответствовал»
раннему умиротворению китайской империи, идеи, связанные.

с Яхве, «отражали» политическую и военную историю древних
евреев; ближневосточное происхождение этического монотеизма может быть «соотнесено» с идеями, внушенными ролью всемогущих царей и их бюрократических режимов18. Вебер
объяснял термины, выделенные кавычками, показывая, что
при данных политических условиях социальные группы с определенным статусом проявляют материальные и идеальные
интересы, которые могут быть увеличены до предела такими
идеями о божестве. Он применил тот же метод, когда задавал
вопрос о том, какие религиозные идеи близки или не близки
по духу различным социальным группам, как, например, крестьянам, военным, ремесленникам, при условии, что мы знаем
тенденции, присущие их профессиональному опыту. Вебер вновь использовал этот метод, когда говорил о том, что экстатическое пророчество политических событий несовместимо с великими бюрократическими царствами. Так, это пророчество контролировалось религиозными и политическими властями в Древней Греции, но оно совершенно не контролировалось в Древней Палестине, ибо монархия была слаба, а центробежные силы племен и родовых групп довольно сильны.
Общим моментом для этих примеров веберовского
объяснительного метода является своего рода «экзистенциальная
психология», которая подразумевает обобщения, затрагивающие
возможные ответные реакции на конкретные условия человеческого опыта:
1. Вовлеченность в технический прогресс цивилизации
препятствует религиозным нововведениям, в то время как отсутствие такой вовлеченности в районах, подверженных
влиянию мировой политики, способствует таким нововведениям.
2. Группы, обеспечивающие руководящую роль религии в цивилизации, будут стремиться формулировать господствующую идею божества в духе, соответствующем их политическому опыту.
3. В силу преобладающих ценностей своей профессиональной деятельности социальные группы обычно различаются по своим религиозным склонностям, хотя противоположные тенденции могут помешать выражению этих склонностей.
4. Все правящие группы будут стремиться контролировать религиозные предсказания грядущих событий, однако их способность к такому предсказанию варьирует в зависимости от политической структуры; поэтому различное положение
пророчества в различных обществах - это ключ к пониманию
их структуры и связанным с ней аспектам культуры.
Некоторые из этих общих правил (3) представляют собой суждения, основанные на обычном опыте, вследствие этого они кажутся очевидными, хотя они, возможно, и обманчивы. Так, например, воины идентифицируются обычно с

военной мощью, поэтому они склонны отвергать идею религиозного смирения, однако они же становятся бойцами за веру и твердо придерживаются религиозных идей, созвучных военным качествам. Другие утверждения (1, 2, 4) представляют собой гипотезы, исходящие из причинных связей и выясняющие причины того, почему в различных обществах существуют различная способность к удивлению, различные понятия божества и разные положения пророчества. Такие причинные объяснения функциональны, поскольку рассуждают о том, какая ответная реакция характерна для определенных условий человеческого существования. Они также структурны в том смысле, что они увязывают эти ответные реакции с социальной и политической средой большого числа людей, а не выводят их из взглядов и мотивов этих людей. И наконец, эти объяснения предполагают сравнения, так как изучают один и тот же тип человеческого опыта - например, религиозные нововведения или пророчества - в различных исторических ситуациях, что ведет к систематическому сопоставлению отношений между этими ситуациями и реакциями на них людей19.
Многие из этих суждений требуют интуитивного понимания
того, что заключают в себе условия существования, и отличительное качество Вебера состоит в его способности комбинировать эти суждения со сравнительной исторической проверкой на достоверность.
(2) Прилагательное «разъяснительный» применялось
также и к веберовскому толкованию религиозных доктрин. Так,
например, в случае с пуританством он отметил определенные
явно выраженные запросы и ценности: негативное отношение
к искусству, сексу и дружбе, отрицание всего волшебного и символического, отказ от исповедальной и похоронной церемоний, презрение к бедности и бедным, подозрительность в человеческих отношениях, но при этом опора на бескорыстную честность. Вебер объяснял предполагаемый смысл этих ценностей, когда наблюдал, как люди, им приверженные, испытывают глубокую внутреннюю изоляцию, как, будучи в пессимистическом настроении, не предаваясь иллюзиям, они могут положиться исключительно на самих себя и на свою работу, как они отвергают все чувственные удовольствия и мирские наслаждения, как у них отсутствует любовь к ближнему, присущая христианину, который осознает свою слабость, но будет с ненавистью и презрением преследовать грешника как врага Господа, носящего клеймо вечного проклятия. Все эти наблюдения объясняют, что «означала» кальвинистская доктрина для набожного верующего, сильно озабоченного своим спасением перед лицом потустороннего Бога. Как Вебер ясно констатировал в начале своего труда, его интересовало «определение тех психологических импульсов,

которые вытекали из религиозных верований и религиозной практики, указывали направление поведения человека в повседневной жизни и внушали ему мысль о необходимости твердо их придерживаться20.
Веберовский анализ таких «стимулов» мало говорит об их эффективности, разве что в общей форме констатирует, что в старые времена люди были сильно подвержены влиянию религиозных верований. Вебер концентрирует внимание на предположительном вопросе о том, что бы делал и чувствовал верующий, если бы он руководствовался стимулами, внутренне присущими его религиозным убеждениям, и я считаю, что этот анализ довольно точно характеризует климат человеческих отношений, воспитанный кальвинизмом, конфуцианством, индуизмом и иудаизмом. Такой климат есть невольный побочный продукт сформулированных доктрин и пастырских проповедей, условностей и взаимных ожиданий в религиозном братстве, личных убеждений и психологических установок верующих индивидов. Вебер не анализировал эти отдельные аспекты. Его внимание было сосредоточено на побудительных и сдерживающих мотивах различных вероучений, а также на облике человека, создаваемом этими вероучениями. Он исследовал общий знаменатель всей этой риторики и действий, которые люди должны принимать во внимание, даже если они пренебрегают ими или безразличны к ним.
(3) Вебер утверждал, что этот тип анализа - так же как и анализ социальных групп и институтов - требует использования общих понятий, полученных из исторического материала, и в своих методологических трудах уделил много внимания логическим обоснованиям этой концептуализации. Соответственно он подчеркивал, что его работа была «неисторической» в том смысле, что этика отдельных религий представлена систематически и всесторонне в большем единстве, чем это когда-либо имело место в ходе их действительного развития... Если бы это было сделано произвольно, то такое упрощение было бы исторической «фальсификацией». Однако это не так, по крайней мере это было сделано непреднамеренно. Автор всегда подчеркивал те черты в общей картине религии, которые были решающими для формирования практического образа жизни, равно как и те, что отличают одну религию от другой21.
Вебер был убежден в том, что все историки без колебаний имеют дело с такими «неисторическими» понятиями и что было необходимо сделать их явными. В данном конкретном случае это «типологическое упрощение» означало, что для каждой мировой религии он конструировал «модель», основанную на идеях многих писателей, но которую, однако, нельзя найти ни у одного из них в такой законченной форме

и ясном изложении. Эти модели - искусственные схемы исследователя, основанные на историческом материале. Вебер полагал, что такие искусственные схемы оправданны, если особая цель их построений четко обозначена22.
Эта процедура имела, по моему мнению, одно важное последствие для самостоятельной работы Вебера. Устраняя неясность и непоследовательность из религиозной ориентации социальных групп в различных цивилизациях, Вебер непреднамеренно затушевал воздействие этих ориентации на практический образ жизни этих социальных групп. И хотя одна из основных целей Вебера состояла в объяснении этого влияния, он упустил из виду отклонения, в силу которых у людей, как простых, так и образованных, возникают самые сокровенные убеждения в отношении крайностей окружающих обстоятельств и исторических перемен. Таким образом, Вебер на самом деле так и не пришел к пониманию сути вопроса о том, как оценить влияние религиозных идей на мирскую деятельность и, особенно, экономические действия верующих23.
Эта точка зрения может быть проиллюстрирована со ссылкой на утверждение Вебера о глубоком беспокойстве, которое чувствовали верующие пуритане, поскольку полная неопределенность в отношении спасения их души стала предметом веры, и в результате они стремились освободиться от этого беспокойства путем упорной само дисциплинирующей деятельности. Вебер основывал это предположение на
общем утверждении о том, что в эпоху Реформации такие
метафизические представления овладевают умами людей до
такой степени, что это перестает быть полностью понятным.
Это без сомнения так, но разумно ли допустить, что большинство верующих скорее примирится с беспокойством, чем попытается избежать его последствий? Факты XVII в. говорят о том, что ожидание конгрегации могло бы дать доктрине предопределения как позитивное, так и негативное значение.
Сколько бы проповедники ни доказывали, что многие прокляты навеки, они все же сочли нецелесообразным, равно как и теоретически невозможным, назвать по имени всех тех, кто, возможно, не обретет спасение. Они говорили и действовали, следовательно, таким образом, как будто не существовало такого сознания, которое нельзя было бы не разбудить, как будто каждый простой грешник мог быть превращен в святого. Из всего этого следует очевидный вывод, что прощение получат все, кто сознательно не отвергает его24.
Вебер не принял во внимание такое соглашение. Он, возможно, подошел ближе к изучению воздействия религиозных идей на деятельность людей, когда подчеркивал важность социального контроля в пределах ограниченной общины. Поэтому, возможно, он переоценивал значимость религиозных идей

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: