Аллегория, политика и политкорректность

Ясность и простота произведения не всегда гарантируют ясность его восприятия. Напротив, чем "четче" выписана картина, тем чаще в ней начинают искать какие-либо прообразы и аллегории, которые Толкин любил не больше, чем шекспировских эльфов. Когда читаешь идеологические трактовки "ВК", поневоле приходит на ум поговорка про поиск черной кошки в темной комнате, когда ее там нет, или анекдот про усталого Фрейда, объясняющего своему клиенту, что "иногда банан — это просто банан".

Излюбленная тема политических трактовок — это проблема Запада и Востока. Довольно соблазнительно увидеть в битве Свободных Народов Запада с племенами Востока под руководством диктатора Саурона противостояние европейской демократии советскому тоталитаризму или исламскому фундаментализму. А если учесть, что в Благословенный Край эльфы уплывают также на Запад, то найдется место даже для восприятия Америки как рая земного!

"Полный русский перевод "Властелина Колец" был издан лишь в 1991-1993 годах, поэтому впечатление от него еще свежо. Может быть, советские люди восприняли падение Мордора как провидческую аллегорию заката собственной империи? Как путь спасения от отвратительной "судьбоносной действительности"? Может быть, как эрзац-ритуал после стольких лет безбожия?".

(Zekri Sonja, Suddeutsche Zeitung, 15.12.2001)

"…когда Роналд Рейган в своем знаменитом выступлении по поводу стратегической оборонной инициативы назвал Советский Союз "империей зла", в самом Советском Союзе литературного намека не поняли: вожди — потому, что по слабости здоровья и идеологической выдержанности книжек вообще не читали, а народ — потому, что читал только проверенное на официальный зуб. Впрочем, может быть и сам Рейган не знал истоков аллюзии, нo они были очень хорошо известны "спичрайтеру", писавшему текст его речи американскому шестидесятнику".

(А. Цветков "Властелин сердец")

Кстати, и советские издатели также проявили бдительность. В первом издании "Хоббита" в 1976 году Бильбо отправлялся на встречу с гоблинами и драконами почему-то не на восток, а на север.

Ситуация, когда под мрачным Мордором и Лихолесьем можно было подразумевать СССР, а под Кольцом — водородную бомбу, устраивала западную критику долгое время. Но вот "империя зла" распалась, а в США пришла "политкорректность". Теперь дислокация "белых" и "черных" сил в Средиземье подверглась тщательному пересмотру. Многие тут же поспешили обвинить книгу в "расизме", как национальном, так и половом. Орки, мол, напоминают монголоидов, харадцы — афроамериканцев, женщин в книге мало — в общем, сплошное безобразие!

Со всем вышесказанным спорить трудно. Да, расы выглядят именно так, девушек — любовниц и воительниц действительно — раз-два и обчелся. Есть, конечно, дева-воин Эовин, но ее феминисткам, видимо, мало — нет, чтобы полк амазонок-лесбиянок на Мордор послать, они бы Саурону патлы бы повыдергивали!

Смех — смехом, а ведь иногда и злость берет. Обвинения в "расизме" — это не шутки. А ведь кем-кем, а нацистом Толкин никогда не был.

Взять хотя бы случай, когда в 1938 году в Германии издавали "Хоббита" и оттуда пришел запрос об "арийском происхождении" писателя. Толкин на это ответил:

"Боюсь, не до конца понимаю, что вы разумеете под словом arisсh. Я не арийского происхождения: арийское — это ведь индо-иранское; а насколько мне известно, никто из моих предков не говорил на хиндустани, персидском, цыганском и родственных языках. Но если я должен понимать, что вы осведомляетесь, не еврейского ли я происхождения, могу ответить, что, к моему сожалению, у меня, похоже, нет предков из этого избранного народа. Мой прапрадед попал в Англию из Германии в восемнадцатом столетии; потому я большей частью английского происхождения, к тому же я — английский подданный, и этого должно быть достаточно. Я привык, тем не менее, с гордостью носить свою немецкую фамилию, и делал это даже на протяжении последней прискорбной войны, в которой служил в английских войсках. Не могу, однако, не отметить, что если неуместные изыскания этого рода становятся правилом в литературе, то недалеко время, когда немецкая фамилия не будет больше источником гордости".

Расставить все точки над "i" на самом деле очень просто — все лежит на поверхности. Толкин, естественно, не изображал нашу политическую реальность. Он строил свою книгу на фундаменте северо-западной мифологии, а ведь с этой точки зрения все так и было: индоевропейские народы действительно пришли с Востока, оттуда же Европе угрожали действительно опасные монголоиды, а мифический рай (хотя бы тот же Аваллон, куда унесли смертельно раненного короля Артура) действительно располагался на Западе. Книга ни в коем случае не апеллирует к современности, а если даже и апеллирует, то уж не так грубо и глупо.

"Что касается внутреннего смысла — подтекста книги, то автор его не видит вовсе. Книга не является ни аллегорической, ни злободневной. …Источники этой сказки заключены глубоко в сознании и имеют мало общего с войной, начавшейся в 1939 году, и с ее последствиями.

Реальная война не соответствует легендарной ни по ходу, ни по последствиям. Если бы война вызывала или направляла развитие легенды, тогда, несомненно, Кольцо было бы использовано против Саурона: он был бы не уничтожен, но порабощен, а Барад-Дур не разрушен, а оккупирован. Мало того, Саруман, не сумев завладеть Кольцом, нашел бы в Мордоре недостающие сведения о нем, сделал бы Великое Кольцо своим и сменил бы самозванного правителя Средиземья. В этой борьбе обе стороны возненавидели бы хоббитов; хоббиты недолго бы выжили даже как рабы.

И другие изменения могли бы быть сделаны с точки зрения тех, кто любит аллегорические или злободневные соответствия. Но я страшно не люблю аллегорий во всех их проявлениях и, сколько я себя помню, всегда относился к ним так".

(Д.Р.Р.Толкин, из предисловия к "ВК")

Что "исповедуют" жители Средиземья?

"…единственная критика, которая меня серьезно обеспокоила, —

это замечание, что в Средиземье якобы нет религии…".

(Д.Р.Р.Толкин, из письма в издательство "Houghton and Mifflin")

"Как христианин и римский католик, я не ожидаю от истории человечества,

чтобы она была чем-либо, кроме сплошной длинной цепи поражений, —

и все же в ней есть примеры, которые можно назвать проблесками конечной

победы. В легендах они выражены более отчетливо и больше трогают сердце".

(Д.Р.Р.Толкин, из письма к Э. Роналд)

Если нравственные ценности во "Властелине Колец" (далее — "ВК") выписаны довольно ясно и четко, то религиозный контекст данной книги до сих пор вызывает яростные споры, особенно в среде "толкинистов". Отсутствие определенности в этом вопросе вряд ли обеспокоит обычного читателя. Мало того — это совершенно не мешало и мне при первом прочтении трилогии. Я понимал, что она написана на основе северо-западной мифологии, я знал, что ее написал автор, исповедующий католицизм, но сказочная эпопея не стала от этого ни церковной проповедью, ни "неоязыческим" трактатом. Тактичности и чистоте этой сказки в религиозном вопросе можно только позавидовать — вот почему ее любят люди совершенно разных мировоззрений.

"…сегодня я получил письмо от человека, который называет себя "неверующим" или, по крайней мере, лишь понемногу приближающимся к вере. Он пишет: "Вам удалось создать мир, в котором вера как будто существует, но впрямую о ней нигде не говорится; она — свет, исходящий от невидимой лампы".

(Из письма Д.Р.Р.Толкина к К. Бэттен-Фелпс)

Мне кажется неверной сама попытка четко выяснить —"языческая" или "христианская" книга "ВК". Наиболее правильным будет определить ее как сказку, написанную настоящим католиком, обожавшим северо-западную мифологию. Толкин создал мир на основе мифологии, но это — оригинальный мир, неотделимый от личности автора. Профессор не "пустил" в книгу ничего такого, что ему бы показалось излишним или даже вредным. В "ВК" конкретной религии нет — ни христианской (ведь там нет Христа), ни языческой (слово "язычники" звучит редко и исключительно в отрицательном смысле).

"Это мир "естественного богословия", где господствует единобожие. Здесь нет ни церквей, ни храмов, не религиозных обрядов и церемоний — но эта странная деталь является просто-напросто частью изображенного мной исторического климата. …Сам я христианин; но Третья Эпоха — мир не христианский".

(Д.Р.Р.Толкин, из письма в изд-во "Houghton and Mifflin")

Я согласен с тем, что отсутствие оформленных религий в столь продуманном мире, для "пристального" ума выглядит странно. Однако, если бы Профессор напрямую впустил их в свою сказку, она тотчас бы перешла в статус "идеологической" и стала более уязвимой для теологических спекуляций[51]. Толкин хорошо понимал, что навязчивая религиозность в вымышленном мире была бы в лучшем случае "дурным тоном"[52]. К тому же, он ненавидел аллегории, а претендовать на создание новой "религии" — не хотел.

И тем не менее в духовное "полотно" трилогии безусловно вплетены невидимые хрустальные нити — лучшее, что можно было бы взять из христианства и язычества, взять и не "опошлить".

Из языческого мировосприятия в "ВК" господствует пресловутый "нордический дух", ныне ассоциирующийся разве что с личными делами фашистов из к/ф "Семнадцать мгновений весны".

"Я представляю иск этому маленькому невежде Адольфу Гитлеру за то, что он испортил, извратил, приплел не к месту и обрек вечному проклятию тот благородный северный дух, бесценный вклад Севера в сокровищницу Европы, который я всегда любил и всегда старался показать в истинном свете. По воле случая нигде этот дух не проявил себя так благородно, как в Англии, где он был раньше всего освящен и христианизирован".

(Д. Р. Р. Толкин, из письма к сыну Майклу, 1944)

Те, кто знаком со скандинавской мифологией, наверное, всегда поражались излишней суровости и мрачности ее космогонической развязки. В последней войне "добрых" и "злых" гибнут и люди, и демоны, и боги, и весь мир впридачу. Однако, большинство героев скандинавских мифов не сидят сложа руки и не вешаются, подобно некоторым персонажам Достоевского. Все они действуют по старому рыцарскому принципу: "Делай, что должен, и будь, что будет". Предопределенность мировой истории, неизменность Рока, не умаляет личного воинского духа и стойкости. Наиболее ярко "нордический дух" в чистом виде выражен у таких героев "ВК", как Боромир и Эомер[53].

"В известном смысле северная мифология требует и ждет от человека большего, чем христианство, так как она не предлагает ни рая, ни спасения, ни награды за добродетель — только мрачное удовлетворение от сознания собственной правоты. Толкин хотел, чтобы герои "ВК" жили по этим высоким стандартам. Поэтому он позаботился о том, чтобы они не полагались на слишком легкую победу, и наделил их сознанием возможности поражения, которое может кончиться многолетним владычеством врага… Толкину требовались герои, обладающие мужеством, в котором не было бы посторонних примесей, таких как, например, уверенность в победе, но в то же время способные преодолеть гнев и отчаяние. Можно сказать, что многие мудрые герои "ВК" часто не имеют никакой надежды на успех и находятся на грани отчаяния, но не поддаются ему".

(Т. Шиппи "Дорога в Средиземье")

А вот в последнем аспекте попытаюсь не согласиться с уважаемым Томасом Шиппи (на мой взгляд, самым метким и точным исследователем творчества Толкина). "Нордический дух" имел и обратную сторону. Да, многие герои "ВК" готовы доблестно сражаться до конца безо всякой надежды, но эта неразумная отчаянная ярость часто способна принести больше вреда, чем пользы, а иногда перейти в самое настоящее отчаяние и гибельную панику[54].

…Да, в "ВК" имя Бога действительно не звучит никогда (только три раза вскользь упоминаются его подручные — валары). Но мы легко найдем ту точку духовной опоры, на которой держится книга. По эльфийски она звучит как Эстель — "Надежда". Именно так, с большой буквы (даже, если в книге она пишется с маленькой), ибо это не просто надежда, а надежда, как ОБЕЩАНИЕ того, что злу и небытию все равно никогда не победить. По количеству повторений это слово вполне заменяет суетные "Слава Богу" и "Ради Бога". И у наиболее духовно развитых героев "ВК" именно Надежда является той силой, что не дает отступить и пасть духом, подобно Дэнетору, силой, которая наполняет смыслом действия, казалось бы, заранее обреченные на провал. Надежда на чудо (не в смысле "бога из машины") определяет, по сути, весь поход Фродо[55].

"— Может быть тем, кто тешит себя ложными надеждами, это и впрямь покажется безумием. Что же, прекрасно! Безумие станет нам покровом, оно застелет глаза Врагу — ибо он мудр, он весьма мудр и взвешивает все с точностью до грана на весах своей злобы, но мерой ему служит только одно — жажда власти. Ею он мерит всех без исключения. Никогда не придет ему на ум, что завладев Кольцом, мы попытаемся его уничтожить. Но если мы все же попытаемся, его расчеты пойдут прахом".

(Д. Р. Р. Толкин "ВК", кн.2, гл.2)

"Отблески" христианского мировоззрения автора можно узреть и в главной сюжетной линии трилогии, когда для выполнения опаснейшей миссии избираются отнюдь не "богатыри" и даже не авантюристы, а маленькие ограниченные хоббиты, которые изначально не терпят ни геройства, ни приключений. Но только они в состоянии долго противиться воле Кольца Всевластья и противиться именно потому, что у них нет ни силы, ни амбиций "великих мира сего". В героизме хоббитов нет ни бахвальства Боромира, ни глубокого знания ситуации (как у Гэндальфа или эльфов)… Но роль "малых сих" в этой истории более значительна, чем глобальные сражения "великих и мудрых".

"— …Но не воображай, будто дело в каких-то особых достоинствах, какими ты наделен, а другие нет. О мудрости и силе вообще речи нет. И все же выбор пал на тебя, а значит, тебе придется пустить в ход всю силу, какая у тебя есть, весь твой ум и всю доблесть!".

(Д. Р. Р. Толкин "ВК", кн.1, гл.2)

"— …Я всегда думал, что знаменитые герои и храбрецы просто ехали себе и смотрели — нет ли какого приключеньица? Они ведь были необыкновенные, а жизнь, признаться, зачастую скучновата… Но я перебрал все легенды и понял, что в тех, которые самые лучшие, ну, которые по-настоящему западают в душу, дела обстоят не так. Героев забрасывали в приключение, не спросившись у них самих, — так уж лежал их путь… Думаю, правда, им предоставлялось сколько угодно случаев махнуть на все рукой и податься домой, как и нам с вами, но никто на попятный не шел. А если кто-нибудь и пошел, мы про это никогда не узнаем, потому что про него забыли".

(Д.Р.Р.Толкин "ВК", кн.4, гл.8)

"С одной стороны — кровопролитная война, топот копыт, пение горнов, лязг стали об сталь. С другой — двое крохотных хоббитов, крадущихся, словно мыши, по груде шлака, по вулканическим сумеркам Мордора. И мы твердо знаем, что судьба мира зависит куда больше от этой пары, нежели от сталкивающихся в битве армий. Это — мастерский сюжетный ход, стержень, важнейшее звено, благодаря которому "ВК" заставляет сопереживать персонажам, восхищаться ими, а иногда над ними и посмеиваться".

(К. С. Льюис "Развенчание власти")

Еще один важный христианский аспект книги – Милосердие, шанс, предоставляемый всем, даже самым отвратительным и "падшим" героям трилогии. Апологетом Милосердия является маг Гэндальф — по сути дела, посланник Высших Сил в мир Средиземья — а вслед за ним и Фродо. Прощение предлагается Саруману и Голлуму, а также всем побежденным человеческим народам, служившим Саурону[56]. При этом Милосердие отнюдь не исключает вооруженной борьбы со злом — показной пацифизм всегда был чужд, как Толкину, так и его другу Льюису (Вторая мировая война показала всю беспочвенность нейтрального миролюбия).

"Традиционные мифы, на которые Толкин опирался ("Калевала", "Старшая Эдда" и т.п.), — порождение языческого времени, и они идут по вечному и замкнутому мрачному кругу. А Толкин, будучи христианином, хотел создать мифологию новую: во-первых, авторскую, во-вторых, разомкнутую. Это мифология человека спасенного, совершенно уникальная попытка в мировой истории".

(переводчица "ВК" М. Каменкович, интервью газете "Смена", июнь 1995 г.)

Бог и "боги", эльфы и люди

"Я всего-навсего пишу о Смерти как о составной части физической и

духовной природы человека — а также о Надежде без гарантий".

(Д.Р.Р.Толкин, из письма к М. Стрэйту, 1956)

Многие знатоки Толкина сразу же спросят: "Ну, хорошо, в "ВК" четко выраженной религии нет. А "Сильмариллион"? В нем же есть и Бог, и Ангелы, и Сатана, и творение мира". Безусловно есть, и без этого Вторичный мир Толкина потерял бы свою космогоническую основательность. Но не забывайте, писатель создавал именно МИФОЛОГИЮ, а отнюдь не РЕЛИГИЮ. Многим это различие покажется незначительным, но это исключительно важный и тонкий нюанс. Космогония Толкина насквозь мифологична, хотя и пронизана основными "архетипами" многих религий.

Остановимся на ней поподробней[57].

Бог — Эру Илюватар Единый задает своим ангелам-айнурам (порожденным его "думами", но свободным, хотя и ограниченным, творениям) Великую Музыкальную Тему (план творения мира) и предлагает им развить ее. Айнуры создают прекрасную гармоничную симфонию, пока один, сильнейший из них — Мелькор (прообраз падшего ангела) не возжелал творить сам для себя, без Эру и других айнуров. Однако выяснилось, что Неугасимый Пламень (прообраз Святого Духа (?) как источника творчества) находится лишь у Эру[58]. Тогда Мелькор пытается усилить свою музыкальную тему более других, выделиться, и тем самым вносит в симфонию диссонанс. Но несмотря на это, Эру говорит "Да будет!" и Музыкальная Тема обретает реальность и становится Эа (Вселенной), в которой расположена Арда (Земля)[59]. Те Айнуры, которые сильно возлюбили Арду, вошли в нее (как художники в картину) и стали Валарами или Стихиями, поселившимися в Благословенном Крае Валинор (прообраз земного рая). Во многих валарах мы без труда узнаем древнегреческих богов (Манвэ-Зевс, Ульмо-Посейдон). Так изящным мазком Толкин разрешает противоречие между монотеизмом и многобожием[60]. Однако, не все в Арде сотворено Айнурами, непосредственно Илюватаром сотворены его Дети: эльфы и люди. Мелькор окончательно восстает против Творца и вступает в Арду с целью сделать ее своей собственностью и таким образом становится Морготом, Врагом, Черным Властелином, в войнах с которым проходит вся Первая Эпоха. В конце ее войско Валаров, призванное человеком Эарендилом, сокрушает мощь Моргота, а его самого низвергают "за Стены Мира, в Безвременную Бездну". Однако, во Вторую и Третью Эпоху место Врага занимает Саурон — слуга Моргота.

Итак, с космогонией у Толкина более, чем все в порядке. Объем статьи не позволяет остановиться на всех ее аспектах. Однако, коснемся самой важной (по мнению самого Толкина) проблемы — проблемы Смерти и Бессмертия — того разделяющего рубежа, который проходит между людьми и эльфами, той пружины, которая держит в напряжении всю историю Средиземья.

По сути дела, Толкин как "малый демиург" своего мира отобразил в эльфах и людях две разные стороны мировосприятия. Эльфы, по условию, бессмертны, и хотя могут "исчахнуть" от горя или быть убитыми, они никогда не покидают пределы "материального" мира и через какое-то время могут быть "воплощены" обратно (своеобразная реинкарнация). Люди же умирают по-настоящему, то есть уходят "за круги мира", поэтому эльфы называют их Гостями или Скитальцами. Соответственно разнится у двух народов и отношение к окружающему миру.

Эльфы влюблены в этот мир (почему они и близки валарам), они не мыслят себя без него. Вот почему они постоянно противятся его изменению и развитию (для этого и ковались эльфийские Кольца) или стремятся отплыть в Валинор — эдакий неизменный земной Эдем. Отношение к миру у эльфов бережное, это прирожденные Художники — персонифицированные и доведенные до совершенства творческие и эстетические стороны человеческой натуры, а бессмертие — это то, что наделяет творчество В ЭТОМ МИРЕ смыслом. "Чары" эльфов — это именно чары Творчества, Творчества, способного преображать материальный мир.

"Надо сказать, что, едва ступив на другой берег Серебряной, Фродо ощутил странную уверенность в том, что переправился не через реку, а через время и попал в один из уголков Старших Дней. Ему казалось, что он ступает по земле мира, которого больше нет…"

"— …Знаете, какое у меня чувство? Будто я ВНУТРИ песни — понимаете?"

"— …Если в этом есть какое-то волшебство, то оно так далеко запрятано, что до него не дотянешься…

— Как же не дотянешься, если оно везде и во всем? — сказал Фродо.

— Везде-то везде, а не видно, чтобы кто-нибудь колдовал, — сказал Сэм".

(Д. Р. Р. Толкин, "ВК", кн.2, гл.6-7)

Народ Людей у Толкина выражает другую сторону человеческой натуры — способность к развитию, Свободу от уз мира. Недаром Смерть в "Сильмариллионе" не наказание (и это еще одна оригинальная находка писателя), а ДАР Бога своим Младшим Детям, преимущество людей перед эльфами. И вся трагедия человечества Средиземья состоит в том, что Черный Властелин исказил отношение людей к Смерти, превратив надежду в страх.

Особенно ярко греховность человеческой жажды бессмертия выражена в "Аккалабет — Падении Нуменора" (одной из частей "Сильмариллиона"). Люди острова Нуменор за их давние заслуги в войне с Морготом были вознаграждены длительным сроком жизни и возможностью общаться с эльфами из Благословенного Западного Края. Был только один запрет — никогда не вступать на Бессмертные Земли Запада. Однако, к хорошему — привыкаешь, и вскоре (не без участия Саурона) большинство людей Нуменора возжелали такой же вечной жизни, как у эльфов и вооружившись отправились на кораблях в Валинор. Узрев это валары воззвали к Илюватару, и тот (впервые за историю Средиземья) вмешался лично, уничтожил флот "отступников", а сам Нуменор погрузил на дно моря[61]. Часть нуменорцев, оставшихся верными дружбе с эльфами, были предупреждены, и успели покинуть гибнущий остров. Они приплыли в Средиземье и основали королевства Арнор и Гондор. После гибели Нуменора мир (будучи до этого плоским) закруглился и бессмертные земли Валинора ушли из зримого мира. Только бессмертные эльфы могли доплыть до Валинора Прямым Путем, смертные же лишь описывали круг, возвращаясь в исходную точку.

"Долгая жизнь или искусственное "бессмертие" (истинное бессмертие в Эа недостижимо) — главная приманка Саурона; малых оно превращает в голлумов, великих — в кольцепризраков", писал Толкин. Ведь Кольцо Всевластья — искушение не только Властью, но и вечной жизнью. Его обладатель "не умирает, но и не живет", постепенно переходя в бледный мир духов и становясь призраком во плоти. Даже у тех, кто вовремя избавился от Кольца, остается след его влияния. Без него весь мир кажется тусклым и лишенным смысла…

И здесь мы подошли к еще одному важному моменту мифологии Толкина — его понятию "эвкатастрофы", проще говоря, Счастливой Развязки — необходимого элемента любой настоящей сказки. Однако, чтобы эта развязка была убедительна, необходимо как можно правдивее передать всю тяжесть ее достижения. Так, я бы очень расстроился, если бы Фродо сам смог бы уничтожить Кольцо — это бы противоречило всей логике книги. Поэтому, когда даже личный проигрыш Фродо приводит все-таки к счастливой (случайной и закономерной одновременно) развязке, читатель испытывает настоящий греческий "катарсис".

"…"эвкатастрофа"… означает неожиданный поворот к лучшему, когда сердце внезапно пронзает радость, а на глазах выступают слезы (и я готов доказывать, что чувство эвкатастрофы — самое высокое из всех, какие только способна вызвать волшебная сказка). Я пришел к выводу, что что чувство это обязано своей исключительной силой внезапному проблеску Истины, который в нем заключен. Все твое существо, связанное миром материальных причин-следствий и поверх всего — цепью Смерти, чувствует внезапное облегчение — будто порвалось одно из звеньев этой цепи, и ты освободился, и ощущаешь… что в Большом Мире, для которого мы на самом деле и созданы, все устроено именно так…".

(Д.Р.Р.Толкин, из письма к сыну Кристоферу, 1944)

Однако, за счастливые развязки тоже приходится платить, и цена эта иногда велика. Как говаривал еще в "Хоббите" Бильбо, "ну и унылая, однако, эта вещь — победа"… Толкин хорошо знал, что цена любой победы — потери. Теряют свою силу эльфийские кольца и эльфы навсегда покидают Средиземье, эльфийская дева Арвен, обретая любимого, неизбежно обретает и его судьбу — судьбу смертного человека, разлучающую ее навсегда с отцом. Ну а Фродо — главная причина победы — так и не может излечиться от влияния Кольца, а без него жизнь даже в счастливом "победившем" мире становится ему не в радость.

" — ...Раньше я тоже думал, что меня ждет тихая жизнь. Но моя рана оказалась неизлечимой, Сэм. Я попытался спасти Заселье, и оно было спасено — но не для меня. Наверное, так почти всегда и бывает, Сэм. Когда хочешь уберечь что-то — приходится смириться с мыслью, что сбережешь это только для других, а сам потеряешь".

(Д. Р. Р. Толкин "ВК", кн.6, гл.9)

" — …Но вот, что скажу я тебе, Король Нуменорцев: лишь теперь я поняла историю людей и их грехопадения. Я презирала их, считала порочными глупцами, но теперь, под конец, я жалею их. Ибо если, по слову Элдаров, смерть и впрямь не что иное, как дар Единого племени человеческому, то дар этот полон горечи, и принять его трудно.

— Так может показаться на первый взгляд, — ответствовал Арагорн.

— Устоим же в последнем испытании, ибо в прежние времена мы устояли, отвергнув Тьму и соблазны Кольца. Наш уход полон скорби, но в нем нет отчаянья. Ибо мы не навечно привязаны к этому миру, и за его пределами есть нечто большее, чем память".

(Д.Р.Р.Толкин "Сказание об Арагорне и Арвен")

"Смерть — их судьба, их дар, которому со временем позавидуют даже Стихии. …давным-давно в Валиноре валары открыли эльфам, что люди вступят во Второй Хор Айнуров; тогда как мыслей своих об эльфах Илуватар не являл никому".

(Д.Р.Р.Толкин "Квэнта Сильмариллион", гл.1)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: